От салоник до нейи: болгарские внешнеполитические

Концепции накануне и во время Парижской

Мирной конференции 1919 г.

Поражение в Первой мировой войне знаменовало для Болгарии крах ее военно-политических целей вообще и великоболгарской идеи, в частности. Царь Фердинанд Саксен-Кобург-Готский и кабинет «либеральной концентрации» в 1915 г. уверовали в непобедимую мощь германской военной машины и в ее окончательную победу. Накрепко пристегнув страну к германской военной колеснице, они тем самым разделили печальную судьбу своего «старшего» союзника. Для Болгарии война закончилась
29 сентября 1918 г., когда в Салониках правительственная делегация подписала перемирие. Мирный же договор с ней победители заключили спустя 14 месяцев, 27 ноября 1919 г., в парижском пригороде Нейи-сюр-Сен. Он вошел в историю как Нейиский договор, ставший одним из звеньев создаваемой Версальской системы международных отношений.

За эти 14 месяцев не только болгарские правительства, но и неправительственные круги (представители политических партий, интеллигенции, прессы) выдвигали различные концепции внешней политики страны. Cуть их сводилась к следующему: какое место должна занять Болгария в новой Европе и какие у нее в этом смысле были бы перспективы для решения болгарского национального вопроса в том виде, как его понимали софийские политики?

При отвлеченном взгляде условия Салоникского перемирия не казались крайне неблагоприятными для Болгарии. В нем нигде не упоминалось о капитуляции. В значительной мере поэтому болгарская историография в оценке перемирия избегает определения его как капитуляции [1]. На наш взгляд, сущность соглашения о перемирии заключалась именно в этом, хотя оккупация страны войсками Антанты и была осуществлена в благовидной форме. Как безоговорочную капитуляцию болгар трактовали Салоникское перемирие многие современники событий, например, Ф. Шейдеманн, В.И. Ленин, Э. Хауз. Утвердилась такая точка зрения и в исторической науке за пределами Болгарии [2].

Страна находилась в лагере побежденных. Но, несмотря на это, на всем протяжении процесса мирного урегулирования с Антантой большинство болгарских политиков в той или иной степени не желали отказываться от двух основополагающих принципов, которыми руководствовались все софийские правящие кабинеты и в довоенный период, и в годы войны - максимализма (воссоздания сан-стефанских границ) и единовременности объединения всех болгарских земель. Отсюда и иллюзии в отношении «14 пунктов» В. Вильсона, проектов создания Лиги Наций, а также провозглашаемого повсеместно права наций на самоопределение. По мере того, как в ходе Парижской мирной конференции эти иллюзии постепенно рассеивались, болгарские политики настаивали на проведении плебисцитов на спорных территориях - во Фракии и Македонии. В данном смысле их вдохновил Версальский договор с Германией, предусматривавший проведение плебисцитов в ряде спорных областей. Это была та соломинка, ухватившись за которую они стремились удержать хоть что-нибудь из территорий, составлявших сан-стефанский идеал.

Болгарские политики всех мастей (демократы Александр Малинов и Андрей Ляпчев, «народняк» Теодор Теодоров, лидер Болгарского земледельческого народного союза (БЗНС) Александр Стамболийский и даже идеолог обанкротившейся либеральной коалиции Димо Кьорчев) стремились свалить на царя Фердинанда всю вину за присоединение Болгарии к Четверному союзу. Их логика была следующей: раз главный виновник двух «национальных катастроф» (1913 и 1918 гг.) царь Фердинанд уже устранен с политической авансцены [3], то за его «вероломство» и «германофильство» нельзя вторично наказывать болгарский народ, и без того расчлененный Бухарестским договором 1913 г.

Все сменявшие друг друга кабинеты – Малинова, Теодорова и Стамболийского – стремились заручиться доверием победившей Антанты, близоруко надеясь на ее «снисходительность». Одновременно в обход великих держав коалиционный кабинет Теодорова, стоявший у власти с 28 ноября 1918 г. до 6 октября 1919 г., искал пути для прямого контакта с основным и наиболее ожесточенным противником – только что созданным Королевством СХС. В болгарских политических кругах оживленно дебатировался вопрос о «югославянской общности», об отношении к идее южнославянской федерации и возможному вхождению Болгарии в нее. Разброс мнений здесь был очень широким - от полного отрицания этой идеи (Кьорчев) до ее безосновательной идеализации (Стамболийский). Интерес исследователей, без сомнения, вызовут недостаточно изученные пока документы о переговорах, которые велись с декабря 1918 г. по октябрь 1919 г. через болгарские дипломатические миссии в Гааге и Вене с д-ром И. Франком, лидером хорватской «Чистой партии права». Речь шла о создании югославянского союза с участием Болгарии [4].

В эти же месяцы лидеры так называемых «левых» партий развивали применительно к своей внешнеполитической концепции и идею балканской федерации. Она была зафиксирована в вышедшей в апреле 1919 г. брошюре Стамболийского «Принципы БЗНС» и одобрена в июне XV съездом союза в качестве главной программной внешнеполитической цели. В решении съезда отмечалось, что такая федерация должна формироваться при строгом соблюдении «великого принципа самоопределения населения» [5]. Последовательной сторонницей создания балканской конфедерации на добровольных началах так же позиционировала себя немногочисленная радикально-демократическая партия [6].

Оживились в Софии и славянофильские настроения. Теодоров и Стамболийский рассчитывали на заступничество другого только что созданного государства – чехословацкого. Добиваясь его помощи, они часто ссылались на славянское происхождение болгар, идею славянской взаимности и общие интересы славянства. Уже на третий день своего премьерства, 30 ноября 1918 г., Теодоров в разговоре с чехословацким журналистом Вл. Сисом, близким к тогдашнему премьеру ЧСР К. Крамаржу, заявил, что «обратится напрямую к чешскому народу с просьбой взять на себя роль судьи в сербско-болгарском споре, сблизить два народа и сделать возможным вхождение Болгарии в общую славянскую федерацию».

Теодоров не ограничился общими фразами о взаимодействии с ЧСР, а предпринял ряд конкретных шагов для того, чтобы обеспечить содействие ее президента Т. Масарика, благосклонного к болгарам и весьма популярного в руководстве антантовской коалиции. Но в Софии сильно переоценивали возможности Масарика повлиять на решения парижских миротворцев. В то же время такие действия болгарской дипломатии вызвали недовольство в Риме, куда просочились слухи о том, будто при посредничестве Праги решится вопрос о «присоединении» Болгарии к КСХС. Это был неблагоприятный сигнал, поскольку по своим мотивам (главным образом, из-за обостренных отношений с Грецией и КСХС) итальянцы могли бы способствовать смягчению условий мирного договора с Болгарией [7].

На всем протяжении рассматриваемого периода болгарские политические партии, заявляя о своих действительных или мнимых «заслугах» перед Антантой, предпринимали ожесточенные нападки друг на друга, обвиняя своих противников в том, что якобы именно они своими действиями в годы войны препятствовали проведению антантофильской политики и тем самым способствовали поражению страны. В результате у руководителей стран Антанты в Версале волей-неволей складывалось впечатление, что все болгарские политики «одним миром мазаны», ни один из них не является безоговорочным сторонником Антанты и не заслуживает доверия.

Многие современники (например, генералы Никола Жеков и Иван Луков, лидер одной из фракций в народно-либеральной партии Добри Петков, писатель Стоян Михайловский и др.) полагали, что самоуничижительная тактика, которую избрали в Версале Теодоров и Стамболийский, только ухудшила дело. Жеков, например, с горечью писал: «...Мы сами попрали достоинство своего народа и не только не облегчили свое положение, а напротив – упали в глазах всех до того, что нас сочли заслужившими свою участь. Так унизительно не вел себя никакой другой побежденный народ» [8].

Общий тон речи Теодорова в Версале 19 сентября 1919 г., в которой он робко протестовал против предложенного победителями проекта мирного договора, был покаянным. Сам глава делегации был неузнаваем. Болгарский «Тигр», неоднократно громовыми речами вызывавший бурю в парламенте, рядом с французским «Тигром» Ж. Клемансо выглядел жалким котенком. Однако история реабилитировала шефа народняков. Большинство современных историков сходятся во мнении, что альтернативы у Теодорова и сменившего его 6 октября на посту премьера Стамболийского просто не имелось.

В условиях, когда после поражения в войне потеряли перспективу все «фильства» болгарской внешней политики, когда одни кумиры (Австро-Венгрия) были повергнуты и исчезли с карты Европы, другие (Германия и Россия) находились в состоянии внутренних потрясений, а для третьих (Великобритании и Франции) побежденная Болгария уже не представляла геополитической ценности ни в балканском, ни в общеевропейском контексте, все выдвигаемые болгарами внешнеполитические концепции бились в прокрустовом ложе безальтернативности. В Версальской системе международных отношений Болгарии, потерявшей 10 процентов своей довоенной территории, обремененной репарационными платежами и военными ограничениями, была уготовлена роль страны с ограниченным суверенитетом.

Примечания

 

1. См. напр.: Марков Г. Голямата война и българската стража между Средна Европа и Ориента 1916–1919 г. София, 2006. С. 322-326.

2. См. подробно: Болгария в ХХ веке: Очерки политической истории. М., 2003. С. 87-93.

3. Под давлением верхушки правительственного кабинета Малинова
3 октября 1918 г. Фердинанд отрекся от престола в пользу сына Бориса.

4. Централен държавен архив – София (ЦДА). Ф. 176. Оп. 3. А. е. 1379; Христов Х. България, Балканите и мирът 1919 г. София, 1984.
С. 68-69.

5. Петрова Д. Самостоятелното управление на БЗНС. 1920–1923. София, 1988. С. 24.

6. Стефанов Х. Българската радикална партия. 1906–1949. София, 1984. С. 177.

7. Чехословашки извори за българската история. София, 1985. Т. I. С. 17, 19-26; Христов Х. Указ. соч. С. 57, 67-68.

8. Жеков Н. Политическия животъ на България и войнството. София, 1924. С. 26-27. См. также: Петков Д. Критически бележки върху брошурата на г-н Н. Жеков. София, 1924. С. 33-34; Дневникът на Михаил Сарафов за сключването на мирния договор в Ньойи през 1919 г. // Известия на Института за българска история. София, 1951. Т. 3/4.
С. 352; Генов П. Земята беше твоят жребий. Книга за Стамболийски. София, 1989. С. 219.

 

 

Ходнев А.С.