Идеи пацифизма в российской либеральной

Периодике в годы Первой мировой войны

Либеральная периодика сыграла значительную роль в формировании общественного мнения в годы Первой мировой войны. Крупнейшие либеральные издания активно обсуждали проблемы войны и мира в политическом, социально-экономическом, культурном аспектах. Немаловажное место в этих дискуссиях занимали идеи пацифизма, традиционно популярные в среде российских либералов [1].

Первая мировая война поставила под сомнение важнейшие постулаты либеральной доктрины – идеи социального прогресса и свободы личности. Однако это не помешало либеральной общественности занять патриотическую позицию, осуждая пораженческие настроения левых сил [2]. Известный публицист
М. Гершензон утверждал, что «воспитательное значение нынешней войны беспримерно в истории и поистине бесценно для всего человечества, в особенности для стран, отстаивающих мир и право против Германии с оружием в руках» [3]. «Если усилиями России, – писал А.С. Изгоев, – будет повален колосс германского милитаризма, такой тяжестью давящий весь мир, культурно-историческая «миссия» России ни в ком не будет вызывать сомнений» [4].

Стремясь преодолеть идеологический парадокс и желая найти оправдание занятой политической позиции, либеральные публицисты стали оперировать понятиями, которые были призваны подчеркнуть справедливость и даже необходимость участия России в войне [5].

Безусловно, подобное толкование войны доминировало в российской либеральной периодике вплоть до ее окончания. Но данное обстоятельство не следует абсолютизировать, полностью игнорируя пацифистские идеи, которые, на наш взгляд, основательно присутствовали на страницах либеральной прессы. Показательной в этой связи выглядит статья С. Котляревского с интригующим названием «Война за мир». Автор, рассуждая в привычных рамках концепции «победоносной войны», призывал после ее окончания начать процесс ограничения вооружений и введения обязательного арбитража. «Это, конечно, – признавал
С. Котляревский, – не есть достижение вечного мира, но это, несомненно, облегчение бремени милитаризма…» [6].

Журналы либерального направления откликнулись на убийство накануне войны страстного борца с милитаризмом, известного французского пацифиста Ж. Жореса. Восторженная статья, посвященная «апостолу мира», появилась на страницах «Русских записок» [7]. Свое отношение к деятельности «великого оратора-пасифиста» высказал известный публицист, философ, экономист П.Б. Струве. Отдавая должное огромному гражданскому мужеству погибшего политика и признавая в его «мечтательном пацифизме… здоровое нравственное и политическое зерно», Струве не преминул мягко пожурить Жореса за «политическую близорукость» и неспособность увидеть «агрессивные намерения Германии» [8].

Критическое отношение редактора-издателя «Русской мысли» к антивоенной пропаганде, в том числе и пацифистским проектам Ж. Жореса связано с его твердыми политическими взглядами, в основе которых лежал пламенный патриотизм, что в условиях начавшейся войны вылилось в ее полную и безоговорочную поддержку [9]. В статье «Великая Россия и Святая Русь» П.Б. Струве, излагая внешнеполитические задачи, стоявшие перед Россией в войне, касался и проблемы допущения политического насилия. «Вопрос о силе и правде, – утверждал он, – есть труднейшая метафизическая проблема и роковая загадка истории для лиц и народов. Одно можно сказать, что то воззрение, которое заранее подозревает и осуждает силу (как относился к силе Лев Толстой), тем и грешит, что не улавливает необходимой связи между силой и правдой» [10]. В конце 1916 г. в ответ на мирные предложения Германии и США Струве пишет гневную отповедь сторонникам выхода России из конфликта. Признавая усталость народа от войны, ее огромные разрушительные последствия, П.Б. Струве, тем не менее, настойчиво предостерегал от заключения мира. «…Предложения мира, – уверял публицист, – в момент, когда мы, то есть Россия и ее союзники, только еще начинаем осознавать объективные условия ведения этой войны и доведения ее до конца, есть опыт, явно направленный на цель порчи нашего духа, на деморализацию нашей живой силы» [11]. Предостережения от поспешного заключения мира звучали и во внешнеполитических обзорах ведущего журналиста «Вестника Европы» Л. Слонимского [12]. Решительно отвергая мирные инициативы В. Вильсона и германского правительства, публицист был категоричен: «Союзные державы не могут думать о мире без полной победы…» [13]. Крайне негативно либеральная общественность встретила известие о начале мирных переговоров с Германией, которые проводило правительство большевиков [14].

Отвергая принципы политического урегулирования конкретного военного конфликта, к отвлеченным пацифистским идеям либеральная публицистика, напротив, относилась достаточно позитивно. Либеральные издания помещали материалы, посвященные истории отдельных аспектов антивоенного движения. Проблема достижения «вечного мира» в трудах известного французского мыслителя аббата Сен-Пьера стала темой очерка Б. Эйхенбаума [15]. В объемной статье В. Бузескула анализировалась деятельность третейского суда в античной Греции [16].

Особое место в либеральной периодике занимала военная беллетристика, многие страницы которой, особенно на заключительном этапе конфликта, проникнуты антивоенными настроениями. В период военных успехов литературные произведения воспевали героический идеал «воина-патриота», в них присутствовали сюжеты, продиктованные общественными ожиданиями – «шпиономания» и германофобия [17]. Изменения в тематике военной прозы происходят с конца 1915 г. – на фоне поражений русской армии на западном фронте и усилившейся усталости общества от войны. «…Исчез человек, – восклицает герой повести И.П. Белоконского, – нет человека, как образа и подобия Божьего, а есть одаренный великим разумом зверь, опасность которого совершенно пропорциональна его умственному развитию!» [18]. Распространенной темой в художественной литературе становятся страдания раненых, увеченных и мирного населения [19].

Схожие тенденции присутствовали и в документальных очерках с фронта и тыла. Первоначальные сюжеты о мужестве и героизме русского солдата сменяют описания тягот войны для мирных жителей – беженцев, женщин и детей, страданий раненых и военнопленных [20].

Таким образом, идейная непоследовательность, противоречивость либеральной доктрины приводили к парадоксальному сочетанию идеи победоносной войны с осуждением варварских способов ее ведения. Либеральному сознанию военного времени была свойственна постоянная рефлексия «военных жестокостей», что, однако, не мешало замалчивать или даже оправдывать таковые в отношении противной стороны. В то же время традиционная тяга к пацифистским настроениям, негативное отношение к милитаризму, понимание губительного воздействия войны на экономику, гражданские свободы и политические институты невольно сдерживали воинственный пыл сторонников «продолжения мировой бойни». Необходимо отметить и рост общественного недовольства затянувшейся войной и неудачами на фронте, что также оказывало известное влияние на редакторскую политику либеральных изданий.

Безусловно, пацифистская тематика не являлась центральной на страницах либеральной периодики. Как правило, ее присутствие выражалось косвенным образом и не носило характера прямого призыва к действию. Однако даже изображение бесчеловечного характера войны в художественной литературе, ее жестокой «изнанки» в документальных очерках способствовало усилению пацифистских настроений в российском обществе.

Примечания

1. Дякин В.С. Русская буржуазия и царизм в годы Первой мировой войны (1914–1917). Л., 1967. С. 47.

2. Штильман Г. Война и патриотизм // Вестник Европы. 1916.
№ 7. С. 223.

3. Гершензон М. 1870–1914 // Русская мысль. 1914. № 8-9. С. 114.

4. Изгоев А.С. На перевале. Перед спуском // Русская мысль. 1914. № 8-9. С. 165.

5. Шелохаев В.В. Российские либералы в годы Первой мировой войны // Вопросы истории. 1993. № 8. С. 29.

6. Котляревский С. Война за мир // Русская мысль. 1914. № 10. С. 98.

7. Сталинский Е. Жан Жорес, как борец и мыслитель // Русские записки. 1915. № 2. С. 143-175.

8. Струве П.Б. Жан Жорес – великий оратор-пасифист // Русская мысль. 1914. № 8-9. С. 119-202.

9. Зотова З.М. Петр Бернгардович Струве // Вопросы истории. 1993. № 8. С. 67.

10. Струве П.Б. Великая Россия и Святая Русь // Русская мысль. 1914. С. 178.

11. Струве П.Б. Спекуляции на душевную слабость. По поводу предложений мира // Русская мысль. 1916. № 12. С. 168.

12. Слонимский Л. Иностранное обозрение // Вестник Европы. 1916. № 12. С. 360-375.

13. Л.С. (Слонимский Л.) Иностранное обозрение // Вестник Европы. 1917. № 1. С. 353.

14. Чекин А. Иностранная летопись. На путях к миру // Русские записки. 1917. № 11-12. С. 299-306; Нольде Б.Э. Вопросы международной жизни // Вестник Европы. 1918. № 1-4. С. 357-373, 405-410.

15. Эйхенбаум Б. Проблема вечного мира // Русская мысль. 1914.
№ 8-9. С. 116-119.

16. Бузескул В. Международный третейский суд // Вестник Европы. 1917. № 4-6. С. 133-160.

17. Ковальские К. и О. Только Родина (Из книги «Печаль Франции») // Вестник Европы. 1915. № 2. С. 391-398; Кохановский В. Лейтенант фон Мюллер // Вестник Европы. 1915. № 4. С. 105-123; Альперович А. В рядах. Эскиз // Вестник Европы. 1915. № 8. С. 93-101.

18. Белоконский И.П. «Исчез человек» (из настроений в начале войны) // Вестник Европы. 1917. № 7-8. С. 132.

19. Нелидова Л. Георгиевский кавалер // Русская мысль. 1916. № 1. С. 159-178; Ефимович Л. В офицерской палате // Русская мысль. 1917. № 3-4. С. 126-140; Гумилевсий Л. Калеки // Русские записки. 1916. № 3. С. 37-48.

20. Жилкин И. С Войны // Вестник Европы. 1914. № 12. С. 334-367; Кочевой П. Пережитое. (Рассказ врача о пребывании на восточном фронте) // Вестник Европы. 1915. № 9. С. 225-244; Славенсон В. Беженское (По поводу писем беженцев) // Вестник Европы. 1916. № 7; Елпатьевский С. Солдаты. Наброски // Русские записки. 1915. № 2. С. 213-223; Сонин М. В германском плену. (По личным наблюдениям) // Русские записки. 1917. № 2-3. С. 76-113; Никольский А. Женщины и дети на войне // Русская мысль. 1916. № 2. С. 79-109.

 

 

Николаева С.М.