Происхождение мандатной системы Лиги Наций

 

В публикациях современных специалистов по международным отношениям о мировом порядке XXI в. все чаще упоминается проблема «падающих» или «несостоявшихся» государств [1]. Значительная часть этих стран расположена на Африканском континенте. Эту проблему предлагается решать при помощи мандатов на управление, санкционированных от имени новой международной организации или модернизированной ООН. Возможно, этих предложений выказывалось меньше, если бы был лучше изучен опыт появления мандатов Лиги Наций.

На завершающем этапе Первой мировой войны проявились три главных тенденции. Во-первых, в обеих воюющих коалициях стали заметными признаки значительного военного и экономического истощения. Во-вторых, в обществах воюющих стран стали зримыми серьезные настроения в пользу прекращения войны.
В-третьих, в России, Германии и Австро-Венгрии были отмечены обострение социально-экономического положения и рост антиправительственных настроений. Все это вызвало значительные противоречия в рядах Антанты по вопросу о целях войны и будущем миропорядке. Париж и Лондон, заключив соглашение Сайкса-Пико (1916), существенно ограничили возможности Петрограда закрепиться на Балканах и Ближнем Востоке.

Решающими факторами модификации будущего миропорядка стали два события 1917 г.: революционное движение в России и вступление в войну США. При этом революция в Петрограде в феврале 1917 г. первоначально, казалось, помогла укрепить ряды Антанты и главную пропагандистскую идею о борьбе демократий против неограниченной власти кайзера Германии и императора Австро-Венгрии. Новое демократическое правительство в Петрограде было поддержано не только в Лондоне и Париже, но и в Вашингтоне. Администрация президента США В. Вильсона получила важный идеологический повод для обоснования вступления в войну: можно было объяснить конгрессу США и общественности, что демократическая Антанта ведет крестовый «поход против автократии Центральных держав» [2].

Захват власти большевиками в Петрограде 25 октября (7 ноября) 1917 г. и их первый дипломатический дебют – «Декрет о мире», принятый Вторым Съездом советов, изменили контекст международных отношений. В документе содержался вызов всей традиционной дипломатии – впервые со времени Великой Французской революции новое правительство России провозгласило своей целью низвержение существующего общественного порядка в мире. Ленинский декрет предлагал немедленно заключить мир без аннексий и контрибуций, при условии реализации принципа полного самоопределения наций, включая все колонии. Еще одной новацией документа было провозглашение отмены тайной дипломатии.

Все эти тенденции заставили лидеров стран Антанты взглянуть на урегулирование после войны проблем немецких колоний и арабских провинций Османской империи иначе, чем это задумывалось в 1914 г.

Существует мнение, что Первая мировая война не имела такого влияния на проблемы афро-азиатского мира как Вторая, поскольку основные военные события и мирное урегулирование происходило в Европе. Однако колониальная периферия решительно напоминала о себе острыми спорами. Союзники обсуждали, по крайней мере, три альтернативы решения колониального вопроса после войны: утверждение международного контроля над бывшими германскими колониями и владениями Османской империи, передачу указанных территорий под управление одной из развитых стран в виде мандата и под контролем Лиги Наций (ЛН), а также прямую аннексию и присоединение колонии. Оккупация территорий в Африке рассматривалась чиновниками в Лондоне как акция «окончательного урегулирования после войны» [3]. Идея возвращения колоний Германии почти не находила поддержки [4].

Главный вопрос дискуссии на завершающем этапе войны: следует ли аннексировать или «интернационализировать» колонии. На левом политическом фланге Великобритании Независимая рабочая партия требовала установления международной администрации в африканских колониях в целях «уничтожения империализма как причины войны». Консерваторы на правом фланге призывали к «чистой и простой аннексии» территорий как средству укрепления Британской империи, которая в свою очередь станет гарантией от войны [5]. Скорее всего, мандатная система стала компромиссом между конфликтующими идеями. Левыми она рассматривалась как ограниченная победа «интернационализации», а для правых она была ни чем иным как аннексией, кроме наименования.

Для того чтобы прояснить значение «интернационализации» как левые, так и правые активно привлекали исторические прецеденты. Например, министр по делам колоний лорд Милнер подчеркивал 20 декабря 1918 г. на заседании военного кабинета, что «мандатный принцип в целом не инновация. Наше тридцатипятилетнее управление Египтом проводилось по тому же принципу и было подчинено многочисленным обязательствам, которые мы неукоснительно выполняли, иногда давая такие преференции другим нациям, каких не было у нас» [6]. Милнер старался успокоить своих подчиненных и показать, что в организации управления новыми территориями не будет особых затруднений.

На практике «интернационализация», вошедшая в качестве краеугольного принципа в мандатную систему Лиги Наций, намечала в 1918–1920 гг. международное наблюдение, а совсем не управление колониями. Лига Наций была создана европейскими державами, многие из которых имели колониальные империи, и выражение «бремя белого человека» в Африке было весьма распространенным в период ее рождения [7]. От Лиги Наций ожидали не борьбы с колониальной системой, а попытку помочь ей более эффективно функционировать. Созданная позднее Постоянная мандатная комиссия ЛН (1921 г.) полностью вписалась в эту систему: она не имела и не искала политической власти. Мандатная комиссия ЛН принимала колониализм как естественный существующий порядок. Главную свою цель Мандатная комиссия ЛН видела не в том, чтобы администрировать колонии, а в международном сопровождении их развития.

Автором мандатной системы многие считают государствен-
ного деятеля и философа из Южно-Африканского Союза
Я.Х. Смэтса. 16 декабря 1918 г. была опубликована брошюра
Я.Х. Смэтса под названием «Лига Наций: практическое предложение» [8]. В памфлете Я.Х. Смэтса содержался 21 пункт предложений к уставу будущей организации, причем 9 пунктов касались непосредственно судьбы арабских провинций Османской Турции. Я. Смэтс вообще исключил из обсуждения вопрос о бывших африканских колониях Германии, считая, что они должны принадлежать тем странам, которые захватили их в ходе войны. Например, по мнению Я. Смэтса, Южно-Африканский Союз был заинтересован в аннексии Германской Юго-Западной Африки. Обратив внимание на различный уровень развития территорий на Ближнем Востоке, он предложил дифференцировать условия управления будущими подмандатными территориями в зависимости от него. Принцип самоопределения, по мнению
Я. Смэтса, должен был стать той важной основой, которая помогла бы определить судьбу народов зависимых территорий [9]. Выдвигая это положение, Я.Х. Смэтс ссылался на президента США В. Вильсона. Однако известно, что В. Вильсон выступал за ограниченное применение этого принципа.

Я.Х. Смэтс считал народы Африки и население островов Тихого океана варварскими и неспособными к восприятию идей самоуправления. Таким образом, в урегулировании колониальных споров, которое требовало вмешательства Лиги Наций, можно было выделить, по наблюдениям Я.Х. Смэтса, три группы стран: одни были недостаточно подготовлены к самостоятельному управлению, другие были способны лишь к внутренней автономии, третьи нуждались в общем руководстве внутренней и внешней политикой [10]. Я.Х. Смэтс отверг идею о прямом международном управлении в бывших германских и турецких владениях, сделав вывод о его неэффективности в прошлом.

Я. Смэтс обосновал еще в мае 1917 г. в парламенте мотивы передачи Британской империи бывших германских владений в Африке, выразив не только свое мнение, но и взгляды влиятельных колониальных политиков Англии и британских доминионов. «Везде на ваших коммуникациях, – говорил
Я.Х. Смэтс, – обосновалась Германия. Везде на ваших комму-
никациях вы найдете германскую колонию или сеттльмент, большой или маленький. Может наступить такой день, когда ваши коммуникации будут перерезаны» [11].

Я.Х. Смэтс подчеркивал, что управлять нужно было эффективно, иначе мандаты будут дискредитировать Лигу Наций, и это была одна из реальных опасностей, подстерегавших создателей международной организации. Действовал синдром возможного провала, несостоятельности, при котором часто уходили от глубокого обсуждения спорных вопросов. Это было заметно при создании и деятельности мандатной комиссии Лиги Наций.

Таким образом, идея мандатной системы Лиги Наций не снискала себе союзников среди имперских политиков Великобритании. Господствующим мнением в 1919–1920 гг. в этих кругах было соображение о том, что многообещающие решения Парижской мирной конференции по колониальному вопросу несут для них лишь новые хлопоты, а версальские политические вердикты плохо сочетаются со сложившейся системой управления зависимыми территориями. Все это не предвещало больших успехов в модернизации территорий в условиях «интернационализации».

 

 

Примечания

1. См.: Караганов С.А., Иноземцев В. О мировом порядке XXI века // Россия в глобальной политике. 2005. Т. 3. №1.

2. Keylor W.R. The Twentieth-Century World. An International Histоry. N. Y., 1992. P. 62-63.

3. Britain and Germany in Africa: Imperial Rivalry and Colonial Rule / Ed. by P. Gifford and R. Louis. L., 1967. P. 632.

4. Louis R. African Origins of the Mandates Idea // International Organization.1965. Vol. 19. No.1. P. 20.

5. Ibidem.

6. Minutes of the British War Cabinet. December 20, 1918.

7. См.: Караганов С.А., Иноземцев В. Указ. соч.

8. Smuts J.C. The League of Nations: A Practical Suggestion. L., 1918.

9. Ibid. P. 14-17.

10. Minutes of the British War Cabinet. December 20, 1918. P. 17.

11. Smuts J.C. Plans for a Better World: Speeches of J.C. Smuts. L., 1942. P. 35-36.

 

Шандра А.В.

Вопрос о статусе ближневосточных территорий

на Парижской мирной конференции

 

«Ближневосточный вопрос», как проблема распределения сфер влияния в Восточном Средиземноморье между державами, входившими в Антанту, был в основном решен до открытия мирной конференции. Однако сам факт завершения мировой войны, как войны за передел мира, выдвигал перед Великими державами новые задачи, которые, в частности, сводились к закреплению достижений военного времени в рамках формируемой системы международных отношений. Предварительные переговоры представителей государств продемонстрировали их стремление к приданию арабским вилайетам Османской империи статуса временно опекаемых европейскими странами территорий, что явилось отправной точкой инициатив в ходе работы мирной конференции и после ее завершения. Следует также отметить, что страны-победительницы рассматривали ближневосточные вилайеты в измененных территориальных рамках: Ливан, Сирия и Палестина считались теперь не единой арабской провинцией, а отдельными частями. Во всех новообразованных частях дислоцировались воинские контингенты, большую часть которых размещала Великобритания. Предложенная территориальная дифференциация вызывала массу споров и протестов как со стороны арабских, так и со стороны европейских политических лидеров, но именно в этом варианте рассматривалась мирной конференцией. Переустройство границ, степень и форма зависимости ближневосточных стран, специфика политического и экономического развития региона теперь зависели от исхода переговоров дипломатов своеобразного «клуба» стран-победительниц.

Анализируя в общих чертах содержание запросов держав в ближневосточном регионе, нужно подчеркнуть, что их ведомства и отдельные деятели, ответственные за принятие и исполнение внешнеполитических решений, представляли свои интересы в качестве «традиционных», закрепившихся еще в начале XX в. Эта тенденция и итоги некоторых переговоров военного периода зафиксировали «особые права» Франции на Сирию и Киликию, а Великобритании – на Ирак и Палестину. Интересы США и Италии, хотя и подходили под параметры «традиционных», носили, в силу ряда обстоятельств, второстепенный характер. Несмотря на наличие серьезных противоречий между державами, в рамках мирной конференции они работали в так называемой «группе стран, имеющих общие интересы».

Будущее Ближнего Востока на Парижской мирной конференции рассматривалось в формате так называемого «турецкого вопроса», который, по сути, представлял собой формальную сторону заключения мирного договора с Турцией, закреплявшей на официальном международном уровне распад Османской империи. В целом переговорный процесс включил в себя три составных компонента, которые активно взаимодействовали между собой и оказывали друг на друга влияние. Такими компонентами выступили: а) межсоюзнические переговоры; б) рассмотрение арабских требований и в связи с ними дискуссии по поводу будущего арабских вилайетов; в) запросы представителей сионистской организации по созданию в Палестине еврейского национального очага.

Еще до открытия Парижской мирной конференции между эмиром Фейсалом и Х. Вейцманом, представлявшим интересы Всемирной сионистской организации (ВСО), было подписано соглашение, явно инициированное Великобританией. Соглашение являлось попыткой разграничить сферы влияния ВСО и династии Хашимитов в Палестине, определить комплекс их интересов и задать тон в развитии арабо-еврейских отношений [1]. Участники мирной конференции, признавшие правомочность Декларации Бальфура, приняли к сведению меморандум сионистской организации, представленный 3 февраля 1919 г. Представители сионистской организации попытались преподнести документ не в классическом виде «меморандума», а в форме договора с союзными державами. На это указывает первый пункт документа, начинавшийся словами «Высокодоговаривающиеся стороны…» [2]. Сионистские деятели потребовали от конференции признать исторические права евреев на восстановление национального очага в Палестине, определить границы страны, гарантировать ее суверенность, вверяя мандат на управление Британии [3]. Меморандум ВСО, таким образом, с одной стороны, убеждал и США, и Францию, и Италию в необходимости предоставить Великобритании мандат на Палестину, а с другой стороны, обязывал ее к исполнению условий, выдвинутых организацией, что способствовало возрастанию степени ответственности перед союзниками. Одновременно наглядно демонстрировалось особое положение вопроса о статусе Палестины.

Межсоюзнические переговоры в ходе работы мирной конференции относительно арабских вилайетов в январе 1919 г. начались с оригинального предложения Ж. Клемансо британским дипломатам «традиционно» разделить сферы влияния на Ближнем Востоке. О планах французского министра иностранных дел по линии «Исследовательской секции» узнал и президент США
В. Вильсон, которого такое решение не устроило [4]. Союзники в данном аспекте сошлись лишь в одном: во исполнение декларации от 7 ноября 1918 г. утвердить в бывших арабских вилайетах Османской империи мандатный режим [5].

Как отмечалось выше, британской сферой влияния провозглашались Палестина и Месопотамия с Мосулом. Франция объявила таковой Сирию, Киликию и Ливан. Для США союзники предложили Константинополь, район проливов Босфор и Дарданеллы и Армению, сославшись на пожелания В. Вильсона. В этой связи нужно ввести некоторые пояснения. Дело в том, что на президента США оказывали воздействие миссионерские круги, настаивавшие на недопущения ослабления позиций на Ближнем Востоке [6]. Армения же вызывала у В. Вильсона сочувствие как христианская страна, страдающая от турецкого гнета. Поэтому президент первоначально согласился на принятие мандатов, но его решение заблокировал Сенат, представивший ряд весомых доводов [7].

Совет военных представителей 5 февраля 1919 г. представил новую схему оккупационных зон. Британия контролировала Ирак и Палестину; Франция – Сирию и Адану; Италия – район Адалии и Кавказ; США, в случае согласия, – Армению и Курдистан [8]. Таким образом, Великобритания подтверждала отказ от недопущения в регион союзников по Антанте, признавая за Францией право на получение Сирии и Ливана. При вынесении решения никоим образом не учитывались требования эмира Фейсала, выступившего на конференции 6 февраля 1919 г. Он почти полностью воспроизвел положения меморандума от 1 января 1919 г., а на вопрос В. Вильсона о предпочтениях арабов в мандатном вопросе, эмир ответил: «Лично я опасаюсь раздела… Мой принцип – арабское единство. Это именно то, за что боролись арабы!» [9]. Этот ответ произвел на президента благоприятное впечатление, и В. Вильсон предложил более тщательно разобраться в проблеме арабской независимости. Поведение президента США косвенно выражало стремление североамериканской дипломатии к затягиванию принятия конкретных решений по Ближнему Востоку.

Союзники продолжили дебаты по поводу мандатов весной 1919 г., но ограничили их проблемой Сирии. 20 марта состоялось совещание глав делегаций на квартире Д. Ллойд Джорджа. Министр иностранных дел Франции Пишон потребовал от Великобритании вывода войск с сирийских территорий. Некоторые уступки британской дипломатии способствовали тому, что, участвуя в совещании 7 февраля 1919 г., он повторил запрос Ж. Клемансо о выводе британского воинского контингента. В феврале британский премьер посчитал французские претензии совершенно лишенными оснований [10]. На мартовском совещании
Д. Ллойд Джордж отнесся к французскому запросу более лояльно, заявив о приверженности Великобритании общим принципам союзников, исключая частный интерес [11]. В продолжение разговора британский премьер попросил французскую сторону не забывать об обязательствах Лондона перед шерифом Мекки Хусейном, и, в этой связи, передача Сирии представлялась нежелательной, так как дискредитировала его в арабском мире. С. Пишон заявил, что Францию мало интересуют эти обязательства и он желал бы вернуться к соблюдению соглашения Сайкс-Пико. Командующий Оккупационной Администрацией Э. Алленби, специально прибывший в Лондон, заметил С. Пишону, что в случае передачи Сирии под контроль французской администрации местное население может начать войну [12]. Президент США вообще остался безучастным, напомнив делегациям о соблюдении принципа самоопределения наций и отказе от всех тайных договоров [13]. Однако на совещании В. Вильсон добился желаемого результата: делегации сошлись во мнении отправить межсоюзническую комиссию на Ближний Восток [14].

Действия британской дипломатии после лондонского совещания сводились, в основном, к посредничеству в переговорах между французскими представителями и Фейсалом. Первая встреча Ж. Клемансо и эмира Фейсала состоялась 14 апреля 1919 г. Французский премьер сообщил арабскому лидеру о вероятной замене британских воинских контингентов на территории Сирии французскими. Эмир высказал свое возмущение таким решением союзников, но Ж. Клемансо 17 апреля в письме попытался успокоить его, согласившись признать право Сирии на независимость. Франция, по словам Ж. Клемансо, была готова оказать Сирии моральную и материальную помощь [15].

21 апреля 1919 г. Фейсал направил Ж. Клемансо ответное письмо, в котором благодарил премьера за согласие с проектом отправки межсоюзнической комиссии, но даже не упомянул о желании Сирии принять предложенную французской стороной помощь [16]. Необходимо заметить, что отправленные письма не имели статуса официальных и представляли собой частную переписку [17]. Тем не менее, Ж. Клемансо выяснил позицию Фейсала, который, несмотря на отступление Великобритании от обязательств перед арабскими политическими лидерами, продолжал считать ее своим союзником. Об этом можно судить по заявлению Фейсала в одном из выступлений во время частного визита в Лондон. Эмир однозначно высказывался против вмешательства Франции в дела Сирии и желал бы для страны британский мандат [18].

Поворотным пунктом в отношениях чиновников британского МИД с эмиром явилось решение Лондона отказаться от мандата на Сирию. 25 апреля 1919 г. об этом заявил Д. Ллойд Джордж, мотивируя решение особой важностью отношений с Францией.
В. Вильсон также огласил решение США отказаться от предложенных мандатов, но требовал отправки комиссии как исполнения принципов Лиги Наций. На отсрочке настоял лишь Ж. Клемансо, призвавший окончательно снять «германский вопрос» [19].

Поведение эмира Фейсала, явно неудовлетворенного согласием Британии на французский мандат в Сирии, было очень странным. 5 мая, вернувшись из Парижа, эмир призвал членов Сирийского конгресса доверять решениям союзников [20], хотя 16 мая он выступил с критикой проекта разделения арабских вилайетов, пропагандируя панарабистские идеи [21].

В апреле 1919 г. британские дипломаты достигли определенного успеха, вытеснив из ближневосточного региона Италию. Во-первых, в первые недели мирной конференции Великобритании удалось переориентировать Италию с поддержки «14 пунктов» на поддержку европейских союзников [22]. Во-вторых, переговорный процесс и принятые решения относительно итальянских интересов в Восточном Средиземноморье характеризовались отказом от обсуждения собственных проектов Рима. Великобритания при поддержке Франции добилась отказа итальянских представителей (В. Орландо и С. Соннино) принимать дальнейшее участие в переговорах [23]. Окончательно потеряв инициативу в ближневосточном вопросе, Италия решилась использовать «фактор силы», высадив на берегах Дарданелл десант. За этим актом последовала моментальная реакция Лондона. Д. Ллойд Джордж заявил о недопущении Италии в регион, поскольку она только усугубит ситуацию в исламском мире [24].

В июле – августе 1919 г. мирная конференция практически отошла от обсуждения «ближневосточного вопроса», уделив внимание проблемам Центральной и Восточной Европы. Тем не менее, даже в этот период наблюдается рост британо-француз-
ских противоречий. Некоторые французские издания, финансируемые «Колониальной партией», инициировали начало антибританской пропаганды, пытаясь побудить правительство к активным действиям на Арабском Востоке. Британская Оккупационная Администрация обвинялась в создании политических, идеологических и экономических барьеров установлению французского контроля над Сирией [25]. Ажиотаж в средствах массовой информации склонил французский МИД к направлению официальной ноты в Лондон с жалобой на негативные последствия британской политики в Сирии [26]. МИД Великобритании через своего поверенного Р. Грэма ответил на возмущения Парижа заверением в том, что Лондон поддерживает передачу мандата на Сирию именно Франции, а сложность обстановки на сирийских территориях – итог ошибочности выбранного французами политического курса. Предварив неизменно острый вопрос о размещении британских воинских контингентов в Сирии, МИД Великобритании сообщил о стремлении не допустить столкновений арабов с французами. Кроме того, в послании выражалось крайнее беспокойство британской стороны пропагандистскими публикациями во французской прессе [27].

Исходя из соображений оперативности в решении многоуровневого и сложнейшего вопроса о ближневосточных территориях посредствам системы компромиссов в конце сентября – начале октября 1919 г., вопрос о распределении мандатов был фактически снят, хотя весьма актуальными оставались проблемы установления границ подмандатных территорий.

В октябре 1919 г. Дж. Керзон сменил на посту министра иностранных дел Великобритании А. Бальфура. Данное назначение почти не отразилось на состоянии британо-французских отношений, поскольку новому министру пришлось решать иные задачи. Во-первых, члены обеих Палат парламента торопили МИД с заключением договора с Османской империей [28]. Во-вторых,
Дж. Керзон не решился обострять отношения с Парижем и союзниками по поводу уже решенного вопроса, тем более что на Ближнем Востоке возникала угроза арабского восстания.
В-третьих, скорейшего подписания договора добивались лидеры сионистской организации.

22 декабря 1919 г. Дж. Керзон и министр иностранных дел
Ф. Бертело составили предварительные условия договора с Турцией, согласовав все предыдущие проекты и принцип мандатного управления арабскими вилайетами [29].

21 января 1920 г. Парижская мирная конференция завершила свою работу. Примечательно, что за год ее работы более или менее четких положений относительно статуса ближневосточного региона в новой системе международных отношений не было выработано [30], при условии, что «ближневосточный вопрос» являлся одним из ключевых в дипломатическом противоборстве Великих держав. Отметим, что существенного изменения в расстановке сил на Арабском Востоке по итогам работы Парижской мирной конференции не произошло. Совершенно очевидным становилось доминирование в регионе Великобритании и Франции, которые в ходе сложнейшего переговорного процесса лишь посредством взаимных уступок и использования системы компромиссов сумели распределить зоны влияния в регионе и на некоторое время ликвидировать притязания США и Италии.

Решение вопроса о статусе ближневосточных территорий осложнялось также двумя существенными внешними факторами:
1. включением в переговорный процесс деятелей сионистской организации, главным образом пытавшихся решить в свою пользу вопрос о создании еврейского национального очага в Палестине; 2. активным участием в переговорном процессе эмира Фейсала, позиция которого в «ближневосточном вопросе» была далеко не однозначной и крайне неустойчивой.

Важно заметить, что последующие события (подписание Севрского договора, заключение соглашений в Сан-Ремо, наделение Великобритании и Франции функциями стран-мандатариев) лишь формально и весьма условно устраняли противоречия Великих держав. В свою очередь, это привело к усилению их борьбы за преобладание в регионе и резкому возрастанию его конфликтогенности в период между двумя мировыми войнами.

 

Примечания

 

1. Соглашение Фейсала-Вейцмана 3 января 1919 г. // Колобов О.А., Корнилов А.А., Сергунин А.А. Документальная история арабо-израильского конфликта. Н. Новгород, 1991. Док. 8. С. 29-31.

2. Hurewitz P.P. Diplomacy in the Near and Middle East. Vol. 2 (1914–1956). N. Y., 1972. P. 45.

3. Мандатарию выставлялись следующие условия: 1) способствовать политическими, экономическими и административными мерами созданию еврейского национального очага и, по возможности, организовать автономное содружество еврейской нации, не причиняя ущерб правам нееврейского населения; 2) осуществлять поддержку еврейской иммиграции в Палестину; 3) направить усилия к расширению местного самоуправления; 4) допустить свободу вероисповедания; 5) признать еврейский язык официальным. – Ibidem.

4. Foreign Relations of the United States. Paris Peace Conference.
Vol. 3. Washington, 1942. P. 760 (далее FRUS PPC).

5. Подробнее см.: Шандра А.В. Особенности формирования мандатной системы на Арабском Востоке // Процесс формирования региональных направлений внешней политики великих держав в новое и новейшее время. Н. Новгород, 2008. С. 145-152

6. Подробнее см.: Гарцев И.А. Исполнительная власть США и деятельность американских религиозных миссий на Ближнем Востоке (конец XIX – начало XX века) // Внешняя политика США в последней трети XIX века. Л., 1991. С. 96-97.

7. Бэкер Р. Вудро Вильсон, мировая война, версальский мир. М.; Пг., 1923. С. 104.

8. Helmreich P.C. From Paris to Sevres. The Partition of the Ottoman Empire at the Peace Conference of 1919–1920. Columbus (Ohio), 1974. P. 90.

9. Aldington R. Lawrence of Arabia. 1969. P. 304. Подробнее о позиции Фейсала на Парижской мирной конференции см.: Шандра А.В. Позиция эмира Фейсала по вопросу о статусе арабских территорий в ходе переговорного процесса 1919 г. // Мир в новое время: сб. материалов девятой Всерос. науч. конф. студентов, аспирантов и молодых ученых по проблемам мировой истории XVI–XXI вв. СПб., 2008. С. 50-53

10. Mansor M. Arab World. Political and Diplomacy History, 1900–1967: A chronological study. Vol. 1. 7.02.1919.

11. FRUS. PPC. Vol. 5. P. 1-14.

12. Ibidem.

13. Nicolson H. Peacemaking, 1919. L., 1944. P. 129.

14. FRUS. PPC. Vol. 5. P. 13.

15. Documents on British foreign policy. 1919–1939 / ed. by
E.L. Woodward & Rohan Butler. Ser. 1. Vol. 4. P. 251-253 (далее – DBFP).

16. Ibid. P. 252.

17. Ibid. P. 253.

18. Zeine Zeine N. The struggle for Arab Independence. Western Diplomacy and the Rise and Fall of Faisals Kingdom in Syria. Beirut, 1960. P. 86-87.

19. DBFP. Ser. 1. Vol. 4. P. 228-229.

20. Zeine Zeine N. Op. cit. P. 83.

21. DBFP. Ser. 1. Vol. 4. P. 264.

22. Nicolson H. Op. cit. P. 127.

23. Устрялов Н.В. Итальянский фашизм. М., 1999. С. 35. Поводом к протесту итальянской делегации послужила передача Королевству сербов, хорватов и словенцев важного в стратегическом плане для Италии порта Фиуме в Адриатическом море.

24. Lloyd George D. Memoirs of the Peace conference. Vol. 2. N. Y., 1972. P. 325.

25. DBFP. Ser.1. Vol. 4. Doc. 228. P. 319. Из французских изданий в данном документе назывался, к примеру, журнал «Temple».

26. Ibid. Doc. 230. P. 321-322.

27. Ibid. Doc. 240. P. 337.

28. Подробнее см.: Great Britain. Parliament. House of commons. Parlamentary debates. Official reports. 5 th series. Vol. 119. Col. 2015–2017.

29. DBFP. Ser.1. Vol. 4. Doc. 631. P. 938.

30. Севрский договор будет подписан лишь 10 августа 1920 г. Текст договора см.: Мир между двумя войнами. Избранные документы по истории международных отношений 1910–1940-х годов / сост.
А.В. Мальгин. М., 1997. С. 54-67.

 

Вендин А.В.