Статья 21 УК РФ. Невменяемость

1. Не подлежит уголовной ответственности лицо, которое во время совершения общественно опасного деяния находилось в состоянии невменяемости, т.е. не могло осознавать фактический характер и общественную опасность своих действий (без­действия) либо руководить ими вследствие хронического психического расстройства, временного психического расстройства, слабоумия либо иного болезненного состояния психики.

2. Лицу, совершившему предусмотренное уголовным законом общественно опас­ное деяние в состоянии невменяемости, судом могут быть назначены принудительные меры медицинского характера, предусмотренные настоящим Кодексом.

Вопросы, соответствующие экспертному заданию по установлению невменяе­мости, звучат следующим образом:

Не страдал ли обвиняемый психическим расстройством во время совершения инкриминируемого ему деяния? Если да, то мог ли он осознавать фактический ха­рактер и общественную опасность своих действий (бездействий) или руководить ими?

Некоторые юристы считают не совсем точным сохранившееся упоминание о «состоянии невменяемости», поскольку речь идет фактически не о состоянии лица, а о его отношении к совершенному им общественно опасному деянию. Ряд юристов скорее склоняются к определению невменяемости с помощью смежной с нею обще-правовой категории «деликтоспособности», под которой понимается способность лица сознавать значение своих противоправных действий и нести юридическую ответственность за них [Алексеев С. С, 1982; Шишков С. Н., 1998]. В этом случае невменяемость могла бы рассматриваться как разновидность уголовно-правовой неделиктоспособности, обусловленной болезненным состоянием психики (одна­ко способной быть связанной и с другими фактическими условиями — например, недостижением определенного возраста, отсутствием специального субъекта пре­ступления и пр.).

284 Часть I. Теоретические и организационные основы судебной психиатрии

Современные подходы к невменяемости солидарны в признании за психическим расстройством роли основополагающего условия и предпосылки невменяемости, точно так же, как в выделении интеллектуального и волевого признаков в качестве самосто­ятельных элементов. Например, стандарт Американского института права (American Law Institute — ALI) в ч. 1 ст. 4.01 Модельного УК (1962) устанавливает, что:

«Лицо не отвечает за противоправное деяние, если во время его совершения оно вследствие психического заболевания или неполноценности было лишено реальной способности понимать противоправность своих действий или согласовывать их с тре­бованиями закона».

Между тем негативный общественный резонанс, вызванный признанием невме­няемости Джона Хинкли, покушавшегося на президента Рейгана (1981 г.), заставил Конгресс принять новое правило для федеральных судов (разд. 20а гл. 18 Кодекса США 1984 г.):

«Не подлежит уголовной ответственности лицо, которое в момент совершения деяния вследствие тяжелого психического заболевания или неполноценности было неспособно понимать природу и качество или противоправность своих действий».

По сути данная формула означала возврат к Правилам Мак-Натена.

В Германии действует УК 1975 г., содержащий ст. 20:

«Без вины действует тот, кто при совершении деяния вследствие болезненного душевного расстройства, глубокого расстройства сознания, слабоумия или иного тя­желого душевного отклонения неспособен понимать противоправность деяния или действовать в соответствии с пониманием этого».

Юридический критерий в немецком праве называют «нормативным», поскольку считается, что «способность лица понимать противоправность деяния или действо­вать в соответствии с пониманием этого» не может быть установлена эмпирически и именно перед судьей стоит задача оценить с учетом личности правонарушителя и обстоятельств конкретного дела, был ли он в состоянии (при всех его психических и физических отклонениях) принять «мотивированное в соответствии с нормами ре­шение о данном поступке». Обычно суд все же ожидает от эксперта, что последний займет определенную позицию относительно юридического критерия, не оценивая при этом степень вероятности того или иного поведения правонарушителя в момент совершения деяния.

Во Франции действует ч. 1 ст. 122-1 УК (1994):

«Не подлежит уголовной ответственности лицо, которое в момент совершения деяния находилось в состоянии психического или нервно-психического расстройства, лишившего его способности осознавать или контролировать свои действия».

Возможно, строгость Правил Мак-Натена способствовала тому, что в английском праве закрепился ряд коллатеральных (альтернативных) процедур, позволяющих не подвергать уголовной репрессии правонарушителей, страдающих психическими рас­стройствами. Так, возможно направление в психиатрическую больницу без решения вопроса о вменяемости на основании «Акта о психическом здоровье» 1983 г. В этих случаях суд одновременно с обвинительным заключением дает направление в психи­атрическую больницу, если:

Глава 8. Судебно-психиатрическая экспертиза в уголовном процессе 285

«(а) на основании заключения двух врачей убедится, что правонарушитель стра­дает душевным заболеванием, психопатическим расстройством, тяжелой умственной отсталостью или умственной отсталостью и что

(i) природа и степень душевного заболевания, от которого страдает правонару­шитель, делают более подходящим содержание его в больнице для лечения, а в случае психопатического расстройства или умственной отсталости, что такое лечение может улучшить его состояние или предотвратить его ухудшение...» (разд. 37.2).

Обвиняемый может быть направлен в психиатрическую больницу и без обвини тельного заключения, если он страдает душевным заболеванием или тяжелой умствен­ной отсталостью и суд убежден, что обвиняемый совершил действие или допустил бездействие, которое ему инкриминируют (разд. 37.3).

Формула невменяемости российского права содержит два критерия: медицин­ский (психиатрический) и юридический (психологический), которые выступают в своем единстве и определяют невменяемость лица, совершившего общественно опасное деяние.

Медицинский (психиатрический) критерий включает перечень психиче­ской патологии, которая может при наличии юридического критерия исключать вменяемость. Этот критерий сформулирован таким образом, что охватывает все из­вестные формы психических расстройств, патологических состояний, личностных аномалий. Он состоит из четырех признаков, обоснованность выделения которых подвергается многими специалистами сомнению, поскольку в данном случае, во-первых, все многообразие болезненных состояний можно охватить и одним назва­нием «психическое расстройство» (как это сделано в ст. 22 УК РФ в отношении «ограниченной вменяемости», по этому же пути пошло гражданское законодатель­ство, упразднившее существовавшее прежде и не имевшее юридически значимой функциональной нагрузки деление медицинского критерия недееспособности), а во-вторых, предпринятое членение не опирается на какой-либо единый признак, имеющий правовое либо медицинское основание. Тем не менее с некоторой долей условности можно усмотреть в данном делении определенное соответствие тем группам психических расстройств, которые подразумеваются современной клас­сификацией (МКБ-10).

Понятие хроническое психическое расстройство объединяет психические за­болевания, протекающие длительно, имеющие тенденцию к прогрессированию, т.е. постепенному нарастанию и усложнению психических нарушений. К первой группе относятся и приступообразно протекающие психические заболевания, при которых в состояниях послабления (ремиссии) отмечаются признаки медленного течения процесса или дефекта психических функций. К заболеваниям, объединяемым этим признаком медицинского критерия, относятся шизофрения, эпилепсия, предстар-ческие и старческие психозы и т.д.

Вместе с тем развитие общей и судебной психиатрии, изменение форм течения психических заболеваний (патоморфоз), новые методы лечения изменили представ­ление о клинических границах, формах динамики и исходах некоторых психических заболеваний, что позволяет иначе подходить к их оценке с позиций медицинского

286 Часть I. Теоретические и организационные основы судебной психиатрии

критерия «хронического психического расстройства». Например, современное уче­ние о шизофрении наряду со злокачественными формами дает описание однопри-ступной шизофрении с наличием стойкой многолетней ремиссии и рекуррентной шизоаффективной формы, что позволяет сомневаться в правомерности трактовать все случаи шизофрении в рамках хронического психического расстройства в судеб-но-психиатрической практике. Следовательно, понятие хронического психического расстройства, зафиксированное в уголовном праве, не совпадает с современными психиатрическими представлениями.

Временное психическое расстройство (вторая группа) представлено психопато­логическими состояниями, имеющими различную продолжительность и заканчи­вающимися выздоровлением. Данное понятие медицинского критерия объединяет разнообразную группу психических расстройств, кратковременно протекающих (исключительные состояния), куда относятся: патологическое опьянение, патоло­гический аффект, патологическое просоночное состояние, сумеречные расстройства сознания, а также реактивные состояния, состояния декомпенсации при психопати­ях, делирий (белая горячка) и т.д. Перечисленные психотические состояния имеют различную протяженность во времени — от нескольких минут, часов и даже до не­скольких месяцев (при реактивных состояниях). Следовательно, временной фактор, лежащий в основе определения этих состояний, не является ведущим. Основным критерием временных расстройств психической деятельности следует считать пол­ную обратимость психических расстройств.

Третьим признаком медицинского критерия является понятие иного болезнен­ного состояния, под которым подразумеваются такие аномалии психики, которые не имеют процессуальной основы.

Классическим примером таких аномалий являются психопатии, которые опреде­ляются как личностные аномалии (расстройства личности по МКБ-10), свойствен­ные лицам на протяжении всей их жизни. При психопатиях одни формы находятся на грани здоровья, другие — примыкают к психическим заболеваниям (например, параноидные расстройства личности). Это особое их положение в группе психи­ческих нарушений делает оправданным выделение в медицинском критерии иных болезненных состояний. Эти состояния расцениваются как имеющие качественное отличие от психической нормы.

Под понятие слабоумия медицинского критерия (четвертый признак) подпада­ют все психические заболевания, которые протекают с нарушением интеллектуаль­ной функции как врожденного, так и приобретенного характера.

Для решения вопроса о вменяемости или невменяемости недостаточно одного медицинского критерия. Медицинский критерий указывает лишь на необходимость распознать заболевание, квалификация которого применительно к медицинскому критерию становится возможной только при оценке юридического критерия. Мно­гие психические расстройства вызывают различные по выраженности психические нарушения — от легких, не искажающих осмысление ситуации и не изменяющих социальную адаптацию, до тяжелых, выключающих больного из социальной жизни. Поэтому ведущим критерием, определяющим степень психических расстройств, т.е. вменяемость-невменяемость, является юридический критерий.

Diana 8. Судебно-психиатрическая экспертиза в уголовном процессе 287

Юридический (психологический) критерий ст. 21 УК РФ формулирует как невозможность (неспособность) осознавать фактический характер и общественную опасность своих действий (бездействия) либо руководить ими. Юридический кри­терий, как и медицинский, представляет собой обобщающую характеристику тех же самых клинических данных о расстройствах психики, но с точки зрения их влияния на те психические процессы, которые задействованы в саморегуляции.

Юридический критерий невменяемости, как и формула умысла, состоит из двух признаков: интеллектуальный — нарушения возможности осознавать факти­ческий характер и общественную опасность своих действий и волевой — нарушения возможности руководить ими. Наличие двух указанных признаков юридического критерия позволяет анализировать различные стороны психической деятельно­сти испытуемого — его мыслительную, эмоционально-волевую, интеллектуальные функции.

Е. Г. Дозорцева (2005) расшифровывает юридический критерий, отталкиваясь от анализа процесса личностной регуляции конкретных действий человека. По­скольку любое действие представляет собой результат взаимодействия личности и ситуации, первый этап этого процесса — восприятие человеком ситуации. При этом когнитивные компоненты восприятия связаны с мотивационными, благодаря чему воспринимаемое субъектом подвергается первичной оценке с точки зрения мотивов и всегда имеет субъективную смысловую окраску. Однако целостное восприятие содержит в себе информацию не только о предметах потребностей человека, но и о препятствиях на пути к их достижению, которые делают ситуацию проблемной для субъекта. Препятствия или преграды могут быть внешними или внутренними. К внешним относятся физические обстоятельства, стоящие на пути к реализации мотива, а также социальные нормы, которые человек может и знать, но не считает обязательными для себя, стремясь обойти их и избежать при этом санкций и на­казаний. Внутренние преграды составляют собственные мотивы; они могут выра­жать как мотивацию, связанную с другими видами деятельности, так и усвоенные, перенесенные во внутренний план взгляды других людей, групповые или общече­ловеческие социальные нормы, а также представление о самом себе, самосознание, индивидуальные нравственные ценности. Чем более развита личность человека, тем более полимотивированным является его поведение и тем более обобщены и в то же время индивидуальны регулирующие его поведение нормы, тем более развито его самосознание. От характера преград зависит тип проблемной ситуации и ее пере­живания субъектом. Если в случае внешних преград можно говорить о состоянии фрустрации, то при наличии внутренних преград человек переживает состояние внутреннего конфликта, который может в крайнем выражении переходить в кризис всей мотивационно-смысловой системы. Эмоциональная реакция на ситуацию и характер переживаний служат первичным индикатором его оценок и осмысления происходящего.

В соответствии с пониманием ситуации и системой мотивов и смыслов человека строится образ потребного будущего как своего рода «задающий элемент» системы регуляции. Он может выступать на разных уровнях обобщенности в качестве «эски­за будущего», мотива-цели или конкретного результата действия. Формирование

Часть I. Теоретические и организационные основы судебной психиатрии

такого образа позволяет перейти к следующему этапу регуляции — принятию ре­шения, или целеполаганию. Этот этап включает в себя прогнозирование, оценку и выбор конечного варианта целей и средств их достижения.

Прогнозирование означает определение возможностей, удовлетворяющих по­требности человека, и вероятных последствий их реализации в условиях данной ситуации и существующих ограничений. Прогноз тесно связан с оценкой: прогно­стические гипотезы сравниваются с желаемым результатом. Здесь оценка, как и на предыдущем этапе, в значительной степени имеет смысловой характер, но должна включать в себя и собственно рациональные компоненты. Критерием такой оценки является соответствие, во-первых, прогнозируемых результатов и последствий с образом потребного будущего и всей смысловой системой, включая самосознание человека, а во-вторых — средств реализации с объективной системой ограничений, т.е. с ситуационными условиями, социальными нормами и т.п. Подобная оценка ведет к выбору или отвержению гипотетической цели и, в конечном итоге, к при­нятию решения о цели действий и средствах ее достижения. На этом завершается этап целеполагания и начинается стадия целедостижения.

Этап исполнения, или целедостижения, включает в себя планирование действий, их контроль и коррекцию. На основе прогноза определяется конкретный план до­стижения цели, в соответствии с которым следует выполнение действий. Проме­жуточные и окончательный результаты действий вновь проходят описанные выше внутренние механизмы регуляции деятельности. Оцениванию теперь подлежат отклонения от плана действий либо изменения внешних условий, а сама оценка выступает в роли внутреннего контроля действий. Изменения операционального состава, тактики или даже стратегии действий вплоть до отказа от намеченной цели, если этого требуют обстоятельства, выполняются в качестве коррекции действий.

Такова общая теоретическая схема осознанной и произвольной регуляции по­ведения человека. Если соотнести понятия «осознание» и «руководство» с ее эта­пами, то первое включает в себя смысловое восприятие ситуации и целеполагание, а второе — целедостижение, или исполнение решения. Однако в более широком смысле категория «руководить своими действиями» охватывает весь процесс опи­санной регуляции. Этапы и стадии схемы регуляции можно использовать в качестве ориентиров при экспертном анализе возможностей правонарушителей сознательно руководить своими противоправными действиями [Дозорцева Е. Г., 2005J.

Между тем далеко не каждый поведенческий акт подвергается человеком по­добной детальной проработке. В значительной степени поведение регулируется привычными правилами, в рамках которых не требуется постоянного принятия решений. Необходимость осознанного и волевого решения возникает преимуще­ственно тогда, когда происходит отход от социальных стандартов, например в новой непривычной обстановке или в ситуации нарушения принятых норм и правил. В связи с этим экспертное исследование следует направлять на поиск субъектив­ных проблем и переживаний, возникавших в ситуации правонарушения, а также на анализ способов их решения.

Первая часть юридического критерия невменяемости требует анализа крити­ческих способностей подэкспертного, возможности адекватно оценить обстанов-

Глава 8. Судебно-психиатрическая экспертиза в уголовном процессе 289

ку и собственное поведение. В психологии под критичностью понимается одно из свойств ума, определяющееся как осознанный контроль за выполнением деятель­ности.

И. А. Кудрявцев (1999), проводя содержательный анализ интеллектуального критерия, подчеркивает однозначность его предметной направленности, поскольку использование таких терминов, как «осознавать» и «своих действий» раскрывают юридически значимые характеристики сознания субъекта правонарушения. Тем самым подчеркивается наличие у субъекта ограничений в функционировании реф­лексирующего сознания (рефлексии).

Интеллектуальная составляющая подразделена законодателем на два элемента. Первый — невозможность осознания фактического характера своих действий — раскрывается как невозможность отражать в сознании в системе культурных значе­ний содержание преимущественно операционального состава своих действий, пони­мания их как определенных способов и средств для достижения социально значимых целей собственной деятельности с учетом социальных норм, правил, установлений, технологических предписаний и возможностей. Второй элемент — невозможность осознания общественной опасности своих действий — характеризует оценочный процесс, обеспечивающий сознательный выбор деяния, и квалифицирует недоступ­ность для восприятия субъектом вреда, приносимого обществу своими действиями, ущерба, причиняемого своим поведением правам и законным интересам других лиц, равно как и возможности наступления вследствие этого неблагоприятных со­циальных и правовых последствий для самого себя, вытекающих из особенностей (фактического характера) своих действий [Кудрявцев И. А., 1999].

Поскольку осознание противоправности совершаемого деяния не характери­зует содержания вменяемости, отсутствие такого осознания не свидетельствует о невменяемости. Вообще отсутствие или наличие осознания противоправности не может являться аргументом при оценке вменяемости-невменяемости, поскольку нарушения критических способностей могут вести к изменению смысла и искаже­нию представлений о значении своих действий с низведением до положения лишь учитываемых условий формально известных общественно принятых нравственных норм, которые перестают быть действенными внутренними (субъективными) регу­ляторами поведения.

Однако даже способность человека воспринимать поступающую извне инфор­мацию, т.е. факты и явления реальной действительности, и руководствоваться осо­знанным — это не одно и то же. Встречаются случаи, когда личность сохраняет формальные способности понимать сущность своих действий, зачастую осознает их противоправность и неприемлемость для окружающих, однако утрачивает воз­можность удержаться от своего поступка, — нарушается способность руководить своими действиями. Следовательно, в таких случаях в юридическом критерии не­вменяемости преобладает волевой признак. В. X. Кандинский (1883) считал этот, второй признак юридического критерия — свободу выбора (libertas consilii) — более важным, нежели первый — способность суждения или различения (libertas judicii). «Свобода выбора уже предполагает собою свободу суждения; наоборот, свобода суждения свободу выбора вовсе не предполагает», — писал он. Наиболее часто это

290 Часть I. Теоретические и организационные основы судебной психиатрии

проявляется при психопатиях, что выражается в «парциальной некритичности» пси­хопатических личностей. Аналогичное может иметь место при неглубоких формах олигофрении, инфантилизме, когда при относительно сохранных интеллектуальных функциях эмоционально-волевые расстройства определяют принятие решений и поведение таких обвиняемых. В этих случаях волевой признак становится ведущим, а интеллектуальный — приобретает роль соподчиненного.

И. А. Кудрявцев (1999) предлагает раскрывать понятие «руководить» в аспекте саморегуляции как возможность сознательно достигать поставленной цели, выби­рать адекватные социальным и правовым нормам способы и средства ее достижения, определять последовательность их применения (планировать), на каждом этапе контролировать как отдельное действие, так и поведение в целом, соотнося действия с поставленной целью и нормативными эталонами.

Таким образом, при различных психических расстройствах могут иметь место разные сочетания отдельных составляющих юридического критерия, имеется их определенное взаимодействие и взаимовлияние. Интеллектуальный и волевой при­знаки составляют единую цепь в обосновании невменяемости лица, совершившего противоправные деяния.

«Ограниченная вменяемость». История введения и применения термина «уменьшенная вменяемость» насчитывает около 70 лет. Впервые уменьшенная вина (вменяемость) была использована психиатрами в 1920-х гг., хотя соответствую­щей нормы в Уголовном кодексе не было. С 1921 по 1924 гг. эта категория при­менялась в достаточно большом проценте случаев. Так, по данным ГНЦ ССП им. В. П. Сербского, уменьшение вменяемыми признавались в 1921 г. 22,3 % пациентов, в 1922 г. - 21,3 % в 1923 г. - 30,9 %, в 1924 г. - 22,2 %. Причем эта категория при­менялась почти исключительно к психопатиям, которые в этот временной период включали в том числе и импульсивные действия и влечения, реакции «короткого замыкания» и состояния суженного сознания. Следует отметить, что ни один из психопатов в эти годы не был инкульпирован, поскольку психопатии относили к группе, занимающей пограничное положение между здоровыми и лицами с психи­ческими заболеваниями, а в основе применения уменьшенной вменяемости лежала предпосылка о необходимости соразмерить степень ответственности со степенью отклонения от нормы. В дальнейшем это положение подвергалось критике, исходя­щей как из соображений практической нецелесообразности «группирования пси­хопатов в больницах» [Внуков В. А., Фейнберг Ц. М., 1936], так и теоретических выкладок о необходимости четкого разграничения состояний, относящихся к двум противоположным полюсам экспертной оценки (вменяемость либо невменяемость) [Лунц Д. Р., 1966]. В связи с этим процент признанных уменьшенно вменяемыми стал неуклонно снижаться: в 1925 г. — до 8,5 %, в 1926 г. — до 2 %, в 1927 г. — до 0,2 %, а к 1928 г. это понятие вообще не встречалось в актах СПЭ, хотя вплоть до 1932 г. в них указывалось, что аномалии не исключали вменяемости, но снижали способность руководить своими действиями.

Дискуссии по этому поводу возобновились в конце 1950-х гг., когда психи­атры и юристы предлагали ввести уменьшенную вменяемость, основываясь на существовании «не вызывающего сомнений» континуума психических наруше-

Глава 8. Судебно-психиатрическая экспертиза в уголовном процессе 291

ний от тяжких, исключающих вменяемость, до легких, пограничных, ведущих к вменяемости [Шостакович Б. В., 1996]. О. В. Кербиков (1958) предлагал ввести уменьшенную вменяемость в связи «с общим вопросом о количественных градаци­ях качественных состояний». С. Ф. Семенов (1966), выступая в защиту введения этой правовой нормы, отталкивался от того, что существует целый ряд состояний с «реально сниженным уровнем сознания», отражающимся на снижении возмож­ности управлять своими действиями и осмыслять их цель и значение, упоминая, таким образом, «снижение» как интеллектуального, так и волевого критериев. Считалось, что основополагающим при вынесении экспертных заключений об уменьшенной вменяемости является не столько поиск психопатологии, сколько констатация таких признаков, как личностные и неврологические расстройства, тяжелые психические травмы (в основном, относящиеся к периоду детства), а также ситуационный конфликт с аффективной реакцией или интоксикацией [Куд­рявцев И. А., 1988].

Лица с пограничными формами психической патологии составляют до 65 % среди признанных вменяемыми. Понятие психические аномалии объединяет широ­кий круг психических нарушений, разнообразных по клиническим проявлениям, степени выраженности и нозологической природе, которые имеют ряд общих при­знаков, например личностный уровень поражения, неглубокие интеллектуальные и аффективные нарушения. Пограничный характер указанных расстройств не ис­ключает полностью у таких лиц возможности осознавать фактический характер и общественную опасность своих действий и руководить ими.

Вместе с тем некоторые особенности личности, наличие нарушений интеллек­туальных и эмоционально-волевых функций этих лиц могут накладывать отпечаток на мотивацию их противоправного поведения, сказываться на способах реализации преступных намерений, ограничивать возможности воздержаться от преступного поведения.

Сходным с «ограниченной вменяемостью» является подход, устанавливающий уменьшенную способность сформировать преступный умысел и основанный на проце­дуре определения конкретных элементов виновной воли (mens rеа), необходимых для совершения данного вида преступления. Исторически право различает два элемента в уголовном преступлении: физическое действие — actus reus — и психическую составляющую или намерения, связанные с противозаконным деянием — mens rеа, т.е. когнитивную сторону. Защита на основании уменьшенной способности сводит­ся к разрешению привести в качестве доказательства в суде заключение эксперта касательно лишь нарушения способности обвиняемого по психическому состоянию сформировать mens rеа (умысел или намерение для преступления, в котором он об­виняется). Результатом доказательства такой неспособности является то, что с обви­няемого снимается обвинение в данном преступлении, однако он может быть обвинен в менее серьезном деянии. Таким образом, mens rеа становится основным элементом, позволяющим «градуировать» виновность обвиняемого, в том числе с психическими расстройствами. Американским институтом права были предложены четыре уровня mens rеа в порядке убывания вины [Мотов В. В., 2004].

Часть I. Теоретические и организационные основы судебной психиатрии

Особое (частное) намерение — психический элемент преступлений, тре­бующих дополнительных намерений, находящихся за пределами непосредственно связанных с физическим актом, включает:

1) умысел — требует доказательства, что обвиняемый замышлял имеющие от­ношение к делу действие или результат;

2) осознание — требует доказательства, что обвиняемый осознавал свое по­ведение или его результат.

Общее намерение — подразумевает доказательство лишь того, что обви­няемый осознавал или должен был осознавать свои физические действия во время правонарушения, включает: ■

1) опрометчивость — требует доказательства, что обвиняемый сознательно игнорировал значительный и неоправданный риск совершения им деяния или на­ступления результата;

2) небрежность — требует доказательства, что обвиняемый должен был осо­знавать значительный и неоправданный риск совершения деяния или наступления результата.

Таким образом, акцент экспертного исследования смещается и наиболее тесно увязывается с понятием вины.

Лица с психическими аномалиями нередко проявляют при совершении пре­ступлений интеллектуальную и волевую слабость, которая существенно стесняет свободу личностного выбора, снижает самоконтроль, уменьшает полноту отражения в сознании объективной и субъективной действительности, ухудшает, искажает ее восприятие, затрудняет решение проблемных ситуаций [Шостакович Б. В., Исаен-ко В. Н., 2000]. Экспертная оценка таких обвиняемых предусмотрена ст. 22 УК РФ, которая сформулирована следующим образом: