Интервью (сделано Ароном Смитом)

Родители подключили очень чувствительный, высокочастотный прибор к комнате ребенка и в своей комнате. Он работал все время. Они хотели слышать, как их дочка дышит и знать, что с ней все в порядке.

Мать: Мы делаем только то, что должны делать, у нас не было выбора. Когда мы поначалу забрали ее домой, то очень редко спали, по крайней мере, не очень крепко. Они (доктора) сказали, что мы должны наблюдать за ней и не позволять ей возбуждаться; по этому мы с ней много играем пока она не заснут. Они просили нас следить за ее реакциями и единственное, как мы могли это сделать - не спать вместе с ней. К с частью она много спала, но это не очень помогало, потому что мы боялись, что она умрет, а мы в это время будем спать. Мы по очереди спали и дежурили около нее. Это продолжалось в течение двух месяцев. Я не знаю, как мы это выдержали, но мы это сделали.

Отец: Было очень трудно работать целый день, спать всего три часа, а все остальное время не спать и на следующий день опять идти на работу. Но мы сделали то, что должны были сделать - не было другого выбора. Мы очень хорошо ее узнали и иногда будили ее просто для того, чтобы убедиться в том, что она жива. Может быть это звучит несколько глупо, но мы понимали, что у нее была очень тяжелая сердечная недостаточность и, что за ней необходимо наблюдать, чтобы увидеть возможные признаки опасности, симптомы и изменения. Мы звонили врачам, когда происходило какое-либо малейшее изменение. Наш доктор был добр и не раздражался, когда мы очень часто звонили. Правда, мне все равно ­раздражался он или нет - лучше так, чем потом раскаиваться. Мысль о том, чтобы сделать прибор по мониторингу мне пришла в голову от детектора дыма. Я поговорил с другом и мы стали искать чувствительный прибор, который мог бы слышать дыхание.

Мать: Один раз мы были напуганы тем, что не слышали ее дыхание. Мы побежали в ее комнату и оказалось, что она просто повернула голову. Это обстоятельство нас заставило задуматься: два или три раза первые три недели после того, как она вернулась из больницы, мы возили ее к доктору. Также и на этот раз мы повезли ее в реанимацию, так как она была очень раздражительно и нам хотелось узнать - все ли с ней в порядке. Каждый раз у нее все было хорошо, но как говорит мой муж: уж лучше ошибиться в этом, чем потом раскаиваться.

Отец: Теперь ей три месяца. Мы отключили прибор. Теперь мы ощущаем себя немного спокойнее: не следим и не наблюдаем за ней так же тщательно, как раньше. Теперь мы знаем больше о ее сердце, чем тогда, когда она только вернулась домой. Я уверен, что мы больше не узнаем ничего нового, мы теперь просто лучше слышим ее сердце. Пока еще ситуация не стабилизировалась - мы все еще ждем и надеемся, что ужасные симптомы больше никогда не проявятся.

Мать: Я думаю, что мы всегда будем беспокоится и думать, что угроза висит над головой. Если ничего не изменится, так или иначе, нам нужно будет постоянно наблюдать и анализировать, что происходит. Я думала, что у нас ситуация гораздо легче, по сравнению с семьями, о которых я слышала, но на самом деле нам тоже не очень легко.

Анализ и запросы (сделанные руководителем).

Мать: "Мы делали то,что должны были делать,... у нас не было выбора.... Доктора сказали нам следить за ней и не позволять ей возбуждаться... они сказали нам следить за ее реакциями... Единственно как это можно было сделать - не спать... мы боялись, что пока мы будем спать, она умрет. Мы спали и дежурили около нее по очереди. Так продолжалось в течение двух месяцев".

Ответ руководителя: Родители взяли на себя ответственность за выживание ребенка. Они взяли на себя активную роль (рассматривали себя как принимающими эту роль); Они рассматривали ситуацию так, что у них нет выбора - но выбора чего? Моральное обязательство или выживание ребенка, так как ребенок их и ни чей другой.

Когда доктора сказали, что нельзя позволять ребенку возбуждаться, то что в этом случае они имели в виду? Это опасно, серьезно? Комментарии доктора: "Не позволяйте ей возбуждаться" подразумевают, что это действие находится под добровольным контролем родителей; они могут, если захотят, это приостановить, все зависит от них. В этом случае могло бы быть три реакции: 1) предотвратить это, избавиться от этого вообще; 2) следить за реакциями, свидетельствующими о том, что это происходит; 3) останавливать ее, когда она возбуждается.

Врачи дали родителям инструкции. То, что они им сказали, является процессом поддержания жизни ребенка? Следить за ней. Что входит в это наблюдение? Весь день, часть дня, период, кода она не спит? Когда она спит?

Спецификация - что они им сказали? Интенсивность - как они это сказали?

Строго?

Доброжелательно?

Обычно?

Любезно?

Возбужденно?

Сказали ли они им как это делать и что оценивать?

"Единственный способ, которым мы могли это сделать - не спать". Активная роль родителей в этом деле. Они не могли делегировать это кому-либо другому (например, бабушке или дедушке, подросткам или, если они имеются, старшим детям и так далее).

"К счастью она много спала" - находилась ли она в меньшей опасности во время сна, ведь они все же боялись, что она умрет во время сна? Двойная боязнь. Есть ли в этом элемент бивалентности? По очереди дежурить около нее, или понадеяться на судьбу и немного поспать, рискуя тем, что она во сне умрет?

В течение скольких месяцев это продолжалось? Было ли что-либо еще в их жизни? - этот несчастный случай, необходимость разделения труда, бесконечно трудное существование, когда любая неосторожность могла бы стать причиной смерти ребенка.

 

Главный вопрос. Мониторинг. Название категории мониторинга.

Отец: "Было трудно работать весь день... и все остальное время не спать, а потом на следующий день идти на работу. Но мы сделали то, что должны были сделать - у нас не было выбора. "

Ответ руководителя: Бесконечные два месяца, планирование жизненной деятельности. Накопленная усталость. Как им удавалось оставаться внимательными при такой усталости? К чему это привело? Возникало ли желание как-то увильнуть от мониторинга?

Родители все еще очень обеспокоены - что видно из их высказываний. Они продолжают время от времени будить ее, чтобы убедиться в том, что она жива. В этом есть предосторожность.

Что они понимают о состоянии ребенка - какова система образов?

Что у нее серьезное заболевание?

Что они узнали в результате их деятельности по мониторингу? Если не произойдет изменений или улучшения, если ее состояние ухудшится? Если кажется, что состояние улучшается, то улучшается ли оно на самом деле?

Оценка первого порядка. Родители сами дают оценку, рассматривая ситуацию на основе своей осведомленности о состоянии ребенка. Частично, иногда половину времени, иногда все время - когда происходит мониторинг? Откуда они знают, за чем вести наблюдение?

Есть некоторое не соответствие между знанием непрофессионалов (родителей) и профессионалов (врачей), между посылкой сообщенной информации и посылкой понятой информации.

Однако, что происходит в том случае, когда их волнение становится слишком сильным?

 

Оценка второго порядка. Конечно же, после некоторого замешательства они звонят врачу. "Лучше здесь ошибиться, чем потом раскаиваться всю жизнь". Они сбрасывают свою деятельность по осведомленности.

Доктора - это запасные агенты оценки. Родители стараются зря не

беспокоить их - осторожный подход к врачам.

Использование прибора в качестве оценочного агента второго порядка - они использовали прибор, о котором им никто не говорил. Это не медицинский прибор; они его изобрели; врачи не рассказывали им, как его использовать. Почему бы нет?

Телефон также использовался, как контролирующий прибор.

Оценка третьего порядка. Привозя ребенка на прием к врачу родители дают ему информацию возможно в качестве ответов на его вопросы; Быть может он нашел эту информацию важной или нет.

После двух месяцев кризис прошел, мониторинг несколько приостановился. Их оценка стала менее частой. Как долго? Сколько времени проходило между каждой оценкой?

Они отключили прибор.

Меры. Как часто они наблюдали за ней? Как тщательно они это делали?

Они сказали, что научились в большей мере техническим вещам. Каким? Имеют ли они здесь в виду, что если бы они с самого начала знали то, что знают сейчас, то ситуация была бы менее напряженной? Не знаю. Были ли она тогда более спокойными? Можно ли им было тогда меньше тратить время на наблюдение? Мы не знаем. Они все еще беспокоятся, хотя и значительно меньше. Это все-таки судьбоносная ситуация.

 

Время:

Рабочее время (взаимоотношение):

а) мониторинг и оценка;

б)дежурство по очереди;

с) супружеские взаимоотношения.

Время выживания:

Лучше это сделать во время, или в противном случае она умрет.

Время вмешательства:

Остановить проблемы, прежде чем они начнутся.

Соответствующие действия, соответствующее время:

Еслидействовать прямо сейчас, в нужный момент.

Время действовать:

1. Родители прямо - реанимация

2. Родители косвенно - телефон

3. Врач косвенно - телефон

4. Врач прямо - видит ребенка.

Время - судьбоносное:

Будущее - всегда часть настоящего.

Время очень важно.

Время относительно последних трех месяцев - биографическое.

В ближайшем будущем оно всегда будет являться частью настоящего.

Родители - ждать; это можно вылечить или это может улучшиться само.

 

Мониторинг и оценка:

Достаточное сложная - какова взаимосвязь между этими двумя вещами?

Слова и наименования (дает категории).

Кризис, разделение труда, родители, БФ мониторинговой и оценочной деятельности.

Время болезни и время действий.

Терпеливая работа в значительном облегчении; родители начинают работать, а с прибором для слежения за ребенком.

 

Первоочередная работа врача: Диагноз врача, предупреждение, инструкции и так далее, разделение труда, Роль не профессионалов (родителей) и профессиональная роль (врача).

Работа второго порядка, родителей: Оценка состояния ребенка, наблюдение за реакцией, общая осведомленность о текущем состоянии ребенка.

Работа врача и родителя третьего порядка: Родители привозят ребенка в клинику; ребенка обследуют, врачи задают родителям вопросы; Родители отвечают на сколько они могут это сделать и на сколько они осведомлены; Запрошенная и не запрошенная информация.

Работа родителей четвертого порядка: Звонят врачу и считают, что он должен быть о чем-то осведомлен; в первую очередь контактируют с помощью (косвенно) телефона.

Работа родителей пятого порядка: Привезут ребенка в реанимацию, или повезут к ближайшему врачу, или поликлинику; прямой контакт.

 

 

КОДЫ И КОДИРОВАНИЕ

 

 

Как говорилось ранее, для неопытных исследователей одной из наиболее трудных операций для понимания и освоения является кодирование. Даже если теория кодирования понятна, сама процедура остается для некоторых людей непостижимой, несмотря на то, что они видели, как руководитель или какой-либо другой опытный исследователь осуществляли кодирование. По-видимому, нужны примеры этапов кодирования, визуализация самих кодов. И, наконец, требуется большая практика в кодировании. Материал этой главы предназначен, для того чтобы способствовать такому учебному процессу1.

Но сначала давайте вспомним, что кодирование (1) как вытекает из, так и ведет к образующим вопросам, (2) разделяет данные и этим освобождает исследователя от описания и от большего абстрагирования их интерпретации, (3) является основной операцией, с помощью которой обнаруживается центральная категория или категории, и поэтому (4) приводит к конечной интеграции всего анализа, а также (5) способствует желаемой концептуальной плотности (т.е. связь между кодами и образованием каждого из них) (Глейзер 1978, стр. 55- 82).

В дополнение к этому краткому высказыванию читателю следует раcсмотреть еще раз части главы 1 о кодировании и кодах, это должно быть сделано прежде чем приступить к изучению ниже приведенного материала. Он состоит из нескольких примеров. Первый - иллюстрация того, как начинать открытое кодирование, покажет, что на исследовательском семинаре начинающие студенты делали с фрагментом данных из интервью. Затем следует пример открытого кодирования, которое делается, используя часть полевой записи, показывающей, как опытный аналитик последовательно проводит начальные этапы открытого кодирования. Далее следует обсуждение осевого кодирования, иллюстрированного рядом заметок по кодированию, сделанных тем же самым аналитиком и по той же полевой записи. Затем снова проводится занятие по кодированию других данных из того же исследовательского проекта со связанными с ними отрывками из включенной полевой записи. К пунктам кодирования добавляются специальные комментарии, подчеркивающие, как проводится такое кодирование и как выглядят записанные коды. Потом идет обсуждение селекционного кодирования с использованием материалов первого примера. Затем следует ряд заметок по кодированию, комментарии по ним, взятые из другого исследовательского проекта. В следующей части детально рассматриваются процедуры кодирования, для того чтобы связать аспекты структуры и взаимодействия той или иной теории. Это в действительности не отдельные виды кодирования, просто аналитики иногда не могут понять, как производить кодирование для именно этих аспектов явления. Глава заканчивается некоторыми полезными опытными методами кодирования.

Кроме описанных материалов в книге можно найти много примеров главных черт кодирования, обсужденных и приведенных здесь в качестве примеров. И там и здесь вы увидите много примеров генерирующих вопросов, ведущих к кодированию, последовательных объяснений категорий и вопросов по ним, обнаружения живых категорий также как и предварительного наименования социологических категорий, взаимоотношений между категориями, взаимоотношений между категорией и ее условиями, последствиями, а также связанные с ней стратегии и взаимодействия. (В следующих главах обсуждаются вопросы того, как объединить эти коды, включая в последующие интегрирующие диаграммы.) Специальные примеры кодирования могут подчеркивать разные из этих тем.