Изменчивая сущность бытия человеческого

 

Вот оно: мрак, чад, бой, хлад, юг, восток, запад, север,

Солнце, море, ветер, огонь и

Ужас: «Вдруг не помогут?!»

На это: свет, синь, кровь, снег, зной, жар, прохлада, мороз,

Сиянье, берег, затишье, пожар и

Гнусных издевок гогот.

 

Гнет, страх, крик «ах!», боль, вопль, яд, лесть, чернота коварства.

Но будет: гнет свобода согнет, страх – в прах! Боль обезболь!

Вот оно – от всех болезней лекарство!

 

Луна, огонь, алмаз, дым, овца, деревцо, аист, рыба.

Кому ночь нужна, кому печь нужна, кому оправа, кому труба,

Кому луг, кому сад, кому гнездо. Кто за озеро скажет спасибо!

Хлебу нужен желудок,

Мысли – рассудок.

 

Стрелок, человек, прилежанье, искусство, игра,

Рот, корабль, принц, горе, месть, верность, стяжанье,

Бог…

Каждому нужно свое:

 

Цель, место для сна, поощренье, награда, добрая ссора,

Поцелуй, возвращение в порт, трон, могила, убийство, любовь,

Святая молитва…

Что считается сильным, добрым, весомым, прямым, длинным,

Белым, большим, одиноким,

Что, как воздух, всесуще и высоко, как огонь,

Не сойдется со слабым, злым, легким,

Кривым и широким,

Черным, маленьким, с цифрами «девять» и «три».

И ни землю, ни воду они не приемлют!

 

Так, отвага, любовь, острословие, ум, слава, радость,

Красота и веселье покинут тотчас же края,

Где царят лицемерье, трусость, вражда,

Тугодумье, глупость, бесславье и скука,

Где уродство соседствует с тошнотворной тоской.

 

Все меняется в мире, все любит, и все ненавидит,

Тот, кто это поймет, кто воочию это увидит,

Тот узнает,

Как род наш устроен людской.

 

 

ОЧЕРТАНЬЕ ПРИМЕТ ПЛОТЬ

 

И очертанье да воспримет плоть!

В один народ сольются все народы.

В своем единстве триедин господь.

В зерне сокрыты триединства всходы.

Во мне самом воссоздан сын господень,

Пусть и у вас, в сердечной глубине,

Он вызреет, прекрасен и свободен.

Вы господа обрящете во мне.

Не тысячу дробить на единицы,

А в тысяче им воссоединиться!

 

Единой силой четырех ветров

Единозвучье держится земное.

В неисчислимом множестве миров –

Чертеж еще несозданного мною.

Мой разум размышленьем поглощен.

Смысл величайших истин мне открылся.

 

В дыханье сына дух мой воплощен,

Мной выплеснут, в любви он растворился.

И означало это вознесенье

Людского рода вечное спасенье.

 

Обожествленный, днесь являюсь к вам.

Я – господа вернейшее зерцало.

Я – как перед падением Адам:

В нем первое прозрение мерцало!

Что света свет, светильник светел мой.

И высшему добру во угожденье,

Мой сын, вступив в единоборство с тьмой,

Рождает свет, сам света порожденье.

И, светоносным наделенный даром,

Он огненным, отцовым пышет жаром.

 

Как знать, когда утратили меня

Народы, распыленные Адамом?

Но вас, от распыления храня,

К себе зову и к общности тем самым.

О вас печалясь, мы явились с сыном

Проклятье, что на вас, перебороть.

Да станет человечество единым!

И очертанье да воспримет плоть!

И в этом мы дотоле не смиримся,

Пока во всех сердцах не воцаримся!

 

 

ГОТФРИД АРНОЛЬД

 

 

МИР НА ЗЕМЛЕ

 

Как прохладный ветерок

Средь полуденного зноя,

Мир приходит в должный срок

К нам, измученным войною.

Мудрено ль меня понять?

Знают все, как сладко снова

Друга давнего обнять

После спора затяжного!

Ах, расти, расти во мне,

Дивный мир новорожденный,

Зрей в сердечной глубине,

Пой в душе освобожденной,

Высшим счастьем окрыленной!..

Возликуй, моя душа,

Королевою влюбленной!..

 

 

ИОГАНН ХРИСТИАН ГЮНТЕР

 

 

СТУДЕНЧЕСКАЯ ПЕСНЯ

 

Братья, братья, прочь тоску!

Вешний день ловите!

Солнце ластится к листку!

Радуйтесь! Любите!

Темен, слеп, бездушен рок.

Смерть близка… Так в должный срок

Розу жизни рвите!

 

Жизнь уносится стремглав,

Словно в небо птица.

Эту истину познав,

Нужно торопиться.

Ждет гробов разверстых пасть.

Поспешите ж, братья, всласть

Радостью упиться!

 

Ах, куда ушли от нас,

Кто совсем недавно

Молод был, как мы сейчас,

Веселился славно?

Их засыпали пески,

Их могилы глубоки.

Время так злонравно!

 

На погосте мертвецы

Под плитой глухою –

Наши деды и отцы,

Ставшие трухою.

Колокольный слышен звон.

Кто созрел для похорон?

Может, мы с тобою?..

 

Но в гаданьях проку нет.

Небо справедливо.

Мы жe предков чтим завет:

Пьем вино и пиво!

Эй! От жажды сохнет рот!

Братья! Жизнь полна щедрот!

Наливайте, живо!

 

Поднимаю сей стакан

За свою отраду,

Ту, в чьем брюхе мальчуган

Зреет мне в награду.

Ну, так выпьем! А засим

Хором вновь провозгласим:

Слава винограду!

 

 

ПРОСНУВШАЯСЯ ПЕЧАЛЬ

 

Любовь сегодня пробудила

Печаль, что сердце бередила

И растравляла душу мне.

В груди проснулся стон протяжный,

Слеза дрожит росинкой влажной,

В сердечной вызрев глубине.

 

Тревога, спавшая доселе,

Вспугнула лень в моей постели

И не дала забыться сном,

Туда зовя меня всецело,

Где Одиночество воссело

На камень, на сердце моем.

 

Ах, чуя близкую разлуку,

Душа испытывает муку…

Ты рядом, за стеной, жила,

И то, бывало, как страдаю!

Теперь же Швейдниц покидаю,

Лишившись хлеба и угла.

 

Мольбы мои, упреки, грезы

Безмолвно б высказали слезы,

Но сушит их нещадный страх.

Кому печаль свою поверю?

Глухой стене? Лесному зверю?

Иль буре, воющей в горах?

 

Чем ты, дитя, добросердечней,

Тем злей, жесточе, бесконечней

Боль, что в груди своей таю.

О, неужель с себя не сброшу

Молчанья горестную ношу,

Поведав исповедь мою?

 

Но я страшусь!.. О, мир проклятый,

Где каждый встречный – соглядатай,

Где осторожность не спасет:

Дверь затворишь – подсмотрят в щелку,

А то, что скажешь втихомолку,

По свету эхо разнесет.

 

Одна лишь ты на целом свете

Надежно сохранишь в секрете

То, что тебе доверил друг:

Его понявши с полуслова,

Ты разделить уже готова

Его мучительный недуг.

 

Он обречен, он пропадает,

К твоей груди он припадает,

Изранен смертною тоской.

Так голубь, бурею гонимый,

Прильнувши к горлице родимой,

Найдет спасенье и покой.

 

 

УЖЕЛЬ, ПРЕЛЕСТНИЦА МЛАДАЯ…

 

Ужель, прелестница младая,

Твоей груди остынет зной,

Когда, как роза, увядая

За монастырскою стеной,

Недобрым людям на потребу,

Ты плоть свою подаришь небу?!

 

Ах, в тесной келье, в смертной скупе

Надежд на будущее нет.

Здесь дьявольские зреют муки,

Здесь жизни угасает свет.

И вина сладостные киснут,

Когда тебя в застенок втиснут.

 

От воздержанья печень пухнет,

Смерть наступает от тоски.

Покуда девственность не рухнет,

Мученья девы велики.

Так не лишай себя свободы,

Укрывшись под глухие своды!

 

Спеши! Найдем другую келью!

Амуром дверь отворена.

И пусть над нашею постелью

Он начертает письмена:

«Приют мой да послужит храмом

Прекраснейшим на свете дамам!»

 

Ведь грудь твоя – алтарь священный,

Ведь благовонье – запах твой.

В слиянье плоти сокровенной

Свершим молебен огневой,

Чтоб под «аминь!» прильнул к тебе я,

Блаженной слабостью слабея.

 

 

ВЕЧЕРНЯЯ ПЕСНЯ

 

Уже умолк вечерний звон.

Работа спит. Проснулся сон.

Ведомый солнцем заходящим,

Табун бредет на водопой.

День завершил свой круг земной,

И ночь глаза смежает спящим.

 

Твоя ничтожнейшая тварь,

Я сознаю, небесный царь,

Сколь нынче был мой путь греховен,

Сколь был я нагл, себялюбив,

Сколь мерзок, богу изменив,

И как я пред тобой виновен!

 

Но крохи милости твоей

Неизмеримо тяжелей

Грехов, что центнерами мерить!

И, как бы ни был дух мой слаб,

Молю тебя, твой жалкий раб,

В мое раскаянье поверить.

 

О, молви: «Сын мой, ты прощен!

Змей‑искуситель укрощен.

Лишь бог живет в тебе отныне!»

И выйду я на верный путь,

Существованья смысл и суть

Познав в господней благостыне.

 

Я песнь вечернюю свою

Смиренно в жертву отдаю

Тебе, всех сущих повелитель.

В груди моей, небесный царь,

Сияет жертвенный алтарь:

Ты – душ истерзанных целитель!

 

О Иисусе, царь царей,

Всесильный в кротости своей,

Заступник мой, моя опора,

Явись ко мне и докажи,

Что я, отрекшийся от лжи,

Спасен от вечного позора.

 

Дух высшей истины! Гряди!

Затепли огнь в моей груди,

Чтоб средь кромешного тумана

И непроглядной темноты

Дорогу освещал мне ты –

Не жалкий луч самообмана.

 

Ты руку надо мной простер.

Но, глядючи в ночной простор,

Ищу твой лик тревожным взглядом.

И в одиночестве зову

Тебя во сне, как наяву:

«Отец мой! Будь со мною рядом!

 

Не покидай, великий бог,

Меня среди ночных тревог.

И пусть, едва сомкну я очи,

Твой ангел явится ко мне

И оградит меня во сне

От ненавистных чудищ ночи.

 

Тебе подвластный одному,

Я все бестрепетно приму

И все сочту веленьем божьим,

Пусть станет в бытии земном

Мне этот сон последним сном,

А ложе это – смертным ложем.

 

Но если пощадить меня

И солнце завтрашнего дня

Я восприму, как дар волшебный,

То, отогнав недобрый рок,

Мне повели проснуться в срок

И дай пропеть свой гимн хвалебный!»

 

 

ТЕРПИМОСТЬ, СОВЕСТЛИВОСТЬ…

 

Терпимость, совестливость, миролюбье, честь,

Прилежность, набожность, усердие в работе…

Ну! Как вас там еще?.. Всех вас не перечесть,

Что добродетелями вечными слывете!

Клянусь вам, что не я – беда моя виной

Тому, что некогда вы овладели мной!

Но я служил вам и не требую прощенья!

Однако я постиг и понял вашу суть.

Спешите же других завлечь и обмануть:

Я вновь не попадусь на ваши ухшцренья!

 

О, скопище лжецов, о, подлые скоты,

Что сладко о добре и кротости вещают!

Спасение сулят погибшим ваши рты,

А нищим вечное блаженство обещают.

Так где ж он, ваш господь? Где он, спаситель ваш,

Который все простит, коль все ему отдашь,

Как вы внушаете?.. Где сын его чудесный?

А где же дух святой – целитель душ больных?

Пусть явится! Ведь я больней всех остальных!

Иль маловато сил у троицы небесной?!

 

Личина сорвана, нелепых басен плод!

И все ж я сознаю: есть существо над нами,

Которое казнит, беду и гибель шлет,

И я… я избран им лежать в зловонной яме.

Порой оно спешит, чтобы меня поднять,

Но вовсе не затем, чтоб боль мою унять,

А смертных поразить прощением притворным,

То, указав мне цель, влечет к делам благим

И тут же мне велит сопротивляться им,

Чтоб счел меня весь мир преступником позорным.

 

Так вот он где, исток несчастья моего!

Награда мне за труд – нужда, обиды, хвори.

Ни теплого угла, ни денег – ничего.

Гогочут остряки, меня узревши в горе.

В бездушье схожие – заметь! – с тобой, творец,

Друг оттолкнул меня, отвергли мать, отец,

Я ненавистен всем и ничего не стою.

Что породил мой ум, то вызывает смех.

Малейший промах мой возводят в смертный грех.

Душа очернена усердной клеветою.

 

Когда бы я и впрямь хотя б кого‑нибудь

Презреньем оскорбил, обидел нелюбовью,

Насмешкой дерзкою невольно ранил в грудь

Иль отдал бы во власть жестокому злословью,–

То, веришь ли, господь, я даже был бы рад,

Расплату понеся, навечно кануть в ад

Иль стать добычею тех самых темных духов,

О коих у твоих прилежных христиан

За десять сотен лет в пределах разных стран

Скопилось множество пустых и вздорных слухов.

 

О ты, который есть начало всех начал!

Что значит поворот вселенского кормила?

Скажи, зачем в ту ночь отец меня зачал?

Зачем ты сделал так, что мать меня вскормила?

Когда б тобой на жизнь я не был осужден,

Я был бы среди тех, кто вовсе не рожден,

В небытии покой вкушая беспредельный.

Но, созданный твоею властною рукой,

Вериги нищеты влачу я день‑деньской,

И каждый миг меня колотит страх смертельный.

 

Будь проклят этот мир! Будь проклят свет дневной!

Будь трижды проклято мое долготерпенье!

Оставь меня, но вновь не тешься надо мной,

Не умножай мой страх! Даруй мне утешенье!

Христос, спаситель мой! Я вновь тебе молюсь.

В бессилии в твои объятия валюсь:

Моя земная жизнь страшней любого ада.

Я чую ад внутри, я чую ад вовне.

Так что ж способно дать успокоенье мне?

Лишь только смерть моя или твоя пощада!

 

 

К ОТЕЧЕСТВУ

 

Прощай, бесценная когда‑то,

Меня родившая страна!

Ты смертным ужасом объята.

Будь в близкой буре спасена!

Тебя покинув, я оставлю

Позор, обиды, зависть, травлю,

Друзей предательскую спесь.

Страна разбойничьих законов!

Клянусь, что в обществе драконов

Я был бы счастливей, чем здесь.

 

Ты вся пропитана обманом.

Честь, совесть, вера – все труха.

К моим стенаньям непрестанным

Ты равнодушна и глуха.

Жестокосердная Леена!

Как из родительского плена

Твоим сынам свершить побег?

На что тебе их ум? Их знанья?

Чтоб скрыть иные злодеянья?!

О, лживый мир! О, подлый век!

 

Мать сына в горе не оставит,

А коли сбился он с пути,

На верный путь его наставит,

Поможет истину найти.

Но ты иначе поступала:

Мне яд в лекарства подсыпала

И не из праха подняла,

А, чтоб свои поз; рыть убытки,

Меня ограбила до нитки,

Убийц презренных наняла.

 

Ну, что ж! Неправда правит миром.

Вот пастыри твои стоят:

В пустых сердцах, обросших жиром,

Лишь похоть гнусную таят.

Тартюфы, трутни и мерзавцы,

Мздоимцы и христопродавцы,

Они не выпустят из лап

Страну, захваченную ими,

Задохшуюся в смрадном дыме,–

Кумиры толп, любимцы баб!

 

Здесь предрассудок мысль хоронит,

Богач пинает бедняка,

Ликует гнет, свобода стонет,

Терзает ворон голубка.

Ростовщики – враги Христовы –

Скупить отечество готовы

И в роскоши проводят дни.

Своекорыстные злодеи –

По сути, те же иудеи,

Хоть не обрезаны они!

 

А на таможне, где граница,

Я только слышу что ни день:

Что стоит шерсть? Почем пшеница?

Какие цены на ячмень?

Мужи германские устали.

А чем же наши дамы стали?

Достаточно взглянуть на них:

Одни румяна да белила!

Давно их Женственность забыла,

И только Глупость любит их.

 

В таком безмерном запустенье

Я вижу родину свою.

Она – зачахшее растенье.

Ее с трудом я узнаю.

Ни вдохновения, ни мысли –

Они давным‑давно прокисли

В удушье мерзостной тюрьмы.

Плоды искусства затерялись.

И тщетно мир спасти старались

Святые, светлые умы!

 

Страшусь! Гремят раскаты грома.

Холодный ветер тучи мчит.

Враги теснятся возле дома.

Рука расплаты в дверь стучит.

Что мне презренье? Что мне кара?

Стою, как Биант средь пожара,

Покорен року своему.

С тобой не свидимся мы снова.

Но даже воздуха родного

Глотка с собой я пе возьму.