На смерть почтенного отца моего, господина марое мажибрадича

 

Украшает кроной гордый дуб дубраву,

и пока – зеленый, он стяжает славу,

а когда повеет осенью ненастной,

крона поредеет – и забыт, несчастный.

 

Дерево родное, ты ласкало тенью,

всех во время зноя осеняло сенью,

высох ствол твой ныне, зелень быстро вянет,

мощи нет в помине – кто ж тебя помянет?

 

Слушай, мой хороший, что тебе открою –

твой листок, проросший вешнею порою:

никого не встретил я во всей округе,

кто б на этом свете погрустил о друге.

 

Где твой друг Бурина, столь тобой любимый?

Где собрат Ранина, столь тобою чтимый?

Где все остальные, что тебя любили?

Малые, большие – все тебя забыли.

 

В жизни ты на славу уповал едва ли,

но тебя по праву лавры увенчали.

С Джоре и Андрием вечность коротая,

ты теперь сродни им в горних кущах рая.

 

Пребывай же в небе с доблестными вместе,

твой высокий жребий дан тебе по чести.

 

 

СТИЕПО ДЖЮРДЖЕВИЧ

 

 

БЛАГОСЛОВЕНИЕ ЖЕНЩИНЕ НА СУПРУЖЕСКУЮ ИЗМЕНУ

 

– Уж не лучше ль на самом деле

мне дружка ласкать всю ночку,

чем нелюбленной, в одиночку,

спать в пустой своей постели?

 

– Эх, красотка молодая…

Муж твой где‑то за морем бродит,

он, в разлуке не страдая,

время там с другой проводит.

 

Ты теперь его должница,

на неверность его не сетуй;

долг твой – щедро расплатиться

с мужем тою же монетой!

 

 

* * *

 

Если вздохи мои и взгляды,

полные любви, печали,

и страданья, и отрады,

для тебя не означали,

что дышу, себя ежигая,

лишь тобой, о дорогая,–

 

то поверишь ли песне этой,

тоже полной слез, мученья,

только для того и спетой,

чтоб постигла ты значенье вздохов,

страстью опаленных, взглядов,

пламенем рожденных?

 

О, если б смог я сердца пламя

засвидетельствовать песней –

я, сжигаемый мечтами,

раб твой верный, бессловесный!

 

 

МЕХМЕД

 

 

ИЗ ПОЭЗИИ АЛЬХАМЬЯДО

Хорватская песня

 

Говорю своей невесте:

как же мне не быть веселым?

Пока дух и тело – вместе,

ты дозволь мне быть веселым.

 

Твоего дождусь лишь взгляда –

в сердце радость и услада,

ты – моя, других не надо,

как же мне не быть веселым?

 

Этот мир окутан тьмою,

но тебя от тьмы я скрою,

стану жить одной тобою,–

ты дозволь мне быть веселым.

 

И сама не будь угрюмой,

не терзайся грустной думой,–

лишь о счастье нашем думай,

чтоб не быть мне невеселым.

 

Сон любви – то сон не вечный

в нашей жизни быстротечной;

не хочу тоски сердечной,–

ты дозволь мне быть веселым.

 

Ты улыбкой озарилась,

свет ее – как дар, как милость,

у Мехмеда песнь сложилась,–

как же тут не быть веселым!

 

 

МУХАММЕД ХЕВАИ УСКЮФИ

 

 

ИЗ ПОЭЗИИ АЛЬХАМЬЯДО

* * *

 

Господи, смиренно просим:

смилуйся над нами.

Образ твой в себе мы носим,

смилуйся над нами.

 

Не даров с корыстью молим,–

ласки, как дождя над полем,

облегченья нашим болям,

смилуйся над нами.

 

Светлым сном умерь в нас муку,

возлюби нас, дай нам руку,

встречей увенчай разлуку,

смилуйся над нами.

 

Сколько нас к тебе стремилось!

Сердце в каждом истомилось,

веруем в твою к нам милость,

смилуйся над нами.

 

Жалок я, твой раб Хеваи.

Но, от всех к тебе взывая,

к небу возношу слова я:

смилуйся над нами!

 

 

* * *

 

В путь мой заветный, в эту дорогу

как мне решиться ныне пуститься?

Этой дороги к господу Богу

сердце страшится. Только б решиться…

 

Что мы для Бога? Глина сырая.

В жизни ваяет всех нас для рая,

нас же за грех наш грозно карая,

божья десница… Как мне решиться?

 

Власть надо мною в небе едина,

сзади давно уж дней половина,

разум и дух мой – все еще глина.

Как же решиться к Богу явиться?

 

Бога молил я с жаркою дрожью:

дай мне, земному, мысль свою божью,

чтоб разграничить истииу с ложью,–

есть ведь грапица! Только б решиться…

 

В рай твой, создатель, верю я свято,

что же смятеньем сердце объято?

Вот – я, Хеваи, ждущий заката:

суд да свершится! Только б решиться…

 

 

ИВАН ГУНДУЛИЧ

 

 

ИЗ ПАСТОРАЛИ «ДУБРАВКА»

 

В деревцах кудрявых ветры зашумели,

радостно в дубравах соловьи запели,

ручейков напевы ранний луч встречают,

и венками девы юношей венчают.

Дудочки пастушьи песнь слагают милым,

услаждая души ясноликим вилам.

Вилы голосисты водят хороводы

там, где брег тенистый и прозрачны воды.

Но к чему все это? Что мне ясны зори?

Не найти привета мне в любимом взоре.

Струи зажурчали, ветр вздохнул глубоко –

мне в слезах печали слышен рев потока.

В каждой песне – стоны, в мыслях – горечь яда,

сердце – луг зеленый, где моя отрада.

В этом ярком свете тьма слепит мне очи,

ничего на свете, кроме вечной ночи.

 

 

* * *

 

Цвет багряный на востоке,

вся земля в цветном уборе,

расцветает луг широкий,

расцветают в небе зори,

льется дождь цветов веселых,

будем рвать их дружно в долах!

Все бело, красно и сине,

всем цветам вокруг раздолье,

пышен цвет на луговине,

в темной чаще, в чистом поле.

Это время сердцу мило,

все цветами расцветило.

 

 

* * *

 

Свобода! Что краше тебя и дороже?

Ты – помыслы наши, ты – промысел божий,

ты мощь умножаешь, даруешь нам славу,

собой украшаешь всю нашу Дубраву.

Все жизни, все злато, все блага народа –

лишь малая плата за луч твой, свобода!

 

 

ИЗ ПОЭМЫ «ОСМАН»

Песнь первая

 

О тщета людской гордыни,

Чем себя ты утешаешь?

Ввысь стремишь полет свой ныне,

Завтра долу ниспадаешь.

 

Перед тленом все повинны,

Все конец свой обретают.

А высоких гор вершины

Громы прежде поражают.

 

Если небо безучастно,

Все творенья быстротечны:

Без него и власть безвластна,

Царства сильные не вечны.

 

А фортуна беспрестанно

Колесо свое вращает:

Свергнет этого нежданно,

А другого возвышает.

 

Днесь над саблею корона,

Завтра – сабля на короне,

Ныне царь лишился трона,

Завтра – раб сидит на троне.

 

Сквозь несчастья – счастье блещет;

Трон из крови возникает;

Тот, пред кем весь люд трепещет,

Страх и сам претерпевает.

 

От главы царя отводит

Все измены троиа сила,

Но нежданно происходит

То, что память позабыла…

 

 

Песнь вторая

 

Юность! В дерзком устремленье

Ты не ведаешь боязни,

Даже смерть в лихом боренье

Видишь ты без неприязни.

 

И смела ты, и свободна,

Мысль тебя не утруждает,

Сложность дел тебе угодна,

Трудность жизни не пугает.

 

Если очень возгордишься –

Море синее утопит,

Если к солнцу устремишься –

Солнце в крыльях воск растопит.

 

А иной юнец в гордыне

Средь воды огнем пылает:

Пав с небес, в морской пучине

С колесницею сгорает.

 

Александр в лета младые,

В полноте великой славы,

Ведал, что еще иные

Есть и земли и державы.

 

Ныне младостью томится

Чадо буйное Османов:

Бедствий чадо не страшится,

Все в плену самообманов.

 

Ах, Осман! В предел восточный

Не спеши! Царю пристало

Верных слуг – совет урочный –

Всех заслушать для начала.

 

Мудры слуги в их сужденьях

О чертах, тебе присущих:

Своеволен ты в стремленьях

И не знаешь дней грядущих.

 

Где в твоих решеньях сила?

Мысль твоя еще незрела,

Опыт – жизнь не подарила,

Молод ты еще для дела.

 

За своей весной незрелой

Осень леди, ее урока,

Славы плод, еще неспелый,

Не губи ты раньше срока.

 

Победить врага в сраженье,

Покорить непокоренных –

Благородное стремленье

Славой всех мужей вспоенных;

 

Но кто бед не бережется

И коварства не страшится,

Безрассудным назовется,

В мненье общем умалится.

 

Так и лес в горах: для глазу

Он зеленый и прекрасный,

Но войди, увидишь сразу –

В нем и гад, и зверь опасный…

 

 

Песнь восьмая

 

Красота – благой природы

Дар счастливейший и сила;

Почитают все народы

В ней все то, что сердцу мпло;

 

Луч, сравнимый с божьим взором,

Райский цвет красы прекрасный,

Благо, все дары в котором,

Образ неба вечно ясный;

 

В ней пред миром рай открыло

Бога славное деянье,

Где чело – восток; светило –

Локон; лик – зари сиянье;

 

Радость в ней, и наслажденье,

И сердец согласья мера,

Душ сладчайшее томленье,

Для очей предмет примера;

 

Сладкий мед, что грустью сладкой,

Раз вкушенный, отзывает,

Мир желанный жизни краткой

Душам всем она вещает.

 

Если мощь красы сумеет

С кровью знатной съединиться,

Вдвое в силе преуспеет,

И пред нею всяк склонится;

 

И тогда в великой славе

Та краса распространяет

Власть свою в любой державе,

Мир, чаруя, облетает…

 

 

ИВАН БУНИЧ

 

 

* * *

 

Ах, не верь, моя Любица,

ты воде озерной, чистой,

как в ней верно ни отразится

лик твой райский, взор лучистый,–

ибо вскоре отраженье

от тебя навечно спрячет

сладость уст, красу движений,

синеву двух звезд горячих.

В воду с гордостью ты глядишься,

но придет конец гордыне:

пораженно отстранишься

от воды, столь милой ныне.

Юность быстро убегает –

не от той ли тени черной,

что порой и тебя пугает

в тихой глубине озерной?

Время немо и сурово,

в нем дороги нет обратно,–

и, хоть день займется снова,

наше утро невозвратно.

Над своим ты не властна сроком,

тороплив он, ненасытен:

губы, взгляд, златой твой локон –

все отнимет, как грабитель.

Не смотри ж с такой любовью

на свое изображенье

и моей проникнись болью,

о мой свет, мое утешенье!