Королевство Аракан в середине XVII в.

 

В царствование Тиритудхаммы (1622—1638) торгово-пиратское государство Аракан процветало, население столицы стра­ны Мрохаунга в 1630 г. достигало 160 тыс. человек [107, с. 81].

Аракан поддерживал активные дипломатические отношения с Батавией, своим главным контрагентом по торговле рабами и рисом. В то же время и Португалия искала дружбы с Араканом, чтобы повернуть его грозную морскую силу в нужном для себя направлении. В 1630 г. в Мрохаунг прибыло португальское посольство, в составе которого был и августинский монах Се­бастьян Манрик, оставивший ценные мемуары о своем пребы­вании в Аракане [187].

В ходе переговоров португальским послам удалось убедить Тиритудхамму отказаться от санкций против португальцев, ко­торые вновь поселились в Дианге, и договориться о совместных действиях против Могольской империи, которая в это время на­чала наступление на португальские опорные пункты в Восточ­ной Индии. Во исполнение этой договоренности араканский король в 1631 г. послал свой флот на помощь осажденному могольским войском португальскому городу Хугли на одноимен­ной реке в Бенгале. Из-за штормовой погоды флот Тиритуд­хаммы опоздал. К моменту его прибытия город уже пал. Од­нако араканцы атаковали и разгромили могольский флот, воз­вращавшийся с добычей [38, с. 277].

В 1663 г. в Мрохаунг прибыло новое португальское посоль­ство во главе с Каспаром де Мескитой. Послы и король опять строили планы совместной войны против Могольской империи и завоевания Бенгала, но военная мощь Португалии была к этому времени уже настолько подорвана борьбой с более молодыми колониальными хищниками — Голландией и Англией, что араканский король вскоре потерял интерес к этому союзу. К то­му же голландская Компания явно демонстрировала свое недо­вольство заигрыванием Аракана с Португалией, закрыв свою факторию в Мрохаунге, а Тиритудхамма не хотел лишаться столь выгодного торгового партнера. Поэтому, едва проводив посольство де Мескиты, араканский король в том же, 1633 г. направил посольство в Батавию с предложением вновь открыть в его стране голландскую факторию. Руководство Компании, выдерживая характер, вновь открыло факторию в Мрохаунге только через два года, когда стало совершенно ясно, что португало-араканский союз распался [38, с. 278].

Рабов и рис снова стали вывозить в Батавию. Обе стороны хорошо на этом наживались, но вскоре между Тиритудхаммой и главой голландской фактории ван Мандере начались серьез­ные трения, так как каждый считал, что другой наживается больше. Ван Мандере не нравилось, что араканский король ус­тановил государственную монополию на торговлю рисом, а Тиритудхамма был раздражен тем, что голландский торговый агент тайно скупал рис на черном рынке, где цены были ни­же, чем в казенных амбарах. Кроме того, Тиритудхамма рас­считывал, что голландцы сменят португальцев в качестве союз­ников в войне против Могольской империи, и руководство гол­ландской Компании, видимо, сначала его обнадеживало в этом отношении. Когда же араканский король узнал, что посольство ыогольского императора Шах-Джахана с почетом принято в Батавии, он послал голландскому генерал-губернатору Антони ван Димену решительный протест. Дело шло к разрыву, но дальнейшему развитию конфликта помешала внезапная смерть Тиритудхаммы в 1638 г.

Он был кем-то отравлен, вероятно своей женой [142, с. 145]. Неизвестно, принимали ли голландцы участие в феодальных интригах при араканском дворе, но в последние годы жизни Тиритудхаммы его власть серьезно заколебалась. Против него поднял мятеж второй человек в королевстве — его брат, уп­равлявший Читтагонгом — северным форпостом Аракана. Потерпев поражение, он бежал в Могольскую империю. Как и 28 лет назад, Аракану снова стал угрожать претендент в эмиграции, поддерживаемый враждебной державой. Между тем при ара­канском дворе все большую власть стал приобретать министр Лаунггьет, дальний родственник короля и любовник главной ко­ролевы Натшинме. После внезапной смерти Тиритудхаммы ко­ролевский клан возвел на трон его сына Минсапи, малолетнего ребенка. Он отличался слабым здоровьем и через несколько месяцев умер. Если верить сообщениям современников, его «за­лечила» собственная мать [442, с. 145].

После этого Лаунггьет захватил араканский престол и при­нял тронное имя Нарапатиджи (1638—1645). Узурпатор тут же начал резню всех королевских родственников, имевших бо`льшие, чем он, права на престол. Из них, по-видимому, никто не уцелел. По отношению к «подсадившей» его на трон коро­леве Натшинме Нарапатиджи не проявил никакой благодарно­сти. Как только его положение упрочилось, он отправил ее в ссылку. Зато с новым голландским резидентом ван дер Хельмом у него установились самые теплые отношения, что наводит на мысль о причастности голландцев к государственному перевороту. Представители Компании больше не жаловались на ри­совую монополию. Видимо, в первые годы правления узурпато­ра она была отменена [38, с. 278; 142, с. 145].

После захвата голландцами Малакки в январе 1641 г. аген­ты Компании стали меньше церемониться с местными монарха­ми. Засилье голландцев в Аракане, видимо, приняло такие раз­меры, что вызвало серьезную оппозицию части феодальной верхушки. Когда в 1643 г. Нарапатиджи серьезно заболел и ут­ратил контроль над делами, реальная власть оказалась в руках антиголландски настроенной группы феодалов. Голландский ко­рабль, направлявшийся с грузом ценных тканей в Бенгал, был захвачен араканцами, а груз его конфискован. В ответ гол­ландцы закрыли свою факторию в Мрохаунге и начали беспо­щадно топить все араканские корабли, где бы они их ни встре­чали [38, с. 278].

Необъявленная война длилась восемь лет, пока на аракан­ский трон не вступил внучатый племянник Нарапатиджи — Сан-датудхамма (1652—1684). Новый король через третьих лиц дал понять, что готов снова завязать с голландцами торговые отношения, но первый шаг должен сделать генерал-губернатор Батавии, поскольку он ниже рангом. В конце 1652 г. в Мроха-унг прибыло голландское посольство во главе с Иоанном Гессенсом. В 1653 г. после долгих переговоров между Араканом и голландской Компанией был подписан договор. Согласно этому договору, голландцы получали право на беспошлинную торговлю в Аракане. Кроме того, они получали право покупать и продавать свои товары не через королевских чиновников, а на открытом рынке. Иными словами, для голландцев делалось изъятие из государственной монополии внешней торговли, су­ществовавшей в Аракане [101, 1653, с. 93—103].

Вновь открытая в 1653 г. в Мрохаунге голландская факто­рия продолжала свою деятельность в течение 12 лет. О харак­тере отношений Аракана и голландской Компании в это время можно судить по сохранившемуся в голландских архивах пись­му короля Сандатудхаммы генерал-губернатору Иоанну Метсёйкеру, написанному в 1656 г. В этом письме с восточной витие­ватостью говорится: «Я получил письмо и подарки знаменитого и почтенного генерал-губернатора Иоанна Метсёйкера, ядови­того, как рыба в воде... И я был очень рад, что генерал-губер­натор здоров и признает меня своим господином. Этому я был даже больше рад, чем подаркам и товарам» [прил., док. 28]. Отсюда видно, что Метсёйкер в своих письмах к араканскому королю признавал себя вассалом Аракана, давая таким дешевым способом Сандатудхамме возможность «сохранить лицо» после подписания неравноправного договора 1653 г.[45]. Далее араканский король в своем письме затрагивает сюжет, который замалчивают все современные западные колониальные историки. Оказывается, голландцы в это время планировали создать базу в Дианге, чтобы самим наладить захват рабов на Бенгальском побережье. «В письме (генерал-губернатора.— Э. Б.) говорится о Дианге,— продолжает Сандатудхамма.— Он просит разрешения покупать головы (рабов.— Э. Б.)... Генерал-губернатор хочет вторгнуться в Пеха и земли мавров, боль­ших и малых, разрушить, разорить и ограбить бенгальцев в их землях и поместить своих голландцев в Дианге, чтобы по­купать головы» [прил., док. 28].

Араканский король вполне одобрительно относился к пла­нам Метсёйкера, потому что это усиливало его позиции в борь­бе с Могольской империей. И действительно, через несколько лет после написания этого письма у Аракана появилась край­няя нужда в военной помощи голландцев.

События развивались следующим образом. В августе 1660 г. могольский принц Шах-Шуджа, потерпевший поражение в ди­настической борьбе со своим братом, императором Аурангзе-бом, попросил убежище в Аракане. Теперь настала очередь Аракана укрывать у себя претендента на вражеский престол. Сандатудхамма решил максимально использовать выгоды со­здавшегося положения и привязать к себе Шах-Шуджу обще­принятым в феодальном мире способом — брачными узами. По­этому он попросил у Шах-Шуджи в жены одну из его дочерей. По мнению некоторых, эта невыносимая для высокородного принца наглость была для араканского короля лишь предлогом для того, чтобы захватить его сокровища [107, с. 61]. Между тем Сандатудхамма отнюдь не был мелким хищником. Это был реалистически мыслящий политик, много сделавший для укреп­ления как внутреннего, так и внешнего положения Аракана. Родство с королем страны, несколько десятилетий победоносно воевавшей против огромной Могольской империи, не могло быть мезальянсом для беглого претендента.

Тем не менее Шах-Шуджа отказался заключить этот брак. Авантюрист по натуре, он не хотел довольствоваться в Арака­не положением бедного родственника. Ему пришел в голову на первый взгляд совершенно фантастический план — одним ударом уничтожить Сандатудхамму и самому захватить власть в Араканском королевстве. Этот план, однако, не был так фан­тастичен, как это может показаться. Огромное многонациональ­ное население Мрохаунга (португальцы, бирманцы, моны, японцы, индийские мусульмане) не имело никакого понятия о пат­риотизме. А у Шах-Шуджи кроме 500 отборных гвардейцев было 8 верблюдов, груженных драгоценностями. С такими сред­ствами можно было подкупить достаточное число авантюристов, всегда готовых продать свой меч. Наконец, Шах-Шуджа рас­считывал апеллировать к местным мусульманам, рекомендуя се­бя как истинного защитника ислама, а религиозные связи в феодальную эпоху были куда прочнее связей национальных [107, с. 62].

Задуманный мятеж начался в декабре 1660 г. Сторонники Шах-Шуджи подожгли большую часть города и пытались за­хватить королевский дворец. Однако Шах-Шуджа не принял в расчет личной популярности Сандатудхаммы. Тот сумел со­брать достаточное количество войск и довольно быстро пода­вил мятеж [112, т. I, с. 62; 142, с. 146—147].

Взятый в плен Шах-Шуджа, однако, не был немедленно каз­нен. Более того, араканский король поместил его не в тюрьму, а во дворец, сохранив при нем часть его прежнего персонала. Сандатудхамме был нужен живой Шах-Шуджа, как постоянная угроза Аурангзебу. Только 7 февраля 1661 г., убедившись, что беспокойный принц снова начал готовить заговор, аракан­ский король приказал атаковать его резиденцию. Во время по­следовавшей резни Шах-Шуджа пропал без следа. Видимо, ему удалось вырваться из дворца и он погиб на улицах города. Труп же его, как полагали голландские наблюдатели, был изу­родован до неузнаваемости [38, с. 279].

Император Аурангзеб, узнав о гибели брата-соперника, ви­димо, вздохнул с облегчением. Но в плену у араканского коро­ля еще оставались три сына Шах-Шуджи, которые тоже имели, хотя и отдаленные, права на престол. Аурангзеб потребовал их выдачи. Получив отказ, он направил в Мрохаунг своих агентов, чтобы выкрасть принцев. Эта попытка тоже провалилась. Меж­ду тем сыновья Шах-Шуджи оказались такими же беспокойны­ми «гостями», как и их отец. В июле 1663 г. они попытались поднять в Мрохаунге новый мятеж, опираясь на местных бен­гальцев и других индийцев-мусульман. Мятеж был подавлен, а принцы казнены. Теперь Аурангзебу «стало жалко» погибших родственников, и он использовал их смерть как повод для большой войны против Аракана [107, с. 62; 142, с. 147].

Сандатудхамма предпочел нанести первый удар и в начале 1664 г. совершил набег на Дакку, обратив при этом в бегство могольскую флотилию. Но это был последний успех араканско­го короля. Укрепивший к этому времени свои позиции в Индии Аурангзеб стянул в Бенгал огромные силы и приказал тамош­нему наместнику создать наконец боеспособный флот. Затем обе стороны обратились за помощью к голландцам. Руководство голландской Компании оказалось в затруднительном положении. После долгих размышлений было решено сохранить фактории в Бенгале, пожертвовав ради этого факторией в Аракане. 12 ноября 1665 г. агенты голландской Компании в Мрохаунге под покровом ночи тайно погрузили все имущество фактории на четыре корабля и бежали. Король Сандатудхамма послал им вслед скорее ироническое, чем гневное, письмо: почему, мол, голландцы так испугались моголов. «Я всегда думал, что Гол­ландия и голландцы ни от кого не зависят,— писал он,— а те­перь из-за посольства Норомсита (губернатора Бенгала.— Э. Б.) они так испугались, что убрали факторию из моей страны... Норомсит говорит, что он нас завоюет. Много легче опро­кинуть Вавилонскую башню, чем захватить мое королевство. Пусть об этом знает генерал-губернатор. Он человек осмотри­тельный и мудрый. Больше мне нечего сказать» [прил., док. 67]. Действительно, несмотря на срочную постройку нового фло­та, победить маленький Аракан моголам было не под силу. Тог­да наместник Бенгалии Шаиста-хан прибег к простому и более дешевому средству. Он подкупил португальцев, находившихся на араканской службе, и они со всеми своими судами перебе­жали в Дакку, где им были выделены места для поселения. Теперь баланс сил резко изменился. В конце 1665 г. могольский флот захватил остров Сандвип, в феврале 1666 г.— Диангу. Не­сколько месяцев спустя пал Читтагонг — последний опорный пункт Аракана в Восточном Бенгале. В глубь собственно Аракана могольские войска прорваться не смогли, но теперь, когда его морское могущество было сломлено, Аракан начал посте­пенно приходить в упадок.