Камбоджа в третьей четверти XVII В.

 

После поражения голландской эскадры в 1644 г. руковод­ство Ост-Индской компании несколько раз рассматривало но­вые проекты вторжения в Камбоджу. Однако, приняв во вни­мание опасности плавания по Меконгу с его капризным фарва­тером и постоянный риск быть отрезанными, как и во время пер­вого вторжения, от моря, Совет Батавии отказался от этих пла­нов. Вместо этого было решено подвергнуть Камбоджу морской блокаде и захватывать все идущие туда или оттуда суда. Бло­када причинила значительный вред камбоджийской внешней торговле, но и голландская Компания терпела убытки, лишив­шись продуктов камбоджийского рынка. Из Камбоджи выво­зились дешевый рис, оленьи и буйволиные шкуры, масло, сви­нина, шелк-сырец, слоновая кость, сапан, мускус, бензоин, воск, лак и др. [54, с. 58]. Наконец, в камбоджийских портах можно было приобрести все продукты, производившиеся в Лаосе, не имеющем выхода к морю. В середине 50-х годов Совет сем­надцати в Голландии направил в Батавию инструкцию начать мирные переговоры с Чан-Ибрагимом, поскольку нормальная торговля с Камбоджей сулила гораздо больше доходов, чем до­рогостоящая охота за камбоджийскими судами [242, с. 384].

К этому времени позиции Голландии в Юго-Восточной Азии значительно укрепились, а позиции Чан-Ибрагима — ослабли. Планы создания широкой мусульманской коалиции против ев­ропейской агрессии так и не осуществились. Государства Индо­незии и Малайи продолжали действовать сепаратно, зачастую при этом вступая в борьбу между собой. Оказавшийся в изо­ляции Чан-Ибрагим вынужден был направить в Батавию своих послов, которые 8 июля 1656 г. подписали там договор, содер­жавший весьма значительные уступки голландской Компании [прил., док. 24].

По этому договору король Камбоджи обязан был уплатить Компании 25499 реалов «в возмещение ущерба, который Ком­пания потерпела в Камбодже». Далее голландской Компании предоставлялась монополия сроком на 25 лет на торговлю все­ми товарами, вывозимыми в Японию (а экспорт оленьих и буйволиных шкур в Японию составлял основную доходную статью камбоджийской внешней торговли). Статья 5 договора гласила: «Отныне и впредь всем европейцам, кроме служащих Компа­нии, запрещается торговать в Камбодже без каких бы то ни было исключений». Договор также накладывал запрет на сно­шения с Макасаром (в те годы основным врагом голландской Компании) и на плавания камбоджийцев на острова Пряностей. Для плавания же во все другие места камбоджийские ко­рабли обязаны были получать пропуск у голландского резиден­та в Удонге. Статья 10 договора предоставляла голландцам в Камбодже право экстерриториальности. Любые преступления голландцев в Камбодже отныне были подсудны только голланд­скому суду.

В конце 1656 г. Чан-Ибрагим ратифицировал этот договор с двумя оговорками. Утвердив 25-летнюю монополию голланд­ской Ост-Индской компании на торговлю с Японией, он резер­вировал свое право в отдельные годы посылать свои личные корабли со шкурами в эту страну. «В таком случае Компания получит только половину шкур, но, если этого не случится, она получит все шкуры целиком». Далее он решительно отверг статью 5 договора. «Что касается просьбы Его Превосходи­тельства господина генерал-губернатора, — писал Чан-Ибрагим И. Метсёйкеру,— чтобы одни голландцы из всех христиан име­ли право свободно торговать в моем королевстве, то я эту просьбу считаю чрезмерной. Другие христианские народы не сделали мне ничего плохого, и нет никакой причины устанавли­вать такой запрет» [прил., док. 29].

У Чан-Ибрагима были особые причины резко возражать против статьи 5 договора. Дело в том, что в 1651 г. в Камбодже вновь открылась английская фактория (эвакуированная в 1623г., когда англичане свернули свою торговлю в Индокитае) [54, с. 36]. Зная о враждебных отношениях Англии и Голландии, камбоджийский король рассчитывал опереться на англичан в своем противостоянии голландской Компании. Уже в марте 1653 г. посольство Чан-Ибрагима посетило Бантам, где в то время находился главный центр английской Ост-Индской ком­пании в Юго-Восточной Азии. В августе 1653 г. в Камбоджу прибыло ответное посольство английской Компании. В том же месяце в Ловек прибыло французское судно, и завязались пер­вые торговые сношения между Камбоджей и Францией. Но ни англичане, ни французы не спешили оказывать Чан-Ибрагиму военную помощь. После подписания камбоджийско-голландского договора их торговля в Камбодже сошла на нет [54, с. 51]. Надежда заручиться европейскими союзниками, так же как ранее — союзниками мусульманскими, не оправдалась. Между тем внутри страны положение становилось все более напряжен­ным. Подписание неравноправного договора с Голландией, уда­рившее по карману не только местных купцов, ио и многих феодалов, активно участвовавших в торговле, несомненно, силь­но подорвало авторитет Чан-Ибрагима. Именно теперь в фео­дальных кругах вспомнили о том, что на троне сидит вероот­ступник, и вынырнувшие из политического небытия сыновья Преах Утея — Анг Сур и Анг Тан начали агитацию за вос­становление буддийской монархии. О сложности ситуации, сло­жившейся в 1656—1657 гг., свидетельствуют три письма Чан-Ибрагима и его министра орангкайя Тьян Понья к голландским представителям с настойчивой просьбой продать порох и се­литру [прил., док. 30—32].Эти письма, однако, остались без ответа. Голландцы не были заинтересованы в сохранении силь­ной власти в Камбодже.

25 января 1658 г. Анг Сур, Анг Тан и их сторонники под­няли открытый мятеж. Несмотря на горячую поддержку буд­дийского духовенства, мятежникам, однако, не удалось свалить Чан-Ибрагима одним ударом. Число сторонников короля было еще весьма значительным. Даже родной брат мятежных прин­цев Анг Им остался верен королю, и тот назначил его коман­диром авангардного корпуса[47]. После нескольких сражений мя­тежники были оттеснены на восточную окраину Камбоджи. Де­ло их, казалось, было проиграно. Тогда они решили обратиться за помощью к Южному Вьетнаму. В этом им помогла вдова Чей Четты II королева-вьетнамка Анг Чув[48]. Благодаря ее по­средничеству южновьетнамский правитель Хиен Выонг в октяб­ре 1658 г. направил в Камбоджу войско под командованием гу­бернатора пров. Чанбиен, которого камбоджийские хроники называют Ун Пиен Дхур [84, с. 192—194; 191, с. 116].

В конце 1658 г. в сражении на Меконге вьетнамцы нанесли поражение флоту Чан-Ибрагима. Вьетнамские боевые суда ок­ружили королевский корабль, и Чан-Ибрагим попал в плен. Его посадили в железную клетку и увезли во Вьетнам. После этого победители двинулись на Удонг. Из источников неясно, продолжали ли борьбу сторонники плененного короля. Южно­вьетнамские войска, однако, подвергли столицу Камбоджи страшному разграблению. Ун Пиен Дхур захватил и вывез во Вьетнам всю королевскую сокровищницу. Сильно пострадало и население города, в том числе иностранная купеческая колония. Среди прочих были сожжены и разграблены голландская и английская фактории, а их персонал бежал в Сиам[49] [84, с. 195—196; 242, с.'385].

Анг Сур, взошедший в этой обстановке на трон под име­нем Баром Реатеа (1659—1672), не мог игнорировать негодова­ние, охватившее страну, когда стало известно о разгроме Удонга и других насилиях, творившихся интервентами. Согласно летописи, он собрал Совет знати («министров, мандаринов и военных командиров») и обвинил вьетнамского командующего в вероломстве: «Теперь он изменился и стал нашим врагом,— сказал король.— Можем ли мы молчать, если вьетнамцы хотят захватить нашу страну и сделать ее своим вассалом». Вельмо­жи, мандарины и командиры армии простерлись ниц перед ко­ролем и ответили: «Мы отказываемся подчиниться вьетнамцам. Если мы подчинимся им, мы потеряем честь в глазах других народов. Мы все требуем, чтобы вы вели войну всеми силами» [84, с. 198].

Таким образом, Анг Сур, сам призвавший интервентов, те­перь стал вождем освободительной войны. В битве при мона­стыре Сбенг близ столицы войско Ун Пиен Дхура было разби­то. Остатки его погрузились на суда и вернулись в Южный Вьетнам. Хиен Выонг, однако, не оставил планов покорения Камбоджи. Он приказал выпустить Чан-Ибрагима из железной клетки, обласкал его и, приняв от него вассальную присягу, отправил в Камбоджу. Шедшая в это время война с Северным Вьетнамом не позволила Хиен Выонгу снова выделить для по­хода в Камбоджу значительные силы. Поэтому, когда в пути на родину Чан-Ибрагим заболел и умер, экспедиционный кор­пус вернулся обратно. На этот раз Камбоджа избежала новой гражданской войны. У Чан-Ибрагима не осталось наследников, и ветвь потомков Чей Четты II пресеклась. Дальнейшая борьба за трон, разразившаяся в 70-х годах XVII в., происходила уже среди потомков Преах Утея [84, с. 199—200; 191, с. 116].

Стремясь усилить огневую мощь своей армии, Анг Сур, так же как и Чан-Ибрагим в последние годы своего правления, стал искать сближения с Голландией. В 1660—1661 гг., когда пра­витель Матарама Амангкурат I закрыл для голландцев порты своего государства, Анг Сур продал голландской Компании большое количество риса по низким ценам и этим помог раз решить продовольственную проблему Батавии и Малакки. Руко­водство Компании в эти годы, однако, уже не устраивали лишь доходы от равноправной торговли. Сразу же после победонос­ной войны с Сиамом в 1664 г., в результате которой король Нарай был вынужден подписать с голландской Компанией ка­бальный договор [прил., док. 56], в Удонг прибыли голландские послы Ян де Мейер и Питер Кеттинг, потребовавшие подписания нового договора, который подтверждал бы и расширял приви­легии, полученные Компанией в 1656 г. 1 февраля 1665 г. Анг Сур подписал с голландскими послами «Возобновленный дого­вор о мире, дружбе и торговле» [прил., док. 61].

Этот документ интересен тем, что не просто фиксирует до­стигнутую договоренность, а является как бы стенограммой диа­лога, который камбоджийский король вел с голландскими по­слами. Так, в первой части статьи 2 излагается требование гол­ландцев вернуть долги прежнего короля (Чан-Ибрагима), а также уплатить огромную сумму, которую Компания якобы «потеряла в этом королевстве во время опустошения, учиненно­го кохинхинцами».

Во второй части этой статьи содержится ответ Анг Сура: «Компания просит, чтобы я заплатил некие 8330 таэлей 5 маасов, которые бывший король остался должен Компании. На это я говорю, что не обязан платить упомянутую сумму, потому что, когда я вступил во владение этим королевством, в нем не осталось ничего, кроме голой земли, по причине разорения от кохинхинцев, которые разграбили страну так, что ничего не осталось, ни кожи, ни волоса. Если бы я, приняв страну во владение, нашел бы королевство таким же цветущим, каким его оставили мой дед и отец, с изобилием королевских сокровищ моих предков, тогда я мог бы подумать, что обязан уплатить (этот долг.— Э. Б.). Кроме того, наши военные бедствия кос­нулись (иностранцев.— Э. Б.) всех наций, которые проживали в Камбодже, когда королевство попало в когти кохинхинских разбойников. И как известно, все они пострадали в полной мере. Тем не менее никто из них не потребовал возмещения за свои убытки. И в силу всего этого я считаю, что господа из Батавии должны проявить благоразумие и больше не говорить со мной о 64 000 таэлей, которые, как утверждает нидерландская Ком­пания, были потеряны во время вторжения кохинхинцев. Поте­ри из-за войны случались и в других странах, например в Ки­тае, Японии, Лаосе, Сиаме, Тонкине и Кохинхине, но нигде не слыхано, чтобы правитель страны обязан был возмещать убыт­ки иностранцев».

Подобные диалоги иногда с положительным, иногда с нега­тивным исходом зафиксированы во всех статьях договора. В статье б король решительно отверг требование голландцев изгнать из Камбоджи всех прочих европейцев, в статье 5 отвел, как абсурдное, притязание голландцев на монопольную торговлю с лаосцами. «Относительно лаосских товаров я скажу так,— заявляет Анг Сур.— Я не могу принудить лаосцев потому, что они иностранцы. Они вольны их (свои товары.— Э. Б.) продавать и начальнику голландской фактории, и китайцам, и камбод­жийцам, и всякому, кто больше заплатит». В статье 8 на тре­бование прервать всякие сношения с Макасаром он с достоин­ством отвечает: «Из моего королевства всегда плавали в Мака-сар, а оттуда сюда ради торговли. Так же поступают и все соседние королевства, которые хотят дружбы со мной и моим королевством». В статье 9 в ответ на аналогичное требование в отношении Китая, с которым Голландия вела войну, подкреп­ленное угрозой захватывать все суда, плывущие на север от Камбоджи, Анг Сур отвечает: «Такое невозможно. С древних времен до нынешнего времени китайцы не переставали посе­щать это королевство и торговать здесь. И если Компания на­чала войну, это не делает ей чести. Пусть Его Превосходитель­ство и господа Совета (Индии.— Э. Б.) предупредят своих капи­танов... что они не должны захватывать никаких судов по эту сторону мыса Синкотьягас (близ Сайгона.— Э. Б.) и островов Пуло Кондор и Пуло Уби, потому что там проходят границы моего государства. И если они нарушат (это условие.— Э. Б.), я буду считать, что Компания не уважает ни мою дружбу, ни дружбу моего королевства, ибо с древних времен до нынешнего времени мои владения простираются до этих границ». Голланд­ские послы тут же внесли в протокол переговоров свою точку зрения: «Относительно пункта, где Его Величество говорит, что суда Компании не должны захватывать никаких судов, ни бо­роться с нашими врагами в пределах указанных границ (Син­котьягас, Пуло Кондор и Пуло Уби), мы, Ян де Мейер и Питер Кеттинг, заявляем, что мы эти границы не можем признать и не перестанем захватывать призы (корабли с грузами.— Э. Б.) всюду, за исключением устья реки (Меконг.— Э. Б.)».

В то же время Анг Сур подтвердил право голландцев на экстерриториальность, продлил их монополию на торговлю с Японией на 20 лет и согласился без возражений с рядом дру­гих, менее одиозных требований.

Голландцы не были удовлетворены этим половинчатым, с их точки зрения, договором. Питер Кеттинг, ставший руководи­телем фактории голландской Компании в Камбодже, пытался явочным порядком установить голландскую монополию, при­бегая к прямому насилию в отношении своих торговых конку­рентов. В ответ на это в ночь на 9 июля 1667 г. местные китай­цы разгромили голландскую факторию и убили Питера Кеттин-га. По этому поводу Анг Сур направил И. Метсёйкеру письмо с сообщением о том, что хотя виновные в нападении осужде­ны и казнены, их преступление было спровоцировано голланд­цами. Трое голландцев, привлеченных как свидетели, «ответили, что так и было, как сказали китайцы, голландцы первые хоте­ли их убить» [прил., док. 77].

Генерал-губернатор в Батавии провел свое расследование (со слов тех же трех голландцев, высланных из Камбоджи) и, естественно, признал голландцев невиновными. Это послу­жило поводом для нового обмена письмами [прил., док. 82]. Голландская фактория в Ловеке так и не была восстановлена, но Батавия продолжала вести торговлю с Камбоджей через по­средство врейбюргеров — голландцев, не состоящих на службе Компании [242, с. 386].

В правление Анг Сура в Камбодже впервые появились представители будущих колониальных завоевателей страны — миссионеры из французского Общества иностранных миссий. Впрочем, деятельность их в эти годы носила чисто рекогносци­ровочный характер. Коренное население страны — кхмеры и XVII в., как и в последующие столетия, относились совершенно безучастно к христианской пропаганде. Все усилия французских миссионеров завершились лишь образованием в 1666 г. неболь­шой христианской общины в Понхеалу, состоявшей исключи­тельно из португальцев, китайцев и вьетнамцев под руководством отца Луи Шеврейля. Да и тот вскоре был схвачен местны­ми португальцами и отправлен в тюрьму инквизиции в Гоа, как нежелательный конкурент [11, с. 79].

Внутреннее положение Камбоджи при Анг Суре, после по­давления в 1660 г. мятежа тямов, малайцев и яванцев, сторон­ников свергнутого короля, стабилизовалось. Страна постепен­но стала оправляться от потрясений, связанных с южновьетнам­ской интервенцией. Но это затишье было недолгим. В начале 70-х годов Камбоджу снова стали раздирать гражданские войны.