Бирма в первой четверти XVII в.

 

В конце XVI в. Бирма после долгих внешних и междоусоб­ных войн распалась на уделы. Это сделало возможной круп­ную колониальную авантюру в этой стране.

Захватив в 1598 г. крупнейший торговый порт Бирмы — Сириам, король Аракана Мин Разаджи (1593—1612) оставил в нем в качестве начальника таможни португальского авантюри­ста Филиппа де Бриту и Никоте с гарнизоном из 500 порту­гальских наемников. Несмотря на войну, бушевавшую в Бирме, международная морская торговля в прилегающих к ней морях продолжала развиваться, и де Бриту, прикарманивая часть пошлин, к 1600 г. накопил достаточную сумму, чтобы на месте таможни построить сильно укрепленный форт. Затем он подчинил своей власти весь Сириам и его окрестности. После этого он перестал посылать деньги в Аракан, изгнал араканского гу­бернатора и объявил себя независимым правителем [72, с. 153; 107, с. 70].

Тогда араканский король направил против него эскадру под командованием наследника престола принца Минхкамаунга. Но де Бриту к этому времени уже сам имел небольшой флот и наемное войско из 2 тыс. индийцев, негров и монов. Он устро­ил араканской эскадре засаду у острова Негрэ, разгромил ее наголову и захватил в плен Минхкамаунга. Араканскому ко­ролю пришлось заплатить за своего сына огромный выкуп [13, с. 52].

После этого де Бриту вступил в переговоры с феодалами Нижней Бирмы, тайно обещая каждому сделать его королем Пегу. Ему удалось убедить некоторых из этих феодалов направить посольство к португальскому вице-королю Гоа, и он вызвался лично сопровождать этих послов. В Гоа де Бриту втайне от послов предложил вице-королю иной план. В об­мен на военную помощь де Бриту обещал подчинить Нижнюю Бирму Португалии. Португалия, которая как раз в это вре­мя начала испытывать серьезный натиск голландских и англий­ских конкурентов в странах Южных морей, была заинтересо­вана в приобретении новых баз. Но ее материальные ресурсы уже были сильно подорваны, поэтому вице-король не мог ока­зать большой военной помощи. Однако он одобрил проект де Бриту, присвоил ему звание генерал-губернатора, выдал за не­го замуж свою побочную дочь, наполовину яванку, и отправил его обратно в Бирму завоевывать страну, снабдив его только небольшим количеством солдат и военными материалами [72 с. 159; 207, с. 125—126].

Между тем во время отсутствия де Бриту его заместитель Сальвадор Рибейра успешно отразил несколько нападений араканского короля и князей Таунгу и Прома. Затем он повел агитацию среди монских феодалов за неотложные выборы еди­ного короля Нижней Бирмы, который мог бы эффективно охра­нять эту страну от набегов с севера и запада. Монские феода­лы, не сумев договориться о кандидатуре из своей среды (ибо каждый готов был стать претендентом), по подсказке Рибейры остановились наконец на нейтральной для них фигуре — де Бри­ту. Ослабленная Португалия представлялась им гораздо менее юпасной, чем Аракан и верхнебирманские княжества.

Индокитай в XVII — начале XVIII в.

 

Вернувшись в Сириам, де Бриту согласился возложить на себя корону. На первых порах он исправно выполнял возложен­ные на него функции и победоносно отразил новые нападения Аракана и Прома и даже в 1604 г. принудил их заключить мир и прекратить набеги на Нижнюю Бирму. Моны дали ему за это прозвище «Нга Зинга» — «Хороший человек». Под властью де Бриту оказалась вся центральная часть Нижней Бирмы и часть Западной с портами Сириам, Далла и Бассейн. Бинья Дала, правитель расположенного на востоке крупного монского княжества Мартабан, формально вассал Сиама с 1599 г., но фактически независимый, заключил с де Бриту союз, скрепив его браком своей дочери с его сыном [142, с. 189].

В период правления де Бриту монский юг несколько опра­вился от потрясений конца XVI в. В новой столице государ­ства—Сириаме вновь образовалась обширная колония куп­цов — торговых посредников из многих стран Азии. Де Бриту завязал торговые отношения с Аче, главным центром торговли перцем на Суматре. Желая повысить значение Сириама, де Бриту создал военный флот, который крейсировал в Бенгаль-ком заливе и Андаманском море, заставляя все торговые суда сворачивать именно в этот порт. Апогеем успехов де Бриту стал 1612 год, когда он в союзе с князем Мартабана вторгся по воде и суше в княжество Таунгу и взял его столицу. Де Бриту захватил в плен князя Таунгу Тихатару и сделал его своим вассалом. Казалось, что скоро вся Нижняя Бирма окажется под властью Португалии [172, с. 156; 107, с. 77].

Между тем на севере, в Верхней Бирме в эти годы посте­пенно крепла сила, которой было суждено положить конец пор­тугальской колониальной авантюре. После взятия в плен по­следнего общебирманского короля Нандабайина и распада Бирманской державы [12, с. 248] младший брат короля Нгьяунг Рамменг, княживший в Аве, начал снова собирать бирманские земли. Сначала его успехи были незначительны. С феодальной анархией, охватившей Бирму, невозможно было справиться од­ним ударом. Нгьяунг Рамменг начал с завоевания прилегав­ших к его уделу шанских княжеств (Могаунг, Мохьин и др.). Покорение шанов заняло несколько лет, но все же они при­знали его сюзеренитет, а войско Нгьяунг Рамменга пополнилось большим контингентом стойких шанских воинов [207, с. 127]. Сын Нгьяунг Рамменга Анаупхелун (1605—1628) уже обла­дал достаточным военным потенциалом, чтобы объединить во­круг себя всю Северную и часть Центральной Бирмы. В 1607 г. он начал войну против своего родственника, князя Прома, при­нявшего титул короля и так же, как другие крупные феодалы, претендовавшего на верховную власть в Бирме. В августе 1608 г. после восьмимесячной осады Пром пал. Его владетелю, взятому в плен, Анаупхелун сохранил жизнь и дал маленькую пенсию. Княжество Пром он сделал провинцией Авы, посадив здесь губернатором своего брата [72, с. 152; 142, с. 185].

Теперь наступила очередь королевства Таунгу, владетель ко­торого, дядя Анаупхелуна, сыграл решающую роль в падении Нандабайина. В первые годы правления Анаупхелуна оба госу­дарства находились по отношению друг к другу в состоянии вооруженного нейтралитета и даже обменивались время от вре­мени внешне дружественными посольствами. Но после того, как в августе 1609 г. старый король Таунгу умер и на престол взошел его сын, бесталанный и бесхарактерный Тихатара, Анаупхелун двинулся походом на Таунгу. В 1610 г. город пал. Чтобы ослабить возможность новых мятежей, Анаупхелун вы­селил большое число жителей Таунгу в Аву (среди них, впро­чем, было много прежних жителей Авы, Пегу и Прома, угнан­ных во время гражданских войн конца XVI — начала XVII в. [142, с. 185]). Тихатару он заставил принести присягу и оста­вил на прежнем посту в качестве вассального князя. Его род­ню Анаупхелун взял в заложники [112, т. I, с. 53].

Забрав в качестве главного трофея «Зуб Будды», государ­ственную реликвию Бирманской империи, оказавшуюся в Таун­гу, Анаупхелун с торжеством возвратился в Аву. Между тем обезлюдевший Таунгу оказался легкой добычей для португаль­ского агрессора. Как уже говорилось выше, в августе 1612 г. де Бриту с помощью Бинья Дала — князя Мартабана захватил Таунгу и принудил Тихатару переменить подданство. Узнав об этом, Анаупхелун пришел в ярость. По свидетельству современ­ников, он бросил на землю свои королевские одежды и по­клялся, что не будет молиться в храме, пока не покарает пре­ступника и святотатца де Бриту [112, т. I, с. 53].

Действительно, к этому времени де Бриту в глазах бирман­цев и монов уже не был просто иноземным завоевателем, ка­ких было много в истории Востока. В последние годы правле­ния, считая свое положение достаточно прочным, он отказался от прежней политики религиозной терпимости и приступил к массовому разрушению буддийских пагод всюду, где распро­странялась его власть. Золото, сорванное с куполов и статуй, шло в казну португальского «вице-короля» (как именовал себя де Бриту), а колокола переливались на пушки. Приглашенные де Бриту иезуиты начали силой крестить его подданных-буд­дистов. Наряду с этим де Бриту резко повысил пошлины в Сириамском порту, чем вызвал недовольство многонациональ­ного восточного купечества. Все это, вместе взятое, резко сузи­ло число сторонников де Бриту [29, с. 97—98; 107, с. 71].

Когда осенью 1612 г. Анаупхелун начал наступление на Нижнюю Бирму, он не встретил здесь практически никакого со­противления. В один-два месяца все земли бывшего «вице-королевства» де Бриту, за исключением сильно укрепленного Си­риама. перешли в руки короля Авы. Незадачливый князь Таун­гу Тихатара, не решаясь держать ответ перед своим двоюрод­ным братом за сдачу города де Бриту и присягу португальской короне, также укрылся в Сириаме, где принял католичество.

И он, и де Бриту еще надеялись, что Португалия не оставит их и беде [72, с. 156].

Вице-король Гоа, получив известие о критическом положе­нии Сириама, действительно начал готовить эскадру в помощь де Бриту, но события развивались слишком быстро (если учи­тывать тогдашние средства передвижения), и помощь опоздала. Когда в декабре 1612 г. Анаупхелун со 120-тысячным войском и флотом в 400 кораблей подступил к стенам Сириама, де Бри­ту направил доверенное лицо для закупки пороха в близлежа­щий Бенгал, но этот португалец не оправдал доверия своего начальника и бежал вместе с деньгами. Понимая, что его ждет, де Бриту сопротивлялся отчаянно. Сначала он попытался про­рвать морскую блокаду, направив против бирманского флота свою небольшую, но сильно вооруженную эскадру. Морское сражение, однако, кончилось не в его пользу. В гавань верну­лось только два полуразрушенных португальских корабля. Вскоре у португальцев вышел весь порох. Тогда они начали лить на осаждающих вар и кипящее масло со стен крепости. Чтобы избежать лишних жертв, Анаупхелун изменил способ осады и начал вести подкопы под стены [142, с. 187].

Видя, что ресурсы крепости истощены, де Бриту послал к бирманскому королю парламентеров с просьбой о пощаде. Просьба была отклонена. В этот момент судьба как будто сно­ва улыбнулась португальцам. К Сириаму подошла эскадра из 50 араканских кораблей, посланных на выручку де Бриту его союзником королем Минхкамаунгом, который из-за вражды с королем Авы забыл свое унижение и плен у португальцев. Но араканцам не удалось захватить флот Анаупхелуна врас­плох. После жестокой битвы все араканские суда были потоп­лены или захвачены бирманцами [207, с. 129].

После этого осада длилась еще несколько недель. Бирман­ский король не имел пушек для пролома стен, а подкопы не дали ожидаемого эффекта. Но в Сириаме стало иссякать про­довольствие. К тому же монский гарнизон, в шесть раз пре­восходивший по численности португальский, несмотря на традиционную вражду к бирманским феодалам, без энтузиазма за­щищал «короля-святотатца» — де Бриту. В начале марта 1613г. в гарнизоне созрел заговор. Монский командир по имени Бауна открыл ночью бирманцам ворота. После ожесточенного боя на улицах 500 португальцев сложили оружие. Анаупхелун со­хранил им жизнь, но превратил в государственных крепостных. Он сослал их в Верхнюю Бирму, где им была выделена земля для поселения. Они и их потомки в течение почти трех веков после этого были земледельцами-воинами, служившими в бир­манской артиллерии [112, т. I, с. 54; 142, с. 187].

Несмотря на репутацию кровожадного тирана, которую ему приписывали европейцы, Анаупхелун после взятия Сириама ог­раничился только двумя казнями. Де Бриту, как осквернитель пагод, был подвергнут мучительной казни — посажен на кол (его жену донью Луизу Сольданья взяли служанкой в королевский, дворец [112, т. I, с. 54]). За измену родине и религии был каз­нен и князь Тихатара. Но его, как члена королевского дома, казнили, согласно обычаю, без пролития крови: он был зашит в мешок из драгоценной ткани, а мешок бросили в море [72, с. 158].

Через месяц после взятия города в Сириам прибыла из Гоа португальская эскадра под командованием адмирала Хайме де Мендоза Фуртадо с десантом в 3 тыс. солдат. Эскадра попа­ла в засаду в Сириамской гавани и почти вся была истребле­на. Спасся только один корабль. После этого португальцы на­всегда прекратили свою колониальную активность в Нижней Бирме, хотя на Араканском побережье их пиратские набеги не прекращались до 60-х годов XVII в.

Покончив с португальским господством в Сириаме, Анаупхе­лун двинулся на Мартабан. Князь Мартабана Бинья Дала, союзник де Бриту, трезво оценил ситуацию и не стал оказы­вать сопротивление. В награду за это Анаупхелун сохранил за ним его земли при условии принесения вассальной присяги[7]. Сиамский король Экатотсарот, настороженно следивший за со­бытиями в Бирме, не протестовал против тесных контактов своего номинального вассала князя Мартабана с португальца­ми, так как это способствовало ослаблению его давнишнего врага — Бирмы. Теперь же, когда новое объединение Бирмы стало реальностью, он использовал переход Мартабана в под­данство Авы как повод к войне. Другим, еще более надуманным поводом была месть за казнь де Бриту, ибо Сиам в свое вре­мя не давал никаких гарантий этому самозванному королю [107, с. 72; 207, с. 139].

В том же, 1613 г. сиамские войска перешли бирманскую границу и заняли город Ие. Анаупхелун, однако, быстро орга­низовал контрнаступление, и к декабрю 1613 г. сиамцы не только были изгнаны из Ие, но и потеряли завоеванную ими в конце XVI в. бирманскую провинцию Тавой. Затем войска Анаупхелуна подступили к Тенассериму — важнейшему порту Сиама на берегу Бенгальского залива, и осадили его с суши и с моря. Гарнизон, состоявший в основном из португальских наемников, сумел, однако, удержать Тенассерим до подхода мощного сиамского флота. В завязавшейся морской битве Анаупхелун потерпел серьезное поражение. Потеряв много су­дов и 2 тыс. человек, он был вынужден отступить. С тех пор до второй половины XVIII в. Тенассерим оставался в руках Сиама [38, с. 262, 72, с. 159; 142, с. 189].

Но Анаупхелун не был обескуражен этой неудачей. Пере­группировав свои силы, он через год нанес удар по другому флангу Сиама — не на крайнем юге, а на крайнем севере.

В начале 1615 г. он вторгся в Чиангмай[8]. Здесь успех сопутст­вовал его оружию. Чиангмай был быстро завоеван и вновь объ­явлен вассальным владением. На его трон Анаупхелун посадил своего сына [72, с. 162, 173; 107, с. 189, 190].

В том же году Анаупхелун перенес свою резиденцию из Авы в прежнюю столицу Бирманской империи — Пегу в Нижней Бирме, расположенную вблизи моря и недалеко от сиамской границы. Это было заявкой на восстановление имперского ве­личия Бирмы XVI в. Здесь, в Нижней Бирме, Анаупхелун на­чал создавать базу для завоевания своих соседей — Сиама и Аракана [29, с. 99].

Но времена великого завоевателя Байиннауна (1550—1581) безвозвратно миновали. Когда в 1616 г. Анаупхелун, придрав­шись к пограничному инциденту, атаковал Аракан, он не смог добиться сколько-нибудь существенных успехов. Реалистически мыслившая часть бирманской феодальной верхушки понимала, что страна совершенно истощена непрерывными войнами, для­щимися почти восемь десятилетий, и ей необходима передыш­ка. Сторонники мира стали запугивать короля угрозой созда­ния коалиции Сиама, Аракана и Португалии. Анаупхелун эту угрозу во внимание принял, но от военных планов не отказался. В том же, 1616 г. он направил к вице-королю Гоа посольство с извинениями за казнь де Бриту и с предложением вернуть всех пленных португальцев, захваченных в Сириаме. Все это — в обмен на немедленное заключение военного союза против Аракана [142, с. 189].

Вице-король Гоа, которому тоже досаждали набеги ара-канского флота на португальские опорные пункты в Бенгаль­ском заливе, ухватился за это предложение. В 1617 г. в Пегу прибыло ответное посольство из Гоа во главе с португальским аристократом Мартино да Коста Фалькам. Но Анаупхелун вне­запно остыл к им же предложенному союзу. Посла продержалл несколько недель без аудиенции, наконец привели во дворец по­чему-то в полночь. В почти полной темноте посол произнес пе­ред каролем длинную речь, на которую Анаупхелун не отве­тил ни слова. Португальскому послу пришлось возвратиться в Гоа ни с чем.

Дело здесь было не в капризном характере бирманского мо­нарха, на который намекают некоторые западные историки. На­против, все действия Анаупхелуна отличались целеустремлен­ностью. Просто он заново взвесил возможные выгоды от союза с пришедшей в упадок Португалией и предпочел сделать став­ку на ее молодых, более мощных соперников — Англию и Гол­ландию. Толчком к этому решению, возможно, послужило внеш­не незначительное событие. В 1615 г. во время завоевания Чиангмая бирманцы захватили в плен и увели в Пегу находившегося там торгового представителя английской Ост-Индской компании Сэмюэля. Здесь он вскоре умер, а находившееся при нем и ставшее после его смерти бесхозным имущество англий­ской Компании в соответствии с бирманскими законами пере­шло в собственность государства [140, с. 33].

В 1617 г. в Пегу прибыли два представителя английской Ост-Индской компании — Форест и Стевенли с доказательства­ми того, что имущество Сэмюэля принадлежало не ему лично, а английской Компании, и потребовали вернуть это имущество. Несмотря на незначительность порученной этим англичанам миссии, они были почти немедленно (по здешним меркам) при­няты королем, и он имел с ними длительную беседу. Дело в том, что это были первые англичане, которые в XVII в. добро­вольно прибыли в Бирму. Голландцы же, обосновавшиеся в бо­лее прибыльном для них Аракане, вообще не посещали коро­левство Анаупхелуна. Поэтому целеустремленный монарх сра­зу взял своих английских гостей в оборот. Оставив в стороне вопрос об имуществе Сэмюэля как мелочь, о которой не стоит и говорить, он категорически заявил посланцам английской Компании, что не выпустит их из страны, пока английские суда не станут регулярно посещать его порты. При этом он имел в виду не только покупку у англичан оружия и боеприпасов, но и, в качестве конечной цели, военный союз с Англией [140, с. 35—37].

Действительно, Форест и Стевенли просидели в почетном плену более двух лет, пока в 1619 г. в Пегу не прибыло для ведения переговоров официальное посольство английской Ост-Индской компании из Мадраса. Тем временем Анаупхелун за­вязал дипломатические отношения с одним из самых могущест­венных в это время государств Индонезии — Аче и даже с им­перией Великих Моголов в Индии в лице ее наместника в Бенгале. Получилось так, что посольства всех этих трех дер­жав прибыли в Пегу почти одновременно и Анаупхелун демон­стративно устроил им всем сразу прием, в частности чтобы по­казать англичанам, что теперь он не очень-то в них и нуждает­ся. Посла английской Компании ради этого даже посадили чуть ниже остальных послов [142, с. 190].

Триумфом дипломатической активности Анаупхелуна был обмен посольствами с Батавией, в результате которого в 1627г. была наконец открыта голландская фактория в Сириаме (анг­лийская фактория в этом порту открылась на семь лет раньше в результате переговоров 1619 г.). Международные торговые связи Бирмы были, таким образом, хорошо налажены, но ско­лотить военную коалицию из своих разношерстных торговых контрагентов бирманскому королю так и не удалось. Все они, кроме Могольской империи, не были заинтересованы в этот мо­мент в войне с Араканом или Сиамом. Могольская держава са­ма в это время терпела постоянные поражения от араканцев в Бенгале и мало чем могла помочь Анаупхелуну.

Как реагировал на такой поворот событий Анаупхелун? По мнению ряда историков, он, не считаясь ни с чем, все же решил начать в одиночку большую войну против Сиама. Для этого он перевел в 1628 г. остатки своего двора из Авы в Пегу (ради все той же пресловутой близости к сиамской границе) и якобы начал усиленные приготовления к войне. В этот мо­мент он и был убит своим сыном — принцем Минрейдиппой. Со­гласно официальной бирманской хронике, принц сделал это, чтобы избежать наказания за связь с наложницей отца. Неко­торые историки полагают, и, видимо, вполне резонно, что это убийство имело не бытовой, а политический характер, что руку убийцы направляла та часть бирманской знати, которая была недовольна политикой Анаупхелуна. Однако, на наш взгляд, не­которые историки неверно объясняют происхождение этого не­довольства. Так, в одном современном исследовании утвержда­ется, что, когда после краткого царствования короля-отцеубийцы Минрейдиппы (1628—1629) к власти пришел брат Анаупхе­луна Талун (1629—1648), «первым же постановлением собрав­шегося совета полководцев, сангхи и вельмож было: прекра­тить подготовку к войне с Сиамом, отказаться от ориентации на Юге страны и от союза с монами и перенести столицу на Север, подальше от моря и соблазнов мирового господства» [15, с. 71].

Если сходное по смыслу место действительно имелось в бирманской хронике, то оно явно было вписано туда позднее зад­ним числом. Достаточно вспомнить тот факт, что бирманская столица была перенесена обратно из Пегу в Аву только в 1635 г., т. е. семь лет спустя после смерти Анаупхелуна. А «ми­ротворец» Талун, которого так расхваливают бирманские лето­писцы, в момент убийства брата был занят упорной и крово­пролитной войной с шанскими княжествами, граничившими с Бирмой на Севере. Только 16 месяцев спустя, успешно завер­шив эту войну, он вернулся в Нижнюю Бирму, чтобы потребо­вать корону [142, с. 192].

Причина гибели Анаупхелуна и перемен в политике его пре­емников, видимо, была совсем иная. Анаупхелун, как нам пред­ставляется, был действительно человеком очень целеустремлен­ным, но отнюдь не фанатиком или оторванным от жизни меч­тателем на троне. Он последовательно шел к своей цели, но эта цель с течением времени менялась в зависимости от изменения конкретных обстоятельств. Возможно, он до конца жизни не отказался от своих планов завоевания Сиама, Аракана и дру­гих сопредельных государств (например, Лаоса), но он отнюдь не стремился осуществить эти планы любой ценой. Он явно понимал, что при отсутствии сильных союзников стране нуж­на длительная передышка. Последние 12 лет своего царствова­ния он лично не вел никаких войн (военная авантюра Талуна в северных шанских княжествах была частной инициативой крупного феодала, стремившегося расширить свой удел, и не имела никакого отношения к якобы замышлявшемуся на юге страны походу на Сиам).

Начавшееся с поиска военных союзников установление тес­ных торговых контактов с рядом европейских и азиатских дер­жав не могло не повлечь за собой нового экономического подъ­ема монского Юга, всегда представлявшего собою наиболее развитую и богатую часть Бирманской державы. Если в 1600 г. разоренная дотла войнами конца XVI в. Нижняя Бирма пред­ставляла собою поистине жуткую картину[9], то уже в первые годы правления де Бриту, когда он, желая укорениться в стра­не, резко снизил норму феодальней эксплуатации[10], Юг начал оживать.

При Анаупхелуне, после краткого периода военных действий, ограничившихся в основном осадой Сириама, Нижняя Бирма 15 лет не видела на своей территории враждующих армий. Ино­странные суда, приходящие за рисом, сахаром, тиковым дере­вом, лаком и знаменитой мартабанской керамикой, а также за товарами Верхней Бирмы, откуда везли рубины, сапфиры и мускус, вновь заполнили южнобирманские порты — это спо­собствовало новому подъему городов — Сириама, Пегу и Мар­табана и росту лояльности монских горожан по отношению к бирманскому королю.

В то же время Анаупхелун проявлял заботу и о нуждах крестьянства, ограждая его от произвола и чрезмерной экс­плуатации со стороны отдельных феодалов. В 1622 г. он вос­становил даже один очень архаический обычай общения со своими подданными: у входа в королевский дворец в Пегу был повешен большой колокол, и каждый обиженный мог прийти и ударить в этот колокол, а король должен был тут же выйти и разобрать жалобу [142, с. 191] (в Сиаме такой же обычай засвидетельствован после социальных потрясений XIII в. [13, с. 42]). Конечно, на практике Анаупхелун не мог заниматься обидами каждого простолюдина (феодалы в колоколе не нуж­дались, так как встречались с королем на регулярных аудиен­циях). Но сам этот жест, несмотря на его явно демагогический характер, не мог не привлечь к королю симпатий народа. Не исключено, что он в то же время вызвал озлобление мест­ных феодалов, что и привело в конечном счете к гибели Анауп­хелуна.

Вернемся теперь к событиям мая 1628 г., когда Анаупхелун был убит своим сыном Минрейдиппой [72, с.176]. Сразу после убийства короля министры собрали во дворце ассамблею знати (а она, видимо, состояла в основном из монских феодалов, ко­торыми окружил себя в Пегу Анаупхелун). Ассамблея провоз­гласила отцеубийцу королем. Брат убитого, Талун, узнал об этих событиях через девять дней и сразу заявил энергичный протест, но королевский двор не принял его во внимание. Мон-ское большинство феодалов, находившихся в Пегу, видимо, бы­ло недовольно заигрыванием Анаупхелуна с крестьянами, но их полностью удовлетворяла его политика, обеспечивавшая ве­дущую роль Юга в Бирманском государстве. А Минрейдиппа готов был продолжать эту политику. Феодалы бирманского происхождения, находившиеся на Юге, попытались силой сверг­нуть неугодного им кандидата. Источники сообщают о восста­нии шести губернаторов, которое было быстро подавлено.

Простой народ как в Нижней, так и в Верхней Бирме при­ветствовал наследника «доброго короля» (о подлинной причине смерти Анаупхелуна ему, следуя традициям восточных дворов, разумеется, не сообщили). Талун же, почти обожествленный феодальными хрониками, был явно очень непопулярен в наро­де. Об этом свидетельствует хотя бы то, что для подчинения (огнем и мечом) даже коренных бирманских районов Верхней Бирмы ему понадобилось целых 16 месяцев [403, с. 192].

Подступиться к монскому Югу, где население было сильно привязано к памяти Анаупхелуна, ему оказалось не под силу. Тогда Талун решил подорвать власть Минрейдиппы изнутри. Он захватил в качестве заложников семьи верхнебирманских гвардейцев, составлявших личную охрану короля, и, угрожая казнью близких, принудил их произвести переворот и аресто­вать Минрейдиппу [72, с.176; 142, с. 192].

В сентябре 1629 г. Талун торжественно въехал в Пегу и занял трон. Минрейдиппа и его сторонники, не успевшие бе­жать, были тут же казнены. Монам сразу же дали понять, что они люди второго сорта, единственное назначение которых — смиренно служить «высшей расе» — бирманцам. По-видимому, тогда же снова начал туго закручиваться пресс государствен­ных налогов и повинностей. Неудивительно, что монские крестьяне ответили на эту политику массовым восстанием. Уже в конце 1620 г. созрел заговор среди податных людей, согнан­ных на строительство нового монастыря недалеко от Моулмейна (в отличие от Анаупхелуна, Талун был очень богомолен). Восстание началось внезапно, и повстанцы едва не овладели арсеналом, расположенным поблизости. Шанские гвардейцы еле удержали арсенал до подхода правительственных подкреп­лений. Потерпев эту первую неудачу, повстанцы не пали ду­хом и двинулись к Моулмейну, присоединяя к себе по дороге крестьян из окрестных деревень. Жители Моулмейна (тоже моны в подавляющем большинстве) открыли им городские во­рота. Моулмейн стал главной базой восстания, которое охватило огромное пространство. Не обученные военному делу кресть­яне, однако, не могли долго продержаться против регулярной армии Талуна. Начались кровавые репрессии. Монов целыми деревнями депортировали в Верхнюю Бирму, где превращали в государственных крепостных [142, с. 348]. Многие тогда реши­лись на отчаянный шаг — бросить свою родину и бежать в Сиам (где моны никогда не подвергались дискриминации) [13, с. 47]. Сильно обеспокоенный этим, Талун направил в Сиам посольство с требованием выдать своих беглых подданных. Правительство короля Прасат Тонга ответило ему категориче­ским отказом. Это вызвало новую войну Бирмы с Сиамом, ту самую, которой якобы хотели избежать сторонники Талуна. Военные действия длились с декабря 1630 г. по апрель 1632 г., главным образом на территории Чиангмая. Так началось цар­ствование Талуна (1629—1648), прослывшего в позднейших хрониках «миротворцем» [72, с. 176].