Камбоджа во второй четверти XVII В.

 

В конце 1627 г. король Чей Четта II внезапно заболел и9 декабря на 41-м году жизни скончался. Старший сын Чей Четты II Анг Тур, которого он прочил себе в наследники, в это время находился в монастыре, куда он вступил в совсем юном возрасте. Совет знати решил дело не в пользу отсутст­вующего и предложил корону брату Чей Четты II 37-летнему Преах Утею, как человеку зрелому и обладающему большим опытом в государственных делах. Хотя летописи умалчивают об этом, решение Совета, видимо, было не вполне единоглас­ным, потому что Преах Утей «скромно» отказался от короны и согласился принять лишь титул регента с дополнительным по­четным званием «великий поборник справедливости, хранитель высшего закона» и в этом качестве правил государством около двух лет [28, с. 255; 84, с. 154—155].

В 1629 г., когда его власть достаточно укрепилась, Преах Утей разрешил Анг Туру покинуть монастырь и занять тро«под именем Тхоммо Реатеа II (1629—1632). Регент рассчитывал, что молодой Король, известный до сих пор лишь как поэт и автор трактатов на религиозные темы, будет в его руках ма­рионеткой. Вскоре, однако, выяснилось, что расчеты регента оказались ошибочными. Тхоммо Реатеа II начал проявлять вкус к власти. Так как аппарат светской и военной власти был целиком в руках Преах Утея, молодой король стал искать дру­гие источники опоры. Он установил тесные связи с главой буд­дийского духовенства Сугандадипати и в то же время стал за­игрывать с довольно многочисленной китайской общиной Кам­боджи. Создав из китайских наемников личную гвардию, он перенес свою резиденцию из Удонга, где особенно сильны были сторонники Преах Утея, в новое место — Кох Гхлок [84, с. 156—167].

В 1632 г. между дядей и племянником происходит открытый разрыв. Если верить камбоджийским летописям, причиной кон­фликта было то, что Тхоммо Реатеа II забрал у Преах Утея его жену, принцессу Анг Водей, свою бывшую невесту. Но суть этого конфликта, видимо, все же была не в споре за женщину, а в споре за власть. В средневековых монархиях Юго-Восточ­ной Азии женитьба на принцессе высокого ранга очень часто была веским доводом, подтверждавшим право на трон. Кон­фликт Преах Утея и Тхоммо Реатеа явно выходил за рамки семейного скандала[32]. Это подтверждается тем, что он нашел свое разрешение не в форме дворцового переворота, как этого можно было бы ожидать, а в форме гражданской войны, охва­тившей всю Камбоджу.

Ядром военных сил Тхоммо Реатеа II стала его китайская гвардия. Ядром сил Преах Утея стали специально нанятые им в этом году 500 европейских авантюристов, главным обра­зом португальцев. Кхмерские же феодалы со своими ополче­ниями выступали как на той, так и на другой стороне. О рас­становке сил в лагере феодалов и о том, к каким прослойкам правящего класса апеллировали соперники, возможно, свиде­тельствует беглое замечание «Королевских хроник» (опубли­кованных Мак Фоеуном в 1981 г.) о том, что все крупные фео­далы изменили королю. «Министры,— говорится в хрониках,— не проявили рвения в сражениях (на стороне Тхоммо Реа­теа II.— Э. Б.), либо они были недовольны королем, который вел себя не так, как подобает монарху по древним обычаям. Многие министры перешли на сторону светлейшего регента, а второстепенные чиновники, сообщники короля, все сопровож­дали его в бегстве (после поражения.— Э. Б.)» [84, с. 173].

В конечном счете, как признают хроники, дело решила ог­невая мощь европейских наемников. Разбитый король бежал, но португальские мушкетеры настигли его и застрелили. Совет знати собрался и снова предложил трон Преах Утею, но он предпочел посадить на трон второго сына Чей Четты II — Понья Ниу (1632—1640). Отношения этого короля с регентом были уже совершенно однозначными. Понья Ниу униженно про­стирался перед Преах Утеем, прося разрешения похоронить своего убитого брата с подобающими ему королевскими поче­стями, а тот разрешил похоронить Тхоммо Реатеа II только так, как хоронят рядовых чиновников. Резиденция короля была снова перенесена в Удонг, где он постоянно находился под при­смотром шпионов регента [84, с. 180; 125, с. 363—364].

В годы правления Понья Ниу в пров. Ромеан Трул вспых­нуло серьезное народное восстание, во главе которого, соглас­но хроникам, стоял некий Паланк Рат. К сожалению, подроб­ные сведения об этом восстании, подавленном королевской армией, как и вообще о событиях внутренней истории Камбод­жи в 30-х годах XVII в., до нас не дошли [22, с. 90; 28, с. 257; 84, с. 180].

Гораздо больше известий сохранилось о позиции Камбоджи в международных отношениях того времени, в частности о ее косвенном участии в последнем этапе борьбы за гегемонию на рынках Юго-Восточной Азии между Голландией и Португалией. Обеспокоенный, видимо, растущей мощью Голландии в Юж­ных морях, Преах Утей покровительствовал слабеющим порту­гальцам и поддерживал теснимых голландцами индонезийских купцов, важным торговым центром которых в XVII в. стал Макасар. Это навлекло на него месть со стороны голландской Ост-Индской компании.

13 июля 1635 г. голландцы захватили в водах Макасара камбоджийскую джонку с грузом росного ладана, гумилака и фарфора. Король Понья Ниу заявил по этому поводу реши­тельный протест, и джонку пришлось вернуть. Но камбоджийско-голландские отношения продолжали обостряться. В 1636 г. из Батавии в Камбоджу были направлены корабли «Нордвик» и «Галиас», которые должны были доставить кхмерскому коро­лю письмо генерал-губернатора Батавии Антони ван Димена с предложением продать ему огнестрельное оружие в связи с на­ступившим ухудшением отношений между Камбоджей и Сиа­мом. Но Преах Утей с недоверием отнесся к этому посланию. Согласно голландским источникам, португальцы, жившие в Удонге, сумели его убедить, что голландцы прибыли в страну в качестве шпионов сиамского короля. Во всяком случае, у Преах Утея было достаточно оснований подозревать, что письмо ван Димена — провокация, рассчитанная на то, чтобы стравить Си­ам и Камбоджу и обеспечить себе большую свободу рук в Южных морях. Он не только не принял голландского предло­жения, но, когда корабль «Нордвик» потерпел крушение в устье Меконга, он, ссылаясь на обычное морское право сред­них веков, приказал реквизировать корабль со всем грузом, включая 30 пушек и 500 пикулей (около 30 т) меди. На тре­бование голландцев вернуть их имущество камбоджийский ко­роль ответил категорическим отказом [28, с. 259; 104, с. 75].

В ответ на это голландцы произвели демонстрацию силы. В марте 1637 г. из Батавии вышла эскадра из четырех бое­вых кораблей. На борту эскадры находился посол Хендрик Хагенхаар, которому было поручено вручить Понья Ниу ульти­матум. 11 мая 1637 г. эскадра вошла в устье Меконга и за­хватила шедшее в Пномпень португальское судно «Бассак». На приеме у Понья Ниу в Удонге разговор с послом пошел в очень резких тонах. Хагенхаар требовал возвращения «Нордвика», король, в свою очередь, обвинил его в пиратских дейст­виях на территории Камбоджи. Переговоры кончились полным разрывом отношений. Хагенхаар дал указание главному гол­ландскому торговому агенту Яну Галену закрыть торговую фак­торию и эвакуировать всех голландцев из страны [104, с. 75—76].

На этот раз голландская эскадра, видимо, не решилась от­крыть военные действия. В «Королевской хронике Камбоджи», опубликованной в 1871 г. Ф. Гарнье, однако, пол. 1640 г. отме­чается война с Сиамом [125, с. 364]. В то же время из других источников известно, что в 30-х годах голландская Ост-Инд­ская компания помогала сиамскому королю Прасат Тонгу сво­им флотом в войне против Португалии и Камбоджи [38, с. 215]. Если учесть, что в «Королевской хронике» даты часто сдви­нуты на несколько лет, не исключено, что указанная война име­ла место в 1637 или 1638 г. и, более чем вероятно, что она вспыхнула благодаря подстрекательству голландцев.

Поскольку сиамские летописи об этой войне не упоминают, она, по-видимому, была кратковременной и кончилась плачевно для Сиама и его союзников из Батавии. Уже в 1638 г. голланд­цы были вынуждены вновь вступить в переговоры с Преах Утеем. В Удонг прибыл новый голландский посол Пауль Кроок. Голландская фактория в Камбодже была вновь открыта. Во­зобновилась торговля. Преах Утей даже предоставил голланд­цам кредит на 1 тыс. серебряных таэлей для закупки в стране лака, сандалового дерева и слоновой кости. В 1640 г. этот долг был возвращен с добавлением подарка: 100 таэлей и чу­гунной пушки [104, с. 76].

В июне 1640 г. Понья Ниу умер, и Преах Утей посадил на престол своего сына Анг Нона I (1640—1642), желая таким образом закрепить власть за своим потомством. Но правление Анг Нона I было недолгим. На политическую сцену выдвигает­ся новый претендент — принц Чан, третий сын Чей Четты П. Завоевав популярность среди малайской гвардии (под назва­нием «малайцы» в Камбодже объединяли как собственно малайцев, так и индонезийцев), наиболее боеспособной части в армии кхмерских королей, он в январе 1642 г. с ее помощью совершает дворцовый переворот. Во время королевской охоты малайские гвардейцы убили Преах Утея и арестовали короля Анг Нона I. Последний вскоре был казнен. Та же участь по­стигла большинство министров Преах Утея и его двух внуков, пытавшихся организовать контрзаговор. Трех младших сыно­вей Преах Утея Чан пощадил, за что впоследствии поплатился [22, с. 90; 28, с. 257].

Новый король принял тронное имя Рама Тхуфдей Чан (1642—1659). В начале своего правления Рама Тхуфдей Чан продолжал внешнюю политику Преах Утея и поддерживал, по крайней мере внешне, добрые отношения с голландской Ост-Индской компанией. В начале 1642 г. он направил в Батавию посольство и личное письмо к генерал-губернатору Антони ван Димену с предложением развивать торговые связи. В ответ на это в мае 1642 г. ван Димен направил в Камбоджу глав­ного фактора (торговца) Корнелиса Клейна с двумя кораблями, чтобы поздравить Чана «с триумфом над королями-узурпато­рами (т. е. Преах Утеем и Анг Ноном I.— Э. Б.) и предосте­речь его против интриг португальских католиков» [104, с. 76]. Но в 1643 г. тесные связи между Рама Тхуфдей Чаном и приведшей его к власти мусульманской малайско-тямской гвар­дией переходят в новое качество. Он женится на малайке, при­нимает ислам и меняет свое тронное имя на Ибрагим. В связи с этим меняется и внешнеполитический курс страны. «Вскоре Рама Дипати (Чан.— Э. Б.) изменил религию, — пишет совре­менник событий Г. ван Вустхофф,— сделал обрезание и объявил себя последователем Магомета. Он старается привлечь к себе малайцев и японцев, которым он дает большие привилегии, выбирает среди них телохранителей и поддерживает добрые отношения с худшими врагами христианства» [28, с. 261].

Д. В. Деопик называет решение Чана принять ислам «не­ожиданным» [22, с. 90]. Далее он пишет, что Чан «попытался, опираясь на религиозный авторитет монарха, внедрить в стра­не новую религию. Но пропаганда ислама имела не больший успех, чем пропаганда христианства; тогда Чан-Ибрагим всту­пил в открытое противоборство с большинством населения стра­ны и двора» [22, с. 90].

Я позволю себе не согласиться с этой точкой зрения. Пере­ход Чана в ислам, конечно, не был игрой случая, капризом «жестокого и неуравновешенного» [22, с. 90] монарха. Он был попыткой разрешить внешнеполитическую проблему, вставшую впервые перед Камбоджей в середине XVII в., но остававшуюся актуальной вплоть до середины XIX в. В течение этих двух ве­ков Камбоджа была стиснута между двумя сильными соседя­ми — Сиамом и Вьетнамом (в XVII—XVIII вв.— южновьетнам­ским государством Нгуенов), каждый из которых стремился подчинить себе эту страну (в XIX в. дело дошло даже практически до раздела Камбоджи между Сиамом и Вьетнамом). В такой обстановке ни родственный по религии хинаянский Сиам, ни махаяно-конфуцианский Вьетнам не могли возбуждать особенно теплых чувств у кхмерских королей. В то же время в середине XVII в. в Юго-Восточной Азии еще играли весьма важ­ную политическую роль мощные мусульманские султанаты Ма­лайи и Индонезии — Джохор, Аче, Бантам, Матарам. Они, сов­местно с более мелкими мусульманскими государствами малайско-индонезийского мира, представляли наиболее активную си­лу сопротивления европейской агрессии в Юго-Восточной Азии в XVI—XVII вв. Более того, многие районы Индонезии и Фи­липпин приняли мусульманство именно в качестве реакции на испано-португальскую агрессию, проходившую под знаком кре­ста[33]. Хотя эти государства часто воевали и между собой, бо­рясь за гегемонию в мусульманском мире Юго-Восточной Азии, в целом присоединение к группе мусульманских государств бы­ло выгодно для Чана, ибо ни одно из них не имело агрессив­ных намерений в отношении Камбоджи, и, стало быть, каждое из них было потенциальным союзником.

Далее, тезис о том, что Чан пытался внедрить новую рели­гию в Камбодже с таким упорством, что «вступил в открытое противоборство с большинством населения страны и двора» (курсив мой.— Э. Б.), представляется более чем сомнительным. Как известно, «эксперимент» Чана продолжался 16 лет и был прекращен только при помощи вооруженной интервенции Вьет­нама. Имея же против себя «большинство населения страны и двора», Чан-Ибрагим не продержался бы и 16 недель, не то что лет. Отсюда можно сделать вывод, что миф о попытке на­сильственного или даже добровольного обращения камбоджий­ского народа в ислам был создан уже после смерти Чана враж­дебно настроенными летописцами. Судя по всему, в Камбодже при Чане сложилась ситуация, аналогичная положению в боль­шом числе индийских государств средневековья. Монарх и пра­вящая верхушка там исповедовали ислам, а народ, мелкие и средние и даже часть крупных феодалов продолжали держать­ся древней религии — индуизма. Такая система была очень стабильна, она держалась веками и просуществовала до анг­лийского завоевания Индии.

Вступив в группу мусульманских государств Юго-Восточной Азии (хотя и со своеобразным, аналогичным индийскому, ста­тусом), Камбоджа, естественно, сразу же активно включилась в борьбу с Голландией, наиболее мощной колониальной дер­жавой того времени. В этой борьбе, как это ни парадоксаль­но, союзником местных государств выступала Португалия, их бывший враг номер один. После захвата голландцами Малакки в январе 1641 г. Португалия утратила возможность вести са­мостоятельную политику в регионе. Она теперь располагала только двумя второстепенными базами — на Тиморе и в Макасаре, где португальцы обосновались с разрешения местных властей. После падения Малакки большое число тамошних порту­гальцев эмигрировало в Сиам и Камбоджу. Последние усилили армию Чана в качестве артиллеристов и моряков.

В конце 1643 г. Чан-Ибрагим начинает военные действия против голландской Ост-Индской компании разгромом ее фак­тории в Удонге. Весь персонал фактории, включая и ее главу Фрэнсиса ван Регенмортиса, был перебит либо обращен в раб­ство. 3 февраля 1644 г. камбоджийцы захватили голландские корабли, зашедшие в Кампонглуонг. 60 голландских матросов, взятых в плен, было продано в рабство. Вскоре после этого камбоджийский флот захватил в открытом море голландское судно «Орангебоом», шедшее на Тайвань [104, с. 77; 125, с. 364].

В ответ на это генерал-губернатор Батавии Антони ван Димен 23 марта 1644 г. направил против Камбоджи эскадру из пяти кораблей. На борту эскадры находилось 160 голландских солдат и 240 матросов, не считая азиатских членов экипажа и вспомогательных отрядов. По тем временам это была значитель­ная сила. Эскадра, однако, продвигалась весьма медленно. Только 6 июля 1644 г. голландские суда, поднявшись по Ме­конгу, стали на якорь близ Пномпеня. Здесь они простояли еще две недели, стремясь демонстрацией силы принудить Чана к заключению мира и выплате репараций. 21 июля, не получив никакого удовлетворения от камбоджийских властей, командую­щий эскадрой Хендрик Харусе решил начать наступление на Удонг. Но в этот момент выяснилось, что камбоджийцы успели отрезать голландским кораблям обратный путь, перегородив Меконг бамбуковой изгородью и поставив по обеим сторонам реки батареи. Вместо наступления на столицу голландцам при­шлось с боем прорываться из ловушки. Потеряв 120 человек убитыми, в том числе командующего, потрепанная голландская эскадра вырвалась 26 июля в море и укрылась в бухте, принадлежавшей Тямпе [242, с. 383—384]. Примерно в тот же пе­риод король Чан лично возглавил атаку камбоджийской фло­тилии (с португальским экипажем) на голландский военный корабль, проникший в реку Бассак, приток Меконга. Понеся большой урон, этот корабль с трудом вырвался из террито­риальных вод Камбоджи [104, с. 77]. Второе столкновение с колониальными хищниками (первым было отражение испано-португальской агрессии в конце XVI в., см. [12, с. 259—270]) также окончилось успешно для Камбоджи.