Роман И.А. Гончарова «Обыкновенная история» (Адуевщина и развенчание романтических иллюзий). В.Г. Белинский о романе

Опубликован в 1847 году в “Современнике” – 1 произведение Гончарова в печати.

Работал в течение трех лет.

В статье автобиографического характера “Необыкновенная история” (1875—1878) он писал: “Роман задуман был в 1844 году, писался в 1845, и в 1846 мне оставалось дописать несколько глав.” Несколько вечеров читал Белинскому “Необыкновенную историю”, Белинский был в восторге. До того, как отдать свое произведение “на суд” Белинскому, Гончаров несколько раз читал его в дружеском литературном кружке Майковых.

Роман показал, что Гончаров был чутким к интересам времени писателем:

нашли отражение изменения, которые происходили в жизни крепостнической России 1830—1840 гг. Призывая к борьбе с застоем, к труду на благо отчизны, Гончаров искал тех людей, которые могли бы осуществить стоящие перед русской жизнью задачи.

Сущность псевдоромантического миросозерцания, присущего оторванной от действительности дворянской интеллигенции 30-х годов, раскрыта в образе основного героя романа — Александра Адуева. Причины – в крепостническом строе жизни, в барском помещичьем воспитании.

Молодой Адуев о горе и о бедах знает только “по слуху ” — “жизнь от пеленок улыбается ему”. Праздность, незнание жизни развили в Адуеве чрезмерную мечтательность. Перед нами один из тех которые привыкли беспечно жить за счет труда других. Цель и счастье жизни молодой Адуев видит не в труде и творчестве (трудиться казалось ему странным), а в “возвышенном существовании”. В имении Адуевых царят “тишина... неподвижность... благодатный застой”. Но в имении он не находит поприща для себя. И Адуев уезжает “искать счастья ”, “делать карьеру и искать фортуну — в Петербург”. Вся несостоятельность понятий Адуева раскрывается уже в первых столкновениях мечтателя с практическим и умным дядюшкой, Петром Иванычем Адуевым.

Адуев-старший на каждом шагу безжалостно высмеивает напускную, беспочвенную мечтательность: “Твоя глупая восторженность никуда не годится“, ”с твоими идеалами хорошо сидеть в деревне”, “забудь эти священные да небесные чувства, а приглядывайся к делу”.

Но молодой герой не поддается нравоучениям. “А разве любовь не дело?” — отвечает он дядюшке. Характерно, что после первой неудачи в любви Адуев-младший жалуется “на скуку жизни, пустоту души”. Страницы романа, посвященные, описанию любовных похождений героя, — разоблачение эгоистического отношения к женщине, несмотря на все романтические позы, которые принимает герой перед избранницами своего сердца.

Восемь лет возился с Александром дядюшка. В конце концов племянник его становится деловым человеком, его ждет блестящая карьера и выгодный брак по расчету. От былых “небесных” и “возвышенных” чувств и мечтаний не осталось и следа. Эволюция характера Александра Адуева, показанная в “Обыкновенной истории”, являлась “обыкновенной” для части дворянской молодежи того времени.

Осудив романтика Александра Адуева, Гончаров противопоставил ему в романе другое, более положительное, но не идеальное лицо — Петра Ивановича Адуева.

Отвергая романтизм адуевского толка, писатель чувствовал неполноценность философии практики буржуазного “здравого смысла”, эгоизм и бесчеловечность буржуазной морали адуевых-старших: “Смотрят, что у человека в кармане да в петлице фрака, а до остального и дела нет-, — говорит о Петре Иваныче и ему подобных его жена Лизавета Александровна.

Александр и Петр Иваныч Адуевы противопоставлены не только как провинциальный дворянин-романтик и делец-буржуа, но и как два психологически противоположные типа. “ Один восторжен до сумабродства, другой — ледян до ожесточения ”, —говорит Лизавета Александровна о племяннике и муже.

Гончаров стремился найти идеал. Ясный намек на это содержится уже в образе Лизаветы Александровны Адуевой и Наденьке (Она оставляет за собой право распоряжаться своим внутренним миром и самим Адуевым, которым командует. Но явилась фигура графа, сознательно-умная, ловкая, с блеском. Наденька увидала, что Адуев не выдерживает сравнения с ним ни в уме, ни в характере, ни в воспитании)

“Обыкновенная история” сразу же поставила Гончарова в первый ряд прогрессивных писателей-реалистов.

КРИТИКАСтатья «Взгляд на рус лит-ру 1847г». Белинск о «натуральной школе». Статья состоит из 2-х частей. 1ая статья – определение натуральн шк, место в лит-ре и ее история. «Эта школа стоит во главе лит-ры современной, писатели, в ней не связанные, не могут написать ничего значительного». История: во главе стоит Гоголь – великий сатирик, но сатира начин с Канетмира, потом идея Кантемира продолжил Химницер, Крылов. Становилась более натуральной, вершины достиг Гоголь. Параллельно развив другое направление – положительное, риторическое, Ломоносовское. Эти два направления начинали соединяться у Державина. окончательно соедин у Пушкина. Но у Пушк на 1м месте утверждение, а у Гоголя – отрицание. Но идеал в будущем. Сейчас «Натур шк» - обличение зла. Писатели Натур шк пошли дальше Гоголя. тк героями их произведен становится не только чиновники и помещики, но и крестьяне, разночинцы – их лит-ра более демократична и гуманна. 2 статья – пишет о Герцене, Гончарове, Турген, Дружинине, Достоевск. Большое внимание уделяет сопоставительному анализу Гончарова «Обыкновен история» и Герцена «Кто виноват?». Белинс говорит, что Герц – мыслитель, Гончаров – художник. Особенности ТВ-ва Гончарова – изображение женских хар-в. Пишет также о мужских образах: Александр Адуев – младший, Петр Иванович Адуев – старший. Алекс Адуев- тип старый, тип рус романтика, у истоков стоит Вертер Гёте, Ленский у Пушкина. Белинс критикует Адуева-младшего, показыв его несостоятельность в дружбе, любви и службе. Большое внимание Белинск удлеляет эпилогу. Пишет,что он испорчен, так как Адуев-младш становится как Адуев-старший, те полностью противоположным себе в начале. Белинск думает, что он должен был стать славянофилом, так как мечтал о народном. причина того, что эпилог такой – Гончаров встал на путь Герцена, захотел стать мыслителем. В целом, роман хороший. «язык чистый, легкий, правильный, свободный».

 

3.Своеобразие автобиографической прозы Русского зарубежья 1920–1930-х гг. (И. Бунин, А. Куприн, Б. Зайцев). Анализ одного произведения по выбору

Автобиограф роман этого времени не традиц роман, разбиваются представления (хронология+события)

Автобиограф роман рус зрауб – миф, но не полностью вымысел. Больная память о России, к-ую потеряли. Много светлого писательского вымысла.

Виды и формы историч памяти:

1.национальная/со-ноисторическая

2.генетич память («Лето Господне», образ бабушки Устиньи – чел-ка нет, но память о ней хранится)

3.чувственная память – не от разумных посылов, а то чувств импульсов.

4.лирико-ассоциативн память – литрико философ раздумья

5.прапамять – погружение сознания субъекта в более древнее.

(ЭТО ИЗ СТАТЬИ Бунина и Набокова на место линейной сюжетной динамики выдвигаются ассоциативные механизмы памяти. Единичные интимные воспоминания подчас вбирают в свою орбиту прозрения о природном космосе, стихиях исторической жизни. Так, воспоминания Арсеньева о детской влюбленности в Лизу Бибикову неотторжимы от любви "к нашему быту, с которым так тесно связана была когда-то вся русская поэзия" (128), а отложившиеся в позднейшей памяти эпизоды драматичных взаимоотношений с Ликой пронизаны интуициями о таинственных циклах бытия природного мироздания, соотнесенных с масштабом человеческой судьбы. В романе же Набокова проблески любовного переживания в юношеских встречах героя с "дочкой кучера" Поленькой, с Тамарой, Колетт ассоциируются в осмыслении зрелого повествователя с близкими во времени историческими сдвигами в русской жизни и непроизвольно соединяются в памяти с нюансами чувственных впечатлений: "Эти листья смешиваются у меня в памяти с кожей ее башмаков и перчаток" (222).С весомостью категории памяти связана и символическая глубина финалов двух произведений. В "Жизни Арсеньева" это обостренная в сновидческой стихии память героя о далекой любви, "прелести увядшей красоты": в радостном торжестве жизненных сил заключено напоминание о неизбывном трагизме, краткости земного существования. Близкое по звучанию к притче завершение романа Набокова знаменует устремленность к собиранию – на "других берегах" личностного бытия – целостного "узора" из далеких, давно разъединенных "осколков" родовой памяти, что осознается как восстановление потаенной гармонии всего сущего, ибо "однажды увиденное не может быть возвращено в хаос никогда")

Самым значительным произведением Бунина эмигрантских лет является роман «Жизнь Арсеньева» (1927—1928), написанный на автобиографическом материале и представляющий собой как бы итоговое, обощающее произведение. Здесь синтезируются лейтмотивы, проходящие через все творчество художника (темы Родины, слияния человека с природой, любви и смерти, тайны поэтического призвания, власти слова, впечатлений детства и юности, отношения к народу и др.).

В отличие от других автобиографических произведений русской классики (Л. Толстого, С. Аксакова, А. Толстого, М.

Горького), в которых действительная жизнь, образы людей входят в произведение во всей своей осязаемой плоти со своими духовными интересами и живыми голосами, в романе Бунина «жизнь развертывается как рассказ автора-повествователя почти исключительно о себе самом, о процессе постижения им окружающей действительности, о вхождении в эту действительность».

Роман не мог не отразить заблуждений Бунина-эмигранта. Писатель порой поэтизирует прошлое монархической России, изображая его в каком-то благостном свете, любуется покорностью и смирением, как «извечными» и прекрасными чертами русского народа, с раздражением говорит о представителях радикальной интеллигенции, революционных настроениях рабочих и крестьян, вносит в ткань повествования религиозные мотивы. И все же живая, многокрасочная картина жизни, изображение душевных переживаний автобиографического героя оказываются гораздо более яркими и впечатляющими, чем отдельные сусально-идиллические эпизоды прошлого и тенденциозно-схематические образы, созданные в соответствии с заблуждениями автора. В последние годы жизни Бунин стал пересматривать свое отношение к советской действительности. Героическая борьба народа в годы гитлеровской агрессии волновала художника. Зорко присматривался Бунин к советской литературе, проявляя активный интерес к произведениям А. Твардовского, К. Паустовского, К. Симонова и других писателей.

Однако он так и не прошел до конца пути, отделявшего его от родной страны и народа, и умер на чужбине.

В 1954 году выступая на Втором Всесоюзном съезде Советских писателей, К. Федин назвал Бунина «русским классиком рубежа двух столетий» и выразил мнение о том, что все ценное из его наследия должно принадлежать советскому читателю. Высоко оценивал художественное дарование Бунина-прозаика и поэта А. М. Горький, говоривший о нем, как об одном из крупнейших наших писателей, замечательном стилисте.

С ДРУГОГО

В "Жизни Арсеньева" изображение дворянского усадебного быта пронизано веянием грядущей катастрофы, что придает повествованию эмоциональную многоплановость, соединяя юношескую восторженность героя со взглядом прошедшего через последующие "окаянные дни" повествователя: "Дух этой среды, романтизированный моим воображением, казался мне тем прекраснее, что навеки исчезал на моих глазах" (128). Память становится для Арсеньева духовным испытанием, образуя область пересечения антиномичных граней мироощущения, "начал" и "концов" пути, пройденного как героем, так и всей Россией: "И была в эти легендарные времена, в этой навсегда погибшей России весна…"

ШМЕЛЁВ«Лето Господне»

Проблематика романа.

Главная тема романа «Лето Господне» — тема исторической и родовой памяти. Шмелёв считал, что мир будет незыблем до тех пор, пока люди помнят прошлое и строят настоящее по его законам. Это делает мир одухотворённым, «обожествлённым», а значит, осмысленным. Соблюдение древнего порядка помогает человеку быть нравственным. При таком понимании ежедневные дела превращаются в обряд, исполненный смысла. Через будничное проявление жизни детская душа постигает Бога: «Чувствуется мне в этом великая тайна — Бог» («Чистый понедельник»).

Повествование построено по законам благодарной памяти, которая не только сохраняет воспоминания об утраченном материальном мире, но и духовную составляющую жизни. В «Лете Господнем» тема религиозная, тема устремлённости души русского человека к Царствию Небесному связана с семейным укладом замоскворецкого двора «средней руки» купцов Шмелёвых, бытом Москвы восьмидесятых годов XIX века. Если в «Солнце мёртвых» речь шла о разрушении сотворённого Богом мира, то в «Лете Господнем» — о его возникновении и о вечном развитии. Мальчик Ваня и его наставник Горкин не просто проживают земную жизнь с её Благовещением, Пасхой, праздником иконы Иверской Божией Матери, Троицей, Преображением Господним, Рождеством Христовым, Святками, Крещением, Масленицей, но верят в Господа и бесконечность жизни. В этом, по Шмелёву, духовная сущность бытия.

Можно сказать, что мир «Лета Господня» — мир Горкина, Мартына и Кинги, бараночника Феди и богомольной Домны Пан-фёровны, старого кучера Антипушки и приказчика Василь Васи-лича — одновременно и существовал и не существовал никогда. Возвращаясь в воспоминаниях в прошлое, Шмелёв преображает увиденное. Да и сам герой, Шмелёв-ребёнок, появляется перед читателями со всем опытом пройденного Шмелёвым-писателем пути. Восприятие мира в этой книге — это восприятие и ребёнка, и взрослого, оценивающего происходящее сквозь призму времени. Писатель создаёт свой особенный мир, маленькую вселенную, от которой исходит свет высшей нравственности.

Кажется, в этом произведении показана вся Русь, хотя речь и идёт всего лишь о московском детстве мальчика Вани Шмелёва. Для Шмелёва-эмигранта это — «потерянный рай». Книга «Лето Господне» — это книга-воспоминание и книга-напоминание. Она служит глубинному познанию России, пробуждению любви к её старинному укладу. Нужно обернуться в прошлое, чтобы обнаружить истоки трагедии России и пути её преодоления, связанные, по мысли Шмелёва, только с христианством.

Роман начинается с Чистого понедельника — первого дня Великого поста, следующего за Прощёным воскресеньем. Центральный мотив книги — мотив отцовства как земного, так и небесного. Название «Лето Господне» восходит к Евангелию от Луки, где упоминается, что Иисус пришел «проповедовать лето Господне благоприятное». Лето здесь обозначает год жизни в Боге.

Жанр и композиция романа «Лето Господне».

В книге «Лето Господне» реализован принцип кольцевой композиции: она состоит из сорока одной главы-очерка. И.А. Ильин говорил, что «каждый очерк замкнут в себе — это как бы религиозно-бытовые стансы русского бытия, из коих каждый в своих пределах, подобно острову, устойчив и самостоятелен. И все связаны воедино неким непрерывным обстоянием — жизнью русской национальной религиозности...». Кольцевая композиция присуща как всему роману в целом, так и отдельным главам. В центре этой замкнутой вселенной — мальчик Ваня, от чьего имени ведётся повествование.

Композиция каждой главы (кроме третьей, «Скорби») отражает годовой цикл православных религиозных праздников и обрядов. Здесь даны описания и двунадесятых праздников — Благовещенья, Троицы, Преображения, Крещения, Рождества, Вербного Воскресенья, — и великих праздников, и праздников, связанных с почитанием икон и святых, и «праздника праздников» — Пасхи.

В двух первых частях «Лета Господня» рассказано о радостной жизни с верой в Бога, о близости Бога к жизни каждого человека. Третья часть — рассказ о смерти в вере, о переходе души в другой мир («Благословение детей», «Соборование», «Кончина», «Похороны» и др.). Однако мотив смерти не делает роман мрачным, так как душа бессмертна.

Книге Шмелёва давали самые разные жанровые определения: роман-сказка, роман-миф, роман-легенда, свободный эпос и т. д. Тем самым подчёркивалась сила преображения действительности в произведении, жанрового определения которого сам писатель не дал. Но несомненно, что «Лето Господне» — книга духовная, так как её внутренний сюжет — это становление души мальчика Вани под влиянием окружающей действительности.

Действие в романе движется по кругу, следуя за годовым циклом русского православия. Пространство организовано тоже по круговому принципу. Центром вселенной маленького Вани является его дом, который держится на отце — примере жизни «по совести». Это первый круг романа. Второй круг состоит из «двора», мира Калужской улицы, населённого простыми русскими людьми. Третий крут — Москва, которую Шмелёв очень любил и считал душой России. Москва в «Лете Господнем» — живое, одушевлённое существо. И главный, четвёртый круг — это Россия. Все эти круги помещены во внутреннее пространство памяти героя-повествователя.

Каждая глава может быть рассмотрена как отдельное произведение, связанное идейно и тематически с произведением в целом. Композиция главы повторяет композицию романа. В большинстве случаев повествование построено по единому принципу: сначала описаны события в доме или на дворе, затем Горкин объясняет Ване суть происходящего, после этого — рассказ о том, как встречают праздник дома, в храме и во всей Москве. Каждый описанный день — модель бытия.

Стиль И.С. Шмелёва.

Отличительной чертой стиля Шмелёва является материальность, «вещность», зримость изображённого, которая создаёт у читателя ощущение присутствия и участия в происходящем. В «Лете Господнем» всё погружено в быт. Каждое событие описано детально: на Масленице — щедрые блины, пасхальные столы поражают изобилием, Постный рынок гудит и торгуется. И.А. Бунин видел в «Лете Господнем» «патоку» «потонувшей в блинах и пирогах России». Но из быта вырастает художественная идея, которая близка к формам фольклора, сказания, как считает литературовед О.Н. Михайлов: «Так, скорбная и трогательная кончина отца в “Лете Господнем” предваряется рядом грозных предзнаменований: вещими словами Палагеи Ивановны, которая и себе предсказала смерть; многозначительными снами, привидевшимися Горкину и отцу; редкостным цветением “змеиного цвета”, предвещающего беду; “тёмным огнём в глазу” бешеной лошади Стальной, “кыргыза”, сбросившего на полном скаку отца. В совокупности все подробности... объединяются внутренним художественным миросозерцанием Шмелёва...»

Когда не стало того мира, в котором существовали все описанные Шмелёвым вещи, они перестали быть просто приметами быта, превратившись в бытие России. Обилие «вещных» подробностей объясняется тем, что «у Бога всего много». Лето Господне благодатно, и столы, ломящиеся от яств, символизируют благополучие утраченного навсегда мира. В гиперболичности, избыточности «вещного» мира отразился народный идеал счастливой жизни, где текут молочные реки в кисельных берегах.

Обычно в книгах о детстве на первом месте — мир игрушек. В книге «Лето Господне» — это мир слова. Мальчик включён во взрослую жизнь через Михаила Панкратыча Горкина, который ведёт его через все события, воспитывая, объясняя особенности каждого праздника, обычая. Эпически дан в романе поток образов, сквозные действующие лица: плотники, маляры, землекопы и т. д.

Великолепный русский язык, которым написано «Лето Господне», отмечали все, кто писал об этом романе. «И язык, язык... Без преувеличения, не было подобного языка до Шмелёва в русской литературе. В автобиографических книгах писатель расстилает огромные ковры, расшитые грубыми узорами сильно и смело расставленных слов, словец, словечек, словно вновь заговорил старый шмелёвский двор на Большой Калужской... Теперь на каждом слове — как бы позолота, теперь Шмелёв не запоминает, а реставрирует слова. Издалека, извне восстанавливает он их в новом, уже волшебном великолепии. Отблеск небывшего, почти сказочного (как на легендарном “царском золотом”, что подарен был плотнику Мартыну) ложится на слова», — пишет О.Н. Михайлов. Из слова писателя рождается «ткань русского быта»:

«Рождество...

Чудится в этом слове крепкий, морозный воздух, льдистая чистота и снежность. Самое слово это видится мне голубоватым. Даже в церковной песне -

Христос рождается — славите!

Христос с небес — срящите! —

слышится хруст морозный» («Святки. Птицы Божьи»),

Билет 44

Э́пос (др.-греч. ἔπος — «слово», «повествование») — героическое повествование о прошлом, содержащее целостную картину народной жизни и представляющее в гармоническом единстве некий эпический мир героев[1]..

Направление в русской художественной литературе. Русский героический эпос представлен былинами, так назвал русские эпические сказания ученый Иван Сахаров, взяв это слово из «Слова о полку Игореве»: автор хочет начать песнь по «былинам сего времени, а не по замышлению Бояню» (впрочем, слово «былина» как обозначение эпической песни изредка встречалось и в народе: «Сказка-складка, песня-быль», но чаще эпические песни называли «старинами»)[5]. Первые записи былин были сделаны в XVII—XVIII веках: древнерусская «Повесть о Сухане»; «Сказание о хождении богатырей киевских в Царьград» (Богатырское слово); «Гистория о киевском богатыре Михаиле Даниловиче двенадцати лет»; «Сказание о князе Ставре Годиновиче»; «Сказание об Илье Муромце,Соловье-разбойнике и Итларище»; «Повесть о князе Владимире Киевском, о богатырях киевских, и о Михайле Потоке Ивановиче, и о царе Кащее Залатой Арды»; отрывок сказания об Алеше Поповиче и Тугарине; «Повесть о сильном богатыре и старословенском князе Василии Богуслаевиче» и некоторые другие[6].

Во второй половине XVIII века были записаны былины, входящие в сборник «Древние российские стихотворения, собранные Киршей Даниловым». На протяжении XIX—XX веков былины записывались фольклористами — П. В. Киреевским, А. Ф. Гильфердингом, П. Н. Рыбниковым, Ю. М. Соколовым, С. И. Гуляевым, А. Д. Григорьевым, А. В. Марковым, Н. Е. Онучковым и другими. Известны такие знаменитые исполнители былин как Т. Г. Рябинин, А. П. Сорокин, К. И. Романов, П. Л. Калинин, В. П. Щеголенок, А. М. Крюкова, И. А. Федосеева, М. Д. Кривополенова, Ф. Е. Чуркина и др.

Ареал бытования былин включает Печору, Мезень, Кулой, Пинегу, Зимний Берег Белого моря, западное Поморье, Северное Обонежье, Западное Обонежье, Восточное Обонежье (Пудогу), Кенозеро, Каргополье, центр Европейской части России, Урал, Сибирь, Дальний Восток, казачьи области (Дон, Нижняя Волга, Северный Кавказ и др.).[7]

Былины, подобно эпическим произведениям других народов, исполнялись пением под аккомпанемент музыкального инструмента — гуслей.

Процесс сложения былин, по мнению большинства исследователей, охватывает огромный промежуток времени, с древнейших времен (былины о Святогоре, Волхе) вплоть до 18-ого века (былина о Бутмане).[8] Всего былинных сюжетов около 70-ти, не считая былинных песен, каждый сюжет может быть представлен как в единичной записи, так и в многочисленных вариантах.

ДР САЙТ

Особое место в русской литературе занимает героичес­кий эпос или былины. Отличительными их особенностями от других народных песен являются монументальность, грандиозность, торжественность тона, важность действия и величавость образов. Былины пелись и сказывались од­новременно, поэтому их можно назвать и рассказом, и пес­ней, и стихом, и речью. Объединение разных жанров в бы­лине стало возможным потому, что русский эпос зарождал­ся на заре народной истории, в те времена, когда пение и рассказывание еще не отделились друг от друга. Благодаря пению героический эпос обретал торжественность, а рас­сказ так подчинил себе пение, что порою казалось, что оно существует именно ради рассказа.

Величавость и торжественность — те черты героическо­го эпоса, которые служили для прославления народных де­яний. Пение служило еще и для того, чтобы помочь скази­телям запомнить мерные строки рассказа. В древние вре­мена эпические пения сопровождались игрой на гуслях мягкие звуки которых располагали слушателей к восприятию былин. Листая страницы сборников былин, невольно проникаешься эпическим спокойствием повествования, бо­гатством подробностей, живостью колорита, отчетливос­тью характеров изображаемых лиц.

А у оратая кудри качаются, Что не скачен ли жемчуг рассыпаются, У оратая глаза да ясна сокола, А брови у него да черна соболя. У оратая сапожки зелен сафьян Вот шилом пяты, носы востры, Вот под пяту-пяту воробей пролетит, Около носа хоть яйцо прокати. У оратая шляпа пуховая, А кафтанчик у него черна бархата.

Возникновение русских былин связано со временем ста­новления Древней Руси как государства. Они стали выраже­нием исторического сознания русского народа, когда глав­ными городами у славян были Киев и Новгород, а Москва только возникла как небольшое поселение и еще не играла в жизни народа и государства той роли, которая ей была от­ведена позднее. В это время богатыри отождествлялись с защитниками родного края. В них отражаются нравствен­ные и социальные идеалы народа.

Известный исследователь русского творчества Халан - ский так говорит о возникновении богатырей в русском эпосе: «В XIV веке устраиваются пограничные крепости, острожки, устанавливается пограничная стража, и в это время сложился образ богатырей, стоящих на заставе, обе­регающих границы Святорусской земли». Поэтому богаты­ри в былинах не являются захватчиками, они лишь хранители земли русской. Халанский считает, что образы русских богатырей сложились еще в те времена, когда российский народ не начал освободительного движения от татарского ига, а был только лишь на стадии оборонительной войны.

Другой исследователь русского творчества, Майков, предположил, что в былинных сюжетах отобразились со­бытия, произошедшие не с одним воином, пусть даже и зна­менитым в свои времена, а с целою дружиной, представите­лем которой является тот или иной богатырь.

Во всех русских былинах образы главных героев всегда безупречны, тверды в правилах нравственной жизни. Бога­тырь выступает в качестве защитника достоинства, чести и человеческих прав народа. Оттого он беспощаден к врагам, ко всем, кто покушается на свободу человека. Стремление к гиперболизации приводит к тому, что все в облике и дейст­виях богатырей крупно, размашисто, величаво, широко.

Непременным атрибутом такого героя является необык­новенная физическая сила, к примеру, богатырь может вы­пить единым духом чарку в полтора ведра. В битве с вражь­ей силой богатырь неутомим, он может по двенадцать дней кряду «не пиваючи, не едаючи» громить супостата. И конь у него не чета другим, и оружие такое, что простой человек даже поднять его не может. Орудует богатырь во время сра­жения своим оружием так, что враги валятся, как подко­шенная трава, «улочками» да «переулочками».

Чтобы подчеркнуть величие и силу главных героев геро­ического эпоса, противники им даются не из числа слабых: Тугарин глотает по целой ковриге хлеба, выпивает за раз ча­ру вина не меньшую, чем богатырь. Побороть такого врага нелегко, отчего победа над ним более почетна и возвышенна. Сознательное преувеличение силы богатырей и их врагов — гиперболизация — в первую очередь является средст­вом прославления героя.

Русский эпос близок не только к песенному творчеству. Былины по своему содержанию теснейшим образом при­мыкают к сказкам. В первую очередь это обусловлено тем, что в них присутствует элемент чудесного. Деятельность былинных героев проникнута элементом чудесного. Одна­ко волшебство здесь играет иную роль, нежели в сказках. Сказочный сюжет предполагает чудесные представления в качестве главной завязки. В былине же элементы чудесного только дополняют содержание, взятое из действительного быта, с целью прославления богатырского образа, а вместе с ним и всей земли Русской.

Чудесный элемент в былинах возникает от сочетания простых приемов. Повествование в былинах медленное и спокойное, действие разворачивается неспешно. Значи­тельные эпизоды текста во время пения троекратно повто­ряются, как и в русских народных сказках:

Садка день не зовут на почестей пир, Другой не зовут на почестен пир И третий не зовут на почестен пир, Потом Садко соскучился. Как пошел Садко к Ильмень-озеру, Садился на бел-горюч камень И начал играть в гусельки яровчаты. Как тут-то в озере вода всколыбалася, Тут-то Садко перепался, Пошел прочь от озера во свой во Новгород.

Садко трижды играет на гуслях на берегу Ильмень-озе­ра, и трижды от его игры озеро колеблется. Подобные по­вторения нетрудно найти и в словесном стиле былины — слова, предлоги, целые стихи часто звучат в былине не один раз: «Говорят ему таковы слова», «Позвали Садка на почестен пир» и др. Еще одним сходством эпоса со сказ кой является прикрепление постоянных эпитетов к раз­личным предметам: красный (о солнце, золоте), белый (о березе, дне, лебеди, руках, груди, снеге и пр.), серый (о волке, селезне), желтый (о песке), синий (о море), зеле­ный (о лугах).

На синем море сходилась погода сильная, Застоялись черлены корабли на синем море:

Героический эпос русского народа — это совершенно осо­бенный жанр. Былина является ценнейшим источником для изучения народной истории. И все же самое главное в русском эпосе то, что он донес до нас думы, мысли и чувст­ва российского народа прошлых времен. Сохранилось все самое важное, имевшее цену во времена минувшие, остав­шееся актуальным и в жизни позднейших поколений.