Мы поможем в написании ваших работ!



ЗНАЕТЕ ЛИ ВЫ?

Рассказы И. Бунина 1910-х гг. : «чаша жизни», «легкое дыхание», «сны чанга» и др. Исследование противоречий личности. Черты повествовательного мастерства.

Поиск

В качестве особого этапа творческой судьбы Бунина выделяется творчество 1910-х гг., вобравшее в себя трагедийное мирочувствие предреволюционного десятилетия – в масштабе как России, так и современной цивилизации в целом. В 1910-е гг. заметно снижается активность Бунина в сфере лирики, а на первый план выступают масштабные эпические полотна. В его прозе этих лет целесообразно выделить три содержательных уровня.

Во-первых, это рассказы и повести о России и русском крестьянстве, наполненные как отголосками событий 1905 г., так и грозными предвестиями недалекого будущего. Этот ряд раздумий о "светлых и темных, но почти всегда трагических основах" русской души открывается повестью "Деревня" (1910), принесшей автору всероссийскую известность и вызвавшей бурную полемику в критике, а продолжается повестями "Суходол" (1911), "Веселый двор" (1911), рассказами "Худая трава" (1913), "Ермил" (1912), "Ночной разговор" (1911), "Захар Воробьев" (1912) и др. Раздумья Бунина о кризисных сторонах национального сознания, исторических и метафизических истоках русской революционности, о нередком торжестве "азиатчины" в русской жизни – и одновременно постижение вековых основ народной нравственности, духовной сращенности крестьянина с землей, неповторимого опыта простонародного отношения к смерти высветили антиномизм художественного мышления писателя, направленного на горько-отрезвляющее развенчание мифов о русской душе. Подобные интуиции Бунина органично вошли в литературный и общекультурный контекст эпохи. В эти годы пристальный интерес к закономерностям народной жизни, в частности в ее "уездном" варианте, сблизил таких несхожих художников, как А.Белый и М.Горький, А.Ремизов и А.Блок, Е.Замятин и А.Толстой…

Во-вторых, эпохальные потрясения в масштабе Европы, связанные с началом Первой мировой войны (1914 г.), подтолкнули писателя от проблем русской жизни обратиться к художественному осмыслению судеб современной, рационалистичной и позитивистской в своих основах, цивилизации. От конкретно-исторического художественная мысль Бунина, обогащенная интересом к восточной философии и буддизму, восходит к онтологическому масштабу постижения мироздания и человеческой души: от довоенного еще рассказа "Братья" (1914) к рассказам "Господин из Сан-Франциско" (1915), "Сны Чанга" (1916), "Соотечественник" (1916) и др.

В-третьих, в этот период интенсивное развитие получает и психологическая проза Бунина, глубинными основаниями которой стали философия Эроса, постижение тайны времени, памяти, взаимодействия осознанного и бессознательного в структуре личности: это и рассказ "При дороге" (1911), и рассказа "романного типа" "Чаша жизни" (1913), "Грамматика любви" (1915), и "Легкое дыхание" (1916)… Трагедийное осмысление любви, намеченное в этих и других произведениях 1910-х гг., достигнет высот в позднейшем эмигрантском творчестве.

Таким образом, ко времени революции Бунин имеет заслуженную репутацию признанного мастера слова, чье творчество развивалось в основном вне рамок школ и направлений, а синтезировало, что особенно очевидно уже в 10-е гг., реалистические традиции, классическую ясность стиля с модернистскими открытиями в сфере нового образного языка наступившего столетия (невзирая на резкие выпады писателя против многих представителей литературы модернизма).

Писатель не принимал Разрушительный жизненный уклад. Нравственные ценности он находил в глубинах души, сохранившей природой данные человеку устремления. Этот светлый мотив — суть многих рассказов.

рассказ «Легкое дыхание» (1916).

Повествование, лаконичное и многозначное, построено на обилии событийных, психологических контрастов, которые воспринимаются не приемом изображения, а важным элементом авторской концепции. С первых строк складывается двойственное ощущение: грустное кладбище, голые деревья, холодный ветер, намогильный крест с венком и —фотографический портрет гимназистки, «с поразительно живыми глазами». Смерть и жизнь, печаль и радость и есть символ судьбы Оли Мещерской.

Противоречивые впечатления накапливаются и дальше: гимназическая слава Оли и толки о ее ветрености; беззаботность, счастье и заключительная фраза — «совсем сошла с ума от веселья». Всюду оттеняется разрыв между кажущимся (отсюда настойчиво повторяются: «казалась», «кажется»...) и действительным, вплоть до заключительных моментов жизни девушки. Детское поведение на перемене гимназистки и ее признание в том, что она женщина; спокойная беседа в кабинете начальницы, а затем краткое сообщение: «А через месяц... казачий офицер, некрасивый и плебейского вида <...> застрелил ее на платформе».

Внимание постоянно направлено к каким-то потаенным, греховным «пружинам» Олиного поведения. Вдруг открывается ее тайная связь то с офицером, то с 56-летним Малютиным. Тем не менее до конца рассказа сохранено удивительное дыхание красоты, «бессмертно сияющие» «чистым взглядом» глаза. В самой трактовке образа есть двойственность оценок, что и вызвало спорные суждения о произведении.

Понять его помогает сам Бунин, сказавший о рассказе: «Мы называем это утробностью, а я назвал легким дыханием. Такая наивность и легкость во всем, и в дерзости, и в смерти, и есть «легкое дыхание», «недумание».

Снова это слово — «недумание». Почти все герои Бунина «не умеют», «не обучены» или не хотят думать. «Легкое дыхание» развивает коренную и трагичную для Бунина тему. Оля повторяет: «Я не понимаю, как могло это случиться», «я никогда не думала, что я такая». В рассказе (как и во всех зрелых произведениях — от «Деревня» до «Господина из Сан-Франциско») постоянно присутствуют мотив стихийного движения (на балах, на катке, вихревой бег по залам гимназии), стремительные, неосознанные перемены — «вдруг», импульсивность поступка: «я совсем сошла с ума...»

В душе Мещерской нет ни осмысленного порока, ни боли раскаяния, ни чувства мести. Но такое положение страшно: гибнет создание, не уразумевшее опасности своего положения. В чем всемерно помогает девушке ее равнодушное, тоже немыслящее окружение, от родителей (которые просто отсутствуют) до посещающей (из-за надуманных чувств) могилу Оли классной дамы.

Рассказ, однако, не исчерпывается этим горьким смыслом. Все произошедшее не коснулось «легкого дыхания» героини — ее жажда какой-то особенной, прекрасной судьбы осталась немеркнущей (неслучайно о том сказано под занавес событий). Олино внутреннее горение неподдельно и могло бы вылиться в большое чувство... Автор сохраняет эти потенциальные возможности. Они не могут исчезнуть как вечное влечение к счастью, совершенству. Прерывая объективное, хотя и предельно экспрессивное повествование, писатель заключает его своими словами о желанном для себя, необходимом для нас идеальном исходе: «Теперь это легкое дыхание снова рассеялось в мире...» Образ «легкого дыхания» приобретает самостоятельное, неиссякающее со смертью героини значение.

Наиболее зашифрованным выглядит рассказ «Сны Чанга» (1916). Трагическая судьба, утрата счастья подстерегают в этом произведении человека любящего, сильного, красивого. Умирает он, капитан,— «разбился кувшин у источника», а видимой вины нет ни на ком. Автор и ведет свое повествование с целью открыть таинственные истоки угасания любви, души, жизни. И с особым расчетом отражает все сложные метаморфозы с точки зрения собаки — Чанга.

Собачья преданность Чанга дает ему возможность слиться воедино со своим хозяином — капитаном, воспринять существование человека извне, равно как «изнутри» — через собственное сердце. «Воспоминания» Чанга во время бодрствования, дремотные образы в моменты сна переплетают прошлое, настоящее, текущее. Туман вечно пьяного состояния (в чем собака тоже повторяет хозяина) отделяет каждодневное от минувшего, вместе с тем в этом тумане былое выглядит живой, сочной, картиной.

Проведена резкая грань раздела между двумя этапами жизни. Между прежним счастливым капитаном, с «задумчивым, гордым, грустным» лицом, когда был «целый мир в его власти», и теперешним, мрачным, кашляющим, пьющим водку с раннего утра прямо из горлышка. Быт, пейзаж — все усиливает несовместимость этих обликов. Но главный акцент поставлен на столкновении двух взглядов, двух правд: «...первая та, что жизнь несказанно прекрасна, а другая, что жизнь мыслима лишь для сумасшедших».

Причину трагического перелома и открывает рассказ. И тут может возникнуть его разночтение. Есть искушение все объяснить просто: фактом измены красавицы жены или жестокостью земного бытия, которое вечно «родит и поглощает и, поглощая, снова родит все сущее». Но сам капитан отстраняется от такого толкования и признается себе в своем странном зыбком состоянии:

«Уж очень я жаден до счастья, и уж очень я часто сбиваюсь». Отношения с женой, раздумья о жизни — все свидетельствует о смутности, сбивчивости представлений героя. Его слабого, сомневающегося, как многих других в бунинских рассказах, тоже подстерегала «слепая и темная», «глухо бунтующая бездна» океана.

Воплощая — в который раз! — роковую неспособность этого человека разобраться в себе и окружающих, писатель дает расширительный комментарий, не оставляющий сомнения в том, что его волнует: «...все мы говорим «не знаю, не понимаю» только в печали, в радости всякое живое существо уверено, что оно все знает, все понимает». «Все мы» — вольно раздвинут круг обреченных на страдания. И все-таки речь здесь не обо всем человечестве. Чанг и новый его хозяин художник чувствуют «такую любовь друг к другу» и память о капитане, что жаждут третьей, подлинной правды. А автор снова углубляет их мысль теперь о светлых, «недоступных Смерти», духовных ценностях: «...в мире этом должна быть только одна правда,— третья...»

Бунина нередко считают провидцем подсознательного начала. А он болезненно реагировал на бессознательное состояние личности, когда лучшие ее силы растрачиваются впустую. Не принимал писатель и лишенный душевной теплоты рационализм. Конечную степень разрушения человека видел в отчужденном от людей сознании, породившем изуверский план «преступления без наказания» («Петлистые уши», 1916). Бунин раскрыл вопиющее уродство такого «антигероя». В творчестве художника подозревали и подозревают «нечеткость моральных оценок». А он свой строгий, взыскующий взгляд выразил четко и мужественно. Правда, по отношению к заблудшим, запутавшимся в лабиринте своих нечетких представлений снова возникла дилемма «несчастности — виновности», однако к плодам безнравственной «цивилизации» писатель бескомпромиссно критичен.

 

Билет 42



Поделиться:


Последнее изменение этой страницы: 2016-06-29; просмотров: 2120; Нарушение авторского права страницы; Мы поможем в написании вашей работы!

infopedia.su Все материалы представленные на сайте исключительно с целью ознакомления читателями и не преследуют коммерческих целей или нарушение авторских прав. Обратная связь - 3.145.95.7 (0.013 с.)