Акмеизм как литературное течение начала хх века. Основные тенденции поэзии. Значение традиций И. Ф. Анненского.

Ахматова говорила, что акмеизм возник стихийно. Акме –цветение, высшая степень чего-либо. 1913 г в журнале «Аполлон» - ст Гумилева «наследие символизма и акмеизма». Основной тезис статьи заключался в следующем:всегда помнить о непознаваемом, но не оскорблять своей мыслью о нём более или менее вероятными догадками. Главный признак нового искусства – это самоценность мудрой и ясной окружающей поэта действительности. Адамизм – утверждение истинности, важности первобытных начал человека. Этот путь ведет к образованию цельной и благородной личности, безоговорочное принятие бытия (символисты слишком уклонились от жизни, они трактовали мир как псевдобытие). Городецкий в ст «Некоторые течения в современной русской поэзии» вторил ему: борьба между акмеизмом и символизмом – это борьба за мир звучащий, красочный, имеющий формы, вес и время. Символизм обратил мир в фантом. Умалил самоценность бытия(роза хороша сама по себе, а не т.к. она подобие чего-либо).В статье проводит оппозицию –бытие/небытие. Небытие – это то, что не существует + то, что не проявлено. Бытие со всеми красотами и безобразиями прославляет. Акмеисты пытались воспроизводить мир вещно, четко. Основная категория акмеизма – земная плоть. В 1923 г О. Мандельштам – ст. «утро акмеизма». Мир – органическое целое, имеющее строй, логику, целесообразность. По его мнению, главный принцип поэтики акмеизма – соразмерность, гармоничное равновесие. Слово должно быть не иносказательным, а обрасти конкретный смысл, должно собрать воедино вечное и вещное. Слово должно обладать мощной концентрацией смысла, убедительностью, смысловой подвижностью (второй план доминирует у символистов, у акместов важно первичное значение). Поэтическон твор-во – строительство (поэтому ЦЕХ поэтов). Акмеисты считали, что лирическое произведение должно не описывать реальность, а пересоздавать её. Цех возник почти за 2 года до появления акмеистических манифестов. На 1-м этапе цех объединял довольно большое число участников, среди них – Гумилёв, городецкий, Ахматова, Мандельштам, Лозинский, Иванов,Адамович, Нарбут,Зенкевич и др. На собраниях цеха обсуждались насущные вопросы: ананлизировались стихи, решались проблемы поэтического мастерства, обосновывались методы анализа произведений, цех стал союзом по профессии, школой приобщения к словесному искусству.

И. А. Анненский (1856—1909) большую часть своей недлинной жизни отдал педагогическому труду. После окончания историко-филологического факультета Петербургского университета он преподавал в средних учебных заведениях и на Высших женских курсах, был директором гимназий в Киеве, Петербурге, Царском Селе. Только в 1901 — 1902 гг. появляются его художественные произведения (трагедии на античные темы); в 1904 г. — сборник стихов «Тихие песни»; в 1907 г. — том переводов сочинений Еврипида. Книга лирики «Кипарисовый ларец» выходит в свет уже после кончины автора (1910), а в 1923 г. — «Посмертные стихи». о творчестве: «Так любит только мать, и лишь больных детей». Может быть, именно такое напряжение всех чувств и воли приближает к пониманию искусства, испепеляющего человека. В «Третьем мучительном сонете» — любовь к «кошмарному труду над грудою листков»:

Но все мне дорого: туман их появленья, Их нарастание в тревожной тишине, Без плана, вспышками идущее сцепленье — Мое мучение и мой восторг оне.

Поэт не боится «оснастить» священный для себя процесс приземленными ассоциациями — с «перегоревшим на медленном огне», «праздным томлением», с «трудом кошмарным». Мандельштам назвал такую особенность поэтической речи «высоким лирическим прозаизмом». Она необходима Анненскому, чтобы воплотить все оттенки сложного психологического состояния. Нередко с той же целью он «смотрит» на себя «со стороны» — даже через неодушевленный предмет, в нем находя «секрет» своих переживаний:

Но когда б и понял вал, Что такая им с шарманкой участь, Разве б петь, кружась, он перестал Оттого, что петь нельзя, не мучась?

Чем механистичнее явление, с которым соотносится поэтическая душа, тем сильнее проступает ее преданность муке творчества (пению). Но важен и другой акцент. Он, видимо, особенно был близок Ахматовой. «Песня» рождается из обычных наблюдений, и самые безрадостные впечатления пробуждают духовный подъем. Поистине возможности творческой личности бесконечны.

Внутренний настрой Анненского-поэта проистекал из острого ощущения неслиянности с реальной действительностью, предчувствия краткости радужных эмоций, готовых каждую минуту обернуться своей противоположностью. Поэтому взгляд прикован к мигу, к подробностям окружения. Они стали «вы-разителями» метаморфоз или образом-символом рожденной ими душевной боли, Осваивался язык одухотворенной предметности:

Хочу ль понять, тоскою пожираем,

Тот мир, тот миг с его миражным раем...

Уж мига нет — лишь мертвый брезжит свет... А сад заглох... и дверь туда забита... И снег идет... и черный силуэт Захолодел на зеркале гранита.

Неизвестно, что больше действует: мертвый, как всегда, лунный свет или заглохший, за неумолимой дверью сад. Скорее — последний образ. Он несет в себе не только печаль, но и свой исходный, природный смысл — некогда цветущего чуда. Мироощущение обогащается, включая в себя «память» о прекрасном, а в нашем сознании просветляя представление о целостной жизни. Поэтическая мысль, обращенная будто к обычному, свободно преодолевает узость восприятия конкретного явления.

Контрасты Анненского неожиданны, нередко какое-то новое качество, вдруг появившееся на месте прежнего, «овеществляется» или даже одухотворяется. Тягостные предчувствия врываются в душу различимой «поступью», слышимым «голосом». Созерцание плавных облаков завершается переломом:

А к утру кто-то нам, развеяв молча сны, Напомнил шепотом, что мы обречены.

Анненский — кудесник, открывающий непредсказуемые связи между состоянием природы и деянием или чувством человека: буран — «меж небом и землей протянутые струны»; слезы — «сами звезды, но уставшие гореть». Не менее впечатляет лирический герой, который несет в себе «ощущение провала», «следы несбыточно-дальней грозы». Удивительную содержательность получают реалии внешнего мира. Не ради, конечно, его самого. Утонченные человеческие переживания находят свое «видимое» русло. Часто они выражены в сложном взаимопереплетении, одно через другое. Разные функции сближены, скажем, мысли и речи:

У раздумий беззвучны слова,

Как искать их люблю в тишине я!

«Беззвучные раздумья» начинают звучать продолжительным з-з на фоне мягких -а-и-я «тишины». Сокровенные душевные движения развиваются по «собственной» логике, как самостоятельные «существа». Если идет поиск «лучей иной звезды», перебираются «все лады» настроений. Когда говорится о красоте чувства в пустыне, где царствует мираж, найдены соответствующие этому чувству, возникшему в окружающей его пустоте, исключительные определения:

...влюбилась ты

В неразрешимость разнозвучий

И в беспокойные цветы.

В трагическом одиночестве взлелеял поэт дар предугаданий: небывалых переливов, напевов, линий. «Пересоздал» в своем воображении грешный реальный мир по его же былым, высшим законам, чтобы найти родную среду для обитания души. Творчество слилось с таинствами самой природы. Наверное, никто не смог бы сказать о своем стихе так, как сказал Анненский:

Я не знаю, кто он, чей он, Знаю только, что не мой, — Ночью был он мне навеян, Солнцем будет взят домой.

При всей скромности такого признания, оно — знак редкой силы поэта, осветившего светом чаемой красоты темное, скорбное земное существование. О таком искусстве и мечтали акмеисты: уловить миг, который может стать вечностью.

Ощущение, по Анненскому, «полусвета — полутьмы», «недосказанность песни и муки» стали источником творческого подъема для А. Ахматовой. Раскованность предметных ассоциаций, «вещных» красок во имя смелого вторжения в живую жизнь получили развитие в стихах Гумилева. Самобытный, большой талант Гумилева и Ахматовой сразу привлек интерес читателей и критики: индивидуальность художников сложилась рано. (Их поэзии будут посвящены отдельные главы учебника.) Другие участники нового течения, среди них многие обладали тоже ярким, оригинальным дарованием, в эти, 1910-е гг. про-шли более сложный путь самоопределения, получив признание значительно позже.

 

Билет 36.