Муттавакилитское королевство Йемен

Мая 1949 г.

 

Амир прибыл в наскоро укрепленную крепость через два дня, и прибыл он не с транспортным караваном, а с караваном верблюдов. Он был похож на бедуина больше, чем любой из тех казаков, которые ждали своего часа в укреплении. Точнее даже не на бедуина, а на жителя гор: роста чуть выше среднего, и это по местным меркам, а не по русским, одет в йеменскую юбку – футах, грубого сукна куртку с нашитыми на нее подсумками для винтовочных магазинов, ноги его были босы, а мозоли такими крепкими, что он мог ходить по верблюжьей колючке босиком, ничего не чувствуя. На плече у него была снайперская винтовка Симонова образца 1944 года с 3,5 кратным неубиваемым оптическим прицелом и длинным магазином от более старой пехотной винтовки Симонова, которую можно было использовать и в качестве ручного пулемета. Приклад, а винтовка на новый манер была оснащена полноценным прикладом с пистолетной рукояткой, был переделан: появилась удобная щека, отделанная телячьей кожей, а сбоку – на прикладе, медными гвоздиками был прибит кусок дорогой ткани черного цвета с золотой вышивкой арабской каллиграфией: «Достаточно нам Аллаха, он – прекрасный хранитель». В целом оружие сего колоритного персонажа более напоминало мечи или сабли, украшенные каллиграфией, они в изобилии продавались на местных базарах.

– Здорово дневали... – сказал он, подходя к перекуривающим казакам.

Это был Мишка Слепцов. Тот самый, за которого он приехал мстить, собрав казаков. Которого убили при проводке конвоя.

Только он был живой...

 

На каменно-соленой почве весело трепетал крохотный, умело устроенный бедуинский костерок. Наломанный прут с местных сухих кустов сгорал быстро, источая аромат благовоний, пламя было с зеленовато-желтой короной из-за эфирных масел. В костре доспевал чай, бедуинский, щедрый, с солью и жиром. Именно такой чай питает и дает возможность пополнить запасы солей в организме, вытопленные за день безжалостным пустынным солнцем. К чаю были лепешки – сухие, богатые, с мясным припеком. На такой пище бедуины живут месяцами.

Мишка сидел рядом с костром, как бедуин, подсовывая в костерок сухие палочки и умело поддерживая горение. Рядом паслись стреноженные верблюды, обрывая с веток кустарника скудную листву, которая для них была лакомством. Напоили их еще раньше...

– А я ведь думал, что ты погиб... – усмехаясь, выдавил из себя Григорий, – даже людей вот собрал. Мстить.

– Людей это хорошо, – сказал Мишка, – люди нужны будут.

– Так ты чего...

– Волей Аллаха жив, как видишь.

– Аллаха?

– С волками жить, по-волчьи выть. Кстати, меня в том конвое и не было никогда. Задним числом вписали. Кстати, за тебя сколько давали?

– Тысячу...

– Отстал от жизни друзьяк ты мой. За меня до смерти – десять давали. Десять тысяч рублей, тут на эти деньги хороший дом купишь со всей обстановкой. Кто-то эти деньги получил. Авось помянет...

– Местные не поминают.

Мишка махнул рукой

– Поминают и еще как. Ты просто местных не знаешь, тут двести с лишком лет англичане квартировали, навели порядок. Местные так думают: харам пить нельзя, это запрещено. Но если под крышей: Аллах не видит, значит, можно. Так что – пьют, только наливай...

– Ну, коли ты сказал...

– Да ты чего? – недоуменно посмотрел Мишка, – не рад, что ли? А?

– Да вот думаю... – откровенно сказал Григорий, – тебе-то я пока доверяю. А вот тем, кто такие фокусы крутит – можно доверять? А?

Мишка повел носом, потом заявил:

– Готово...

Сняли котелок, разлили по кружкам. Несмотря на то, что напиток был только еще с огня, почти кипяток – из-за жира пился он легко. И соль почти не чувствовалась.

– Так вот... – сказал Слепцов, прихлебывая чай, – если до тебя еще не довели информацию, то игра здесь тонкая идет. Тоньше чем тогда, когда мы в долине стояли. Оман, несмотря на то, что он вроде как королевство, монархия – он принадлежит англичанам. Тут я мало чего знаю, скажу только, англичане сильно шалят и с той стороны границы, и с этой. Их задача... для начала взять под контроль приграничные провинции. Соблазнить горцев... впрочем, они всегда мятежны любой власти, раньше они бузили против англичан, теперь – против нас. Слышал про САС?

– Чего?

– САС, говорю. У англичан новый полк. Я сам мало слыхал, гутарят, серьезные очень люди. Принимают всех, кто стреляет хорошо и может делать долгие пешие переходы. Принимают... кого только не принимают. Бродячих клоунов, босоту, дезертиров. Лишь бы стрелял, да скрываться хорошо умел. И жизнь готов был отдать.

– О. Считай, казаки. Чудно дело.

– Казаки-то казаки, – согласился Слепцов, – только такие казачки и наших пластунов переплюнут если захотят.

– Ну, это вряд ли... – не согласился Велехов – пластуны с детства учатся, а эти... шпана. Что они против нас.

– Слушай меня далее. По ту сторону границы в горах есть лагеря. Там – англичане. Готовят всю местную шваль, кто туда приходит – платят жалование. Им что – тьфу, а для местных это большие деньги, они нищие совсем. Дают им оружие, получается, что-то навроде психадзе [273] на местный манер. Понял?

– Чего не понять.

– Идем далее. Здесь теперь новая мода... с винного завода – ваххабиты. Слыхал про такое?

– Нет. Это местная религия такая?

Ислам Велехов знал, а вот про ваххабизм не слышал. В Ливане были шииты, были сунниты, исповедовались самые обычные варианты ислама, но для беспредела хватало и его.

– Ваххабизм. Ислам, только не ислам. Гутарят, тут в пустыне какой-то шейх был. Давно... лет триста как... а мабуть и двести. Собрал ватагу и налетал конным.

– Кубыть бандит, – догадался Велехов.

– Кубыть и так. Только он в свободное время книги писал. Сам понимаешь, хорошего такой не напишет. Себя он вроде как новым Пророком объявил... тут любой Пророк только стоит на коня вскочить. Написал, мол, что вся религия ислам сгнила, что муллы все под себя гребут. И написал, что Коран надо читать, так как он есть, а никакие толкования недействительны, а если кто что изменить захочет, для местных, то это есть бида'а, и за это голову долой. И еще написал, что главное – это джихад, на пути Аллаха, что его надо вести постоянно и что для этого необязательно, чтобы судьи или правители объявили джихад. Если ты видишь, что единоверцев забижают, обязан сесть на коня и скакать воевать. И тот, кто воюет, лучше того, кто работает во много раз.

Велехов присвистнул

– Ну и ну. Бандитский ислам получается. [274]

– Кубыть и так. Сам понимаешь, что тут за людишки. Работы нет, заработок с караванов. Кто гоняет, а кто и грабит. Если кинуть клич, лихих людей много найдется. А тут еще священники эти ваххабитские. Говорят, что можно отнять все, что хочешь не только у неверного, но и у правоверного, если тот не ваххабит. Знамо дело, у нас-то не отнимешь.

Велехов покачал головой. То, что в мечетях говорят – обманывать неверных, грабить неверных, убивать неверных не грех, а доблесть – тут ничего нового нет. Это и в Средиземноморье было. Но то, что можно и правоверных грабить и убивать – вот это новость.

– А местные? Они что – терпят?

– Да как сказать, брат. Кто и терпит. Ночных гостей, сам понимаешь, все боятся. Теперь слухай дальше, есть и хлеще. Идарат.

– Обшество?

– Организация. Эти говорят: пора отречься от мракобесия, отряхнуть его прах с наших ног. Весь мир делится на угнетенных и угнетаемых. Пора положить этому конец, отобрать у феодалов землю, отобрать воду, всех наделить всем поровну. Так написано в хадисах, где точно, не знаю, но написано. Русские – захватчики и капиталисты. Это джихад.

– Тю... политические.

– Они самые. Только местные. Они не революцию, а джихад объявляют. Несколько лет назад их вообще тут не было, а сейчас больше чем ваххабитов. Имей в виду, основные неприятности у тебя будут с ними.

– Да... Весело...

– Еще бы. Еще англичане подготовили несколько новых выпусков «мусульман», мы ожидали того, что джихад начнется, но он не начался. Думаешь, почему?

Понятное дело.

– Копят силы? Готовятся?

– Вот именно. Копят силы. Готовятся. Засылают агентуру. К чему-то крупному. По данным нашей разведки у них не менее десяти тысяч подготовленных боевиков.

– Хо-хо...

– Вот именно. Надо нанести удар, но мы не можем. Почему?

– Понятно почему, – сказал Велехов, – все сразу забудут свои распри и обратятся против нас...

Дело, пройденное в Средиземноморье. Там тоже – шииты, сунниты – едва завидев казаков, моментально забывали свои распри. Это как в собачьей стае – меж собой они грызутся, но стоит только появиться чужаку...

– Именно, – сказал Слепцов, – ты знаком с принцем?

– Знаком...

– Тем лучше. Его отца убили. Его самого – лишили престола, на который он имел законное право. По местным законам, он имеет право мстить. Воевать. Все что угодно. Для этого он может нанять кого угодно. Даже казаков – это неважно. Солдаты здесь никогда не отвечают – отвечает за все амир.

– Известное дело. А ты тут... вроде атамана?

– Нет. Я как был, так и есть – пластун. Если слово против не скажешь, я бы занял место... начальника разведки.

– С чего мне говорить-то?

Слепцов внимательно посмотрел на Велехова

– С того, что атаманом нашим будешь ты.

Велехов как-то... растерялся даже.

– Походным?

– Походным... да каким хочешь. И не говори «а почему я»...

– Чего ж говорить-то.

– Ты варился в этом котле. Вел людей за собой. Шура – до сих пор обещает награду за твою голову

– Это было давно. Теперь я старик считай. Скоро из призыва выйду. Ты, кстати, тоже.

Слепцов засмеялся:

– Ну, какие мы старики... Выйдем на площадь, сколько хочешь, гарем наберем... Не переживай, выберем тебя. Все как положено. Господь с нами.

– Да, с нами Бог, – ответил Велехов, на душе было муторно, – что делать будем, говорить будешь ты?

– Примерно так. План уже есть.

– Чей? Волкова?

Слепцов снова улыбнулся, как это умеют делать местные, лукаво и со смыслом:

– И его тоже. Прорвемся...

На землю стремительно падала тьма. И костерок был маленькой искрой света в безбрежной пустыне. Наверное, сверху он был похож на звезде, одну из тех, что в изобилии рассыпаны по небу. И смотрят на нас.

 

На следующий день провели выборы. Велехов стал походным атаманом сводной маневренной группы казаков ротного состава, приписанной к Донскому восточному походному стану. Такое было правильное название.

Первым делом Велехов приказал разобрать оружие и устроил его пристрелку. Оружия для казаков было слишком много, так даже на действительной не снабжали. Особо ценными были два пулемета-гранатомета, которые Григорий не смог купить у Григориадиса по причине нехватки средств, а вот принцу средств было не занимать. В отличие от обычных пулеметов, они позволяли стрелять как прямой наводкой, так и по-минометному и буквально выкашивали незащищенную живую силу, особенно при массовых и конных атаках. Правда, пулеметы-гранатометы были старого еще образца, конца 30-х, не с лентовым, а с обойменным перезаряжанием, как зенитное орудие. Каждая обойма вмещала в себя восемь гранат, которые могли быть выстрелены одной очередью. Правда, оружие при этом сильно подпрыгивало и гранаты летели черт знает куда. Лучше было стрелять одиночными в высоком темпе.

Зато принц не поскупился на обычное оружие. Ему где-то удалось достать большое количество оружия германского заказа. Те автоматы, что не сумел достать Григориадис, купил, видимо через Африку принц, да еще и в комплектации для штурмпионерных частей, [275] с подствольной ракетницей калибра 26-мм. Такой автомат позволял одиночному солдату бороться с легкими танками и целыми группами войск противника. Осколочный заряд при подрыве выкашивал все живое метров на двадцать. Вторым германским оружием, о котором Велехов и не мечтал, был пистолет-пулемет «Маузер-712». Традиционно качественный и крайне дорогой, он представлял собой обычный «Маузер-712», с удлиненным на два дюйма стволом и коротким деревянным цевьем с удобной, прямой, круглой передней рукояткой, которую стоило сразу обернуть черной электроизолентой – для лучшего хвата. Приклад был простой, стальной, он не складывался, а просто отнимался и присоединялся по необходимости, но у кого много силы в руках, можно было стрелять и без него. Магазины были стандартные, на двадцать, и нестандартные, на тридцать и на сорок. В пять раз дороже британского «СТЭНа», он отлично сидел в руке, позволял стрелять с одной, даже и с двух рук и переносить его под одеждой, как пистолет. Первоначально Маузер разработал этот пистолет-пулемет для личной охраны Кайзера и тайной политической полиции, чтобы можно было носить в обычном докторском саквояже, но, несмотря на цену, спрос был такой, что это оружие стало поставляться и на экспорт. По мощности оно соответствовало армейскому пистолету-пулемету, но по габаритам было в два раза меньше и позволяло уверенно чувствовать себя при зачистке зданий. Таких пистолетов-пулеметов было всего пять, поупражнявшись, Велехов забрал один себе, решив, что в городах будет использовать в основном его, а громоздкую и излишне мощную автоматическую винтовку – только на переходах. «Маузеров» было мало, поэтому, в довесок к «Маузерам» шли обычные «ППД» десантного варианта, со складными прикладами и откидной передней рукояткой на манер автомата Маузера. Тоже отличное оружие, метет как метлой, особенно, если использовать барабанные магазины. В войсках такие магазины не слишком-то любили из-за ненадежности, но секрет был прост – набивай на две трети, и будет лучше.

У казаков было и свое оружие, в основном автоматические, у кого и простые, несамозарядные винтовки казенного образца, с которыми они ломали цареву службу. Велехов и Кательников, приняли зачеты по стрельбе, отобрали лучших и выдали им германские автоматы штурмпионеров. Прямой наводкой они уверенно пробивали тяжелой осколочной гранатой метров на семьдесят–восемьдесят: с этого расстояния можно было попасть в окно и истребить осколками все живое в комнате. По-минометному, получалось бить метров на двести–двести пятьдесят. Тоже неплохо, особенно в горах и если ты отрываешься от преследования. Кательников, который сам знал саперное дело, принял отряд штурмовиков и начал заниматься с ними. Винтовки тоже оставили, в горах нет ничего лучше, чем обычная пехотная винтовка под старый пехотный патрон, пробивающий километра на два. В оружии, пришедшем с каравана, были шесть винтовок Мосина с оптическими прицелами, и две «симоновки». Их выдали лучшим стрелкам.

Велехов и Слепцов, посовещавшись, разделили казаков примерно так, как это сделали в 20-м году Буденный и Бичерахов: на две неравные части. Первая часть, вооруженная только автоматическим оружием и легкими пулеметами – группа наскока, они должны были атаковать противника, пешими или конными, полагаясь на огонь и на маневр, у них не было ничего такого, что нельзя было бы нести на себе бегом. Даже пулеметы у них были легкими, «дегтяревскими» и более тяжелыми пулеметами Дарна под патрон германского образца. Группа заслона – получила все тяжелое оружие, какое только было: миномет на 60-мм, миномет на 82-мм, два крупнокалиберных пулемета, два пулемета-гранатомета, две противотанковые винтовки с оптическими прицелами и все ротные пулеметы, какие только были. Отдельно Велехов выделил снайперскую группу, включил в нее двух пулеметчиков, одного с пулеметом под русский патрон, и одного – с «MG-42», по человеку расчета к каждому, вооруженных ППД, и шестерых снайперов, одного на тяжелой винтовке, двух – с полуавтоматическими, и трех – с обычными винтовками Мосина. Такая вот, снайперско-пулеметная группа, в которую при необходимости передавались и минометчики с минометами, могла оказаться незаменимой в горах и при штурме укрепленных позиций. Сам Велехов в свое время немало полазал по долине Бекаа с ее покрытыми лесом горами, не раз брал и горные укрепления и логовища банд и знал, какое деморализующее воздействие оказывает сосредоточенный на участке прорыва снайперский огонь.

Митрохин принял на себя командование группой заслона. Снайперская группа должна была идти либо с группой заслона, либо по необходимости, передаваться штурмовикам. На снайперскую группу главным поставили Слепцова с мыслью, что он знает эти горы как никто, сам опытный стрелок-снайпер и если потребуется... скажем, прикрытие при визите к вождям племен – снайперы его предоставят.

Часть казаков пришлось оставить в построенной ими крепости, только она могла служить им укрытием, если что-то пойдет не так, только через нее они могли эвакуировать раненых и получать подкрепления. Командование над оставляемыми казаками принял опытный хорунжий Бакланов с Кубанского войска, во время учебных стрельб он получил осколочное ранение, и должен был отлежаться.

По вечерам собирались в палатке. Судили-рядили. При одних раскладах – казаков получалось слишком много. При других слишком мало. Главная проблема была с управляемостью, лучше небольшая, но управляемая группа, чем крупная, но не управляемая.

После многочасовых бесплодных споров и даже короткого мордобоя, закончившегося впрочем, братанием, Велехов принял непростое решение – выделить обоз. Тем самым он до предела ослаблял действующие силы, оставляя в штурмовых подразделениях первого порядка всего тридцать два человека, считая командный состав. Если судить по количеству боевиков, которые должны были встретиться им на пути, можно сказать, что это было безумие.

Мысль была такая: сто человек нельзя выдать за охрану каравана, это явно боевое подразделение и те, кто получат информацию о его продвижении, будут настороже сразу. Тридцать человек, нормальная цифра для охраны каравана, вдобавок, это подразделение, которым легко управлять. Их просто не воспримут всерьез, не предпримут дополнительных мер безопасности. Значит, удар получится нанести еще и неожиданно. Что касается численности противника то даже если тащить за собой все сто человек, паритета никак не получится достигнуть, не говоря уж о требуемом по классическому раскладу троекратном перевесе атакующих в живой силе или огневой мощи. Велехов рассчитывал на то, что огневая мощь и неожиданность нападения отряда сыграют свою роль. Слепцов с трудом, но согласился, добавив, что местные плохо умеют действовать при внезапном нападении, теряются и впадают в панику. Арабы и местные горцы хороши при внезапном конном налете на караван или на небольшой город с целью грабежа, они упорны в обороне собственных жилищ, если знают в окрестных горах каждый камень. Но стоит их поместить в незнакомое место, например: в военный гарнизон в городе, а потом ночью, неожиданно напасть на него – возникнет серьезная паника. Только на это и можно было рассчитывать, для взятия серьезных полевых укреплений с хорошим гарнизоном они были никак не пригодны...

В обозе оставалось семьдесят с лишком человек, им Велехов передал оба крупнокалиберных пулемета, тяжелый миномет, один из пулеметов-гранатометов. Ополовинил группу снайперов, взяв только лучших из лучших, убрав из состава пулеметчиков, решив, что пулемет будет придавать по необходимости. Отдал часть стрелков с германскими автоматами, оставив у себя только тех из стрелков, кто был бородат, с загорелой и задубленной пустынными ветрами кожей и знал хотя бы несколько слов на арабском. Главным над ними поставил Митрохина – по этому-то поводу и состоялась драка. Митрохин подъесаул, ему просто так не прикажешь. Порешали так, что если в отряде семьдесят с лишком человек, им и должен командовать старший по званию, подъесаул. А отрядом в тридцать человек может командовать и хорунжий. По раскладам: обоз не только должен был собирать трофеи и вбирать в себя прибывающих с тыла казаков, но и неожиданно поддержать казаков ударной группы, если им, не приведи Господь, приведется застрять где-нибудь. Неожиданное появление втрое превосходящего отряда при тяжелом вооружении способно застать противника врасплох и дать хоть какой-то шанс.

Начали тренироваться уже по новой. Велехов начал делить казаков не на пары, а на тройки – так, у него получалось десять готовых троек и командный состав. Каждую тройку выстраивали около какого-то образца оружия – пулемет, снайперская винтовка, и главной задачей их было активное прикрытие. На пулемет-гранатомет поставили сразу две тройки. Их не было у боевиков племен, и страшно было подумать, что получится, если появятся. Против такого оружия противопоставить было нечего.

Пришел еще один караван, с ним оружие и шестнадцать добровольцев: Велехов взял в свой отряд только двоих. С ним же, пришли еще два крупнокалиберных пулемета, две автоматические противотанковые пушки Мадсена на колесной тяге, большое количество боеприпасов. Обоз усилили автоматической пушкой, все остальное оставили на месте.

Еще два дня тренировок. Один погибший: тренировались в полную силу, рисковали, несколько раненых и пострадавших. Всех оставили на месте. Наконец, через два дня караван, с закупленными на базаре тканями, обувью, одеждой, тронулся на юго-восток...

 

* * *

 

Здесь – я немного отступлю от художественного повествования и как автор – проведу параллель между этим миром и миром нашим, реальным, в котором мы вынуждены жить и в котором жить становится все опаснее и опаснее.

Описываемый мною период – 1949 год от Рождества Христова уникален тем, что в мире быстро идет прогресс и полным ходом готовятся испытания атомного оружия (в этом мире оно будет испытано как раз в 1949 году). И в то же время – структура экономики и производимый общественный продукт таков, что ни государство, ни общество не могут взяться за такие вот «медвежьи углы», подобно югу Аравийского полуострова, и вытащить их в цивилизацию. Просто надо выбирать, или строить железную дорогу, или атомное оружие. Проигрыш в атомной гонке сулит... понятно, что он сулит. И получилось так, что в одном месте делают атомное оружие, а в другом, в той же самой стране – грабят караваны.

Вопрос: что потом. После атомного оружия.

Если брать наш мир и попытаться его проанализировать – то получается удивительная картина. До Первой Мировой главное бремя модернизации несла на себе Британская Империя. Именно она строила дома, дороги, города на половине земного шарика, навязывая, иногда силой цивилизацию отсталым племенам. В промежутке между мировыми войнами и во время Второй Мировой – главным модернизатором был Рейх. Пока он модернизировал сам себя, но после достижения поставленных целей – модернизация бы коснулась и завоеванных территорий. Например, проект стратегической железной дороги, который я описываю в этой серии – это проект Третьего Рейха. Проект Третьего Рейха и каскады электростанций на русских реках, дабы обеспечить Рейх дешевой энергией. Но Третий Рейх проиграл войну и после войны, до 1991 года главное бремя цивилизаторства и модернизации принял на себя Союз Советских Социалистических Республик. Добровольно, мы взяли на себя это бремя и выложили, по последним, вполне научным подсчетам, семь триллионов долларов, оторвав их от себя. Пока Америка обеспечивала себя домами и дорогами, мы обеспечивали ими других. Строили больницы, школы, электростанции, заводы, часто за одно обещание пойти по пути социализма. Мы были дураками? Наверное, но такова была цена за прогресс, за то, чтобы не творилось происходящее в мире сейчас.

Посмотрите на отношения СССР и типичных его сателлитов. Например, типичное пакетное соглашение включало в себя полет представителя страны третьего мира в космос. Это надо? Это так важно? Я утверждаю – да, важно. Это и есть – прогресс. Прогресс – это не строить мечети и падать на колени по пять раз в день. Это полет в космос, это больница и врачи, обученные в СССР вместо знахарей, это местные пацаны и девчонки с одухотворенными лицами. Да, молодые коммунисты, мечтающие о лучшем будущем – а почему нет? Или может – лучше то, что делается сейчас, когда этим же парням и девчонкам разъясняют в медресе, как и почему они должны стать шахидами на пути Аллаха?

Проигрывая СССР цивилизационную гонку – США и западный мир пошли на страшное преступление. Преступление даже не по каким-то законам – преступление перед историей, преступление перед Богом. Стремясь остановить СССР, они стали помогать и поддерживать те силы, которые противились модернизации. Силы дикости, убогости, реакции. Впервые, наверное, за всю историю – цивилизованные, вместо того, чтобы нести цивилизацию – стали поддерживать дикарей, чтобы те наносили улары по другим цивилизованным. Это страшное, немыслимое преступление обернулось событиями «9/11» и тем, что творится сейчас. Кровавыми катастрофами в Афганистане, Ираке, Сирии, Ливии, взрывами на Бостонском марафоне. Есть некая высшая историческая справедливость в том, что Америка истекает сейчас кровью в Афганистане, что она потратила на войны последнего десятилетия уже намного больше, чем на Вторую Мировую – и ничего в итоге не добилась. Во Второй Мировой она приобрела статус мирового гегемона, сейчас она его утратила, дикари уже не боятся американских солдат, они их взрывают и убивают. Сорок лет назад Збигнев Бжезинский говорил муджахедам: «Ваше дело правое, вы победите». Сорок лет назад – американский конгрессмен Чарли Уилсон поставлял моджахедам технику и оружие на сотни миллионов долларов, именно он добился того, чтобы моджахедам передали ракетные комплексы «Стингер» и ПТРК «Милан» – новейшее оружие против советской армии. Что ж, теперь пришла расплата. СССР больше нет, а Америка истекает кровью, вместо дорог в Мичигане строя дороги в Афганистане и получая в ответ ненависть и взрывы. То, что происходит сейчас с Америкой и с западным миром, это еще не все наказание, какое им предстоит претерпеть, это еще цветочки. Ягодки будут, когда активизируются исламисты внутри, когда зверское убийство солдата в центре столицы, как был зарезан Ли Ригби, станет страшной обыденностью, когда начнут захватывать детские сады и взрывать автобусные остановки. Будет и это, дай только срок.

Запад сбился с магистрального пути, пути, по которому он должен был идти, сделав одну ключевую ошибку. Все то, что происходит сейчас, началось тогда, когда дикость и убогость назвали своеобразием и разнообразием. Культурными особенностями, твою мать! А тех, кто пытался привить дикарям настоящую культуру, назвали фашистами и прокляли. Толерантность – вот настоящее проклятье наших дней, вот тот отравленный шип, на который мы наступили, и он сидит в нашей ноге и болит все сильнее и сильнее.

Когда американцы освободили рабов, они сделали это не для того, чтобы те вернулись к африканскому, к первобытному состоянию. Они дали им нормальные, английские имена и заставили их жить по правилам своего общества, а не по правилам африканского племени. И представьте, чем бы была сейчас Америка, если бы они в свое время начали защищать этническое своеобразие бывших рабов и умиленно пускали слюни, глядя на пляски с копьями у костра под завывание шамана?

Сейчас же запад – Европа в большей степени, Америка в меньшей – культивирует именно дикость и «культурные особенности» вместо цивилизации. Европа принимает у себя сотни тысяч беженцев каждый год – и, наверное, это хорошо. Но плохо то, что вместо того, чтобы насильно заставить их закончить хотя бы примитивную школу, выучить язык, дать другое имя и заставить работать, она бесплатно кормит их, дает жилье, пособия, пестует их культурные особенности. Которые заключаются в том, что сомалийский мигрант отрезает своей дочери клитор кухонным ножом на кухонном столе, а британский водитель такси родом из Пакистана, получив отпуск, едет в Сирию, присоединяется там к бандитам, делает джихад, снимает фото и видео, размещает в Интернете, а потом возвращается. И попадает не в тюрьму, а снова за баранку такси. Замечу – до поры, до времени...

Цивилизованность – вот тот компас, которого так сегодня не хватает при принятии решений. Цивилизованность – вот мерило всех вещей. Несение отсталым народам современной цивилизации, и не в виде айфона, на который они снимут ролик со взрывом, а в виде нормальной школы: вот тот глобальный проект, которого не хватает сегодня загибающемуся от кризиса (на самом деле от лени, безделья, неконкурентоспособности) западному миру. Частью которого несомненно является Россия.

Принимая цивилизованность в западном ее понимании за компас при принятии решений, мы сразу избавляемся от того дикого, необъяснимого нормальными понятиями безумия, которым буквально пропитана вся политика Запада последнего времени. Муаммар Каддафи строит для людей дома, он строит громадный оросительный канал, чтобы выращивать пшеницу, и собирается застроить берег отелями, чтобы принимать отдыхающих? Это цивилизованное поведение, значит, надо его поддержать. Башар Асад пытается оставить страну единой, он создал вполне нормальное, цивилизованное государство? Его надо поддержать. Его противники вырезают и едят сердца, отрезают головы пленным, взрывают аэропорты и говорят, что после победы устроят тут Шариат Аллаха? Значит, против них надо сражаться, это должно быть понятно каждому цивилизованному человеку. «Талибан» тоже хочет сделать шариат, торговать наркотиками, резать головы на площадях, разносить заразу дальше, а у его вождей гаремы из маленьких мальчиков? Ну и как можно существовать на одной планете с такими?

Огромная роль в мире «Бремени Империи» принадлежит России. Россия – на деле показала свою эффективность в качестве модернизатора и цивилизатора: до тех пор, пока Россия не пришла на Кавказ и в Среднюю Азию, порядки там не сильно отличались от порядков афганских или африканских племен. И там и там – теперь заводы и города, и цивилизация там удерживается, несмотря на все безумие нынешнего толерантного мира. В мире «Бремени Империи» – России выпала еще более грандиозная задача – модернизация Востока, бывшей Османской Империи. И она выполнила ее с честью. Русский солдат, силой своего оружия, прекратил безумные, братоубийственные войны и распри, русский казак принес мир на эти земли. До них, правители шли друг на друга войной, и их подданные с радостью убивали друг друга, зная при этом, что Коран запрещает убийство, тем более убийство единоверца. Русский учитель за два поколения превратил народы, которые даже не знали, как расписаться в цивилизованных людей, знающих по два, по три языка и поступающих учиться в университет. Русский инженер построил дороги и города, фабрики на месте пустырей, аэродромы на месте пустыни, научил местных добывать нефть и снимать по три урожая в год с мелиорированных полей так, чтобы больше никто не голодал.

И в нашем мире, нам стоит перестать жаловаться на жизнь и хулить «этувласть», а идти и строить свой мир. Россия – потенциальный лидер века XXI, даже несмотря на то, что произошло с нами в веке XX. Мы сумели сохранить главное – нашу душу, наше мировоззрение, наш образ жизни. Для нас педераст – это половой извращенец, а не нуждающаяся в защите государства «альтернативно-ориентированная личность». А танцующий с воинственными выкриками лезгинку на дороге горец – дикарь, а не человек со своими культурными особенностями.

Просто надо стать сильными. Каждому из нас. Вспомнить, что Господь не дает креста не по силам. И идти дальше. Во что бы то ни стало...

 

22