Юго-Аравийская племенная федерация

Весна 1942 года

 

Выстрел щелчком кнута распорол тишину и, вторя ему – заговорили еще несколько винтовок. Небольшой караван – всего две машины, маленький, открытый «Форд» и более крупный, горбатый «Додж Ў» – остановились в теснине ущелья, осыпаемые пулями. Снайперы стреляли метко – а среди горцев снайпером является каждый. Первый же выстрел – ударил в плечо водителя «Форда», пуля вошла в грудную клетку и пробила сердце – водитель навалился грудью на руль, закашлялся кровью и умер. Немногим дольше прожил и пулеметчик – он развернул в сторону опасности свой старенький «Максим», две пули задержал щиток, третья ударила ему в голову – и он выпал из машины, поливая иссохшуюся землю кровью. Из «Доджа» – выскочил офицер, дал несколько выстрелов из «Нагана» – и упал – две пули отбросили его на крыло «Доджа».

Водитель «Доджа» – выскочил и побежал, пуля догнала его – и он свалился с криком.

Наступила тишина, прерываемая только отчаянным криком какой-то птицы, да бормотанием мотора «Доджа», который каким-то чудом не заглох...

Несколько человек, поднявшись с горного склона – грязные пастушьи покрывала из верблюжьей шерсти делали их совсем незаметными, даже с воздуха – начали осторожно спускаться к машинам. У них были винтовки Мосина, у одного – почти новая, неизвестно откуда взявшаяся самозарядка Токарева. Пулемета не было ни у одного из них – но они все же были профессионалами. Поднялись не все – двое наиболее опытных стрелков остались лежать, готовые прикрыть досмотровую группу. Даже они вдвоем – при достаточной доле их везения и при достаточной доле неосторожности врага – могли остановить наступающую стрелковую роту. В этих горах не было плохих стрелков – все плохие были уже мертвы.

Бандиты, а это были именно бандиты, налетчики, которых в последнее время расплодилось слишком много – держа оружие наготове, подошли к расстрелянным машинам. Один перевернул уже не дышавшего пулеметчика, убедился, что он мертв и начал снимать с него сапоги – подарок Аллаха, не меньше, настоящие армейские полусапоги. Второй ткнул стволом водителя «Форда», убедился, что он мертв и начал расстегивать снаряжение – на нем был лицензионный, тульский «Маузер», тоже дельная штука. Третий подошел к едва дышащему офицеру, наклонился над ним – тут же выпрямился и разразился страшенной бранью.

– Идиоты, подонки, сыновья шакалов! Чтоб родная мать забыла, как вас зовут! Кто стрелял!? Какой идиот стрелял!?

Боевики подошли ближе. Один из них, совсем молодой, с покаянным видом выступил вперед. Он был настолько молод, что у него не было бороды – только какая-то клочкастая, жалкая поросль. Однако, он уже убил русского офицера, и выбрал тем самым свою дорогу. А в конце такой дороги... всегда бывает одно...

– Это я стрелял, амир.

Амир размахнулся – и заехал молодому в челюсть, тот упал. Среди местных, почти никто не умел драться так, как дрался амир – а амир так научился драться много севернее, на нефтяных приисках, где он когда-то работал до тех пор, пока не радикализовался и не ушел в террор.

– Идиот! И где мы теперь возьмем деньги? За кого нам заплатят выкуп, скажите мне?! Что же вы за ослы такие!? Я же ясно сказал – офицеров не стрелять, а если побежит – то по ногам. Что теперь делать, а?

Боевики молчали.

– Может, продать кого из вас на базаре?! Клянусь Аллахом, кроме как работать с утра до ночи как ослы вы ни на что не годитесь. О, Аллах, зачем ты наказал меня этими тупицами! Кто нам заплатит выкуп и за кого, вот скажите мне!?

– Может быть, за него заплатят выкуп? – раздался голос.

Амир бандитского джамаата по имени Ихван посмотрел в ту сторону, откуда раздался голос. Один из боевиков, невысокий, чернявый – толкал перед собой какого-то молодого и чрезвычайно не по-мужски выглядевшего белого. То ли руси, то ли еще кого... всякие тут шляются. У него была борода, но какая-то странная, не окладистая, как положено мужчине, а клинышком, коротенькая. И эти очки, за которыми прятались выпуклые как маслины глаза. Амир видел такие давным – давно – их носил один руси, на приисках, которого почтительно звали «аль-мохандес», что значит инженер. Амир протянул руку, снял очки и напялил себе на нос, Получилось нехорошо – видно через них было плохо, весь мир был искаженным, и вдобавок – тут же заболела голова. Амир снял очки и бросил их в сторону...

– Ты кто такой? –спросил он. – Ты правоверный?

– Ради Аллаха, не убивайте, я всего лишь доктор. Доктор!

Доктор?

– Ты руси? – спросил амир.

– Да, я русский доктор. Я ехал в горное селение, чтобы излечить тяжело больного...

Кого-то – это и могло бы ввести в заблуждение, но только не Ихвана. Когда он работал на руси – повидал он таких докторов. Сами руси их недолюбливали, и бывало что били... [356]

– Какой ты руси!? Ты еврей!

– Я руси!

Амир в бешенстве выхватил пистолет и ударил доктора по лицу:

– Ты жид! Не смей мне врать, иначе я убью тебя!

– Уважаемый амир, не торопитесь ли вы с решением... – сказал невысокий, чернявый боевик с ноткой почтительности, и в то же время на грани самоволия – если он табиб, доктор, значит, он неприкосновенен. И, кроме того – за него тоже могут дать выкуп, даже больше, чем за офицера. Да и, кроме того, у нас Муса и Иса валяются с лихорадкой, а сколько больных в горных селениях? Что скажут люди, если узнают, что мы убили доктора?

Это и в самом деле было так. Арабский мир, несмотря на жестокость, отнюдь не безумен. Существуют правила, по которым те, кто действительно нужен людям – неприкосновенны, последний отморозок не посмеет их тронуть. В числе таких – всегда есть врач. Медицинская помощь для многих в этом мире – не обыденность, а роскошь. Редкость. И тот, кто убил врача, лишая людей помощи – навсегда становится изгоем. А быть изгоем, будучи при этом джихадистом – невозможно.

– Пусть он жид, но он врач, и сможет принести пользу... – говорил чернявый – да и деньги за него, наверное, заплатят. Если и не власти – то те, кому нужен доктор...

– Что-то ты добрый, Мирза, – проворчал Ихван, – шариат предписывает убивать жидов... но доктор нам и в самом деле нужен. Только поведешь его сам.

– Слушаюсь...

С этими словами Мирза развязал веревку, которая у него была обернута несколько раз вокруг пояса, быстро связал петлю и накинул ее на шею пленника, как скотине.

– И еще, надо взять лекарства, – сказал Мирза там в машине, я видел лекарства.

– Лекарства? Зачем там лекарства? У нас есть лекарства.

Лекарства в этих местах тоже были свои. Частично, они были даже эффективнее нормальных, как например, вещество, известное как «кровь семи братьев», в несколько раз ускорявшее регенерацию ран и неизвестное западной науке. Но обычно – это были сборы трав, а то и просто шарлатанские снадобья типа мела или крови змеи, которые знахари продавали задорого и использовали в своем лечении. Бывало, что особо набожные люди звали к тяжелобольному не врача, не знахаря даже – а муллу. Который садился у кровати больного, и начинал вызывать вселившегося в него джинна. Потому что по воззрениям местных мусульман все беды и болезни человека происходили от вселившихся в него джиннов, а если человек помрет – значит, так угодно Аллаху и он сделал, как пожелал.

Вот только Мирза служил в русской армии и знал, кто такой доктор и как он должен лечить.

– Надо взять лекарства, – настаивал Мирза, – этот доктор умеет лечить только его лекарствами, а не нашими. Нас тоже лечили такими лекарствами, когда я был в армии...

– Ладно, но потащишь их тоже сам, – смилостивился амир, и тут же заорал. – Ну?! Что все встали! Давайте, идиоты, собирайте все!

Бандиты сноровисто принялись за работу. Они сноровисто слили во все емкости, какие у них были бензин из баков – они уже знали, что такое бензин, что такое солярка, делали костры для обогрева из тряпья с соляркой и даже самодельные бензиновые лампы для освещения. Взяли оружие, какое было – даже если оно не пригодится в бою, его можно продать, оружие покупателя не заждется. Сняли со всех сапоги и верхнюю одежду – одежда в таком виде не пойдет, но ткань тоже сгодится. Еще взяли фонарь, который нашли и все документы, какие у них были. В горах уже были люди, которые скупали документы с таких вот налетов. Никто не знал, для чего им эти документы – но раз кто-то покупал – ему продавали...

Мирза сунулся в Додж, заставил доктора собрать набор инструментов и все лекарства, какие там были. Доктор собрал в мешок личные вещи, Мирза хотел его ударить – но не ударил, просто сказал, что доктор потащит все это сам. Это было справедливо.

Разобрав трофеи, бандиты стали похожи на вьючных ослов – которые ожидали их в двух километрах отсюда. Напоследок – сам амир поджег несколько спичек, от них зажег факел, бросил к открытому бензобаку «Доджа». Полыхнуло яростное, веселое пламя...

 

Бандиты – квартировали в большой пещере, которых тут было столько, что обыскать все было простои невозможно. Когда-то – русские саперы подрывали пещеры в горах близ Адена – для того, чтобы прекратить налеты на дорогу. Но какое-то время, позанимавшись этим, бросили – просто поняли, что этим можно заниматься сотню лет и так и не довести дело до конца. Пещера – была расположена вдалеке от дороги, и можно было не бояться того, что русские начнут прочесывание.

В пещере – находились спальные места, запас продовольствия, оружие. Спали просто – на овчине, когда позволяла обстановка – спали наверху, на склонах вокруг пещеры. Все дело было в том, что эту пещеру ранее использовали пастухи для содержания там скота – и от того, здесь было полно самых разных – насекомых-паразитов. Спать в пещере с насекомыми – было настоящей пыткой...

Больные лежали под присмотром двух братьев. Увидев караван, те приветствовали его.

 

Ихван вырвал книгу, поднес к глазам. Книга была потрепанная старая, на обложке – черными паками угнездились буквы. Было написано по-русски – но Ихван понимал русские буквы, потому что работал на приисках, где всех учили русскому.

На обложке было написано: ЛЕОН ТРОЦКИЙ. ПЕРМАНЕНТНАЯ РЕВОЛЮЦИЯ...

 

Прошло несколько дней с тех пор, как Ихван, с грехом пополам что-то прочитавший в отобранной книжке – само чтение книги для амира было непривычным занятием, здесь не тратили время на такие глупости – подошел к Мирзе, чтобы обсудить прочитанное. Он давно смирился с тем, что Мирза умнее и может подсказать, как правильно поступить в той или иной ситуации.

– Послушай, брат... – сказал он, когда Мирза чистил свою самозарядную винтовку

– Я слушаю, амир...

– А кто такой... Леон Троцкий?

– Троцкий? – Мирза даже отложил винтовку, – Троцкий это очень плохой человек, клянусь Аллахом.

Амир удивился:

– Да? – осторожно спросил он. – Я думал по-другому. А чем он плох? Что он такого сделал?

– Леон Троцкий – враг царя – сказал Мирза.

– Вашего царя?

– Да, амир. Белого царя. Он поднял восстание против царя, но царь послал армию, чтобы разгромить его. После чего – он убежал в другие страны, и еще много злоумышлял против Белого царя. И с ним было много злоумышляющих. Все они кяфиры. У нас в селении был мулла, он говорил, кто будет читать, что написали Троцкий и Ленин, тот впадает в ширк и выходит из ислама.

Амир внезапно вспомнил знакомое слово. Ленин. О Ленин говорили рабочие на приисках, один раз даже подрались.

– Брат... – сказал амир, – а кто такой Ленин?

– Это тоже враг царя и заговорщик. И кяфир. Он тоже делал заговоры, чтобы убить царя...

– Понятно.... – протянул амир.

Амир ждал еще несколько дней, чтобы решиться. Потом – он однажды подошел к врачу, который отдыхал после перехода, и протянул ему книгу.

– На.

Врач взял книгу. Спрятал в мешок. Он уже привык к переходам по горам и не так задыхался. Непривычным к этому людям кажется, что не хватает воздуха. Особенно, когда жарко.

– Я читал книгу, – сказал эмир.

– Понравилось? – спросил врач. Они общались на дикой смеси местного диалекта и русского. И тот и другой – знали языки друг друга, но не в совершенстве.

– Я не понимаю... – сказал амир, – что такое ре-во-лю...

– Революция?

– Да, она.

– Это то, что ты сейчас делаешь.

– Что ты мне говоришь, жид! – вскипел амир. – Я делаю джихад!

Врач замкнулся и вжал голову в плечи в ожидании удара. Но его отчего то не последовало. Амир пошел к ослу, на котором был бурдюк с водой – он испытывал жажду...

 

Второй разговор состоялся в этот же день, вечером, когда они нашли пещеру, чтобы переночевать. И амир снова подошел к пленнику, испытывая странную робость.

– Расскажи мне про революцию, жид! – нарочито грубо потребовал он. – Послушаю перед сном твои сказки.

– А что ты хочешь знать об этом?

– Почему вы мятежны своим господам? Почему вы злоумышляете против них? Разве вам не дают права торговать, как вы хотите?

Пленник кивнул:

– Не дают...

– Не ври, жид! – негромко ответил сидевший рядом Мирза. – Разве черту оседлости не отменили много лет назад. Теперь вы и ваше жидье заполонило все рынки, торгуете там и обманываете людей. Разве это не так?

Врач вздохнул:

– Разве в торговле дело? Я вот – доктор.

– Доктор? А если и так – разве тебе мешают врачевать? Разве у тебя отбирают деньги, которые ты заработал?

– Нет, не отбирают.

– Тогда почему вы поднимаете мятеж? Или потому, что жиды не могут без мятежей, а?

– Жиды... Все люди – братья. И мы с тобой.

Амир вскочил с места:

– Думай, что говоришь! Какой я тебе брат, какой ты мне брат, да спасет Аллах меня от такого брата! Ты – жидовское отродье! Это твои предки – изгоняли и убивали Пророков! Да покарает Аллах все жидовское отродье!

– Мы все братья... – упрямо повтори врач.

Амир ничего не сказал. Но и не ударил...

 

И почему то через два дня – подошел снова.

– Послушай, табиб, – сказал он, – я хочу понять, почему ты и такие как ты мятежны русским и русскому т'агуту? И если ты мне скажешь об этом – я тебя внимательно выслушаю. Разве твоя вера не говорит о том, что надо рассказывать о ней всякий раз, как только это возможно, обращая в нее всех, кто желает тебя слушать. Моя вера – вера в Аллаха Всевышнего – говорит, что каждый должен быть проповедником и нести людям весть о Часе. [357] Только не говори мне о том, что мы с тобой братья – иначе, я могу и убить тебя, пусть ты даже и табиб.

Доктор посмотрел прямо в глаза амира:

– Скажи, а чем мы отличны друг от друга? У нас у обоих – одна голова, две руки, две ноги и одно мужское достоинство, есть глаза, уши, язык. Каждый из нас может говорить друг с другом, видеть, слышать, чувствовать.

– Я правоверный. Ты кяфир. Между нами нет ничего общего. Твоя дорога – дорога джахилии, мучений. И ведет она – прямиком в огонь. Впрочем, если ты хочешь, ты можешь принять ислам, все люди могут принять ислам, даже люди твоего презренного народа. [358]

– Я не хочу принимать ислам, – сказал доктор, смягчив отказ улыбкой, – возможно, позже. Я хочу, чтобы ты узнал правду. Ту, которая важнее того, кто ты и кто я. Ту, которая даже важнее ислама.

На сей раз – Ихван сдержался.

– Только то, что ты кяфир извиняет тебя, ведь кяфир не признает Аллаха Всевышнего и возводит ложь на него. Ничего не может быть важнее ислама.

– Может. Впрочем, они извратили и ислам тоже.

– О ком ты говоришь? О фитначах?

– Я не знаю, как они называются, они все равно лжецы, как их не называй. Они сделали так, что никто не упоминает о разнице между бедными и богатыми в исламе. Это нужно им, чтобы люди не восстали против них. Кто беден, а кто богат – вот что самое главное...

За каменными стенами пещеры – погромыхивала гроза. Бедный, едва заметный свет струился от входа в пещеру, растворяясь в ярком свете костра. Наверное, много тысяч лет назад – здесь так же сидели бородатые люди, только у них были палки с привязанными к ним камнями, а не пулеметы, винтовки и пистолеты...

– Кто беден, а кто богат? Какая в этом разница? Богатый – будет больше жертвовать на пути Аллаха...

– И жертвует? – моментально спросил еврей.

Ихван попался на крючок, сам того не понимая. Впрочем – и немудрено. Все-таки – он родился в горах, в хижине с деревянным полом – а перед ним был один из участников покушения на члена Августейшей Фамилии, брата Его Императорского Величества, Светлейшего князя Михаила. Автор нескольких статей и брошюр по теории борьбы. Человек, находившийся в розыске по всей Империи как беглый террорист. Человек, родившийся в доме, где не стихали революционные споры. Еще ребенком – он видел самого Леона Троцкого, чьи книги он теперь читал и чьему людоедскому учению следовал.

Нет, не жертвует. И Ихван сам видел это – а врать себе он не мог.

– Ты ошибаешься, говоря, что бедные и богатые не равны, потому что не знаешь Коран и не читал его. Аллах – посылает людям испытания, и одно из них – испытание золотом, богатством. Тот, кто не выдерживает этого испытания и выходит из ислама – тот становится кяфиром. Правоверный, ставший богатым и забывший Аллаха Всевышнего – худший из кяффиров.

Доктор улыбнулся:

– Ты знаешь жизнь здесь лучше меня. Скажи, был ли хоть один такой случай, когда такого вот, как ты говоришь, кяффира выгнали из мечети, сказав, что он вышел из ислама и забыл Аллаха? Или наоборот – их привечают там, как родных?

Ихван видел, что и тут кяффир прав – хоть он и кяффир. Кого выгнали из мечети хоть раз? Того, кто дает закят?

– Послушай, – сказал доктор, – против чего вы боретесь?

Ихван подумал:

– Против несправедливости, – сказал он универсальную фразу. Воистину, если на Востоке когда-то против чего-то и восставали – так это против несправедливости.

– Леон Троцкий тоже сражался против несправедливости. И я сражался. У тебя есть своя книга – Коран. А у меня есть своя. Давай же, поможем друг другу понять эти книги...

 

* * *

 

И когда они встречают тех, которые уверовали, они говорят: «Мы уверовали! А когда остаются со своими шайтанами, то говорят: «Мы ведь – с вами, мы ведь просто издеваемся...

Коран, Аль-Бакара

 

Уже через несколько дней книга Леона Троцкого заняла место Корана в душе Ихвана – хотя сам он этого никогда бы не признал.

Злобный и мятежный т'агуту жид и кяфир по имени Лейба Бронштейн [359] – оказался способным написать такую книгу, содержание которой захватило даже бандитствующего и истово верующего в Аллаха Ихвана, бывшего рабочего на русских приисках, увидевшего несправедливость и поднявшегося против нее. Все дело было в бедности и богатстве. Потому что бедным не на кого было уповать, кроме как на Аллаха Всевышнего, а вот богатые, разбогатев, и часто при этом нарушая законы шариата – просто покупали власти и мулл они покупали – всех покупали! И они отвергали Аллаха Всевышнего, говоря, что это они все заработали, это не дал им Аллах Всевышний. И отвергая Аллаха, они впадали в куфар и становились мунафиками, то есть теми, кто верует только на людях, а на деле же – ненавидит религию Аллаха за ее справедливость.

И если так подумать – разве не лицемерные жители Медины, купцы и богатеи – предали Пророка Мухаммеда, став тем самым первыми мунафиками, то есть лицемерами. [360] Ведь именно они – предали Пророка саляху алейхи уассалям, именно они покинули поле брани перед битвой, ослабив войска, именно они сеяли смуту и раздоры, как при жизни Пророка, так и после его смерти. О, Аллах, как он мог быть таким слепым?

Ведь в богатых – все зло. Богатые – ради того, чтобы стать такими – эксплуатируют других людей, делают их рабами? Разве сказано в Коране, что один мусульманин должен быть рабом у другого мусульманина? Разве кто-то из сподвижников Пророка так поступал, как поступают эти богатеи? Нет, они были чистыми и смелыми людьми, и даже если им в руки попадали большие деньги – им не надо было много, они тратили все на утверждение религии Аллаха.

А богатеи – это зло. Это те, кто отсиживается за спинами воинов, да еще продает им пропитание. Это те, кто внушает людям смуту и раздоры вместо того, чтобы крепить единство мусульманской уммы. Это из-за них – мусульмане сражаются друг с другом, а не с кяфирами. Это из-за них – даже он, бывало, что стрелял в мусульман.

О, Аллах, как он мог быть таким слепым...

Разве случайно то, что большинство богатеев – это не мусульмане, а жиды, или русисты? Разве не сказано в Копане о запрете брать процент – и кто нарушает этот запрет. Да богатеи и нарушают. И тем самым выходят из ислама. О, аллах, он слышал даже то, что некоторые муллы вместо того, чтобы расходовать собранное в качестве закята на пути Аллаха дают это в рост купцам. О, Аллах, и как мы только сомневались – за что ты нас так тяжко наказываешь...

И как этот жид смог прийти к такому? Но как бы то ни было, это – истина. Ведь сказано, что судьбы всех людей в руках Аллаха, и даже жид и кяфир мог быть орудием Аллаха, ведь Аллах над всякой вещью мощен!

Он больше уже не бил табиба и освободил его от того, чтобы нести груз – теперь, табиб нес только свои личные вещи, а лекарства нагрузили на ослов. Они совершали переходы, а каждый вечер – беседовали. И все больше и больше бандитов – слушали. Ведь, в конце концов, они тоже были сынами этой земли и так же страдали от несправедливости...

–... в той стране, откуда я родом, тоже гнездится несправедливость... – увлеченно рассказывал доктор, – там много крестьян и мало земли. И они голодали так же, как голодаете вы, а богатеи – давали им в долг и брали лихву.

– А сколько там было крестьян, эфенди?

– Много. Очень много, миллионы.

Врач заметил, что понимают не все. В конце концов, понятие «миллион» для уроженца гор Радфана относится к категории чисто отвлеченной: никто не держал в руках миллион и не будет его держать.

– Больше, чем звезд на небе...

– О, Аллах...

– И богатеи драли и драли с них лихву и заставляли на себя работать. Кто из вас работал на заводе?

И снова – не поняли. Но доктор, опытный пропагандист – понял все.

– А на приисках?

– Я работал...

– И я...

– А когда вы работали на приисках – люди поднимали восстания?

– О, да...

Восстания и в самом деле поднимались. Тут дело было в специфике – если в Баку были цивилизованные забастовки, и рабочие даже научились выводить оборудование из строя, не портя его навсегда – то на приисках на Востоке обязательно были погромы и побоища, с вызванными войсками и стрельбой. В 40-е годы пошли на спад и они – сыграло роль то, что мастерами и десятниками на приисках работали русские, имевшие опыт цивилизованной забастовочной борьбы – и они охотно делились им с местными. Сыграло роль и общее улучшение обстановки – все-таки в 40-е годы откровенной бедности не было, даже чернорабочий мог позволить себе есть досыта. Немалую роль в развитии нефтяной промышленности и нефтедобычи – сыграл бывший главноуправляющий бакинского товарищества Мантушева, а ныне министр нефти Лаврентий Павлович Берия.

– И что было после этих восстаний?

– Ну, казаки приехали... – неуверенно сказал один бандит, – били многих. Несколько стали шахидами. Но жалование подняли, хоть и не так, как мы просили. И бесплатные бочки с водой сделали, а за то, что брали плату за воду – я слышал, что управляющего приисков наказали...

– Вот видите. Это все мелкие уступки. Вам платили рубль – почему бы не заплатить два? Если добытая вами нефть – стоит десять? У них оставалось девять, а останется восемь рублей. Ничего, зато вы еще лучше будете работать и добудете еще больше нефти...

– Но что же делать, эфенди? – спросил тот самый, с приисков. – Просить десять?

– Нет. Никто не даст вам десять. Как только вы начнете просить десять – вас убьют. Они дадут вам только то, что не имеет для них большого значения. До тех пор, пока над приисками есть хозяин – вы все равно будете его рабами, и он будет эксплуатировать вас. И получать много больше денег, чем вы все. Потому что он один, а вас много. Вы сможете стать свободными, по настоящему свободными, только если хозяина больше не будет.

– Но как же быть без хозяина?– взмолился тот же самый, простодушный и честный парень, пошедший в бандиты, потому что убил солдата, который его оскорбил. Вообще-то и не оскорбил... тут сложная история.

Они и в самом деле не понимали. Восток – как раз и строится на том, что у всех есть хозяин. В том числе и у людей. Возьмем осла. Как осел может быть без хозяина, разве он будет приносить пользу без хозяина? А как может быть без хозяина большой прииск? Ведь они были простыми людьми, потомками крестьян – и вид механических приспособлений для добычи нефти внушал им чувство благоговения, почти мистическое. И как это может быть без хозяина?

– А расскажите про крестьян, эфенди... – попросил другой бандит.

– Крестьяне взбунтовались против власти и против Белого царя, потому что они хотели жить в справедливости. И не платить лихву. Тогда Белый царь – бросил против них казаков и приказал бомбить, а тех, кто был непокорен – окружил войсками и сказал, что те, кто не покорится ему – умрут с голода. А еще – он стал убивать тех, кто был амирами у крестьян, и вел их к справедливости. А еще он – отобрал землю у тех, кто ей владел, у богатеев – и стал раздавать ее крестьянам. Но так, как крестьяне были бедны – они не могли обрабатывать ее. И вся земля досталась некоторым из них, и они стали хуже прошлых богатеев, потому что они были сами из крестьян...

– У нас тоже есть богатеи... – сказал один из бандитов, – и вся земля у них. А они дают закят и саадаку.

– Богатеи дают милостыню только для того, чтобы откупиться. На самом деле – у них все равно остается много. Истинный смысл справедливости в том, чтобы отнять землю у всех богатеев и поделить ее поровну между теми, кто работает на ней. Только те, кто работает на ней – имеют право владеть этой землей...

– Но ведь наши отцы не владели этой землей, – озадаченно сказал один из бандитов, – как же мы будем ею владеть?

Это и в самом деле был резонный вопрос. В некоторых местах – за воровство здесь было намного более суровое наказание, чем это предписано шариатом – вору разрежут живот и положат внутрь то, что он взял. Все-таки это был Восток. И страх – глубоко сидел в людях, даже и в тех, кто ушел в горы и стал вольным бандитом. Даже они – все еще продолжали оставаться частью общества и не могли идти против вековых устоев.

Только и троцкизм – разъедал такие устои как кислота.

– А вы и не будете ею владеть. Ею будет владеть умма.

– Как умма, эфенди?

– Разве это несправедливо, когда умма владеет землей? Я жил у вас и знаю, что умма – должна помогать тем, кто в нее входит. Бедным, остаревшим, вдовам.

– Да, это так, эфенди...

– Но почему тогда не сделать так, чтобы и вся земля принадлежала умме? Пусть те, кто в нее входят – работают на земле и защищают ее, если потребуется. А весь доход – будет делиться по справедливости.

– А по справедливости это как, эфенди?

– Как решите – так и будет. Можно поровну. Можно – кто сколько работал. Можно выделить долю тем, кто не в силах прокормить сам себя. Как вы решите – так и будет.

Бандиты – пытались осознать сказанное.

– А как же вода, эфенди? Как же полив?

– Вода? А скажи. Разве это не правильно, когда вся вода принадлежит людям?

– В шариате сказано – нельзя брать плату за воду, – сказал кто-то.

– Вот видите? Если земля будет принадлежать всем – пусть и вода принадлежит всем.

– Нет, так не будет... – сказал один из бандитов, – так не бывает. Я родился там, где всей землей владел Файзулло. И у него три сына и два десятка нукеров, а если надо – то он наймет еще. Они убьют любого, кто попытается отобрать что-то.

– А сколько вас?

...

– Вас немногим меньше, чем у Файзуллы. И у вас есть винтовки. Так кто – сможет вас остановить.

 

 

12

 

51. О вы, которые уверовали! Не берите иудеев и христиан друзьями: они – друзья один другому. А если кто из вас берет их в друзья, тот и сам из них. Поистине, Аллах не ведет людей неправедных!

Коран Аль-Маида (Трапеза)

 

Горы Радфан