Аравийский полуостров, Руб эль-Хали, регион Наджран

Неконтролируемая территория

Ночь на 23 апреля 1949 г.

 

По редкой в этих местах жестяной крыше – уныло долбил дождь. Он пошел ближе к вечеру, без предупреждения – сильный, теплый, моментально образующий на земле мутные, бегущие в реку несущие всякую дрянь потоки. Дождь в здешних местах был благом. Благословением Аллаха.

При свете повешенного в углу фонаря Миллса, снятого с бомбардировщика КВВС и переделанного под свои нужды – радист проводил сеанс связи, принимал новые инструкции. Скорописью исписывал группами цифр по четыре прошитый и прошнурованный блокнот из тонкой, проселитрованной бумаги – поднеси спичку и вспыхнет. Блокнот, а, равно как и шифр – при нападении требовалось уничтожать в первую очередь...

– Дождь – заметил Герб Финли, разливая по жестяным кружкам дорогой односолодовый виски – здесь считается благословением Аллаха. Если дождь пошел сегодня, не в сезон – значит, стоит ждать богатый урожай. Правда с отправкой тебя в горы придется несколько дней повременить. Тропы сейчас непроходимы.

Сэр Роберт кивнул. Виски, кстати, был его. Подаренный.

Британская резидентура – квартировала в приличном, построенном у самого берега доме, двух этажей, берег был дополнительно укреплен. От окружающего мира – дом отгораживал толстенный забор-дувал из смеси местной глины, навоза и дополнительно укрепленный камнями и большими булыжниками. Дом был двухэтажным, по ночам для связи с внешним миром, передачи информации и получения новых инструкций – поднимали небольшой воздушный шар с прикрепленной к нему антенной радиостанции, для чего во дворе – разжигали огонь в небольшой жаровне. От всего этого – местные опасались этого места, считали, что здесь могут жить колдуны. Вообще, народ здесь жил примитивный, темный, верили в колдунов и оборотней, и тех, кто был заподозрен в колдовстве – тех ждало зверское убийство после пятничного намаза, когда подогретые проповедью правоверные устремляются на врагов, которых указал им мулла. Здесь – могло бы произойти то же самое, но дом стоял несколько на отшибе, так что скрытно не подобраться, и у колдунов были гранаты и крупнокалиберный пулемет. Так что на расправу никто не решался.

Личный состав британской резидентуры – составляя восемь человек охраны из солдат САС и двоих разведчиков: самого Финли и радиста, относящегося к Штаб-квартире правительственной связи и информации, отвечающей в числе прочего за шифры и обеспечение секретной связью всех заинтересованных ведомств. Особой сменности не было, только кто-то один обязательно должен был быть на крыше у крупнокалиберного пулемета, еще как минимум двое в здании и при оружии, а ворота – должны быть закрыты и заложены на засов. Остальные, в том числе и сам Финли – могли отлучаться по надобности. Кроме радиста – но это и так понятно...

Сэр Роберт и Герб Финли пили виски. САСовцы, в том числе и его спасители – завалились спать за исключением двоих: один дежурил на крыше и один на дворе. Собак не держали – хотя местные и боялись собак, испытывать их терпение тоже не стоило. Они были вдесятером – а в городе в любой момент времени было не меньше тысячи вооруженных моджахедов. [159]

– Знаешь, а ведь мы тебя не ждали, – сказал Финли, делая маленький глоток виски. – Есть такой порядок, что обо всех, кто проходит нашим маршрутом нам заранее сообщают. Чтобы мы по возможности встретили, так шататься по городу, как сегодня шатался ты – это верх самонадеянности. А про тебя ничего не сообщили. Совсем, я смотрю, на Бродвее охренели. [160]

– Да уж... – сэр Роберт не сказал, что его в принципе не Ми-6 послала и на Бродвей, он даже не заглядывал.

Днем – начиная от того момента, как его привели в этот дом, и заканчивая тем, как они сели за бутылочкой виски – пришлось переделать массу дел. Первым делом – пришлось разобраться с местными: как сказал Финли – иначе могли быть проблемы. Извиняться не пришлось – здесь никто и ни за что не извинялся. За то унижение и оскорбление, которое кое-кому из местных пришлось перенести прилюдно – англичане заплатили выкуп. Сначала – делегация местных, с которой терли базар, требовала денег, но денег она не получила. Вместо денег – Финли дал четыреста сигарет «Ротманс» – то есть два блока по десять пачек каждая, а сэр Роберт был вынужден пожертвовать «на дружбу» одной из бутылок «Мак-Каллахан». И то и другое было принято с благодарностью. Местные вообще были усердными в молитве, но сразу после нее – и пили, и курили, и прелюбодействовали, если было с кем. Так что четыреста сигарет «Ротманс» – в самый раз, еще мало будет. Сигареты – британцам привозили с каждой поставкой, и ими – расплачивались почти за все нужное. Вообще, все это сильно напоминало Джелалабад, первый крупный город после Хайберского разлома, в котором сэру Роберту тоже довелось побывать...

– Послушай, друг – доверительно сказал сэр Роберт – мне там наговорили всякой чуши... ну ты понимаешь. Но я уже давно перестал верить в сказки. Расскажи... какого хрена тут вообще происходит, и при чем тут мы.

– Какого хрена происходит... – Финли закурил «Ротманс» из собственных запасов – вопрос конечно интересный. И своевременный. Вопрос в том, что мы по каким-то причинам не можем открыто воевать с русскими. Но подгадить – это всегда, пожалуйста, равно как и они – нам. Вот эта территория – ты думаешь, она чья?

– Наша?

– Не-а.

– Русский вассалитет?

– Не-а...

– Неужели краутников? [161]

– И снова не угадал. Она ничья. Не принадлежит никому. Дикая территория.

– А я слышал, что русские заключили вассальный договор с Недждом.

– Заключить договор – это дело одно. Здесь, в этих местах такой договор – не более чем бумажка. Эмир Неджда – считает, что у него есть права на весь полуостров. Но с этим здесь – ни хрена не согласны. Если ты найдешь хорошую карту – то увидишь, что на Аравийском полуострове есть пробелы между границами, которые вообще никак не отмечены. И не принадлежат никому. А по большей части львиная доля этого полуострова – пустыня, где шарахаются пешие и конные дикари.

– Ясно. Но я должен идти в горы.

– Горы... это самостоятельная история. Там сейчас наши. УОБА, учебные отряды британской армии. Которые по идее должны обучать войска султана боевым действиям в горных условиях.

– А на самом деле ведут войну против русских.

– Не совсем так. Официально всем тем, кто откомандирован в УОБА пересекать границу запрещено строго-настрого. Если конечно в дело не вмешивается Бродвей. Суть в другом, друг. Обучение происходит в полевых лагерях. А местные... знаешь, местные солдаты так сильно похожи на бандитов, что вряд ли можно различить, кто есть кто. Таким образом, мы мстим за Порт-Суэц, понимаешь.

– Еще бы... А почему бы просто не напасть на русских?

– Вопрос, опять-таки интересный. Ты видел султанскую гвардию?

– Нет.

– Увидишь, все вопросы отпадут. Такого сброда – не найти даже в Африке, большинство – подрабатывает бандитизмом. Большая часть – изгнана из своих селений и понимает, что с ними будет, если сменится власть. Потому и служит. Против русских они не продержатся и суток даже в обороне. Не говоря уж – в атаке

– Понимаю.

– Но есть муджахиды. Воины Аллаха, они обычно либо спускаются с гор, либо приходят с прибрежных деревушек контрабандистов. Затем – они переправляются на территорию федерации, где находят единомышленников. Там власть – немногим лучше, разница лишь в том, что о тех князьках приходится заботиться русским, а не нам. Ты слышал про газовую атаку?

Сэр Роберт помрачнел:

– Слышал.

– Местный султан решил, что у него слишком много подданных и, найдя способ быстро и дешево сократить их число, немедленно воспользовался им. Об этом не забыли... здесь никогда ничего не забывают. Я очень надеюсь, что когда султану или его нечестивому сынку, настанет пора расплатиться за все за это – нас здесь уже не будет.

– Боюсь, что это не так.

– На крайний случай – я слышал про путь эвакуации на корабли британского флота. Главная точка сбора для запада страны – порт Мирбат на побережье.

– Кто успеет.

– Вот именно. Кто успеет.

Оба они – прошли и видели немало, и знали, что такое вооруженный мятеж в дикарской стране наподобие африканской или... вот здесь. Тут журналисты негодуют и ручки заламывают по поводу беспорядков, устраиваемых тред-юнионистами, [162] с баррикадами, поджогами авто и столкновениями со стражами порядка, для чего Скотланд-ярд аж «летучий отряд по борьбе с беспорядками» навербовал. Съездили бы сюда или в Африку, посмотрели бы, что такое настоящие беспорядки... вопросы сразу бы всем отпали.

– Но если MI-6...

– Ну, об этом не принято громко говорить, но да. Ты знаешь правила.

Сэр Роберт знал правила. Если ты работаешь на Бродвей-Билдингс – никто не задает тебе лишних вопросов, просто ты однажды возвращаешься, и тебе все говорят: «Привет, рады тебя видеть». И никто не спрашивает, где ты был и что делал. Или... не возвращаешься.

– Хотя основную работу все же делают местные. Я слышал от купцов – за два года количество налетов на караваны увеличилось втрое.

– Разве религия ислам предписывает грабить караваны?

Герб Финли искренне, от души расхохотался:

– Ну, ты загнул, дружище. Загнул, как не крути. Религия, которая позволяет грабить караваны. Ты знаешь, все очень просто. Они – дикари. Это ничем не изменить, понимаешь? Они такие есть, такими были их отцы и такими будут их дети. Перевоспитать их... наверное, можно, но лучше потратить свое драгоценное время на что-то более полезное. Но можно натравить их на наших врагов... знаешь, как собак. Подергать за поводок, и сказать – «фас!» И знаешь, что, брат? Знаешь, о чем молюсь здесь я? О том, чтобы русские убили их как можно больше. Потому что с недобитками придется разбираться уже нам. Клянусь господом, так и будет.

Сэр Роберт покачал головой:

– Ты не слишком?

– О, нет, друг. Я в здравом уме и трезвой памяти. Просто, поживи среди этих ублюдков-дикарей столько, сколько я – и ты будешь рад, если кто-то разделается с этими скотами, даже если это будут русские казаки.

Герб Финли разлил виски.

– За казаков, друг мой. Пусть Господь поможет этим сукиным сынам. Пусть благословит их меткую пулю и убийственную саблю.

Сэр Роберт неодобрительно покачал головой – но выпил.

– А ты как? Я слышал, ты был вдалеке отсюда.

– Да, грелся под солнышком.

– Куба, мучачос, да?

– Можно так сказать. Так-то – Барбадос. Разницы мало.

– И что там?

– Пальмы. Мучачос. Очень жарко.

– Так значит, тебе за мучачос дали орден Бани? – неожиданно трезвым и острым взглядом посмотрел на него старый друг.

Сэр Роберт улыбнулся, скрывая свои эмоции. Достал из банки кубик тушенки, чтобы заесть

– А ты все тот же. Не стареешь.

– Аминь, друг. Здесь, чтобы выжить – надо иметь глаза на затылке и даже на заднице. Так что – троцкисты?

– Они.

– Чертовы ублюдки. Никак не угомонятся.

– Троцкисты... анархисты... везде, где есть несправедливость, появляются они. Иногда я думаю – может, это наказание божие.

– Сплюнь! При чем тут Господь? Здесь, например, троцкисты не появляются, хотя люди живут по уши в дерьме, и не одно поколение, не два – они живут тут так столетиями.

– И что? Появляются другие убийцы. Какая разница, во имя кого убивать? Аллаха – или светлого будущего?

– Да, разницы нет.

Они выпили еще.

– Черт... кончилось.

– Да уж... ты всегда был не дурак выпить.

– Это кто говорит. Ты помнишь, как мы после матча по регби...

– О, да. Папин «Хамбер» и дочка фермера Элен.

– Ты и в самом деле ее тогда трахнул?

– А ты как думаешь?

– Думаю, что нет. Ты всегда был горазд языком чесать.

– Кто? Это я то...

Бутылка полетела на пол, хорошо, что пустая.

– Вот... черт.

– Пустая.

– Черт, я хочу сохранить ее. Когда-нибудь, лет через сорок, поставлю ее на полку над камином и буду вспоминать, как мы тут сидели, на краю этой долбанной, в рот ее пустыни и бухали виски при свете фонаря.

Дожить бы...

– Да уж. Если нечего вспомнить получше... Ту же Элен...

– Да брось, брат. Я и в самом деле тогда... короче, она вырвалась и убежала.

– Вот, засранец...

Язык уже заплетался. Вспоминались те времена... сырое утро, роса на траве, мерзлый спальный корпус, где по осени вода в кувшине по утрам покрывается ледяной корочкой. Вылазки по ночам через окно – веревочную десантную лестницу прятали за карнизом, первый глоток омерзительного пива, первый чинарик – его тогда чуть не стошнило, и больше он не курил. Матчи по регби, больше похожие на драки, линейка мистера Уослоу, которой тот весьма ловко умел бить по пальцам так, что потом по несколько дней не сходили багровые полосы. Машина отца, которую удалось угнать после матча по регби и симпатичная болельщица, одна на троих. Тогда выпало Гербу... а он, сукин сын, потом всем врал, что и в самом деле было и ходил так как будто они взяли Университетский кубок. Речь мистера Уинстона Черчилля на выпускном. «Никогда не сдавайтесь – никогда, никогда, никогда, никогда, ни в большом, ни в малом, ни в крупном, ни в мелком, никогда не сдавайтесь, если это не противоречит чести и здравому смыслу. Никогда не поддавайтесь силе, никогда не поддавайтесь, очевидно превосходящей мощи вашего противника...». [163]

Да, он и в самом деле – никогда не сдавался.

– Скоро может многое измениться... – заплетающимся языком сказал Финли.

– О чем ты?

Финли постучал пальцем по лбу:

– Думай головой. Кто ты?

– Ну... летчик-испытатель.

– Бомбардировщик. Точнее – бомбардир. Верно?

– Верно.

– А у повстанцев есть бомбардировщики?

– Нет.

– Ну, вот и соображай...

Сэр Роберт усмехнулся:

– Да уж сообразил.

– Вот именно. Боже, храни Британию, мать ее. Она может быть чертовски неблагодарной сукой – но она наша родина.

Финли сплюнул на пол:

– Как же меня здесь все зае...

 

 

ЧАСТЬ 2

 

Уж сотый день врезаются гранаты

В Малахов окровавленный курган,

И рыжие британские солдаты

Идут на штурм под хриплый барабан.

А крепость Петропавловск-на-Камчатке

Погружена в привычный мирный сон.

Хромой поручик, натянув перчатки,

С утра обходит местный гарнизон.

Седой солдат, откозыряв неловко,

Трет рукавом ленивые глаза,

И возле пушек бродит на веревке

Худая гарнизонная коза.

Ни писем, ни вестей. Как ни проси их,

Они забыли там, за семь морей,

Что здесь, на самом кончике России,

Живет поручик с ротой егерей...

Поручик, долго щурясь против света,

Смотрел на юг, на море, где вдали –

Неужто нынче будет эстафета?–

Маячили в тумане корабли.

Он взял трубу. По зыби, то зеленой,

То белой от волнения, сюда,

Построившись кильватерной колонной,

Шли к берегу британские суда.

Зачем пришли они из Альбиона?

Что нужно им? Донесся дальний гром,

И волны у подножья бастиона

Вскипели, обожженные ядром.

Полдня они палили наудачу,

Грозя весь город обратить в костер.

Держа в кармане требованье сдачи,

На бастион взошел парламентер.

Поручик, в хромоте своей увидя

Опасность для достоинства страны,

Надменно принимал британца, сидя

На лавочке у крепостной стены.

Что защищать? Заржавленные пушки,

Две улицы то в лужах, то в пыли,

Косые гарнизонные избушки,

Клочок не нужной никому земли?

Но все-таки ведь что-то есть такое,

Что жаль отдать британцу с корабля?

Он горсточку земли растер рукою:

Забытая, а все-таки земля.

Дырявые, обветренные флаги

Над крышами шумят среди ветвей...

«Нет, я не подпишу твоей бумаги,

Так и скажи Виктории своей!»

Константин Симонов. 1939 г.

 

1

 

Ретроспектива