Коммерческим агентам просьба не беспокоить

 

Просто и понятно.

Сэр Роберт принял неприступный вид... в конце концов, он выпил не так много и вполне держал себя в форме. Потемневшим от времени молотком он постучал в дверь.

Какое-то время ничего не происходило. Потом дверь открылась.

Изнутри это было отнюдь не похоже на торговую палату или очередное коммерческое учреждение. Прежде всего это не было видно снаружи, но изнутри становилось понятно, что дверь усилена стальным листом, причем такой прочности, чтобы противостоять винтовочным пулям. Привратника на двери тоже не было – она открывалась и закрывалась механическим доводчиком: системой рычагов, приводимой в действие силой сжатого воздуха. Ни одно коммерческое предприятие, на такое тратить деньги не стало бы.

Холл был небольшим, и его перекрывала решетка, причем такая, за которой можно держать оборону. Еще одна дверь вела вправо, тут было что-то вроде билетной кассы, вместо стекла была решетка, причем кроме решетки были и стальные ставни.

Сэр Роберт подал удостоверение в «кассу».

– Сэр Роберт Брюс, скводон-лидер КВВС в отставке.

Удостоверение проверили, затем просунули журнал, прошитый и с пронумерованными страницами.

– Сэр, будьте любезны расписаться.

Сэр Роберт расписался...

– Немного народа сегодня?

– Да, сэр, только дежурная смена. Праздник же.

– Да... распоряжение министра-резидента, [478] будь он неладен...

– Покой нам только снится, сэр... – усмехнулся парень на пропускном пункте, открывая дверь, – Боже, храни Короля!

– Да, парень. Боже храни Короля...

 

Вверх вела лестница, обычная, как и во всех имперских учреждениям, каменная, со сбитыми во многих местах ступеньками. Архив находился на четвертом этаже, и каждый раз, когда людям, работающим на первых трех этажах, нужна была какая-то справка – надо было бежать вверх. Говорили о том, чтобы устроить в этом здании пневмопочту, но ассигнований до сих пор не выделили. Расположение архива на последнем этаже здания было обусловлено тем, что в случае штурма пока служащие и охрана будут оборонять первые три этажа, на четвертом успеют уничтожить документы или, по крайней мере, бóльшую их часть.

Чуть прихрамывая, сэр Роберт поднялся на четвертый этаж. В здании никого не было, гулкая пустота на этажах и жара – отключенные кондиционеры. Только на четвертом кондиционеры работали – для хранения документов требовалось поддерживать постоянный температурный режим.

– Гарри...

Старый служака вскочил. Он потерял ногу во время Второго восстания и руки у него с тех пор плохо двигались. Но он был, как и все старые британские сержанты непреклонен и абсолютно, невероятно честен. Вот почему его посадили сюда и держали за ним это место, хотя он давно выслужил все сроки. Все знали, что старику нужно служить, если он почувствует себя ненужным, он умрет. Он был настоящим динозавром Британской Индийской Армии, помнил еще, наверное, поход на Афганистан и звуки кавалерийского рожка, это было до того, как танки и скорострельные пулеметы не уничтожили кавалерию. Сэр Роберта он уважал, в отличие от многих, сэр Роберт сражался за Англию не в тиши кондиционированных кабинетов. Он тоже строил империю... как мог.

– Сэр!

– Не надо не вставай. Там есть кто-то?

– Никак нет, сэр! Один я, сэр!

Как всегда – дежурным оставляли его. Он не протестовал, потому что кроме этого места у старика больше ничего не было, и весь смысл его жизни теперь был – проверять документы у входящих сюда и присматривать за теми, кто занимался каталогизированием и выдачей. Архив был каталогизирован, но плохо и найти что-то было большой проблемой...

– Вот...

Запрос сэр Роберт сфабриковал. Точнее, он просто составил запрос на какое-то малозначительное дело по Аденской колонии и отдал на подпись в канцелярию министра-резидента по вопросам безопасности, к аппарату которого он был теперь приписан. Таких запросов каждый день бывает по несколько десятков, а то и больше и проверять, кому, что и зачем понадобилось, никто не проверяет. Надо – значит, надо.

Старик, не глядя, черканул подпись. Когда ему надо было что-то прочитать, он цеплял на нос пенсне.

– Полагаю, я сам справлюсь с картотекой, Гарри. Боже, храни Короля.

– Да, сэр... Боже, храни Короля. И всех нас...

 

В каталожных карточках он порылся только для вида. Он знал, что нужное ему дело будет хорошо спрятано... он и сам не знал, как оно выглядит, просто подозревал, что оно есть. Надо искать. И управиться за сегодня... иначе все откладывается и надолго. Просто так рыться на полках архива Индийского разведывательного бюро ему никто не позволит...

Тем не менее, в каталоге он заметил и выписал в блокнот несколько папок, которые ему показались интересными. Махнул старику и открыл дверь, ступая в святая святых любой разведки – архив...

Архив был сделан на совесть.

Он не был похож на библиотечный архив, там полки просто идут одна за другой, а здесь они сдвигаются на рельсах так, что в нормальных условиях хранения между ними нет проходов, и полки стоят одна вплотную к другой. Это все сделали недавно... количество документов превысило все разумные рамки, а ассигнований на создание нового архива и перенос туда всех этих документов, конечно же, не было. Разведывательная деятельность развивалась во всем мире... и Индийское разведывательное бюро не отставало в этом. Еще тридцать лет назад, до Мировой войны количество штатных сотрудников ИРБ не превышало двадцати человек, а в метрополии разведка была такой, что никогда не было, чтобы в одно и то же время на одном континенте работало больше пяти–шести штатных британских разведчиков. Конечно, тогда было кое в чем проще... например, отсутствие разведки компенсировалось отсутствием и контрразведки у главных противников, и каждый сознательный британский джентльмен, совершивший дальнее путешествие и в ходе его совавший всюду свой нос, считал своим долгом составить подробный письменный отчет и представить его... ага, в Королевское географическое общество. А Королевское географическое общество за это присваивало ему звание «Член-корреспондент Королевского географического общества», а если отчетов было много, можно было стать и «Профессором Королевского географического общества» и с гордостью указывать это на своей визитке. Но теперь были совсем другие времена, и численность только ИРБ превысила тысячу человек только в штате, не считая агентов и информаторов. Новые законы... глобальное геополитическое противостояние, Большая игра, подготовка к будущей войне, стратегия на разложение тыла врага еще до войны – диктовали свои законы, и они по ним играли. Вот только Империя – почему-то больше не росла.

По записям, сэр Роберт определил, на каких полках находятся нужные ему материалы. С трудом, используя трость как рычаг, откатывал полки одну за одной, пока не добрался до нужной. Приставил лестницу... она была как библиотечная, но сделана из легкого алюминия. Когда ты был между полками – казалось, что ты в корабле, в машинном отделении и полки вот-вот покатятся и раздавят тебя...

Но он подавил в себе свой страх и продолжил искать. И нашел. Достаточно быстро...

 

Часть документов он откопировал. [479] На всякий случай. Остальную часть просто вырезал из папки перочинным ножом и поместил за подкладку пиджака.

На выходе его, конечно же, не обыскали. Он был офицером и джентльменом, верно? А теперь еще стал преступником. Изменником Родины...

Но это его не беспокоило. Ничуть.

Улица окатила его жаром, как в парной, но теперь он точно знал, что он должен делать. Даже хромота его пропала, протискиваясь через людской водоворот на улице, он поспешил к рыночной площади, там были общественные телефонные кабины...

 

Примерно через час – неуклюжий, с высоким кузовом от Тикфорда полноприводный автомобиль появился на площади, бешено сигналя, он пробивал себе путь через толпу людей, мулов, ослов и такси, направляясь к выезду с площади. Сэр Роберт поспешил к автомобилю – это за ним...

– Садитесь быстрее, сэр... – водитель толкнул дверь, – пока нас тут не разорвали на части...

Об кузов ударился камень, гулко стукнув, отскочил.

– Сукины дети... Новая машина...

Мэтт Керзон тронулся с места, отчаянно сигналя.

– Не проще ли брать извозчика, когда надо? – спросил сэр Роберт.

– Как сказать. Машина это все-таки... свобода.

Сэр Роберт постучал по двери.

– Алюминий.

– Да, сэр, как на бомбардировщике. Зато она легкая, и с полным приводом, можно почти везде пробраться. Я перебирался на ней через реки без посторонней помощи.

– Как называется?

– «Ланд Ровер», дорожный Ровер, сэр. [480] Кузов поставил заказной – видите, что делается...

– Вижу...

– Скоро эта машина будет на снабжении армии, сэр. Сэкономлю на запчастях...

По мере того, как они отъезжали от рынка, движение становилось просторнее. Машинка и в самом деле была хорошей, легкой, и никакая разбитая дорога ее не пугала. Только шумела очень сильно...

– Куда едем, сэр?

– Куда-то ближе к базе флота. По дороге остановись, мне надо кое-что тебе показать...

 

 

Они остановились в небольшой рощице, состоящей из бальзамических деревьев, дающих аромат и сушащих почву, которая здесь была болотистой и изобиловала комарами – переносчиками малярии. Там было тихо... обычно тут громыхали машины, но сегодня на флоте тоже был праздник... вечером должен был состояться большой парад, или как тут его называли «большое ревю».

Сэр Роберт оторвал наскоро прихваченную ниткой подкладку и достал документы. Передавая их Керзону предупредил:

– Сначала прочитай все. Потом – делай выводы.

Мэтт Керзон посмотрел на своего старшего друга, на человека, который сыграл немалую роль в том, кем он был сейчас, но уважение к тому, с кем он сражался под Шук-Абдаллой и стоял насмерть при Мирбате – перевесило. Он сложил для удобства документы и принялся читать...

Сэр Роберт сидел молча, не обращая внимания на назойливый писк комаров...

Уже темнело...

– Это документы из архива? – спросил Керзон.

– Да. Только не говори глупостей...

– Да я и не собираюсь...

– Что теперь со всем с этим делать?

Мэтт Керзон пожал плечами:

– Не знаю, сэр. Лично я, вернул бы, пока это еще возможно.

– Уже невозможно. Кто-то должен сделать шаг вперед.

– Даже если это шаг на эшафот?

– Тем более. Кто-то должен найти правду.

– Правду? А в чем, правда, сэр?

– Сам подумай. О чем ты прочитал?

– Что у нас был действующий агент в Адене. Агент очень высокого уровня.

– Тогда почему же мы в таком дерьме, а? Тогда почему все провалилось, нахрен? Почему в Алене не мы, а русские?

– Черт...

– Вот именно. Так почему?

Керзон покачал головой:

– Не знаю, сэр. Что-то пошло не так.

– Тебе не кажется, что это слишком простое объяснение? Что-то пошло не так. Что-то пошло не сяк. Как только мы что-то пытаемся сделать, что-то идет не так. Такие слова «что-то пошло не так» – это попытка уйти от ответственности.

– Ответственности?! Мы стояли насмерть!

– Да, но что это нам принесло? Тебе – крест Виктории. Мне – Летный Крест и почти что инвалидность. А многим – смерть. А что принесло это нашей Империи?

...

– Ничего. Почему так? Мы честно сражались...

– Сэр, если выговорите о предательстве...

– Да вряд ли там было какое-то предательство. Скорее, банальная глупость. Русские победили нас до сражения. Этот агент – фуфло.

– Не понял, сэр...

– Провокатор. Его подставили русские...

– Да, но судя по документам...

– Что? То, что он нам сдал? Да плевать русские на все это хотели. Технологии точного наведения бомб и ракетных снарядов? И надолго ли этого хватит? Ты сам видишь, как развиваются технологии. Еще двадцать лет назад на поездку сюда из Метрополии требовался месяц. Теперь мы добираемся самолетом меньше чем за двое суток. Если так пойдет и дальше, появятся такие самолеты, которые будут совершать этот рейс без посадок, и на полет Лондон-Бомбей мы будем затрачивать сутки, не больше. А то и меньше суток. Тридцать лет назад мы брали несколько фитильных бомб на самолет, чтобы бросить их на врага, и молиться, чтобы фитиль не погас в падении. Сейчас бомбардировщик поднимает по восемь–десять тонн и это не рекорд, новые германские бомбардировщики могут брать на борт по тридцать тонн нагрузки. Русские сдали технологию, которая есть сейчас, а что она будет стоить через пять лет? Через десять? Тьфу! Ничего она не будет стоить.

– Но они... сдали своих людей.

– И что? В России мало людей?

...

– На что мы вообще рассчитывали, когда полезли в Аден именно тогда? Почему те, кто должны были помогать нам – развернулись на сто восемьдесят градусов?

...

– Проще всего сказать – они ублюдки и предатели. Труднее признать, что мы попались на удочку. Нас просто провели.

– Как?

– Очень просто. Знаешь, против истории не попрешь. В конце концов, есть определенные исторические закономерности... Ленин все-таки был прав. Но есть способ, как можно обмануть историю. Вместо того, чтобы противостоять исторической тенденции, надо максимально содействовать ей. Вы видите что вот-вот будет восстание? Отлично! Надо внедрить агентов? Как думаешь, кому поверят – тем, кто будет отговаривать от восстания или тем, кто будет громче всех орать и призывать к восстанию прямо сейчас? Русские знали о том, что будет. Но они вызвали восстание преждевременно – и подавили его. А теперь эта земля потеряна навсегда, русские оттуда не уйдут. Следующий шанс представится лишь тогда, когда войдет в силу следующее поколение. Которое не будет помнить поражений поколения предыдущего. Это тридцать–сорок лет...

– Управляемый взрыв...

– Скорее управляемый сход лавины. Ты знаешь, как делают в горах? Когда видят, что лавина вот-вот сойдет, отводят людей и провоцируют ее взрывом.

Керзон подумал. Потом положил документы на бардачок.

– Это скверное дело. Агент, вероятно, существует до сих пор.

– Да, и чем больше мы ему будем верить, тем в большей ж... мы окажемся. Есть нечто более худшее. Те, кто работал и работает с этим агентом, будут на хорошем счету. Они будут получать повышения, продвигаться по службе... пока не окажутся на самом верху. И рано или поздно они там окажутся. Тогда русские раздадут карты заново. Они подошлют своих людей к тем, кто работал с этим агентом, и покажут весь расклад. Как есть. Что их долгие годы водили за нос. Пригрозят обнародовать это. Чем это грозит?

– Чем выше забрался – тем больнее падать

– Именно! У этих людей будет семья, положение в обществе, уважение коллег. Их поставят перед выбором – в один момент все это будет потеряно... раз и навсегда. Или... все можно будет поправить. Если они согласятся работать на русских уже сознательно. Русские даже будут помогать им. Готовить своих людей, потом худших из них забрасывать и сообщать о них нашей контрразведке. Худшие пойдут в тюрьму,  и все будут думать, что в Англии, здесь, в Индии нет русских шпионов. Но лучшие из них будут продолжать работать. Безнаказанно.

– Вы хотите пойти к газетчикам? – мрачно осведомился Керзон. – Идея скверная, сэр.

– И не думал. Газету просто не выпустят. А меня запрут в сумасшедший дом. Или уберут. Но если даже газета и выйдет, это будет удар по нам. По нашей разведке... по всему нашему делу. Нам просто не будут верить.

– Русский! – догадался Керзон.

– Именно. Это единственный козырь, который есть у нас в руках.

– Но что он знает? Он может подтвердить...

– Речь не о подтверждении... – сказал сэр Роберт, – этого ублюдка надо убрать. Прямо там, в России. Только так можно нанести удар русским. Но, ни ты, ни я это сделать не сможем. Это сможет сделать только один человек...

Керзон нецензурно выругался:

– Он предан своей страной. Забыт и брошен. Единственно, что поддерживает его, это сознание того, что он страдает за правое дело. А если выяснится, что его просто подставили? Просто разыграли и сбросили в «бито».

– Это авантюра. Безумная.

– Я хочу заслать его обратно в Россию. Чтобы он отомстил за нас.

– Да, а если его просто встретят и наградят орденом?

– Пусть. Он будет знать, кто его предал.

– То есть вы собираетесь раскрыть ему совершенно секретную информацию, а потом отправить в Россию!

– Точно.

– Это никто не санкционирует.

– Да, поэтому мы выкрадем его. Точнее, ты выкрадешь. Сегодня-ревю, никому до этого не будет никакого дела.

– П....ц, – только и смог сказать Керзон.

– Ты – морской диверсант. Мне больше не к кому обратиться. Ты мне поможешь?

Мэтт Керзон откинулся на спинку сидения.

– Аут полный.

– Ты мне поможешь? – настаивал сэр Роберт.

– Много лет назад... – сказал Керзон, – мне здорово влетело от отца. Мы купили пистолет, стырили порох, отлили пули. Меня отправили первым рейсом на родину, а потом к деду, на Гибралтар. Вице-адмирал Ральф Керзон, знаете...

– Лично не знаком.

– Он мне сказал одну вещь. Живи так, чтобы было о чем сожалеть. И никогда не о чем не сожалей. Так что – к черту все. Это не более безумная вещь, чем те, что мы делали там. Да, я помогу вам, сэр. Помогу...

 

 

21

 

Бомбей

Британская Индия

Вечер 12 мая 1950 года.

 

Ревю должно было состояться перед самым закатом, потому что его начало должно было происходить при свете дня, а окончание уже потемну и сопровождаться салютом. Но навеселе были уже все, в день Коронации даже нижние чины получили по порции горячительного «от короля», конечно, кроме тех, кому предстояло стоять вахту во время ревю. Команды готовились к парадному построению на палубах, офицеры в последний раз проверяли форму и общий внешний вид своих подчиненных, капитаны по связи ругались, занимая место в строю. Неразберихи добавляло то, что на Бомбей базировался не один флот, а два: Британская Индия имела собственный флот, и его штаб-квартира тоже была в Мумбаи. Если корабли флота метрополии назывались HMS – His Majesty Ship, то индийские корабли назывались HMIS – His Majesty Indian Ship. Поскольку метрополия раз и навсегда узурпировала право иметь океанский флот – британский индийский флот был предназначен действовать на реках и у побережья, а самым крупным кораблем, который входил в его состав был фрегат. Однако, в последнее время, наметились кое-какие подвижки: например, Британскому индийскому флоту разрешили иметь пусть небольшой, но все же подводный флот из устаревших лодок из метрополии и лодок небольшого тоннажа для действий в прибрежных водах, а так же боевых пловцов-подрывников, то есть спецназ. Говорили о том, что постоянная, нарастающая угроза со стороны Тихоокеанского флота России, в конце концов, заставит правительство Его Величества разрешить и крейсера: крейсера тут были, но они принадлежали флоту метрополии. И на флоте метрополии и на британском индийском флоте были британские морские офицеры, однако, смешно было видеть, как порой вскипают страсти из-за места в строю. Моряков метрополии, почему-то прозывали «головастиками», и те были этому отнюдь не рады.

Однако, самый крупный корабль из тех, что базировался сейчас на Мумбаи, в ревю не участвовал.

Это был линейный корабль HMS «Nelson», «вашингтонец» водоизмещением в сорок две тысячи тонн (полного водоизмещения), относящийся к категории «быстроходный линкор» и обладающий уникальной архитектурой. Единственный из всех аналогов, корабль нес три трехорудийные башни с шестнадцатидюймовыми пушками «BL 16/45 Mark I» в носовой части, в кормовой части главного калибра не было вовсе, а надстройки были сильно сдвинуты назад с тем, чтобы освободить место под главный калибр. Это были единственные линкоры британского флота, вооруженные орудиями калибра шестнадцать дюймов, и они были откровенно неудачными по сравнению со знаменитыми «пятнадцатидюймовками» «BL 15»/42 Mark I» они обладали ненамного большей бронепробиваемостью при худших параметрах скорострельности, надежности, точности стрельбы и живучести ствола. Первоначально они должны были быть установлены на линкоры проекта «G3», в то время как для тяжелых линкоров разрабатывались еще более мощные «восемнадцатидюймовки». Однако, Вашингтонские соглашения смешали карты всем кроме России, [481] и уже возведенный корпус корабля пришлось переделывать с тем, чтобы обеспечить установку уже готовых башен, не нарушая ограничений. В результате получился довольно несбалансированный артиллерийский с несуразными ходовыми и артиллерийскими решения. Например, когда в 34-м году произвели длительные стрельбы главным калибром, выяснилось, что в подпалубных помещениях невозможно находиться, а при стрельбе повреждались палуба и носовые надстройки. Были проблемы и с ходовой частью, построенный по сомнительному проекту корабль был перегружен.

В 32-м году – «Нельсон» совершил переход в Мумбаи и стал лидером флота, а в 46-м – комиссия, инспектировавшая техническое состояние корабля пришла к выводу, что его дальнейшая эксплуатация может быть опасной: ремонт же его обошелся бы в большие деньги и вряд ли бы дал большую пользу. В итоге – «Нельсон» поставили на стоянку в порту Мумбаи как станционера. В каком-то смысле его девять «шестнадцатидюймовок» обеспечивали береговую оборону, потому что иным образом обеспечить ее было затруднительно, это не Санкт-Петербург с флотами Кронштадта и ЦМАП. [482] Корабль использовался и как учебный, и для заседаний и совещаний, и как офицерский клуб... в общем, в самых разных целях. Там даже хранили большой запас легкого стрелкового оружия и боеприпасов – на случай большого мятежа в городе.

Естественно, что на корабле, стоящем на приколе в порту, команда была небольшой, а по случаю ревю ее и вовсе сократили, отпустив на берег почти всех. На корабле не было дежурного офицера, а нижние чины получили свою дозу горячительных напитков сполна. Ведь кораблю в ревю участвовать не приходилось, верно...

Когда уже почти стемнело, около сходен, брошенных на пирс остановился черный штабной «Хамбер» и из него вышел офицер. Он был в форме флота метрополии и отличался густой, окладистой бородой, какую нередко носят моряки. [483] У него в руках был портфель, настоящий, солидный кожаный портфель с медными заклепками, медными уголками и опечатанный – в таких носят важные бумаги порученцы. Еще он был в очках. Твердым шагом он поднялся на палубу, стоящие на часах матросы отдали ему честь.

– Капитан-лейтенант Честертон, разведотдел...

Часовых на посту было двое, но, ни один не помнил, чтобы был такой капитан-лейтенант Честертон, чтобы он когда-то был на корабле. С другой стороны, разведка есть разведка, связываться с ней не стоит, а этот офицер, еще опечатанный портфель несет...

– Сэр, никого из офицеров на борту нет...

– Я знаю, матрос... – офицер раздраженно махнул рукой, – сэр Уильям [484] поручил мне доставить эти документы и положить в сейф. Он посмотрит их после празднования.

Можно было конечно связаться со штабом. Сказать, что здесь незнакомый офицер, да только ради чего? Какой смысл? Сэр Уильям действительно большую часть времени проводит здесь, в адмиральском салоне и здесь же работает. У него есть свой адъютант, да только мог он поручить отнести документы другому офицеру? Мог, тем более из разведотдела, тем более что они секретные. Тем более, что разведотдел может и сам обеспечивать секретность документов, и никакому адъютанту их не доверят. Да и кому звонить? В штабе дежурным какой-нибудь сопляк, может, уже и пьяный...

– Проходите, сэр... Гарри, проводи.

Они даже не посмотрели на документы офицера. Своим всегда доверяли, доверие, было очень важно в британской армии.

Один из матросов щелкнул каблуками... как получилось. Получилось плохо, вследствие выпитого спиртного.

– Следуйте за мной, сэр...

Офицер пошел следом за ним к надстройкам, мимо громадных орудийных башен с воинственно поднятыми пушками. Поскольку тут часто ходил адмирал и другие старшие офицеры, прямо на палубе был постелен ковер.

– Долго идти? – спросил офицер.

– Нет, сэр. Я проведу вас коротким путем...

– Благодарю...

Они добрались до надстроек, матрос отомкнул люк.

– Прошу, сэр...

Офицер нырнул в темень люка.

– Матрос... вам придется показывать дорогу. Я слеп как крот...

У них все было готово для этого – они хранили аккумуляторные фонари там, где раньше хранились пожарные шланги. Матрос нащупал один, зажег.

– Следуйте за мной, сэр.

При этом он сам ослепил себя ярким фонарем. Ослепил бы он и офицера – если бы тот не закрыл глаза.

– Куда идти?

– Сэр...

– Матрос, куда идти!

Раздраженный на придурка в погонах матрос обернулся и офицер прижал ему к лицу пропитанную какой-то дрянью тряпку. Ничего сделать, подать сигнал тревоги, матрос не успел, потерял сознание.

Офицер огляделся, затем снял очки. Фаза один – есть.

Он обезоружил матроса, связал его и запер в первой же каюте, которая попалась ему на пути. Бросил рядом фонарь – у него был свой, а так матроса быстрее найдут. Найдут, правда, когда будет уже поздно.

Из портфеля он извлек кальку с планом громадного линейного корабля и небольшой фонарик. Сунув фонарик в рот и подсвечивая себе, он нашел нужный лист кальки, сверился с ним и поставил точку там, где он был сейчас. Теперь надо было найти путь вниз...

Его ботинки были необычными – с виду обычные, уставные, на деле же нижняя часть подошвы отстегивалась, а верхняя представляла собой мягкую резину, ходить в которой можно было почти неслышно. Он взял фонарик в руку, включая его только тогда, когда без подсветки было не обойтись. Остальное время он крался в темноте, переход за переходом. Корабль был огромен, как-никак линкор, корабль 1-го класса, и ему надо было найти безошибочно верный путь среди всех этих труб, лестниц и люков...

Хорошо, что люки были открыты. Иначе бы он всех переполошил грохотом кремальер.

Он искал тюрьму. На корабле такого ранга все свое, в том числе и тюрьма. Она была где-то в самой корме, под адмиральским салоном... ее использовали для заключения особо важных и ценных преступников, про нее мало кто знал, юридически ее вообще не существовало. Там сидел человек, который был им нужен.

Проходя по очередным мосткам, офицер замер. Впереди неясно мерцал свет, слышался голос. По его прикидкам он почти пришел.

Есть.

Из портфеля, в котором было много интересных вещей – он достал небольшой баллончик и зажим для носа – такую, какую использовали аквалангисты. Глубоко вдохнул, зажал себе нос и крутанул колпачок на баллончике. Послышалось шипение.

Он катнул баллончик, а он был обделан резиной, чтобы не шуметь, вниз, и посмотрел на часы. Две минуты, но... сделаем три для верности.

Он мог не дышать семь с половиной минут.

Когда прошло три минуты он снял зажим и достал из портфеля ватно-марлевую повязку, которую и надел. Она была пропитана содовым раствором, дышать в ней было противно, но можно. Осторожно прошел вниз, держа в руках небольшой, крупнокалиберный «Бульдог» – в нем были деревянные пули.

Дело было сделано.

Двое солдат морской пехоты из наряда, охранявшего это узилище, лежали без чувств. Один сидел на стуле, неизвестно откуда здесь взявшемся, развалившись. Второй, как стоял, прислонившись к стенке, так и медленно съехал вниз

Офицер поднял баллончик и положил его обратно в портфель. Подобрал солдат, связал им руки и ноги, но рот затыкать не стал, потому что в таком состоянии они могут просто задохнуться. Они придут в себя минут через десять, но освободиться не смогут. Будут орать, но вряд ли их кто-то услышит до утра, когда проспавшийся боцман вспомнит, что неплохо было бы сменить наряды с постов. За это время они будут далеко.

Дабы его не опознали, он достал из портфеля театральную маску золотистого цвета и надел ее. Если кто-то его увидит, пусть, потом рассказывает о неизвестном в маске. Да не черной, а золотистой, театральной.

С пояса старшего наряда он снял связку ключей. Пробуя по одному – он нашел, которым открывается дверь впереди. Отомкнул ее.

Луч аккумуляторного фонаря побежал по камерам, по узкому проходу. Камер было четыре, и располагались они у самого борта, ниже ватерлинии. Света здесь не было – совсем. Только сырость и ледяной холод. Конечно, холод по меркам бомбейского лета, но лейтенанта передернуло от этого холода.

Луч света уперся в сидящего у решетки на груде тряпья мужчину. Он был страшен... его борода, когда он сидел доставала земли, вместо одежды – какие-то лохмотья. Когда на него упал свет – он не пошевелился.

– Русский.

...

– Русский, я за тобой. Пошли.

Несмотря на то, что Керзон говорил по-русски, он немного знал русский язык, русский никак не отреагировал.

Керзон подошел ближе, присел у решетки:

– Слушай, русский. Я дам тебе ножницы... обрежь свои волосы и бороду, потому что на английского моряка ты никак не тянешь. И да... если хочешь перерезать себе вены ножницами, мне плевать. Но вот тем, кто ждет нас в шлюпе – не плевать. Понял?

Ножницы стукнули о решетку.

– Действуй.

 

Последним предметом, который нашелся в объемистом саквояже «британского морского офицера», был тренировочный костюм утвержденного в Британском флоте образца, он закупался для морской пехоты и некоторых других подразделений, для того, чтобы не приходилось постоянно тратиться на не выдерживающую никаких сроков носки форму...

– Давай ножницы.

Русский послушно передал ножницы. Взамен диверсант просунул тренировочный костюм через решетку.

– Надевай.

Русский надел костюм – на нем он болтался как на вешалке. Человек в форме британского морского офицера открыл решетку. Русский вышел и... попытался ударить коленом в тесном пространстве корабельного отсека, но англичанин без труда заблокировал удар, коротко ударил сам.

– Ты что, совсем идиот?

...

– Я пришел спасти тебя. Иди вперед, и без глупостей.

...

– Только услышал шум – остановись. Пошел!

Англичанин толкнул русского в спину и тот, спотыкаясь, пошел вперед. Англичанин следовал за ним с полицейским револьвером, заряженным деревянной пулей. Ранение от него очень неприятное и болезненное, но убить из него почти невозможно. Он все-таки и в самом деле был офицером британского флота, и вовсе не собирался убивать своих коллег. Но он должен был довести до конца то, что начал.

Над заливом в Мумбаи уже грохотали залпы салюта, и корабли шли в парадном строю, с флагами расцвечивания, а они пробирались по корабельным отсекам, поднимались по лестницам, ныряли в люки. Русский больше не пытался напасть на него, а британский офицер шел увереннее, потому что запомнил этот маршрут от первого до последнего перехода.

– Стой. Стой здесь...

Британский офицер отодвинул русского в сторону, придерживая его рукой осторожно толкнул в сторону крышку люка, прислушиваясь и присматриваясь. Как раз в этот момент громовой удар салюта потряс воздух и разлетающиеся огни – высветили палубу.

Чисто!

– Идем направо. Там лестница. Спустимся вниз.

Русский тяжело дышал. Британец его понимал, он и сам бы наслаждался свежим воздухом, заставь его кто-то сидеть в каземате два года.

– Пошли!

Он вытолкнул русского и побежал за ним сам, контролируя и направляя его и смотря по сторонам. Им повезло, что линкор был так огромен, а вся дежурная смена моряков явно пялилась на салют.

– Стой!

У борта британец остановился, посветил вниз фонариком. В ответ моргнул фонарик у воды и небольшой ялик начал двигаться к ним. Британец достал свернутую в кольцо тонкую веревку, он собирался спустить ее вниз, и поднять обратно с прицепленной к ней лестницей. Но не успел, русский вдруг с неожиданной силой толкнул его руку – и перевалился за борт.

– Вот же... сукин сын!

Британский офицер бросил вниз саквояж, все равно пустой, и перевалился за борт. Несмотря на совершенно неподобающую для плавания одежду и темноту – красиво, почти без всплеска вошел в воду. Этот идиот, русский – явно был слишком слаб для того, чтобы перенести удар о воду, и вероятно потерял сознание. Если его не вытащить в ближайшие тридцать-сорок секунд – ему хана, а у них будут очень большие неприятности.

Ему в очередной раз повезло... впрочем, он всегда был везунчиком. Он прыгнул за борт там, где это сделал русский и вошел в воду там же. Вода близ Мумбаи кишела всяческими бактериями, и купание в ней было чревато такими болезнями, что и думать о них не хотелось, но ему было плевать. Он почувствовал под ногами что-то. похожее на бревно, и. извернувшись, нырнул еще глубже. Пальцы ухватили ткань... если это не русский, а какой-нибудь утопленник, которого сбросили в воду местные бандиты, то он чем-то сильно разгневал ветреную девчонку Фортуну. Но выбирать было некогда, время стремительно уходило и легкие горели огнем, потому что он не успел как следует глотнуть воздуха перед погружением. Надо было просто брать то, что дает тебе жизнь. Он ухватился за ткань – и, отчаянно загребая, поплыл наверх, к воздуху и жизни...

Ялик был уже рядом, луч мощного фонаря метался по воде.

– Сэр!

Ялик, пыхая и стуча старым мотором, подплыл ближе.

– Ты нашел?

– Да... кажется.

– Держи руку!

– Сначала его!

С большим трудом, едва не перевернув ялик, они втащили найденное под водой тело. Мэтт Керзон оставался в воде, хватая воздух как выдернутая из воды рыба

– Это он? Черт, это он?

– Да... Вылезай.

Сэр Роберт был занят реанимационными мероприятиями. Мэтт Керзон из последних сил забросил себя в ялик, распластался на днище. Ялик был небольшим, неприметным они увидели его в гавани еще днем и банально угнали. Пахло тухлой рыбой и стоялой водой, все мышцы болели, пропитанная грязной водой одежда противно липла к телу...

– Давай! Ублюдок, давай! – сэр Роберт делал искусственное дыхание и непрямой массаж сердца, – не смей подохнуть...

– Сэр... он живой?

– Давай! Давай! Живи, сукин ты сын! – сэр Роберт словно не слышал вопроса.

– Сэр... ударьте его... как следует... по груди. Может... поможет.

– Сукин сын!

От удара – лодка закачалась на волнах, но русский вдруг очнулся, кашлянул...

– Вот... так... давай.

Мэтт Керзон сел, сбросил все, вплоть до рубашки, снял пропитанную грязной водой обувь. Затем – пересев на корму лодки, опустил винт в воду и переложил руль. Бурча мотором ялик пошел прочь от темной громады линкора...

– Куда, сэр? К берегу?

– Нет. База летающих лодок. Я уже договорился...

 

 

22

 

Чертвелл-хаус

Белгравиа, Лондон

Лэдбрук Терас,

Мая 1950 г

 

Лондон...

Это должно было закончиться там же, где и началось. Воистину, такова судьба, играющая людьми как костяшками домино...

Метрополия. Лондон.

Мрачный и в то же время уютный, имперский город, расположенный в устье реки на небольшом островке, омываемом холодными водами Атлантики, некогда далекая и захудалая провинция Рима. Остров, которому суждено править половиной мира...

После того, как летающая лодка, совершив две промежуточные посадки, приземлилась на базе Королевских ВМФ в Пуле, графство Дорсет, очевидно, что никто просто не знал, что с ними делать. Русского поместили на гауптвахту полка Королевской морской пехоты, расквартированного в Пуле, там он был в безопасности и вряд ли бы сбежал... хотя куда ему в таком состоянии бежать. Мэтт Керзон предстал перед своим непосредственным командиром, коммандером Роджером Джеймсом Алленом Кортни, [485] который выслушал несколько смягченную версию произошедшего и последними словами выругал его, но под арест не посадил, а просто приказал не покидать базу в Пуле до особого распоряжения. Что же касается сэра Роберта, то с ним просто никто не знал, что делать, ибо он теперь был в отставке и подчинялся Индийскому разведбюро, а его тут недолюбливали. Таким образом, его просто оставили на базе, дав кубрик в казарме для холостых офицеров, до решения дальнейшей его судьбы...