Лесной массив, неконтролируемая территория

Примерно то же самое время

 

Горел закат как блеск клинка...

Свою добычу смерть считала... [211]

 

Написанная неизвестным уланом песня, повествовала об одном из последних кавалерийских сражений в истории – восстании горцев 1921 года. Тогда, в кровавой схватке сошлись потомки тех, кто брал неприступные горных ущелья семьдесят лет назад, и потомки тех, кто их защищал. Славные тогда были времена.

Больше таких не будет.

Человек этот прибыл в Россию через порт Батуми как моряк, по документам на имя германского подданного Хайнца Брауге, уроженца Гамбурга, известной портовой помойки. Вместо нормальных документов у него был паспорт моряка, обычное дело для всяческих неприкаянных бродяг, которые нанимаются на всякие сомнительные рейсы, иногда и просто за кормежку. Судно прибыло с грузом какого то тряпья... просто удивительно, что кто-то повез ширпотреб через всю Европу сюда... впрочем, идиотов хватало, портконторы то и дело разорялись, на их месте возникали новые... естественный отбор, в общем. В порту Батуми контрразведывательный режим был ослаблен, это был одновременно и курорт, и грузовой порт – а грузины, которые жили в этой местности славились своей бесшабашностью и несерьезным отношением к делу. Вообще... если сделать некое обобщение, трудно найти, хоть один серьезно относящийся к жизни народ, живущий ближе к экватору, там, где не бывает зим. Сплошной праздник, танцы-шманцы, и тому подобное. Это вам не Россия, где за пять месяцев надо снять урожай, которого должно хватить на весь год, где нужно строить жилище, способное выдержать тридцатиградусные морозы. Это вам не Британия, крохотный, каменистый клочок земли, который со времен Рима, если и был кому-то интересен, так это пиратам и всяким варварам. Но Британия издревле имела интерес на Кавказе, точнее даже не интерес, а интересы, разноплановые и потому британская разведка проспонсировала перевозку целого корабля с тряпьем – ширпотребом через половину мира только для того, чтобы вывезти в нужное место своего агента.

Агент этот был человеком средних лет, неприметным худым и жилистым, с окладистой бородкой сельского врача и очками-пенсне, которые он мог носить, а мог и не носить, по желанию, зрение у него было вполне нормальным. Он отлично разговаривал по-русски, и, что не менее важно, на некоторых языках, свойственных Кавказу, которые в Англии знали... ну, человек двадцать, не больше. Может, тридцать. Сами понимаете, что это за люди, утруждающие себя изучением языков, на которых говорят максимум несколько сот тысяч человек и за тысячи миль от старой доброй Англии, и чем эти люди занимаются. Но звание Империи заставляло Англию иметь таких людей, учить такие языки, а уязвленная гордость и вековая ненависть к России как к носительнице прямо противоположных воззрений, суждений, образа жизни и действий – заставляли постоянно заниматься разведывательной и подрывной деятельностью в таких болевых точках как Кавказ. Хотя... как-то раз в Парламенте, когда один из лордов обосновывал увеличение расходов на оборону имперскими устремлениями России, ее экспансией на востоке и угрозой Индии, один из депутатов оппозиции сказал: «Но сэр, как мы можем обвинять Россию в том, в чем виновны сами? Где мы и где Индия?» Впрочем, надо сказать, что это было частное мнение, и в подавляющем своем большинстве британское общество было согласно с оценкой России как вековечного врага.

Поскольку Батуми был портом, причем удобным портом, от которого можно развивать действия на три стороны – в сторону Кавказа, Каспия и Армении [212] – британская разведка, как и во всех портах, держала свою станцию – так британская разведка называла свои агентурные точки. Постоянное присутствие во всех портах, как возможность разведывательного обеспечения действий флота Его Величества, одна из основных задач британской разведки, даже когда официально ее не существовало. Здесь британская разведка присутствовала в виде небольшой портконторы, которую держал как раз армянин с непроизносимой для нормального европейца фамилией Мкртчян. Он представлялся всем уроженцем большого села Дилижан в горах Армении, но на самом деле он родился в Бейруте, городе – перекрестке миров. Он был агентом британской разведки точно так же, как были агентами британской разведки его отец и дед. На Востоке такие вот семейные шпионские династии не были такой уж редкостью... это было даже чем-то вроде статуса. Причастность к чему-то большему, к какой-то иной, великой жизни, выходящей за пределы убогих арабских улиц, грязи и стучанию лбом об пол по пять раз в день. Причастность к серо-стальным броненосцам на рейде, к аккуратным, вооруженным невиданным оружием солдатам в порту, к летящему к небесах аэроплану. Надо сказать, что британцы умели это... работать не на деньгах, а на... идеологии, что ли. Умели убеждать, что шпионя в своей стране, ты делаешь ей добро, а не становишься предателем и врагом народа. К сожалению те, кто готов приобщиться к высшей цивилизации и ради этого предать народ, Родину, это небо над головой и эти васильки, находились и в России.

Некто Хайнц Брауге зашел в эту портконтору – а вышел уже не Хайнцем Брауге, а жителем населенного пункта Гудермес Асланом Дахаевым. И вышел он не один, а вместе со спутником, молчаливым и крепким усачом, который знал горы и должен был сопроводить гостя.

Впрочем, гость тоже знал эти горы. Правда, сам он никогда здесь не был, а знал горы по дневникам своего деда и путевым заметкам прадеда, оба сумели-таки унести отсюда свои ноги, спасаясь от наступающей русской армии. Его прадед даже составил первый краткий разговорник чеченского на английском языке и был лично знаком с Имамом Шамилем. Капитан королевских саперов Ламар Стюарт Гордон сыграл немалую роль в том, что война на Кавказе продлилась долгие тридцать лет и обернулась реками крови.

И здесь... тоже была династия. Обычный британский мальчишка с детства рос на рассказах о дальних странах, в школе поражал даже учителей своими познаниями в географии и биологии, а когда выдавалось свободное время забирался на чердак их поместья, пожалованного Его Величеством за долгую и беспорочную службу, открывал сундук и... Он бережно перебирал сухие, потрескавшиеся в пятнах страницы дневников и обернутых кожей корабельных журналов, в которых его дед и прадед вели записи. Батальные сцены вставали у него перед глазами как настоящие, более яркие и красочные, чем на экране синематографа, куда отец брал его, когда они выбирались в Лондон. Неприступные утесы гор, с умом устроенные завалы в теснинах, вытесанные колья и сложенные особым образом сучья, чтобы лошади ломали ноги и падали, разрывая брюхо кольями. Страшные крики пленных, распятых в этих завалах, меткие выстрелы горцев и злобный рев русских дикарей, бросающихся грудью на укрепления, созданные британским умом и горским трудолюбием, не считаясь с потерями. Душу жгло осознание того, что они тогда были совсем близко от победы, еще вот-вот и... Основные силы русских дикарей были разгромлены под Севастополем, резервов не было, горцы подняли восстание... уже был готов флаг и герб Великой Черкессии. [213] Кавказ должен был стать свободным, и конечно он должен был перейти под покровительство Великобритании... а в будущем, они должны были захватить плодородные земли южных равнин и навсегда закрыть русским варварам путь на юг. Но ничего не получилось... Наполеон III их подло предал, [214] русские жестоко подавили восстание на Кавказе и растоптали мечту о свободной Черкессии... а через семьдесят лет орда дикарей ринулась на юг, убивая всех, кто окажется у них на пути.

Все это было не просто так. Это произошло с ним, с его народом, с его империей. Это касалось лично его. Его предки сражались с русским зверем. И он, оперативный агент британской разведки под кодовым названием «Farewell», [215] что означало «прошай!», твердо намеревался сделать то, чего не удалось сделать его предкам.

Вместе с проводником они направились на автобусную станцию, где сели на автобус, направлявшийся в Тифлис. У них было немного (но достаточно на первое время) денег, скудные личные вещи и образцы ткани, которые они якобы продавали. Оружия у них, конечно, не было никакого, за исключением двух складных ножей и нескольких метров крепкой веревки. Прибыв в Тифлис, уютный, в последнее время сильно разросшийся городок на берегу реки Куры, они пересели в автобус, идущий на Владикавказ по Военно-грузинской дороге. Автобус был мощный, трехосный, на шасси русского «Мака», [216] способный преодолевать самые ухабистые и скверные дороги.

Ближе к вечеру – они тронулись в путь.

Кавказ... это нечто особенное, с ним нельзя сравнить ни горы Афганистана и Северо-западной провинции, ни горы Договорного Омана. Горы Афганистана безжизненны и сухи, в договорном Омане два месяца идут муссонные дожди, наносимые с океана, а потом то же самое, страшная сушь и гибель всего живого. Древние горы Кавказа были живыми, поросшими лесом, в них жили люди, жестокие и свободолюбивые люди, о нравах которых агент с кодовым именем «Прощай» прочел в дневниках его деда и прадеда. Горы стремительно сбегали вниз, в плодородные равнины, по которым текли реки, ведущие к морю. В некоторых местах, горы и вовсе обрывались прямо к морю, зеленый ковер, питался морскими испарениями. Это были горы, где можно было жить, а не выживать и оставались только негодование и боль по поводу того, что такая земля досталась русским варварам, а не просвещенным британцам.

Автобус шел на Владикавказ, русскую крепость и опорный пункт, начало военно-грузинской дороги. Влади-Кавказ. Владей Кавказом. Влади-Восток. Владей Востоком.

Вам не кажется, что русские слишком много чем владеют?

Конечно, ни до какого Владикавказа они не доехали. Попросили водителя высадить их на одной из многочисленных остановок по пути, что он и сделал. Билет то оплачен до конца, а если господа не желают ехать... так это их дело. Поймав попутку, они добрались до Грозного и там, чтобы не ночевать ночь, не останавливаться в комнатах и не привлекать внимание полиции сразу же направились дальше. В горы. Предварительно закупив на базаре все, что нужно за русские деньги, в том числе и знаменитый урбеч, [217] о котором и дед и прадед отзывались весьма восторженно. Урбеч и в самом деле оказался вкусным, чуть приторным, напоминающим шоколадную пасту и дающим удивительное насыщение. На базаре они отметили, что базар весьма и весьма богатый, было видно, что люди здесь не бедствуют, мешками продавали муку, рис, крупы. Конечно... здесь же нефть. Жирная черная кровь нового века, которая, по злой шутке судьбы оказалась только у дикарей, в то же время цивилизованные народы ее не получили вовсе. Англия перебивается тем, что есть в Судане, Австро-Венгрия добирает то, что есть в Карпатах, Священная Римская Империя ждет милостей от Румынии, разбуривает свои владения в Африке, Япония пользуется месторождениями в Индонезии, и конечно все идут на поклон к России. А куда же еще ведь только Россия и Америка владеют нефтью в таком количестве, что могут экспортировать ее. Откажутся, и встанут автомобили, не поднимутся в воздух самолеты, снова придется переходить с паровозов на тепловозы. Как было просто контролировать мир, когда главным был уголь, а лучшим из них – кардиффский антрацит, самый малозольный и калорийный уголь в мире. И как сложно сейчас. Нет, положительно, с Россией надо что-то делать.

С этими мыслями они напросились пассажирами в тяжелый грузовик, идущий на Ботлих. Но и с него они слезли на полпути, в глухом лесном месте. Водитель – чеченец, совсем молодой – бросил на подозрительных гостей быстрый, острый как кинжал взгляд, но ничего не сказал. Здесь было не принято интересоваться делами других людей, что-то спрашивать, переспрашивать, уточнять. Мужчине надо – мужчина делает. За лишние расспросы можно было и нож в брюхо получить без разговоров.

Два подозрительных человека сошли с дороги и углубились в лес. В лес, куда без крайней надобности не ходили даже местные.

Опытные походники, они даже не нуждались в компасе, чтобы проложить себе путь. Карта была напечатана на шелке, как у пилота бомбардировщика и была подшита к куртке одного из путников, того, который несколько дней назад сошел с борта корабля в порту Батум. Это было то немногое, что однозначно компрометировало их в случае поимки, но без этого было не обойтись. У них был с собой небольшой запас продуктов, но они берегли его и старались питаться тем, что давала им природа. Например, грибами, орехами и черемшей – сбор черемши излюбленное дело горцев, пусть на вкус она несколько... непривычна. Они старались питаться этим потому, что на ближайшие несколько месяцев именно эта простая еда и станет им настоящей пищей.

Они шли, стараясь не оставлять следов и при этом найти следы чужие. Они примерно знали путь, которым они идут, но понимали, что их цель представляет собой квадрат площадью в несколько квадратным миль и это в лучшем случае, если тех, к кому они идут не спугнули, не стронули с места. Они не выходили к жилью и резко останавливались, едва только почуяв дым очага или заметив мельчайшие признаки присутствия человека. Они передвигались осторожно, сначала один, потом, по натоптанным следам, другой. У них не было оружия, и значит, был шанс объяснить свое нахождение здесь каким-нибудь безобидным объяснением, которое запросто бы прошло в британской глубинке. Беда была в том, что здесь жили люди не настроенные выслушивать чьи-то объяснения.

Опасность была повсюду. Местные повстанцы, за неимением оружия копали волчьи ямы, натягивали тросы, чтобы лошади на ходу ломали ноги. Казаки тоже не отличались миролюбием – казачьих застав здесь уже не было, они кончались по Тереку, но никто не запрещал пластунам углубляться на дикую территорию на любое расстояние, выставлять секреты. Плюс армия... даже разъяренные грабежами и набегами местные жители... да кто угодно. Для того, чтобы закончить свою жизнь достаточно было попасться кому-то на прицел... вот почему они не выходили из леса. Лес, с плотным подлеском из папоротника, черемши, кустарников давал шансы выжить и уклониться от боя. Ночевали они прямо на земле, делая подстилку из папоротника.

Конечно же, их нашли первыми. Не они нашли повстанцев, а те нашли их. Несмотря на весь опыт агента «Фарвелл» пропустил место засады и обернулся только когда почувствовал неладное. За его спиной стоял здоровенный бандит, до него было метров десять...

Здоровяк выглядел солидно – наголо бритый череп, короткая черная борода. В руках старая винтовка Мосина, приклад перевязан черной лентой. Знак непримиримых.

– Нохчи ву?

– Ву – ответил странник.

– Хьо мила ю? – осведомился он, направив дуло винтовки в живот пришельцу.

– Сан фамили Дахаев ю – ответил странник, столь неосторожно гуляющий по лесному массиву, в который даже казаки не суются.

– Хьо мичара ву?

– Со Гумсера ву.

– Хьян дотаги мичара ю?

– Сан доттаги гьялар ву. [218]

Странник говорил по-чеченски хорошо. Даже очень хорошо, почти как чеченцы. Но именно что – почти...

– Хъю оъшу шуна?

– Салман со деза

– Салман, схьавола кхуза! – крикнул бандит, не сводя с неизвестных ни глаз, ни дула своей винтовки

Зашуршал высокий папоротник, появился еще один боевик

– Хъун ду кхузахь хуьлуш дерг? [219]

– Со нохча ву дийца. Со пучаш. Сан гъязкхи. Гъязкхи урс хьакха веза. [220]

– И суна сацо деза... [221]

Второй боевик подошел к пришельцам ближе. Первый сместился, чтобы второй не перекрывал ему сектор обстрела.

– Хьо мила ву? – спросил второй боевик.

Один из пришельцев медленно, так чтобы это не было истолковано как попытка нанести удар, вытянул правую руку перед собой, ладонью вниз. Потом сжал кулак, приложил руку с сжатым кулаком к сердцу.

Оторопевший боевик повторил жест.

– Маршалла хуълда, эфенди... – уважительно сказал он.

 

В лесу – чеченцы размещались в настоящем блиндаже, искусно замаскированном, заклубленном на несколько футов под землю и имеющий два едва заметных выхода – как лисья нора. В блиндаже были полати, на которых лежало дурнопахнущее тряпье и перепрелое сено. Старая керосинка – давала освещение, высвечивая суровые, бородатые лица. [222]

– Путь мой был долгим и тяжелым, – начал гость, – но волей Аллаха, я добрался сюда в целости для того, чтобы доставить вам послание от Его Величества, Короля Георга. Его Королевского Величества, Короля Англии, Шотландии, Ирландии и Уэльса, главы Британского содружества наций и защитника рыцарства. Послание гласит: «Мы, Король Георг, помним про то, что на краю земли, вдали от британской территории все еще есть люди, храбрые горцы, которые сражаются против русского варварства и безумия, за независимость и право самим определять свою судьбу. Мы помним о них и молимся за них, и надеемся, что скоро час их освобождения придет. Наши сердца с вами, как и наше благословение. Король Георг».

Чеченцы молчали. Потом один из них спросил:

– И это все?

– Это послание монарха самой сильной империи в мире!

Чеченец плюнул на пол:

– Что оно мне? Ваш монарх далеко, и ваша империя далеко. А русские – рядом, их ближайшая крепость вон там, в селе, совсем рядом. Сколько оружия ты нам привез, англичанин?

– Я пришел налегке. Как я мог привезти вам оружие?

– Лучше бы ты совсем не приходил. Нам нужны здесь мужчины.

– Помолчи Иса, – сказал бандит по имени Салман. Он знал англичанина лучше, чем кто-то другой. Потому что связался с английской разведкой еще со времен обучения в бухарской медресе. Отец послал его туда в надежде, что сын станет уважаемым человеком, имамом, может быть даже кадием. А он вернулся и ушел в горы.

– А что – не так?

– Твои деды так гостей не встречали.

– Мои деды!

Иса сдержал язык, в банде было что-то вроде военной демократии, но оскорбления старших, вне зависимости от причины и обстоятельств, вряд ли бы кто-то понял. Деды приняли англичан как друзей, деды поверили англичанам. За это они жестоко поплатились, русские залили непокорные ущелья кровью своих врагов.

Англичанин кашлянул:

– Что касается твоего замечания, что я не мужчина – я участвовал в двух боевых походах и лично убил семнадцать человек. А сколько убил ты, мужчина?

Англичанин говорил правду. Это было совсем недавно... и его не просто так отозвали из британской Индии, где до сих пор неспокойно. А вот Иса снова был вынужден придержать язык. Потому что всему есть предел, в том числе и насмешкам, если мужчина сомневается в словах другого мужчины, ничего хорошего не жди. Большие расстояния и дальние, опасные дороги в горах, не способствуют тому, что надо проверять информацию, потому в горах принято верить на слово. Конечно, тот, чья ложь впоследствии раскроется, станет объектом для насмешек и возможно даже изгоем.

А вот Иса убил только двоих. Нет, конечно, он стрелял в русских, но точно убил только двоих. Русских нелегко убить, особенно казаков. Нет, убить то просто... непросто уйти после этого живым. Казаки научились, чуть, что и начинается облава, конные перекрывают тропы, пешие хватают ружья, станицы огорожены высокими частоколами, у пастухов тоже есть оружие. Так что ему оглашать свой счет вовсе не хотелось. Но двоих русистов он все же убил, в том числе одного офицера, неосмотрительно остановившегося, чтобы прикурить на ветру.

– Достаточно убил... – сказал он, – и братья это знают.

Этот ловкий словесный прием – все-таки позволял усомниться в словах гостя, не бросая ему вызов напрямую.

– Я пришел к вам для того, чтобы поделиться своим опытом войны. Научить вас убивать и оставаться в живых. Готовить вас к тому дню, когда ваше выступление закончится победой, а не реками крови. Этот день обязательно придет. И нам бы хотелось, чтобы в рядах доблестных воинов Британского содружества, нашлось бы место и нам.

– Мы воюем за свою землю, – сказал еще один чеченец, в запале молодости забывший о вежливости, – а не за твою!

– Враг моего врага мой друг, – сказал британец, – Россия враг нам так же, как и вам. Так же как и вы, мы хотим дать свободу народам, стонущим под тяжелой пятой России. А таких народов поверьте, немало. Татары, башкиры, аланы, грузины, казаки.

На слове казаки – чеченцы возмущенно зафыркали.

– Казаки? – сказал один из них, – казаки служат русскому царю и убивают нас. Что ты знаешь о казаках, чужак? Не приведи Аллах тебя встретиться с ними, они-то быстро расскажут тебе о свободе. Отведут тебя к генерал-губернатору, и будешь болтаться на виселице.

– В душе каждого малого народа, – вывернулся англичанин, – горит огонь свободы. Каждый народ, скованный романовской империей мечтает вырваться из железных пут. Правда в том, что есть народы, которые покорились врагу. Но есть и те, которые не желают жить под сатанинской властью московитов, которые сражаются, даже если силы не равны. Но когда у одних получится завоевать свободу своей острой саблей, глядя на это, поднимутся и другие. И свобода воссияет над Московией, настоящая, а не та, которую покупают рабской верностью.

Все замолчали.

– Хазачу дашо Іуьргара лаьхьа баьккхина, – сказал Салман, и тут же перевел, – красивое слово и змею из норы выманило. Ты хорошо говоришь, англичанин, и ты знаешь язык нашего народа, наших отцов, но хватит ли у тебя смелости встать вместе с нами против русистов? Хватит ли у тебя воли стать одним из нас?

– Для этого – я сюда и пришел, – сказал англичанин, – я пришел для того, чтобы учить вас убивать и убивать самому. Аллах видит в моем сердце.

Чеченцы молчали.

– А для того, чтобы было чем убивать надо подготовить площадку. Кто-нибудь умеет жечь костры?

 

 

В 35-м году все, конечно, было проще. Это потом, через несколько лет появились первые радары, тогда еще несовершенные, а в 42-м – Люфтваффе приняли на вооружение переделанный тяжелый бомбардировщик, в освободившемся бомбовом отсеке которого был установлен локатор такой мощности, что этот бомбардировщик способен был обнаруживать враждебные цели за пятьдесят с лишним миль и наводить на них истребители... эти машины получили название «Берлин», по месту их первоначальной дислокации – аэродром «Гатов». В 35-м же... все было намного проще, ночью опытный пилот вполне мог на хорошем самолете пересечь даже границу сверхдержавы, выполнить задание и возвратиться назад. Уже через месяц британский транспортник поднялся с тайной площадки под Гератом, контролируемой британскими спецслужбами и полетел на северо-запад. Опытный летчик, бывший пилот «Бритиш Эйруэйс», выполнявший рейсы, в том числе и над Россией, без труда нашел разложенные правильным треугольником костры, сбросил на них больше тысячи фунтов груза в парашютных контейнерах и ушел назад.

Так чеченцы получили несколько десятков винтовок, два пулемета, мины, приборы наблюдения и связи. Следовало ждать и другой посылки. Они дождались и ее.

Еще там была литература. Очень познавательная. О том, какой ислам неправильный, а какой, правильный. И что надо делать, чтобы идти по пути правильного ислама и прийти прямиком к Аллаху. Первейшей обязанностью мусульманина объявлялся малый джихад, то есть религиозная война.

 

Их гость, агент по кличке «Фарвелл» учил, что не следует поддаваться эмоциям и инстинктивному желанию убить врага всякий раз, как только ты его видишь. В своем обучении он использовал простой пример. Вот пальцы. Попробуйте растопырить пальцы и ударить ими человека? Больно. Наверное, вам будет даже больнее чем ему. А теперь – сожмите пальцы в кулак и ударьте. Во! Совсем другое дело!

Так надо и тут. Не нападать поодиночке, а копить силы и выжидать момента. Не тратить боезапас, а припрятывать его до поры. Не жить в лесу, а ждать сигнала дома, в лесу оставаться должны только те, кому хода назад все равно уже нет. Если есть возможность, устроиться работать к русским, слушать что они говорят, смотреть, что они делают.

И ждать. Ждать момента, когда твой удар будет соединен с силой удара миллионной британской армии. В том, что такой момент наступит скоро никто, ни в Европе, ни здесь, в горах Кавказа – уже не сомневался.

 

 

11

 

Кавказ

Лето 1937 года

 

Тридцать седьмой...

За всю историю XX века, века великих дел и великих испытаний, великого мужества и достойных людей – мир несколько раз был на грани войны. Не простой войны, а такой, которая уничтожит все достигнутое, все плоды прогресса, все то, что удалось создать, отбросив все человечество назад, в бездонную яму. И один из таких годов – год 1937...

В Германии только что прошла Олимпиада. Это не просто олимпиада – это смотр достижений той или иной страны, ведь принимающая страна будет, стараться показать себя лицом, показать все, чем богата, и даже в чем-то испугать гостей, чтобы те и думать не думали напасть. В этот год Кайзер объявил, что Германии больше нет, а есть Священная Римская Империя Германской Нации. Всего за два поколения трудолюбивым и упорным пруссакам удалось создать единую европейскую империю, восстановить европейское единство, сделать то, чего не удалось Наполеону Бонапарту. Перед изумленными гостями со всего света, предстало новое государство, новая Европа. [223] Со скоростными автобанами, на которых уже взята планка скорости в триста километров в час на земле, с трансатлантическими беспосадочными перелетами на громадных шестидвигательных «Юнкерсах», со скоростными экспрессами, идущими с точностью, минута в минуту, и громадными «Цепеллинами» в небесах. Вдруг стало понятно, что падение и оккупация Франции, старейшей и сильнейшей страны континента – это не досадная историческая ошибка. Что это надолго, может быть, навсегда. Стало понятно и то, что Британия уже не может претендовать на лидерство, заходит над ней когда-нибудь солнце или нет.

Уже на следующий год политическая ситуация так стремительно покатилась к обрыву, что стало понятно: война не за горами.

В ослабленных Великой Депрессией и выступлениями рабочих САСШ прошли выборы, на них победил Хью Шорт, крайне правый популист. В своей предвыборной программе он отчетливо провозгласил стремление «равняться на континент» и вести агрессивную промышленную политику. Это означало разрыв с Великобританией и фактическое начало холодной войны.

В Австро-Венгрии новый, молодой монарх. Страну он принял в ужасающем состоянии: отпала наиболее промышленно развитая область: Богемия, сербские радикалы, сотрясают террористическими актами всю страну, взорвана Венская опера – символ страны, и это еще не самое серьезное, что происходит. Зверствуют хорватские усташи. Возглавляемые адвокатом Анте Павеличем, подзуживаемые и благословляемые католическими примасами из Аграма, они вырезают сербов целыми селами, в горных и труднодоступных местностях – идут настоящие бои хорватских усташей с сербскими комитачами, применяется даже легкая артиллерия. Сам монарх происходит от матери недостаточно знатного происхождения, среди придворных он известен как «ублюдок». Стремясь остановить ползучий распад страны, он начинает военную операцию, стремясь выжечь сербскую заразу, прежде чем от империи отпадет вся ее славянская часть. Вместо короткой карательной операции – затяжные бои, артиллерийский обстрел Белграда и как апофеоз – предъявление Россией ультиматума с угрозой войны. В Белграде бомбой разорван британский посол, ближайший друг и конфидент монарха: террориста взять живым не сумели, принял яд. Следы ведут к всепроникающей сербской «Черной Руке», а оттуда на берега Невы. Там давно научились играть на балканской гармонике. Великобритания объявляет о безоговорочной поддержке Австро-Венгрии.

В России не просто новый монарх, в России смена династии. Точнее не династии, а лишь ее правящей ветви, но от этого не легче. Новый монарх – Михаил Первый, генерал от кавалерии, кадровый офицер, правил совсем недолго: долгие годы, проведенные на Востоке, пережитые покушения сказались, приказал долго жить. Новый монарх – Александр Четвертый, не имеет никакого военного звания, совсем никакого, зато имеет за плечами реальное училище, а кроме того, еще и инженерный факультет Санкт-Петербургского политехнического. Никто не верит, что ему удастся удержать трон: поговаривают о дворцовом перевороте, около монарха лишь группа наиболее верных приближенных. Первые его шаги смелы и резки: он объявляет предельно жесткий ультиматум Австро-Венгрии и закладывает на верфях в САСШ два авианосца для русского флота, еще два американцы должны построить в России вместе с самими верфями. Заказ уникальный, американские кораблестроители вместе со всеми ходят на демонстрации и считают центы, а этот заказ даст работу на годы. Четыре авианосца в шестьдесят тысяч тонн каждый – это почти гарантированная война с Великобританией: ведь этого вполне достаточно для того, чтобы оспаривать позиции на море. Помимо дел военных Император подписывает новые ассигнования на развитие промышленности, требует пересмотра льготных тарифных соглашений от Кайзера, принимает высочайшее решение о прокладке железной дороги Берлин–Владивосток с невиданной доселе колеей – шесть метров. Никто не верит, что этот проект будет осуществлен даже к 2000 году.

В самой Великобритании утихает дворцовый и конституционный кризис. Скончался король Георг V, только через много лет станет известно, что его личный врач, якобы для того, чтобы прекратить страдания, ввел ему в яремную вену огромную дозу наркотика. [224] Королем становится Эдуард VIII, вежливый, корректный и холодный молодой человек, с суровым взглядом: он первым из британских принцев освоил и полюбил самолет, с удовольствием ездит на машине, он глава Британского олимпийского комитета и только прямой приказ не дал ему оказаться вместе с лордом Китченером под Багдадом, под пулями русских казаков. Его взгляды для Британии просто вызывающи, он появляется на олимпиаде в Европе, приветствует Кайзера и говорит о том, что Единая Европа, Европа без войн – это хорошо. Что возможно, в будущем и Британии найдется место в европейском концерте наций. Последнее, просто возмутительно, но ловушка для него уже готова. Уоллис Симпсон, дама отнюдь не тяжелого поведения, второй раз замужем и продолжает крутить романы по всей Европе. Правительство Великобритании решительно заявляет: либор престол, либо эта женщина. Никакой брак, ни морганатический, никакой иной невозможен и даже простое сожительство чревато конституционным кризисом: ведь прямые наследники не смогут претендовать на трон! После десяти месяцев мучений, король отрекается от престола, на престол восходит его брат, принявший имя Георга IV. Этот знает, как нужно себя вести: первым же делом, в узком кругу он провозглашает, что если мы не побелим Россию до 1940 года, то мы не победим ее никогда. В шоке все, премьер-министр, сам отнюдь не голубь, все же советует быть крайне осторожным в вопросах войны: одно дело говорить о ней, другое дело, когда война на пороге. Тем не менее Король повторяет свою мысль, отдает приказ готовиться к нападению на Россию по всем фронтам и сам с удовольствием тренируется в тире, наспех созданном при Букингемском дворце в стрельбе из револьвера. Он говорит, что если русские высадятся в Великобритании, он не уедет в Канаду, он останется, и будет сражаться.

Но пока что сражаются другие – на фронтах необъявленной войны.

 

 

Бруствер, который он выложил и укреплял по мере возможности, был изрядно потрепан близким разрывом, но все еще держался. Лицо саднило, попавшая совсем рядом пуля вбила в кожу землю и мелкие осколки камня, отчего казалось, что его отхлестали крапивой, от души так отхлестали, как последний раз маменька. Гораздо хуже было с патронами. Один полный магазин, один початый – там трассирующие. И тот, что в винтовке – в нем еще десяток.

И все.

Пыль скрипела на зубах. Чеченская, золистая земля. Земля, за которую убивают и умирают люди.

Проклятая земля.

– Эй, студент!

Князь повернулся. Вольноопределяющийся Беленко, здоровенный, чуть дурковатый, ухмыльнулся, бросил на шинель пригоршню магазинов. Один... два... три... пять. Пять магазинов, доверху набитых остроконечными, готовыми нести смерть пулями.

Сто патронов.

– Откуда?

– Батя ваш приказал резерв вскрыть. Чего там... все равно помирать.

Глядя на помрачневшее лицо курсанта Гатчинской школы воздухоплавания – вольноопределяющийся тоже посерьезнел лицом.

– Щас разнесу и подойду. Сходишь на проведки.

Да уж...

Чтобы отвлечься от дурных мыслей, молодой князь достал из кармана последнюю модель складной трубы, настоящей, «цейссовской». Разложил и начал осматривать в который уже раз, диспозицию противника.

Конечно в селении они кишмя кишат. Брать его штурмом дело для целого полка: у чеченцев каждый дом как крепость. Они складывают заборы из камня и глины, высотой выше человеческого роста, дома у них чаще всего тоже из камня, окна как бойницы.

Несколько снайперов в лесу. Они наиболее опасные. А в селении, как минимум один миномет. Интересно – откуда они его взяли? И откуда они взяли современные винтовки, черт возьми, откуда?

Подсознание подсказало: да оттуда же, откуда и всегда. Ты что, не знаешь?

Интересно, кто он?

Он понимал, что среди чеченцев, наверняка, есть военный советник. И скорее всего это англичанин, хотя он может выглядеть как угодно, у англичан обширные владения, и не стоит думать, что все, кто там живут, ненавидят англичан и только и мечтают об освобождении. Это сказал им на лекции знаменитый полковник Биязи [225] на своей закрытой лекции. Уж он-то знает, что к чему...

Оставалось понять – где он. А потом постараться убить. Хотя шансов – один на миллион. Но он все равно должен постараться его убить.

Странно, но он не испытывал к чеченцам такой ненависти, которую он испытывал к этому англичанину. Чеченцы те же, с кем он дрался несколько лет назад, дрался жестоко, кость в кость, дерутся за свою землю. За свой народ. За свое право быть такими, какие они есть, пусть это и плохо. И они, русские, здесь не просто так, они здесь для того, чтобы прекратились грабежи и разбойные набеги. Смешно думать, что русским нужна эта земля и эти горы... какая земля, когда чеченцы, для того, чтобы накосить травы для скота, связываются веревкой, и косят на таких горных склонах, на которых в одиночку косить невозможно – тут же свалишься вниз. Русские пришли сюда потому, что иначе нельзя, потому что иначе будут продолжаться набеги, и невозможно будет жить. И русские несут нормальную жизнь и самим чеченцам, для которых лучше выучиться грамоте и пойти работать на приисках, или в армию, чем бандитствовать и погибнуть в очередном налете. Но вот этот англичанин, эта мразь... вот он сюда пришел совсем не с добрыми намерениями. Он пришел сюда для того, чтобы возбудить простых и бесхитростных, легко вспыхивающих чеченцев на мятеж против власти, против Его Величества, чтобы сделать хуже и Его Величеству, и русским, и России и даже самим чеченцам, которые уже погибли и которым еще предстоит погибнуть. Он пришел, чтобы сеять раздоры и смуту, чтобы ослаблять, чтобы сделать только хуже – и уже, поэтому он заслуживает смерти. Нельзя дать ему уйти живым.

Вот только, как его найти и убить? Поле, отделяющее укрепление от населенного пункта безжизненно, в горах никого не видно, но они там. Снайперы, меткие стрелки, а все чеченцы меткие стрелки. Побежать – не пробежишь и сотни метров.

Словно подтверждая эту мысль, в бруствер ударила пуля. Молодой князь только поморщился... зацепить не зацепит, если он не совершит ошибку. А он ее не совершит, потому что он несколько лет прожил здесь, и не менее хитер, чем те, кто сейчас ищет цель прорезью прицела.

За спиной послышались осторожные шаги, князь повернулся. Вольноопределяющийся Беленко, пробрался к нему, лег рядом. Его заметили – пуля пропела над ними и ударилась в деревянные стены укрепления. Выше.

– Иди. Я сменю.

Князь сплюнул в сторону накопившуюся во рту горькую слюну.

– Патроны зря не трать.

Вольноопределяющийся ухмыльнулся: