Провинция Дофар, неконтролируемая территория

Мухсаиль

Июня 1949 г.

 

Мулла Акиф, что служил Аллаху и Умме в городке Тумраит мятежной провинции Дофар сам не был примерным мусульманином, что есть, то есть. Однако, в отличие от многих других людей, алчущих милости Аллаха и страшащихся его наказания, он был уверен в собственном спасении на сто один процент. Даже несмотря на то, что он сделал.

Конечно, в глазах Аллаха ему не добавляло плюсов то, что он сожительствовал с собственной дочерью, и от этого «брака» уже родился ребенок. Но что делать? Женщин мало и стоят они дорого – тем более для бедного, страшащегося гнева Аллаха муллы. А дочь – она рядом, и какая-никакая, а все-таки женщина. И выкуп платить за нее не надо, и не надо подыскивать ей жениха – тем более, что она немного косоглазая. Тем более, что жители этого места уважали муллу и закрывали глаза на его не совсем соответствующее шариату поведение.

Не было плюсом в глазах Аллаха и то, что он пил харам. Правда, он пил его совсем немного, и только под крышей, следовательно, Аллах не видит. Харам он пил, покупая его у пиратов, и говорил себе, что шариат запрещает опьяняющие напитки из плодов винограда, а джинн и водка сделаны точно не из плодов винограда. Значит, и греха никакого нет.

Наверное, Аллах не одобрил бы и то, что он давал деньги в рост. Мухсаиль был обычным для этих мест портовым городком, прибежищем рыбаков, купцов и контрабандистов. Прибрежная полоса была еще и единственной землей провинции, которую с грехом пополам контролировало правительство. Деньги ему поступали от его сына, а он – пускал их в рост, одалживая купцам. Ведь торговые операции приносили немалую прибыль, с гор спускались горцы, купить необходимое и продать, что у них было – купцы могли и поделиться наваром с муллой. Тем более, это наверное, угодное Аллаху дело, как вы считаете?

Вряд ли Аллаху бы понравилось и то, что он наживался на поставках продуктов в горные лагеря подготовки, контролируемые британцами. Правда, сам мулла называл это «джихадом имуществом» и, важно тряся бородой, заявлял, что он болен, чтобы идти на джихад меча, но вот, он совершает джихад имуществом. Обычно он брал с купцов навар не деньгами, а товарами, продуктами питания, которые отправлял в горы с доверенными людьми. Продукты он, конечно же, брал по себестоимости – а как иначе – и получалось, что он наваривался дважды.

Надо сказать, что и мечеть он отстроил – просто великолепную. И дом к ней – он пристроил не меньший.

Любой другой человек, ведя такую жизнь, несомненно, боялся бы пуще смерти попасть на Суд, где будут взвешены его деяния, добрые и злые, где ему придется идти над пропастью по мосту, шириной с лезвие меча, а на плечах у него будут все его многочисленные прегрешения. Но мулла совершенно не боялся этого. Он был уверен в себе и в своем сыне. И в Аллахе – он тоже был уверен.

Его сын был известным на весь полуостров джихадистом, выходцем из британских лагерей подготовки, карой муртадов и мунафиков, бичом неверных. Это он – меньше чем полгода назад, появился из пустыни подобно вихрю вместе с пятью сотнями муджахедов и спалил русские прииски, только что открытые вместе с русистами и теми, кто пошел им в услужение. Сказано: «А те, кто берет себе друзей из неверных, тот и сам из них!». Эта акция сделала его известным во всем регионе, и даже сам бригадный генерал Глэбб по прозвищу Глэбб-паша жал ему прилюдно руку. Но ничего в этом мире не вечно, и рано или поздно – его сын примет шахаду, станет шахидом на пути Аллаха и предстанет перед Всевышним, чтобы дать отчет в своих поступках. А разве не сказано, что шахиду будет даровано заступничество за семьдесят своих родственников? Вот потому, мулла и не боялся гнева Аллаха, он был уверен, что окажется в числе тех семидесяти, за которых попросит сын. И был уверен в том, что Аллах Всевышний, всепрощающий – не откажет в милости столь великому воину, воевавшему за него.

Короче говоря, мулла Акиф совсем не страшился Огня. А напрасно. Потому что испытать гнев Аллаха ему суждено было очень и очень скоро.

Прямо сейчас.

Не так давно мулла начал еще одно богобоязненное дело, богоугодное дело, в отношении которого не должно было быть ни тени сомнений. В городе – а это был небольшой город – было немало детей, которые потеряли родителей, остались без попечения своего рода-племени – в портовом городе родоплеменные отношения ослабевали, терялись, здесь все-таки был перекресток миров. Были и беспризорники, случалось, что горцы продавали одного из своих детей, чтобы поднять остальных. Не так давно, мулла призвал всех в пятничной проповеди после намаза, вести этих детей к нему. Он заявил, что заботиться о таких детях угодно Аллаху, и кто, если не он, позаботится о таких детях.

Кто-то в городе даже устыдился и сам начал заботиться о брошенных детях – чему мулла был явно не рад. Но и на его долю хватало.

В этот день он совершил утренний намаз наскоро, почти не вникая в суть выпеваемых им ракаатов – на сам намаз он давно не призывал, потому что англизы подарили ему такую чудесную штуку как магнитофон, которая поет нужные азаны сама – кто из местных догадается, что это поет не мулла, а магнитофон, если во всем городе магнитофонов – раз два и обчелся, электричества то нет. После чего он надел крепкие горные ботинки, как всегда одевал, когда надо было идти в дорогу, и оседлал коня. Конь у него был так сказать не очень – совсем не арабский скакун, подобный тому, который был у Пророка – у муллы конь скорее был похож на пони, на гибрид пони и тяжеловоза, крепкая и приспособленная к горам лошаденка, способная нести и человека и груз не хуже осла или мула. С собой он не взял ничего, кроме переметной сумы, в которой не было никакого оружия.

Принимая приветствия правоверных и приветствуя их сам – он выкатился на улицу, лошадка неторопливо зацокала копытами по улице, ведущей на выезд из города. Машин здесь было совсем немного, и почти все они принадлежали англизам, англичанам. Так – люди ездили на ослах, мулах, лошадях или просто ходили пешком. Как раз с караваном мулов он и разминулся, его вел Васат-эфенди, здоровенный, наголо бритый купец, один из немногих купцов, чьи корни в горах. Они прохладно раскланялись – Васат хоть и был правоверным, как все горцы – но скаредничал с закятом и не усердствовал в молитве. Среди купцов тоже были люди всякие: кто-то скаредчничал, кто-то – наоборот усердствовал в расплате с муллой Акифом. Последние знали, что если платить Акифу – то это снижает риск того, что караван будет разграблен. Потому что...

Впрочем, это не имеет значения. На Востоке главное не уметь говорить – на Востоке главное уметь молчать.

Дальше дорога раздваивалась, одна шла к побережью, другая – к горам. Мулла не поехал ни туда, ни туда – он поехал прямо, чтобы добраться через пару сотен метров до большого по местным меркам комплекса зданий, огороженных забором. Раньше тут было что-то вроде постоялого двора, но хозяина его убили и дело зачахло. Мулла выкупил это место и привел его в порядок: ему нужно было это здание для своих, далеко идущих целей. Он регулярно проверял его, чтобы быть уверенным в том, что все идет как надо.

Место это было обнесено глиняным забором (дувалом), который состоял из глины, местного раствора на основе навоза и булыжников, которые положили для крепости забора. Наверху – прямо в дувале было вмуровано битое стекло – необычное для этих мест и этих лет решение, стеклянная тара здесь была не слишком-то распространена. Внутри, невидимый с улицы, находился часовой, у которого был автомат. Впрочем, мулла не слишком-то беспокоился о возможном побеге или неповиновении со стороны обитателей этого центра: в отличие от англичан, он знал о том, что идеи и идеология, тем более с религиозным подтекстом – сильнее стали. Но англичане, которые и дали деньги на этот центр, настояли именно на таких мерах безопасности.

Мулла постучал в дверь – и дверь открыли.

– Ас саламу Алейкум

– Ва алейкум ас салам, эфенди... – почтительно сказал боевик, охранявший комплекс. Он был горцем – и верным, как собака горцем: когда он был ранен (в ходе межплеменной разборки), его подобрали англичане и выходили: с тех пор, он считал себя обязанным англичанам и служил там, куда поставят. Благодарность англичанам – не мешала его вере, искренней, тотальной и даже какой-то животной, какая всегда бывает у малообразованных неофитов. Он смотрел на муллу так, как смотрит на хозяина собака, верно и жадно, готовясь исполнить любую его команду. Мулле нравилось это, он сказал «Аллах с нами» и дал ему немного сушеного мяса.

– Все в порядке?

– Да, эфенди.

– Никто посторонний не приходил?

– Нет, эфенди.

Объект этот – был объектом ограниченного доступа, и если информация о нем просочится – можно ждать гостей. Особенно опасны были не русские, а журналисты. Эти в поисках сенсаций рыскают как волки, их и цензура не остановит.

– Будь внимателен, – мулла знал, что если здесь хочешь от кого-то чего-то добиться, надо повторить раз пять, а потом еще повторять при каждом удобном случае, – если кто-то придет, ты должен запомнить этого человека и зарисовать. У тебя сохранилась бумага и карандаши?

– Да, эфенди.

– И ты сделаешь все, как я сказал, будь это даже нищий, пришедший просить милостыни?

– Да, эфенди.

Другого – сложно было и ожидать.

– Будь внимателен.

Мулла прошел в здание. Зашел в класс, первый же по коридору. Кивнул учителю, который тут же перестал объяснять урок.

– Ас саламу алейкум... – приветливо сказал мулла.

– Ва алейкум ас салам... – дружно ответили дети.

– Аллах – да направит вас по пути знаний. Что вы сейчас проходите, кто скажет?

Несколько детей подняли руки.

– Давай ты.

– Мы проходим, кто такие кяфиры! – выпалил один из мальчиков, преданно глядя еще своими совсем детскими наивными глазенками на взрослого седобородого дядю.

– Вот как... И кто же они такие, можешь мне сказать?

– Кяфиры – грязные собаки, которые не верят в известие о Суде и о Часе и уже за это достойны смерти! Кяфиры нападают на мусульман, унижают и оскорбляют мусульман, ведут войну с мусульманами! Из-за кяфиров болеют и умирают мусульмане, потому что кяфиры разносят грязь. Из-за кяфиров… – мальчишка запнулся – из-за кяфиров умерла моя мама. Это куфарский доктор убил ее своим лечением!

Вообще-то – доктор не убил ее, а попытался спасти от тяжелого приступа малярии, усугубленного шарлатанским лечением. Да не смог.

– Правильно. Куфарский доктор это зло. Нельзя ходить к кяфиру и показывать ему свое тело, это харам, он подсадит на вас джиннов, и они будут мучить вас. А как лечатся правоверные мусульмане?

– Правоверные мусульмане повторяют первую суру Корана и если повторять ее с верой, она поможет.

– Правильно... Ну, а если не помогает?

– Надо...

Дети задумались.

– Надо очиститься перед Аллахом и покаяться в грезах!

– Молодец. А кто худшие кяфиры?!

– Руси! – хором ответили дети.

– Правильно... какие молодцы. А почему они худшие из кяфиров?

Руку поднял другой мальчик:

– Давай ты.

– Потому что руси худшие из многобожников, у них вместо Единого Аллаха – множество всяких святых, которым они молятся и которых поминают, и тем придают Аллаху сотоварищей. Они пришли на святую землю Мекки и Медины и попирают ее своими грязными сапогами, оскверняя ее и оскорбляя тем самым каждую минуту всех правоверных, где бы они не находились. Они разносят грязь и куфар и помогают всяким бидаатчикам и мунафикам, вносящим нововведения в религию Аллаха и тем самым совершая преступление. Смерть им!

– Как хорошо ты сказал. Воистину, сам Аллах подсказал тебе эти слова. Пусть земля горит под ногами нечестивых. На, держи... А теперь самый главный вопрос – кто такой шахид, и что причитается шахиду на небесах. Давайте, хором!

 

Что касается твоего самоуспокоения далекими надеждами, страхом перед суровой жизнью, беспокойством о смерти, которая неизбежно произойдет и страхом перед тропой, которой надо идти, клянусь Аллахом! Поистине! Смелость не сокращает жизнь смелых, также как отсиживание не удлиняет жизнь тем, кто сидит дома.

Поистине! Смерть сопровождается обмороками и агонией, О подвергнутый испытаниям! Поистине! Ужас смерти огромен, но ты не внемлешь и поистине в могиле будет наказание, от которого не спасен никто, кроме праведника! Поистине! В ней будет Допрос двух ангелов.

Затем, после этой ужасной опасности – либо благословение и вечное блаженство, либо проклятие и наказание в Аду. Шахид будет спасен от всего этого, он не боится ничего из этих ужасов и Посланник Аллаха сказал по этому поводу: «Шахид не чувствует боль смерти не более, чем как легкий укус.»

И вот лишь из некоторых достоинствах шахидов:

1. Желание умереть повторно на пути Аллаха;

2. Прощение всех грехов;

3. Ангелы создают тень для шахидов своими крыльями;

4. Шахада гарантирует Рай;

5. Шахиды летают в Раю в телах зеленых птиц;

6. Шахидов не наказывают в могиле;

7. Шахид спасен от ужаса шока Трубящего Рога;

8. Шахиду даровано заступничество за семдесят своих родственников;

9. Шахид чувствует покой в День Суда;

10. Кровь шахида не высыхает, пока он не увидит своих жен в Раю;

11. Воин, павший шахидом лучше, чем победитель возвращающийся домой с трофеями;

12. Шахид не чувствует агонию смерти не более, чем укус комара;

13. Ангелы постоянно посещают шахидов и дают им салам;

14. Аллах доволен шахидами;

15. Для получения шахады не требуются предварительные благие дела;

16. Шахид женится на гуриях из Рая;

А потому не медли, o брат, с этой возможностью и ты будешь защищен от наказания в могиле и ты будешь победоносным перед Аллахом. Добившись успеха, ты будешь спасен от ужаса допроса ангелами и неописуемого страха после этого, потому что шахиды живы и их Господь обеспечивает их, на них нет страха и не будут они опечалены. Довольные тем, чем Аллах осыпал их из Своих милостей и они радуются, их души находятся в телах зеленых птиц, свободно летая в высших частях Рая... [395]

 

– Как вы хорошо учитесь, – сказал мулла, – я доволен вами, и, несомненно – Аллах так же доволен вами...

 

В это же самое время, на одной из дорог, ведущих с горы, остановился неуклюжий грузовой «Бедфорд» с эмблемой Его Величества, Королевского Военно-морского флота. В Мухсаиле была лишь станция эсминцев, осуществлявших патрулирование и боровшихся с пиратами. Видимо, грузовик принадлежал как раз этой станции. Высокий, как и все полноприводные «Бедфорды», с высокой кабиной, он был покрыт пылью по самый тент, а стекло было треснуто.

– Факин шит!

Сидевший за рулем человек, явно белый, лет сорока, загорелый, в обычной спецовке, какую на британском флоте используют матросы трюмных команд, вылез из машины, обошел ее, попинал колеса. Выругавшись, еще раз сунулся в инструментальный ящик за домкратом. Стукнулся об борт кузова, снова выругался. Подпер домкратом переднее колесо, причем так неумело, что вряд ли в таком положении можно было что-то сменить. Подошел к водительской двери, достал из-под сидения ветошь, вытер руки. Бросил ветошь обратно на заряженный и готовый к бою богемский пистолет-пулемет с глушителем, и коротким, чтобы не мешался при выхватывании магазине.

Еще раз стукнул в кузов, уже явно намеренно.

В кузове – ящики, замасленные, с нанесенными английским алфавитом, шрифтом по трафарету обозначениями – скрывали небольшое помещение, в котором мог находиться человек. И не просто находиться – а стрелять оттуда. В пол кузова грузовика были вварены скобы, в которых при желании можно было установить пулеметный станок североамериканского образца. Судя по тому, что станок сейчас стоял – такое желание было. Тент можно было ослабить изнутри и в нужном месте. Внутренности этого странного помещения были обиты специально подобранными шумоизолирующими матами, превращающими это помещение в душегубку на жаре, но поглощающими звук. Чего звук? Ну, к примеру, выстрела, а почему нет?

Скорчившегося в этой душегубке киргиза звали Алп и он плохо умел говорить по-русски. Его русского хватало, чтобы объясниться на самые животрепещущие темы – но не более. Еще он плохо умел жить в городах – пугался и вообще плохо себя чувствовал на равнине. Но было у него одно качество, которое было важно и ценно в данный момент. Он не промахивался. Никогда. Еще с тех пор, как дед дал ему выслуженную на службе Белому Царю винтовку – «мосинку» – и он научился сбивать из нее перелетных птиц. Это было дано природой... кто-то развивает талант снайпера длительными тренировками, а кому-то – дано то самое чувство, то идеальное понимание динамики полета пули, которое позволяет попадать в невозможные цели. Это нельзя было назвать математическим расчетом – какой математический расчет, если Алп иногда путался насчет причитающегося ему жалования? Это было именно звериное чутье, то же самое, что не позволяет промахиваться ловчему соколу.

Он собрал станок – он был специально модифицирован для того, чтобы в сложенном виде помещаться в ограниченных пространствах – и установил на него винтовку. Винтовка была североамериканской, «Винчестер» образца 1945 года, закупавшийся ВМФ САСШ для вооружения легких катеров и для дистанционного уничтожения плавающих морских мин. К ней полагался глушитель конструкции Максима, но он был столь огромен, что не помещался в машине, и стрелять приходилось без него. К винтовке, на приваренном на флотской мастерской кронштейне, был установлен шестикратный оптический прицел русского казенного образца в стальном корпусе с дальномерной шкалой – тот же самый, какой использовался морской пехотой и парашютистами на своих винтовках. Прицел был откалиброван под баллистику патрона 12,7*99 «Браунинг», ограниченная серия для морской пехоты. Шестикратное увеличение – было достаточным для винтовки, взрывающей морские мины и бьющей по смотровым и пулеметным щелям ДОТов, для снайперской же стрельбы оно было совершенно недостаточным. Для обычного снайпера, но не для киргиза по имени Алп, который никогда не промахивался. Прицел был ему нужен больше для того, чтобы опознать цель, а полет пули он угадает и так.

Алп установил винтовку на станок и старательно закрутил фиксирующие болты. Подвигал прикладом вправо-влево, проверяя свободный ход... винтовка двигалась идеально. Тогда – он изо всей силы стукнул ногой в борт – и почти сразу же откинулся другой борт, обращенный к цели. Должен был бы посыпаться груз из машины, но он не посыпался благодаря сетке, его державшей. Алп присоединил магазин, дослал патрон, надел на уши наушники, примерно такие, как носят молотобойцы, и погрузился в ожидание. Он готов был ждать столько, сколько потребуется...

 

А добрый мулла, помогающий детям тем временем, держал в руках нечто, напоминающее ранец гимназиста. Оно и в самом деле на вид напоминало ранец, но внутри, вместо учебников и писчих принадлежностей было три патрона аммонита (стандартная малая фасовка для промышленных целей) и два–три килограмма рубленной арматуры. Правда, арматура была встроена в стенки ранца, а взрывчатка – в книги.

Это было в небольшом флигеле, отнесенном подальше от основного здания. Там безраздельно хозяйствовал невысокий, кривоногий человек, сильно обожженный и от того уродливый. У него был только один глаз – вместо второго были лишь складки кожи, и длинные, тонкие пальцы пианиста, правда, на одной руке их было три вместо пяти. Он уже вынужден был бежать из Европы в Танжер, а из Танжера – в Египет, где его и обнаружил британский Особый отдел. Но вместо того, чтобы передать этого француза гестапо, которое его тут же бы и повесило (было за что) – британцы решили использовать профессионального химика, специалиста по пороховым и взрывчатым смесям по специальности, скажем так. Ему было все равно... он уже перешел ту грань, которая отделяет борца за правое дело от массового убийцы и террориста. К тому же, новыми целями были русские, те самые русские, чьи казаки были основной ударной силой на острие атаки через давно прорванный фронт. Именно они, своим стремительным продвижением, постоянно маневрируя и избегая навязываемых им боев, опрокинули фронт, точнее – не дали создать надежной обороны и создали все предпосылки к падению Парижа. А потом... потом был только бег к морю, бессмысленный и бесславный. Точнее, – к двум морям. Французы потеряли метрополию, но не потеряли колонии, они сидели в Африке, они заправляли в Индокитае. Но все равно, именно позиция России окончательно определила ликвидацию Франции как государства, как величайшего из европейских государств. Все достоверно знали, что даже проклятый Кайзер, думал всего лишь взять часть территории, самые промышленно развитые территории и наложить контрибуцию на остальное. [396] И только под давлением русских – взял ее всю.

Значит, русские и ответят. Они тоже ошиблись – каждому гимназисту от Его Величества выдавался ранец с книгами и писчими принадлежностями, а значит, они были всем одинаковые. И если даже кто-то откроет ранец – он не увидит ничего кроме книг. Учебников. Только вынимая их, он увидит, что снизу, со дна ранца – тянутся провода.

А за ошибки надо платить. Франция же – заплатила.

– Как вы видите, уважаемый эфенди... – в многонациональном Танжере прятавшийся в мусульманском квартале француз научился разговаривать с мусульманами, в том числе и с важными мусульманами, – сверху ничего не указывает на то, что этот ранец – не то, чем он является. Только если достать книгу...

Мулла потянул книгу.

– Осторожнее! Не трогайте!

Француз осторожно отнял книгу, положил на место.

– Там есть еще один детонатор. Если провод от одной из книг оборвется, две другие тут же взорвутся...

– Очень умно...

– Я даже по весу сделал его как обычный, школьный ранец. Вот тут вот – фанерка, как и в русском ранце...

Француз постучал по боку ранца. Мулла – удовлетворенно кивнул.

– А нельзя сделать бомбу как обычную книгу?

– Книгу?

– Да. Книгу, по которой учат куфару. Вот такую книгу.

Француз пожал плечами:

– Можно, но зачем. В этих книгах я разместил только патроны и детонирующую схему. Поражающие элементы – в стенках ранца. Если сделать как обычную книгу... – француз задумался, – можно, только взрыв будет намного слабее. Того, кто откроет книгу, конечно убьет...

Француз потер прыщавый – он так и не избавился с возрастом от прыщей – подбородок.

– Можно конечно еще вставит два заранее нарезанных стальных листа в обложку. Они создадут осколочное облако. Только... нет, будет заметно.

– А если это будет другая книга? – спросил мулла.

– Какая же?

– А если это будет Священный Коран?

Француз удивленно посмотрел на муллу.

– Полагаю... это будет лучше. Как контейнер. Учебники – они тонкие и с тонкой обложкой. Коран намного толще.

– Вы сделаете это?

Француз пожал плечами. Достал сигаретную пачку «Голуаз». Крепкие сигареты из африканской Франции, которые он без проблем получал через портовых контрабандистов. Сунул сигарету в рот, но подкуривать не стал. Все-таки – он был опытным взрывником и понимал, что слишком опасно курить в лаборатории. А сигарету – он совал в рот для успокоения.

– Почему нет... – сказал он раздражающе спокойно, – сделаю...

Вереница видений – пронеслась перед глазами муллы подобно табуну сбесившихся лошадей. Он ненавидел тех из правоверных, которые покорились русским и ходили в мечети, где служили по ненавистному ханафитскому мазхабу. [397] Эти правоверные – были хуже неверных, потому что утратили свой иман [398] и покорились сатанинской власти. Только взрывая и убивая их, можно устрашить их и заставить отказаться от следования по гибельному пути.

– Что для этого надо?

– Книги. Взрывчатку.

Мулла нетерпеливо повел рукой.

– Книги я привезу. Постараюсь найти побольше размером. Кевин-паша когда здесь был последний раз?

Кевин-паша был куратором это места от британской разведки. Он же доставлял сюда оружие и детонаторы, необходимые для изготовления взрывных устройств.

– На прошлой неделе...

– Скажи, что тебе надо больше. Я отблагодарю тебя.

Француз опять пожал плечами:

– Вы собираетесь взрывать русских. Это и есть – лучшая мне благодарность...

 

Информация о наличии в месте Мухсаиль центра по подготовке диверсантов – ушла из британской разведки довольно просто. Каждая разведывательная служба в сущности, ничем не отличается от обычной организации, и как и в любой службе, в ней должен был быть учет. Самый банальный, самый обыкновенный бухгалтерский учет – с начислением жалования, надбавок за сложность, за проживание в «диких местах», с вычетами за утрату казенного имущества, с закупкой и отпуском по назначению оружия, взрывчатых веществ, ядов. Все это – происходит в соседних графах с закупкой писчих принадлежностей и прочего барахла. Только представьте себе такую ведомость: перья канцелярские – сто штук, цианид – десять ампул. Но такое, все-таки было, точно так же – счета Секретной службы проверял специальный бухгалтер, назначенный Казначейством, и прошедший проверку на допуск к государственной тайне. Но вот тут – британцы и допустили ошибку. Кроме проверки счетов Секретной службы, этот бухгалтер занимался аудитом и других правительственных учреждений, а так же и выступал в роли судебного бухгалтера там, где это требовалось. Выполнение столь широкого круга обязанностей – ложилось на плечи сутулого, пятидесятичетырехлетнего уроженца Уэльса, который носил такие очки, что они были похожи на линзы зенитных прожекторов. Отягощенный доверием Короны он содержал штат в двенадцать помощников, не говоря уж о мелких клерках и секретарях для технической помощи. И среди них, оказались и те, кто ходил на представления комедийной труппы «Джентльмен Клаб», одной из известнейших комедийных трупп своего времени, с успехом собиравшей полные залы в британских классических театрах и залах при синематографических театрах. [399] Британцы так никогда и не узнают, что «Джентльмен Клаб» организовал один из гениев русской разведки, родившийся в Одессе и получивший образование по специальности «театральный актер». И что в этих душных, наполненных хохотом залах – прохохотали победу...

Итак, информация о наличие в местечке Мухсаиль центра по подготовке диверсантов – попала сначала к судебному бухгалтеру в качестве требований на оплату командировочных расходов (по повышенной ставке, предназначенной для «диких» стран, что требовало указания места командирования), затем оно попало к одному из артистов «Джентльмен Клаба», а затем – в Санкт-Петербург, в отдел разведки Генерального штаба. Тогда они еще не переехали в отдельный комплекс и сидели в том же здании, что и академия. Еще через некоторое время – дальний морской разведчик «Фокке-Вульф» сделал серию высококачественных снимков этого места и его окрестностей, а аналитики Генерального штаба провели первичную работу по определению уязвимости этого места и путей его уничтожения.

Самым разумным было бы направить в это место группу морских диверсантов, благо события в Порт-Саиде и ранее – на Гибралтаре показали, что они вполне способны решать задачи стратегического уровня, задачи, ранее поручавшиеся целым флотам и соединениям. Здесь же все намного проще – не военная база, хорошо охраняемая, а всего лишь отдельно стоящее здание, точнее – группа зданий. Однако, решили что не следует столь явно показывать интерес разведки к этим зданиям – и значит, не стоит задействовать морских диверсантов, приходящих из-под воды и отступающих туда же. Задачу решили поручить наземной группе, которая после ее выполнения должна была затеряться в горах...

 

А мулла – был доволен задуманным. Он давно думал о том, как наказать тех из правоверных, кто отрицает необходимость джихада против русистов. Если заминировать несколько Коранов и послать их в Междуречье, вместе с надежными людьми... тогда будет много крови. И русисты начнут хватать правоверных на улицах, обыскивать их Кораны, тем самым нанося каждому мусульманину смертельное оскорбление – ведь когда неверный без спроса хватается за твой Коран, искупить это можно только пролив кровь неверного!

А дальше – подрастут эти дети. И понесут смерть...

Мулла вышел из маленького домика. И сел на ослика, держа в руках образец ранца – он хотел показать его своему сыну. Но показать он его не успел: потому что первая же пуля, не иначе как направленная рукой самого Аллаха – попала точно в ранец. Ранец взорвался за миллисекунду до этого пуля оторвала мулле ногу – и на месте, где только что был старик со своим осликом – не стало ничего кроме черной дымовой тучи. А потом – сдетонировала лаборатория, где готовилась смерть – и облако от вторичного взрыва накрыло весь комплекс…

 

 

21

 

Дневной намаз символизирует возмужание, зрелую молодость человека. И в то же время это время этого намаза напоминает о том, что время идет, и срок жизни сокращается с каждым мигом.

Намаз аз-Зухр

 

Троцкисты

Шук Абдалла