Послание мадам де ля саблиэр

 

Теперь, когда я стар, и муза вслед за мной

Вот‑вот перешагнет через рубеж земной,

И разум – факел мой – потушит ночь глухая,

Неужто дни терять, печалясь и вздыхая,

И жаловаться весь оставшийся мне срок

На то, что потерял все, чем владеть бы мог.

Коль Небо сохранит хоть искру для поэта

Огня, которым он блистал в былые лета,

Ее использовать он должен, помня то,

Что золотой закат – дорога в ночь, в Ничто.

Бегут, бегут года, ни сила, ни моленья,

Ни жертвы, ни посты – ничто не даст продленья.

Мы жадны до всего, что может нас развлечь,

И кто так мудр, как вы, чтоб этим пренебречь?

А коль найдется кто, я не из той породы!

Солидных радостей чураюсь от природы

И злоупотреблял я лучшими из благ.

Беседа ни о чем, затейливый пустяк,

Романы да игра, чума республик разных,

Где и сильнейший ум, споткнувшись на соблазнах

Давай законы все и все права топтать,–

Короче, в тех страстях, что и глупцам под стать,

И молодость и жизнь я расточил небрежно,

Нет слов, любое злое отступит неизбежно,

Чуть благам подлинным предастся человек.

Но я для ложных благ впустую тратил век.

И мало ль нас таких? Кумир мы сделать рады

Из денег, почестей, из чувственной услады.

Танталов от роду, нас лишь запретный плод

С начала наших дней и до конца влечет.

Но вот уже ты стар, и страсти не по летам,

И каждый день и час тебе твердит об этом,

И ты последний раз упился б, если б мог,

Но как предугадать последний свой порог?

Он мал, остатний срок, хотя б он длился годы!

Когда б я мудрым был, но милостей природы

Хватает не на всех, увы, Ирис, увы!

О, если бы я мог разумным быть, как вы,

Уроки ваши я б использовал частично.

Сполна – никак нельзя! Но было бы отлично

Составить некий план, не трудный, чтоб с пути

Преступно не было при случае сойти.

Ах, выше сил моих – совсем не заблуждаться!

Но и за каждою приманкою кидаться,

Бежать, усердствовать, – нет, этим всем я сыт!

«Пора, пора кончать! – мне каждый говорит,–

Ты на себе пронес двенадцать пятилетий,

И трижды двадцать лет, что ты провел на свете,

Не видели, чтоб ты спокойно прожил час.

Но каждый разглядит, видав тебя хоть раз,

Твой нрав изменчивый и легкость в наслажденье.

Душой во всем ты гость и гость лишь на мгновенье

В любви, в поэзии, в делах ли – все равно.

Об этом всем тебе мы скажем лишь одно:

Меняться ты горазд – в манере, жанре, стиле.

С утра Теренций ты, а к вечеру Вергилий,

Но совершенного не дал ты ничего.

Так стань на новый путь, испробуй и его.

Зови все девять муз, дерзай, любую мучай!

Сорвешься – не беда, другой найдется случай.

Не трогай лишь новелл, – как были хороши!»

И я готов, Ирис, признаюсь от души,

Совету следовать – умен, нельзя умнее!

Вы не сказали бы ни лучше, ни сильнее.

А может, это ваш, да, ваш совет опять?

Готов признать, что я – ну как бы вам сказать? –

Парнасский мотылек, пчела, которой свойства

Платон примеривал для нашего устройства.

Созданье легкое, порхаю много лет

Я на цветок с цветка, с предмета на предмет.

Не много славы в том, но много наслаждений.

В храм памяти – как знать? – и я б вошел как гений,

Когда б играл одно, других не щипля струн.

Но где мне! Я в стихах, как и в любви, летун

И свой пишу портрет без ложной подоплекиз

Не тщусь признанием свои прикрыть пороки.

Я лишь хочу сказать, без всяких ах! да ох! –

Чем темперамент мой хорош, а чем он плох.

Как только осветил мне жизнь и душу разум,

Я вспыхнул, я узнал влечение к проказам,

И не одна с тех пор пленительная страсть

Мне, как тиран, свою навязывала власть.

Недаром, говорят, рабом желаний праздных

Всю жизнь, как молодость, я загубил в соблазнах.

К чему шлифую здесь я каждый слог и стих?

Пожалуй, ни к чему: авось похвалят их?

Ведь я последовать бессилен их совету.

Кто начинает жить, уже завидев Лету?

И я не жил: я был двух деспотов слугой,

И первый – праздный шум, Амур – тиран другой.

Что значит жить, Ирис? Вам поучать не внове.

Я даже слышу вас, ответ ваш наготове:

Живи для высших благ, они к добру ведут.

Используй лишь для них и свой досуг и труд.

Чти Всемогущего, как деды почитали,

Заботься о душе, от всех Филид подале,

Гони дурман любви, бессильных клятв слова –

Ту гидру, что всегда в людских сердцах жива.

 

О ЖЕНИТЬБЕ

 

Жениться? Как не так! Что тягостней, чем брак?

На рабство променять свободной жизни благо!

Второй вступивший в брак уж верно был дурак,

А первый – что сказать? – был просто бедолага.

 

НА ЖЕНИТЬБУ СТАРИКА

 

Жениться он не стал в свои младые лета,

Когда, как говорят, умел он делать это.

Он взял жену на склоне дней;

Но что он будет делать с ней?

 

 

ЭПИТАФИЯ БОЛТУНУ

 

Пред тем как в мир уйти иной,

Немало напорол он чуши;

Теперь вкушает он покой –

И нам не беспокоит уши.

 

 

ЭПИТАФИЯ ЛЕНТЯЮ

 

Каков приход, таков был и уход.

Жан промотал наследство и доход,

К богатствам никогда и не стремился.

А жизнь устроить был он не дурак:

Разбил на две и разбазарил так:

Полжизни спал, полжизни проленился.