Прощание с городом байя по случаю отплытия в анголу

 

Прощай, Баия, бог с тобою!

Скажи еще спасибо мне,–

Тебя препоручаю богу,

А мог послать бы к сатане.

 

Мы призываем божью милость

На тех, кто во грехах погряз;

Боюсь, господне милосердье

Не вызволит на этот раз.

 

Прощайте, жители Баии!

Не говорю «народ честной»,–

Ведь столь бесчестного отребья

Еще не видел мир земной.

 

Кто честен, тот повсюду честен,

При свете честен и во тьме,

Но у плутов закоренелых

Всегда лишь плутни на уме.

 

Баия, мерзким городишкой

Я поделом тебя зову,

Одним ты можешь похвалиться:

Что первый ты по плутовству.

 

Тут можно воровать открыто,

Пока имперский наш орел

Когтить мошенника не начал,

Свой зрак на вора не навел.

 

Всех покупая, продавая,

Ты в грязь не ударяй лицом –

И выйдешь в главные пройдохи,

Великим станешь подлецом.

 

Про совесть позабудь: бесстыдство

Приравнивают здесь к уму.

Бери все в долг, платить не надо.

Жениться хочешь? Ни к чему.

 

Бедны все честные девицы,

От них – скорее наутек:

Ведь добродетель невесома,

Весом – набитый кошелек.

 

Везде хвали красу любимой

И древность своего герба:

Для ловли женщин нет приемов

Верней, чем лесть и похвальба.

 

Потешника и балагура

Стяжав сомнительную честь,

Ходи на званые обеды,

Где можно даром пить и есть.

 

А коль столкнешься там с красоткой,

Не жалующей прихлебал,

Будь начеку – для этой дамы

Цветистых не жалей похвал.

 

Коль дружбу заведешь с богатым,

Будь вместе с ним всегда, везде,–

Не забывай, есть прилипалы

На суше так же, как в воде.

 

Но с этой важною персоной

Держась на дружеской ноге,

Запомни – ты ему не ровня,

А ровня ты его слуге.

 

Превозноси его заслуги,

И ум его, и знатный род,–

Уважь! Тебя ведь не убудет,

А он кем жил, тем и помрет.

 

К знакомым езди в их поместья

И говори, что, мол, спешишь:

Удерживать, быть может, станут,

И ты с недельку погостишь.

 

Страна богатая, грешно ли

Пограбить жителей ее?

И португальским проходимцам

Здесь развеселое житье.

 

А если сам разбогатеешь,

То нажитого не спусти:

Тут щедрого не уважают,

Зато прижимистый в чести.

 

В Бразилии нигде не встретим

Мы знати голубых кровей,

А впрочем, рассуждая здраво,

Откуда бы и взяться ей?

 

Кто почитается вельможей?

Разбогатевший скопидом.

Он копит деньги и не знает,

Что с ними станется потом.

 

Потом деньжонки растранжирят,

Скупца умело обобрав,

Плутяги, из которых каждый,

Коль верить им, – не принц, так граф.

 

Допустим, что разбогател ты

И выбрать порешил жену,–

Бери любую: ведь папаши

Клюют на толстую мошпу.

 

Но только для чего жениться?

Коль втридорога тут зятья,

То будь для всех возможным зятем –

Весьма доходная статья.

 

Прощай, Баия! В целом свете

Скверней не видел я дыры,

Не нынче‑завтра ты, конечно,

Провалишься в тартарары.

 

С лица земли, как я надеюсь,

Баия будет сметена…

Иль (даже боязно подумать!)

Всем городам одна цена?

 

 

РАЗМЫШЛЕНИЯ О СУДНОМ ДНЕ И КОНЦЕ ВСЕГО СУЩЕГО

 

Настанет день – под знаменьем печали,

Настанет ночь – без сна и тишины,

И горестно померкнет лик Луны,

И Солнце встанет в траурной вуали.

 

О, что с тобою, мир? Земные дали

Стенаньем толп людских оглашены.

Небытие иль бытие – равны:

Последние мгновенья их сравняли.

 

Звучит призыв архангельской трубы,

Развеивая сон, сон непробудный,

И настежь открываются гробы,

 

А для живых путь кончен многотрудный.

Все в страхе ждут решения судьбы,–

Зане настал великий день – день Судный.

 

 

МАНУЭЛ БОТЕЛЬО ДЕ ОЛИВЕЙРА

 

 

ЗЕМЛЯ ПРИЛИВОВ

 

Продолговатой полосой вдали,

Средь воли морских лежит клочок земли:

Нептун – морей хозяин полновластный,

Влечется к той земле любовью страстной,

В глубь острова вторгается волной,

С землей желая слиться островной.

 

Столь море землю стережет ревниво

И к острову спешит в часы прилива,

Что он Землей Приливов наречен:

Так образ моря в нем запечатлен.

 

Землей в объятья принято любовно,

Обласканное, море дышит ровно,

Но вновь к земле влечет его порыв,

И землю нежит сладостный прилив…

Когда ж их разлучат часы отлива,

Ждет море встречи с ней нетерпеливо.

 

Земля Приливов издали скромна,

И взоров не влечет к себе она,

Но высадись на острове, и глазу

Всю красоту ее откроешь сразу.

Так раковина, грубая на вид,

Жемчужину редчайшую таит.

 

ФРАНЦИЯ

 

ФРАНСУА ДЕ МАЛЕРБ

 

 

УТЕШЕНИЕ ГОСПОДИНУ ДЮПЕРЬЕ

( Фрагменты )

 

Доколе, Дюперье, скорбеть не перестанешь?

Ужели вновь и вновь

Упорной думою терзать ты не устанешь

В душе своей любовь?

 

И эта смерть, удел, для смертных непреложный,

И сумрак гробовой,–

Ужели лабиринт, где кружится тревожный,

Заблудший разум твой?

 

Была она тебе отрадой, утешеньем –

С тем спорить не хочу

И память светлую небрежным обхожденьем,

Поверь, не омрачу.

 

Увы! Все лучшее испепеляют грозы,

Куда ни посмотрю;

И роза нежная жила не дольше розы –

Всего одну зарю.

 

Но если б не теперь взяла ее могила,

Когда б, как ты хотел,

Она на склоне лет седая опочила,–

Чем лучше сей удел?

 

Не мнишь ли, что она чем старей, тем любимей

Была б на небесах,

Что в старости укол червя неощутимей,

Земной не давит прах?

 

О нет! Когда душа коснется крайней меты

И Парки нить прервут,

Исчезнут и лета, едва достигнув Леты,

За нею не пойдут.

 

………………………………..

Напрасны жалобы и сетованья эти,

Смири тоску души,

Люби отныне тень, и о потухшем свете

Ты память потуши.

 

Людской обычай благ, я признаю, не споря,–

Слезами боль лечить,

Через плотину глаз излить всю тяжесть горя

И сердце облегчить.

 

Тот, кто любовь свою оплакать не способен,

Чью боль не выдаст стон,

Бесчувственной душой тот варвару подобен

Иль впрямь души лишен.

 

Но – раб отчаянья, отвергнув утешенье,

Ты возомнил, скорбя,

Что ближних возлюбил в надменном сокрушенье

Сильнее, чем себя.

 

Я дважды, Дюперье, той молнией летучей

Сражен был наповал,

И дважды разум мой, целитель мой могучий,

Забвения мне дал.

 

Не потому, что мне легко забыть любимых,

Что стоек я в беде,

Но если нет лекарств от ран неисцелимых –

Их не ищу нигде.

 

Безжалостная смерть не знает снисхожденья,

Не тронется мольбой –

Она, жестокая, от воплей и моленья

Слух отвращает свой.

 

Ничтожнейший бедняк, чья хижина убога,

Ярмо ее несет,

И стража от нее у Луврского порога

Монарха не спасет.

 

Перед ее лицом нет места возмущенью,

Напрасен ропот твой.

Есть мудрость высшая – покорность провиденью:

Для нас лишь в ней покой.