С томиками в двенадцатую долю листа, маленькая персидская ширма. Но сам

Блевинь был на полотне такого же роста, как висевший с ним рядом Жан

Парротен, а оба холста -- одинакового размера. В результате ширма на одном

Из них оказалась почти такой же высокой, как громадный стол на другой, а пуф

Доставал бы Парротену до плеча. Глаз невольно сопоставлял оба портрета --

Это-то меня и смущало.

А теперь меня разбирал смех: метр пятьдесят три! Если бы я хотел

Поговорить с Блевинем, мне пришлось бы наклониться или согнуть колени.

Теперь меня уже не удивляло, почему он так неукротимо задирал нос, -- судьба

Людей такого роста всегда решается в нескольких сантиметрах над их головой.

Удивительная сила искусства! От этого коротышки с писклявым голосом

Потомству не останется ничего, кроме грозного лица, величественного жеста и

Кровавых бычьих глаз. Студент, напуганный Коммуной, ничтожный и злобный

депутат -- все это унесла с собой смерть. Но президента "Клуба Друзей

Порядка", глашатая Нравственных сил, обессмертила кисть Бордюрена.

-- Ах, бедный студентик!

Этот сдавленный крик вырвался у дамы в трауре. Под портретом Октава

Блевиня, "сына предыдущего", чья-то благочестивая рука начертала такие

слова:

"Скончался студентом Политехнического института в 1904 году".

-- Скончался! Как сын Аронделя. У него такое умное лицо. Как, должно

быть, горевала его мама! Слишком уж большая нагрузка в этих знаменитых

Учебных заведениях. Мозг не отдыхает даже во время сна. Вообще-то мне

Нравятся треуголки политехников, в них есть шик. Кажется, их называют

"плюмажи"?

-- Нет, плюмажи -- это только в Сен-Сире.

Я тоже стал рассматривать студента политехникума, который умер молодым.

Достаточно было взглянуть на его восковое лицо и благонравные усы, чтоб

Предсказать ему скорую смерть. Впрочем, он предвидел свою участь: в его

Устремленных вдаль светлых глазах читалась какая-то покорность судьбе.

Однако он высоко держал голову: в своей студенческой форме он представлял

Французскую армию.

Tu Marcellus eris! Manibus date lilia plenis...(_15)

Сорванная роза, умерший студент-политехник -- что может быть печальнее?

Я неторопливо шел по длинной галерее, на ходу приветствуя почтенные

лица, выступавшие из темноты: мсье Боссуар, председатель коммерческого суда;

Мсье Фаби, председатель административного совета самоуправления порта

Бувиль; коммерсант мсье Буланж со своим семейством; мэр Бувиля, мсье

Раннекен; уроженец Бувиля мсье де Люсьен -- французский посол в Соединенных

Штатах и поэт; неизвестный в форме префекта, преподобная Мария-Луиза,

Начальница Большого Сиротского Приюта; мсье и мадам Терезон, мсье Тибу-Гурон

-- генеральный президент экспертного совета; мсье Бобо -- главный

Управляющий военно-морского ведомства, мсье Брион, Минетт, Грело, Лефебр,

Доктор Пен и его супруга, сам Бордюрен, написанный его сыном Пьером

Бордюреном. Ясные, невозмутимые взгляды, тонкие черты, узкие рты: громадный

И терпеливый мсье Буланж, преподобная Мария-Луиза -- воплощение

Предприимчивого благочестия. Мсье Тибу-Гурон был суров к себе и к другим.

Мадам Терезон стойко боролась с тяжелым недугом. Бесконечно усталое

Выражение губ выдавало ее страдания. Но ни разу эта благочестивая женщина не

сказала: "Мне плохо". Она побеждала болезнь; она составляла меню

Благотворительных обедов и председательствовала на них. Иногда посредине

Какой-нибудь фразы она медленно закрывала глаза, и лицо ее становилось

Безжизненным. Но эта слабость длилась не более секунды; мадам Терезон

Открывала глаза и продолжала начатую фразу. И в благотворительных кружках

шептались: "Бедная мадам Терезон! Она никогда не жалуется".

Я прошел от начала до конца весь длинный зал Бордюрена-Ренода. Потом

Обернулся. Прощайте, прекрасные, изысканные лилии, покоящиеся в маленьких