Неистовую ярость. Да-да, ярость больного: руки у меня стали трястись, кровь

Прихлынула к лицу, и в довершение всего задрожали еще и губы. И все только

Потому, что цыпленок оказался холодным. Впрочем, я и сам оставался холодным,

И это было самым мучительным; я хочу сказать, что внутри я оставался таким,

Каким был последние полтора суток, -- совершенно холодным, оледенелым. Гнев

Вихрем пронесся по мне, похожий на озноб, на ответную реакцию сознания,

Пытающегося побороть это понижение температуры. Пустая попытка -- конечно, я

Мог бы, придравшись к какому-нибудь пустяку, накинуться с кулаками на

Самоучку или официантку, осыпав их бранью. Но при этом я не весь бы

Участвовал в игре. Моя ярость бушевала на поверхности, да и оказалась

Мимолетной, у меня было мучительное ощущение, что я -- охваченная пламенем

Глыба льда, этакий омлет-сюрприз. Поверхностная буря улеглась, и я услышал

голос Самоучки:

-- Каждое воскресенье я ходил к мессе. Я никогда не верил в Бога, мсье.

Но разве нельзя сказать, что истинное таинство мессы состоит в причащении

Людей друг другу. Службу отправлял войсковой священник-француз, которому

Отняли руку. У нас была фисгармония. Мы слушали стоя, обнажив головы, и,

Упиваясь звуками фисгармонии, я чувствовал, что составляю единое целое с

Окружающими меня людьми. Ах, мсье, как я любил эти мессы. И сейчас еще в

Память о них я иногда по утрам в воскресенье хожу в церковь. В нашей Святой

Цецилии замечательный органист.

-- Вы, должно быть, часто сожалели о той жизни?

-- Да, мсье. В 1919 году. В тот год меня освободили из плена. Я провел

Мучительные месяцы. Я не знал, чем заняться, я чахнул. Всюду, где я видел

Сборище людей, я старался затесаться в толпу. Мне случалось, -- добавляет он

С улыбкой, -- присоединяться к незнакомой похоронной процессии. Однажды в

припадке отчаяния я сжег мою коллекцию марок... Но я нашел свой путь.

-- В самим деле?

-- Один человек посоветовал мне... Мсье, я знаю, что могу рассчитывать

на ваше молчание. Я... быть может, вы не разделяете таких убеждений, но вы

человек настолько широких взглядов... я -- социалист.

Он потупил глаза, его длинные ресницы затрепетали.

-- С сентября 1921 года я записался в социалистическую партию СФИО. Вот

Это я и хотел вам сказать.

Он сияет от гордости. Он смотрит на меня, запрокинув голову, полузакрыв

Глаза, приоткрыв рот, мученик, да и только.

-- Ну и хорошо, -- говорю я. -- Ну и прекрасно.

-- Я знал, что вы меня одобрите, мсье. Да и как можно осудить того, кто

Говорит вам: я распорядился своей жизнью так-то и так-то и теперь совершенно

Счастлив?

Он раскинул руки в стороны, обратив ко мне ладони пальцами книзу,

Словно на них вот-вот появятся стигматы. У него остекленелые глаза и во рту

Шевелится темно-розовая масса.

-- Вот как! -- говорю я. -- Ну, раз вы счастливы...

-- Счастлив? -- Взгляд его тяготит меня, он поднял веки и уставился на

Меня в упор. -- Судите сами, мсье. Прежде чем принять это решение, я

Чувствовал такое отчаянное одиночество, что хотел было покончить с собой.

Удержала меня мысль, что моя смерть не опечалит никого, никого на свете и в

Смерти я окажусь еще более одиноким, чем в жизни.

Он выпрямляется, щеки у него надулись.

-- А теперь, мсье, я больше не одинок.

-- Вот как! У вас много знакомых? -- спрашиваю я.

Он улыбается, и мне тотчас становится ясно, сколь я наивен.

-- Я имею в виду, что я больше не чувствую себя одиноким. Но само

Собой, мсье, для этого нет необходимости с кем-то встречаться.

-- И все же, -- говорю я, -- в вашей партийной ячейке...

-- О! В ней я знаю всех. Правда, большинство только по имени. Мсье, --

Говорит он шаловливо, -- разве в выборе друзей обязательно стеснять себя

Такими узкими рамками? Мои друзья -- все человечество. Когда утром я иду на

Службу, в свою контору, впереди меня, позади меня другие люди тоже спешат на

Службу. Я их вижу, будь я посмелее, я бы им улыбался, я думаю о том, что я

Социалист, что все они -- цель моей жизни, моих усилий, но пока еще они

Этого не знают. Для меня это праздник, мсье.

Он вопрошает меня взглядом, я одобряю его кивком, но чувствую, что он