Я поднимаю взгляд. Она смотрит на меня с нежностью.

-- Так, ничего. Просто кое о чем подумал.

-- О, таинственная личность! Или говори внятно, или молчи, одно из

Двух.

Я рассказываю ей о "Приюте путейцев", о пластинке со старым

"рэгтаймом", которую я всегда прошу поставить, о странном счастье, какое при

Этом испытываю.

-- Я думал, нельзя ли тут найти или хотя бы поискать...

Она не отвечает, похоже, ее не слишком заинтересовали мои слова.

Но все же немного погодя она подхватывает -- и я не пойму, отвечает она

Собственным мыслям, или это отклик на то, что я только что сказал.

-- Картины, статуи -- они не помогут: это красота вне меня. Музыка...

-- Ну а в театре...

-- Что в театре? Ты решил перечислить все виды искусств?

-- Ты когда-то говорила, что хочешь играть в театре, потому что в нем

можно воплощать совершенные мгновения!

-- Да, я воплощала их, но для других. А сама была в пыли, на сквозняке,

Под слепящими софитами, среди картонных декораций. Обычно моим партнером был

Торндайк. Ты, наверно, видел его в "Ковент-Гарден". Я всегда боялась, что

Расхохочусь ему в лицо.

-- И тебя никогда не захватывала твоя роль?

-- Минутами чуть-чуть, но никогда целиком. Главным для всех нас

Оставался черный провал прямо перед нами, и в его глубине люди, которых мы

Не видели, -- для них мы в самом деле разыгрывали совершенное мгновение. Но

Понимаешь, они ведь не жили внутри этого мгновения -- оно развертывалось у

Них на глазах. Думаешь, мы, актеры, находились внутри? В конечном счете его

Не было нигде, ни по ту, ни по эту сторону рампы, -- оно не существовало; и

Однако, все о нем думали. Вот почему, малыш, -- говорит она, растягивая

Слова, тоном едва ли не вульгарным, -- я все послала к чертям.

-- А я пытался написать эту книгу...

-- Я живу в прошлом, -- перебила она меня. -- Восстанавливаю в памяти

Все, что со мной было, и переделываю на свой лад. На расстоянии все кажется

Не таким уж скверным, и ты почти готов в это поверить. Вот и наша с тобой

История совсем недурна. Я ее чуть-чуть подправляю, и она превращается в

Цепочку совершенных мгновений. Тогда я закрываю глаза и пытаюсь вообразить,

Что я все еще переживаю их. Есть у меня и другие персонажи. Надо только

уметь сосредоточиться. Знаешь, что я прочитала? "Духовные упражнения"

Лойолы. Они мне очень помогли. Есть такой способ -- сначала расставить

Декорации, а потом вызывать к жизни персонажей. И тогда удается УВИДЕТЬ, --

Заканчивает она с видом заклинательницы.

-- Мне этого было бы далеко не достаточно, -- замечаю я.

-- А думаешь, мне достаточно?

Мы помолчали. Смеркается -- я едва различаю бледное пятно ее лица.

Черная одежда Анни сливается с сумерками, затопившими комнату. Машинально я

Беру чашку, где на дне еще осталось немного чаю, и подношу к губам. Чай

Остыл. Мне хочется закурить, но я не решаюсь. Я мучительно ощущаю, что нам

Больше нечего сказать друг другу. Еще вчера мне хотелось забросать ее

Вопросами: где она побывала, что делала, с кем встречалась? Но меня это

Интересовало лишь постольку, поскольку Анни способна была отдаться этому

Всей душой. А теперь мне все равно; страны, города, которые Анни повидала,

Мужчины, которые за ней ухаживали и которых, может статься, она любила, --

Все это не захватывало ее, в глубине души она оставалась совершенно

Равнодушной: мимолетные солнечные блики на поверхности темного, холодного

Моря. Передо мной сидит Анни, мы не виделись четыре года, и нам больше

Нечего друг другу сказать.

-- А теперь, -- говорит вдруг Анни, -- тебе пора. Я кое-кого жду.

-- Ты ждешь?..

-- Нет, я жду одного немца, художника.

Она смеется. Ее смех странно звучит в темной комнате.

-- Вот, кстати, человек, который на нас с тобой не похож, пока еще не

Похож. Он действует, он расходует себя.

Я неохотно встаю.

-- Когда я тебя увижу?

-- Не знаю, завтра я уезжаю в Лондон.

-- Через Дьеп?

-- Да, а потом, наверно, в Египет. Может, будущей зимой проездом опять