Башмаки, А другие предметы были похожи на растения. И еще два лица: той

Пары, которая однажды в воскресенье обедала рядом со мной в пивной

"Везелиз". Жирные, жаркие, чувственные, несуразные, с красными ушами. Я

Видел плечи и шею женщины. Существование в его наготе. Эти двое -- пришедшая

Мысль вдруг внушила мне ужас, -- эти двое продолжали существовать где-то в

Бувиле; где-то -- среди каких запахов? -- эта мягкая грудь продолжала

Тереться о прохладную ткань, уютно располагаться в кружевах, и женщина

продолжала чувствовать, что ее грудь существует в ее корсаже, и думать: "Мои

сиси, мои наливные яблочки", и загадочно улыбаться, прислушиваясь к тому,

Как набухают ее груди, от которых ей было щекотно, и тут я вскрикнул и

Обнаружил, что глаза у меня открыты.

Неужели мне привиделась эта чудовищная явь? Она была здесь в парке, она

Растеклась по нему, оседала на деревьях, вязкая, липкая, густая, как

Варенье. Неужели же я вместе со всем парком тоже был внутри нее? Я

Испугался, но в особенности обозлился, это было так глупо, так нелепо, я

ненавидел этот гнусный мармелад. Но он был, он был! Он поднимался до самого

Неба, он распространялся вширь, он заполнял все своей студенистой

Расслабленностью, я видел его бездонные глубины, они уходили далеко за

Пределы сада, за пределы домов Бувиля, я был уже не в Бувиле, да и нигде в

Другом месте, я парил. Я ничуть не удивился, я понимал, что это Мир, мир,

Который предстал передо мной во всей своей наготе, и я задыхался от ярости

При виде этого громадного абсурдного существа. Нельзя было даже задаться

Вопросом, откуда все это берется и как все-таки получается, что существует

Какой-то мир, а не ничто. Вопрос не имел никакого смысла, мир был явлен

Всюду -- впереди, позади. И до него ничего не было. Ничего. Не было такого

Мгновения, когда он не существовал. Вот это-то меня и раздражало: ведь ясное

Дело -- не было НИКАКОГО смысла в том, что эта текучая личинка существует.

Но не существовать ОНА НЕ МОГЛА. Это было непредставимо: чтобы вообразить

Небытие, надо уже оказаться здесь, в гуще этого мира, живым, с открытыми

Глазами; небытие -- это была всего лишь мысль в моей голове, мысль,

Существующая и парящая в этой огромности: небытие не могло ПРЕДШЕСТВОВАТЬ

Существованию, оно было таким же существованием, как и все прочее, и

появилось позднее многого другого. "Какая гнусность! Какая гнусность!" --

Закричал я и встряхнулся, стараясь освободиться от этой липучей гнусности,

Но справиться с ней было нелегко, ее было слишком много, тонны и тонны

Существований, без конца и края, и я задыхался в глубине этой неохватной

Тоски. И вдруг парк опустел, словно все провалилось в какую-то бездонную

Дыру, мир исчез так же, как появился, а может, я проснулся -- так или иначе,

Я его больше не видел; вокруг меня была только желтая земля, из которой во

Все стороны торчали мертвые, сухие ветви.

Я встал, я пошел к выходу. Дойдя до калитки, я бросил взгляд назад. И

Тут парк улыбнулся мне. Опершись на решетку ограды, я долго смотрел на него.

Улыбка деревьев, зарослей лавра ДОЛЖНА ЖЕ БЫЛА ЧТО-ТО ОЗНАЧАТЬ; так вот она,

Истинная тайна существования. Я вспомнил, как однажды в воскресенье, недели

Три тому назад, я уже подметил, что вещи выглядят словно бы сообщники. Чьи

Сообщники -- мои? Я с тоской чувствовал, что мне не по силам это понять. Не

По силам. И все же это было тут, это ждало, это напоминало взгляд. Оно было

там, на стволе этого каштана... это был САМ каштан. Вещи были похожи на

Мысли, которые замерли на полдороге, которые забыли сами себя, забыли, что

Они думали, да так и повисли между небом и землей, вместе со странным

Крохотным смыслом, который не могут в себя вместить. Этот крохотный смысл

Меня раздражал -- я НЕ МОГ его понять и не понял бы, проторчи я хоть сто

Семь лет возле этой ограды; я узнал о существовании все, что мог узнать. Я

Ушел, я вернулся в отель и сделал вот эту запись.

Той же ночью