Глава 3. Философия как форма духовной культуры и специфический тип знания»

Философия и культура

Выше мы говорили о философии как мировоззрении, сле­дующий шаг заключается в том, чтобы проанализировать философию как целостный и многогранный феномен культу­ры; ее предмет и метод, базовую проблематику, природу и спе­цифику философского знания.

Филосо­фия — «жи­вая душа культуры»

По мере своего развития философия становит­ся особой формой самосознания людей как субъектов истории, формой рефлексии над куль­турой. В отличие от мифологии, религии и на­уки, она берет на себя задачу рационального анализа и критической оценки того типа культуры, который господствует в ту или иную историческую эпоху. Подвергая критике отжившие формы социального мироустройства, философы подготавливают и идеологически обосновывают при­ход нового способа человеческой жизнедеятельности.

По отношению к культуре в целом философия выполняет не только рефлексивно-критическую, но и проективную, куль­турно-творческую функцию. У К. Маркса мы встречаем мысль о том, что всякая истинная философия как живая душа культу­ры «есть духовная квинтэссенция своего времени». В своем поступательном развитии она предстает «животворящим ду­хом всемирно-исторических процессов».

С античных времен и до наших дней самоопределение философии осуществлялось через открытие новых и притом общезначимых культурно-исторических смыслов. Но что оз {69} начало найти или открыть новый смысл, новую мироустроительную перспективу видения мира и человеческого бытия? Любой мировоззренчески нагруженный смысл поначалу стихийно формируется в недрах человеческой повседневности. Такова уж человеческая природа, что в каждом из нас сосуществуют как бы два полюса. Один полюс — это свойственная индивиду биологическая, социальная и культурная ограниченность, зависимость его личностных качеств от окружающей социальной среды. Второй полюс выражается в том, что в индивиде как носителе «феномена человека» наличествует родовая черта: по разнообразию индивидуальных проявлений, по богатству своих сущностных сил человеческая личность всегда шире своего дела, своей профессии, своей социальной группы. По своим потенциям человеческий феномен не укладывается в рамки своей эпохи. В потоке исторического времени рождаются новые потребности, желательности и созидательные возможности людей. Человек накапливает в себе способности к новым формам культурного бытия, к иному образу жизни и типу духовности, меняются его социальные и духовные ориентации, рано или поздно обгоняющие свою эпоху и приоткрывающие новую историческую перспективу.

Социокультурная функция философии

Культурная миссия философа в данном случае заключается в том, что он улавливает новые умо­настроения и смысложизненные ориентации людей, теоретически осмысливает их, выража­ет их в виде «культурного проекта». Критичес­кая и одновременно проективная направленность философс­кого сознания весьма наглядно проявилась, например, в Новое Время. Отнюдь не случайно, что группа знаменитых французс­ких мыслителей XVIII века во главе с Д. Дидро обосновала философскую систему, которая явилась идеологической подго­товкой Великой французской революции. В этом контексте харакктерен известный исторический случай. В 1770 году проку {70} pop парижского парламента Сегье, требуя официального осуж­дения и публичного сожжения книги П. Гольбаха «Система при­роды», заявил: «Философы сделались наставниками человече­ского рода. Свобода мысли — вот их возглас, и этот возглас слышится с одного края мира до другого. Одной рукой они стре­мятся пошатнуть престол, а другой хотят опрокинуть алтарь».

Способы функционирования философского сознания

Говоря о философии как «живой душе культуры», следует различать два аспекта этого феномена: во-первых, взгляды самих философов и тот продукт, который они производят в виде теоретических систем, подходов, точек зрения на мир и человека и т. п.; во-вторых, трансляция фило­софской культуры, философского взгляда на мир в массовое со­знание. В последнем случае можно говорить о функциониро­вании стихийно складывающегося философского мировоспри­ятия в различных слоях общества. Потребность в философство­вании имеет корни практически в каждом индивиде с развитым куль­турным самосознанием.

Живой, исторически конкретный поток философского со­знания как органическая часть самосознания культуры в целом довольно наглядно подтверждает, что философствование во все времена включало в себя как эксплицированные (явно выра­женные средствами языка), так и неэксплицированные компо­ненты. При этом одни поиски в области миропонимания име­ли в качестве преобладающего рационалистический, конструк­тивный момент и завершались построением логически развер­нутой «системы», в других философских размышлениях мы наблюдаем существенно иной способ возникновения и функ­ционирования философского сознания, при котором исходные образы, смыслы, метафоры находятся в подвижном взаимодей­ствии с самыми разнообразными формами ценностного созна­ния и образуют словесно не выраженный полностью поток личностного миропереживания. Очевидно, что в этом случае {71} не все компоненты философского сознания оказываются очи­щенными от соответствующих им социально-культурных кон­текстов. Такие ситуации духовной практики можно назвать индивидуальными «синтагмами».

Предмет философии

Мир в метафизическом измерении

Жизнь человека есть его постоянное взаимодействие с миром. Оно может быть сиюминутным, случайным, частичным, преследующим сугубо практические, конечные цели; но человек может взаимодействовать с реальностью и таким об­разом, что обнаруживается его реакция на мир как целое. Мож­но любить близкого человека, можно гордиться своим наро­дом, но можно испытывать радость от сознания своей сопри­частности к человеческому роду вообще и даже ко всему живо­му, можно чувствовать себя «гражданином Вселенной».

Аналогично мир воздействует на человека и через свои единичные проявления, и как некоторая целостность, «тоталь­ность». В результате мир представлен в человеке, а человек пред­ставлен в мире. Сама жизнедеятельность с необходимостью порождает такие ситуации, когда ведущими становятся те ка­чества индивида, благодаря которым он и может быть назван универсальным существом. Не это ли имел в виду М. Хайдеггер, заявив, что метафизика есть основное событие в челове­ческом бытии?

(Напомним, что слово «метафизика» употребляется в двух смыслах: как противоположный диалектике философский ме­тод и как сверхчувственный, первопричинный (Аристотель) уровень сущего. Разумеется, Хайдеггер имеет в виду именно последнее.)

Деятельное, живое, полноценное общение человека с ми­ром заставляет его стремиться обладать полным — проникаю­щим в глубины и тайны — представлением обо всем окружаю {72} щем. Предмет философии — это как раз и есть мир в его це­лостности, универсальности, всеобщности. Можно сказать так: философия изучает мир в его метафизическом измере­нии. Однако метафизические свойства мира, которые как не­зримые лики проступают в человеческом опыте, даны людям скорее как намеки, знамения и отблески, чем в их подлинном универсальном выражении. С этим фактом связана кардиналь­ная черта философии: ее предмет является искомым, а не чем-то данным.

«...другим наукам их объект дается, а объект философии как та­ковой — это именно то, что не может быть дано; поскольку это целое нам не дано, оно в самом существенном смысле должно быть иско­мым.» (X. Ортега-и-Гассет. Что такое философия?, — М., — 1991.;— с.78).

Итак, философ, в отличие от любого другого ученого, ис­следует то, что само по себе неизвестно. С учетом этого можно сказать, что философия —это познание Универсума как «всего имеющегося». Объект философского размышления необычен и парадоксален. В философии мы ищем «целое», но что перед нами, всегда не целое. Кроме того, никогда нельзя быть уверен­ными в том, познаваем ли наш объект, т. е. может ли быть решена проблема в принципе. Вся история философии есть ис­тория поиска путей ее решения.

Предмет философии в истории человеческой мысли

Гераклит впервые использовал слово «философ» в отношении исследователя «природы вещей». Платон полагал, что философ занимается познанием вечного, непреходящего, или сущего самого по себе. Согласно Аристотелю, философия — это изучение высших начал, причин и принци­пов вещей. Он называл ее то «наукой о божестве», то просто «мудростью». (Действительно, если рассудок связан с упоря­доченностью мира человеческих отношений, разум — с про­никновением в глубинные взаимосвязи окружающих нас пред {73} метов, то для такого странного, с точки зрения обычного чело­века, стремления постичь первоосновы, первопричины, движу­щие пружины всего мироздания необходим особый термин. Так, в философские учения и вошло слово «мудрость».)

В средние века философию начинают трактовать как мир­скую мудрость, в противоположность теологии как божествен­ной мудрости. X. Вольф под философией понимал науку о всех возможных вещах — как и почему они возможны. И. Кант отлича­ет философию в ее школьном понимании — как систему всех фи­лософских знаний — и философию как науку об отношении всего познания к существенным целям человеческого разума. Он рас­сматривал ее как науку об абсолютном, но в границах челове­ческого разума.

Согласно Гегелю, «философию можно предварительно определить вообще как мыслящее рассмотрение предметов», как науку о разуме, постигающем самого себя. Философия де­лает предметом анализа само мышление; но это — свободный акт, он сам порождает и дает себе свой предмет. Для Н. Гартмана «философия является мировым сознанием, в котором чело­век, находящийся в мире, пытается уяснить себе и мир, и само­го себя».

По мысли Г. Плеснера, для предмета философии харак­терна неустранимая скрытность. Предмет философии вне ее самой непредъявляем. Такие темы, как мир, первоначало, душа, Бог, гармония, свобода, истина, давно признаны предметами философского размышления. Но даже если бы это вызвало у кого-либо сомнения, то сами суждения о принадлежности или непринадлежности этих вопросов к философии носят фило­софский характер.

В конечном счете, предметом философии является то, чем занимаются философы. И наоборот, философом можно назвать того, кто занимается философией. Этот порочный круг можно {74} разорвать только одним способом: обратиться к истории философии как к бесспорной реальности культуры и выделить те базисные ключевые проблемы, которые пронизывают философ­ские изыскания от древности до наших дней. Бертран Рассел формулирует, например, такой перечень вопросов: «Разделен ли мир на дух и материю, а если да, то что такое дух и что такое материя? Подчинен ли дух материи, или он обладает не­зависимыми способностями? Имеет ли Вселенная какое-либо единство и цель? Развивается ли Вселенная по направлению к некоторой цели? Действительно ли существуют законы при­роды, или мы просто верим в них благодаря присущей нам склонности к порядку?... Существуют ли возвышенный и низ­менный образы жизни, или же все образы жизни являются толь­ко тщетой? Если же существует образ жизни, который является возвышенным, то в чем он состоит и как мы его можем до­стичь?.. Исследовать эти вопросы, если не отвечать на них, — дело философии». (Б. Рассел. История западной философии.— М., — 1959, — с. 7—8.)

Судя по перечисленным вопросам, философию интересует все то, что составляет метафизическое измерение природ­ного, социального и человеческого бытия. А если же сказать еще более определенно, то для философского познания харак­терно рассмотрение любых вопросов в особой смысловой плос­кости, в особом поле напряжения, где полюсами выступают «мир» и «человек», «материальное» и «идеальное», «объектив­ное» и «субъективное» и т. п.

Философское сознание

Природа и структура философского сознания сложна и мало изучена. Если одна из функций философии есть размышление, рефлексия над культурой, то изучение философского сознания есть «рефлексия над рефлексией», т. е. выступает как метафилософская проблема. Кроме того, в самом этом термине — в силу мировоззренческой функции философии — сопрягают {75} ся два достаточно разных смысла — самосознание философ­ствующего ума, для которого метафизика есть основное собы­тие в человеческом бытии, и самосознание самой философии как гигантского пласта интеллектуальной культуры, слагающе­гося из различных течений, доктрин, систем и т. п. В культур­ной истории человечества эти две установки то резко расходи­лись между собой, то сближались и даже растворялись друг в друге.

Вместе с тем уже первые философы, строя философию как систему знаний, размышляя о космосе, логосе и человеке, за­думывались и о природе самой философии, ее предназначении и ценности. Эта традиция не прерывается вплоть до наших дней. Интересно, что практически по всем обсуждаемым вопросам можно встретить самые разнообразные точки зрения. Стрем­ление ко все более глубокому осознанию своих предпосылок, предельных оснований и конечных задач является органиче­ской чертой философского мышления, которое исторически ре­ализовывалось в противоборстве различных подходов к пони­манию смысла и ценности занятия философией.

Цель философии, утверждал Эпикур, — счастье человека.

«Пусть никто не откладывает философию в юности и пусть не устает от нее в старости. Ведь никто не может быть недозрелым или перезрелым для здоровья души. И кто говорит, что час для филосо­фии еще не наступил или уже отлетел, уподобляется говорящему, что час для счастья или еще не пришел или уже не существует. Поэтому философия необходима и старцу и юноше: первому, чтобы на склоне лет он обновлялся благами, радуясь прошлому; второму, чтобы он был юношей и, вместе с тем, пожилым по бесстрашию перед грядущим».

Отличительной чертой философского сознания является то, что оно включает в каждый данный момент эволюции всю предшествующую историю философии как свою существенней­шую часть. Тот, кто хочет знать, что такое философия, — дол­жен в качестве первого шага познакомиться со всеми класси {76} ческими философскими учениями прошлого. С этой целью необходимо иметь ключ, некий общий подход к пониманию историко-философской традиции, понимать природу философ­ских споров, смысл идейного противоборства различных тече­ний, школ и направлений.

При этом важно составить себе верное представление не только о многообразии и единстве историко-философского процесса, но и об его исторической направленности как цело­го. Но здесь же возникает и новая проблема. Дело в том, что многообразие философских систем есть исторически конста­тируемый факт, а вот «целостность» и «прогресс» в философии суть понятия, которые требуют специального обсуждения.

«История философии показывает, что кажущиеся различными философские учения представляют собою отчасти лишь одну фило­софию на различных ступенях развития, отчасти же особые принци­пы, каждый из которых лежит в основании одной какой-либо систе­мы, суть лишь ответвления одного и того же целого. Последнее по времени философское учение есть результат всех предшествующих философских учений и должно поэтому содержать в себе принципы всех их». (Гегель. Соч., т. 1, Энциклопедия философских наук. Т. 1, с. 31.)

Гегель утверждал, что в видимом хаосе философских тече­ний просматривается некая единая нить развития, свидетель­ствующая о поступательном, прогрессирующем восхождении идейного содержания исторически возникших учений. В этом имманентном движении «абсолютного самосознания» все круп­нейшие системы выступают как моменты некой высшей цело­стности, как следующие друг за другом ступени развивающей­ся истины. При этом каждая новая система возникает как обна­ружение и обоснование нового принципа (например, принципа субстанции в философии Спинозы) в истолковании Универсу­ма. Поскольку, однако, новая философская концепция, соглас­но гегелевскому пониманию, односторонне развивает провоз­глашенный ею принцип, противопоставляя его содержанию {77} всех других учений, постольку эта концепция с самого начала чревата ограниченностью и подлежит диалектической транс­формации, «снятию» в более развитой системе. В результате каждая новая ступень развития вбирает в себя все ценное из предшествующего и делает его моментом более богатого по содержанию и тем самым более конкретного целого.

Позиция Гегеля противостояла другому подходу к пони­манию историко-философского процесса, который связан с известным выражением — «скандал в философии». Оно отра­жает широко распространенное мнение относительно специ­фики эволюции философского знания: каждое новое учение, направление, школа начинает все сначала, среди крупнейших мыслителей нет единства взглядов ни по одному сколько-ни­будь значительному вопросу. Поэтому пересмотр накопленно­го предшественниками фонда смыслов и истин, расхождение позиций и взглядов по самым коренным проблемам бытия че­ловека в мире многими воспринимается как перманентный скандал, ведущий не к росту знания, а к поляризации взаимо­исключающих школ и направлений.

В наше время философское творчество все больше рас­сматривается как выражение уникального и самоценного ду­ховного опыта размышляющей личности. С этой точки зрения подлинную культурную значимость той или иной системы со­ставляет не то, что в ней есть общего с другими системами, а ее неповторимое своеобразие, присущий творческой личности индивидуальный способ видения и миропереживания.

Кто прав в данном споре — Гегель или его современные оппоненты, этот вопрос отложим до другого случая, а теперь рассмотрим, какие же ключевые проблемы и основные тече­ния известны в истории философии. {78}

Ключевые проблемы философии

Семь основных вопросов философии

Итак, мы уже знаем, что философ отличается от ученого тем, что решается задавать такие вопросы, на которые в принципе невозможно получить однозначные ответы. Если талантливый ученый — это человек, который сумел решить ту или иную сложную научную или техническую задачу, то талантливым философом скорее всего назовут мыслителя, увидевшего еще одну, не известную ранее фундаментальную проблему мироус­тройства или человеческого бытия.

Философию интересует множество самых разнообразных вопросов: куда движется человеческая цивилизация и как фор­мируются смыслы культуры, почему возникла жизнь и чем человек отличается от животных; что является определяю­щим — единичное или общее, форма или содержание; в чем сущность свободы и чем детерминировано бытие индивида и т. п. Уже философы античности сумели обозначить такие кар­динальные проблемы природного мира, социума и человека, решение которых люди ищут более двух тысяч лет.

Как же разобраться в этом Монблане проблем и связанных с их решением философских направлений? Есть ли какой-то ключ в царство вопрошающей философии?

Да, можно выделить по крайней мере семь базовых вопро­сов, отличающихся одной особенностью — все остальное мно­жество философских вопрошаний в конечном итоге является их частным случаем, той или иной их конкретизацией. Следу­ет заметить, что в результате развития мыслительной практики каждый из этих семи вопросов постепенно развернулся в тот или иной раздел философского знания. (А некоторые из этих разделов даже отпочковались в специальные философские дис­циплины.)

Что же это за вопросы? Обратимся к таблице. {79}

Основные вопросы философии	Основные разделы фило­софского знания
1. Как устроен мир?	• Онтология — учение о бытии
2. Что значит познать?	• Гносеология (эпистемология) — теория познания
3. В чем ценность и смысл жизни?	• Аксиология — учение о ценностях и смыслах
4. Какое место занимает человек в мироздании?	• Философская антрополо­гия — учение о человеке
5. Что представляет собой социум?	• Социальная философия
6. Что такое историчес­кое время?	• Философия истории
7. В чем сущность добра, красоты и гармонии?	• Этика — учение о нрав­ственности, эстетика — учение о красоте

У этих вопросов есть несколько замечательных свойств. Назовем некоторые.

Во-первых, каждый вопрос несводим к другим и невыво­дим из них; он в этом смысле независим, несет в себе некое изначальное автономное содержание.

Во-вторых, любая достаточно серьезная попытка ответить на один из вопросов в конечном счете требует обращения к другим. Их глубинную взаимосвязь можно представить в виде следующей схемы: {80}

В-третьих, все люди, жившие и живущие на Земле, находятся в одинаковом положении относительно бесконечной загадочности этих проблем; ученый, вооруженный знаниями современной науки, имея в своем распоряжении всю информацию системы Интернета, оказывается столь же безоружным перед этими вопросами, как и любой человек «с улицы» или далекого африканского селения.

Зачем же тогда изучать философию? Затем, чтобы в ос­мыслении своей жизни опираться на многовековой опыт ду­ховных исканий человечества. А эти искания — не просто ин­теллектуальная игра, а единственный для каждого из нас путь, осуществить в себе человека.

Наконец, еще одно замечание. Каждый ключевой вопрос философии конкретизируется с помощью определенной системы более специальных вопросов. Так, если мы хотим разобраться в том, как устроен мир, мы должны рассмотреть соотношение категорий «бытие» и «небытие», «изменчивость» и «устойчивость», «целое» и «часть», «возможное» и «действительное», «единичное» и «общее» и т. д. При этом оказывается, что всякая попытка осмыслить, например, диалектику единич­ного и общего, ставит нас перед необходимостью занять опре­деленную позицию в споре между номиналистами и платони {81} стами (реалистами) по вопросу о природе так называемых уни­версалий, а желание понять соотношение чувств и разума в по­знании возвращает к полемике между сенсуалистами и рацио­налистами. Особенно остро протекали философские дискус­сии последних столетий о соотношении мышления и бытия, духа и природы. Порой этот спор достигал такого накала и при­обретал столь важную методологическую значимость, что Ф. Энгельс обозначил его как «основной вопрос философии». Возводить этот вопрос в «основной», придавать ему статус «са­мого главного» с точки зрения современной философской куль­туры было бы большой натяжкой. Но в методическом плане такой подход имеет определенную ценность. Поэтому мы пред­лагаем ниже подробное изложение этой проблемы с учетом ис­торического контекста.

Основной вопрос философии по Энгельсу

Есть ли главный, великий, основной вопрос философии среди множества других? Размышляя над природой философского сознания, Ф. Эн­гельс более ста лет тому назад пришел к выводу, что есть.

«Великий основной вопрос всей, в особенности новейшей фи­лософии есть вопрос об отношении мышления к бытию... философы разделились на два больших лагеря сообразно тому, как отвечали они на этот вопрос. Те, которые утверждали, что дух существовал прежде природы... составили идеалистический лагерь. Те же, которые основ­ным началом считали природу, примкнули к различным школам ма­териализма». (Ф. Энгельс. Л. Фейербах и конец классической немец­кой философии. М., 1982, с. 16—17.)

Вопрос об отношении мышления к бытию (духа к приро­де, сознания к материи, идеального к материальному и т. п.) в разные времена выражался в разных формах и по-разному фор­мулировался. В своей классической формулировке «что явля­ется первичным: дух или природа?» он играет заметную роль и в древней и в средневековой философии, а в Новое время вы­ливался и в более острую форму: создан ли мир Богом или су­ществует от века? {82}

Итак, философская позиция, согласно которой окружающий нас мир объясняется, исходя из материального начала, природы, объективной реальности, составила материалисти­ческое направление.

Те философы, которые за основу миропонимания прини­мали идеальное начало (дух, сознание, волю, ощущения и т. п.), образовали идеалистическое направление. Это направление распадается на две разновидности — объективный и субъек­тивный идеализм. Для первого первичным выступает некое объективное (сверхчеловеческое) идеальное начало (например, мир абсолютных идей Платона, мировой разум Гегеля); для вто­рого исходным является «Я» отдельного субъекта (так, соглас­но Д. Беркли, вещи суть комбинация ощущений).

Проблема познаваемости мира

«Но вопрос об отношении мышления к бытию имеет еще и другую сторону: как относятся наши мысли об окружающем нас мире к этому самому миру? В состоянии ли наше мышление познавать действительный мир, можем ли мы в наших представлениях и понятиях о действительном мире составлять верное отражение действительности? На фило­софском языке этот вопрос называется вопросом о тождестве мышле­ния и бытия». (Ф. Энгельс. Л. Фейербах и конец классической немец­кой философии. Там же, с. 17—18.)

Как же решался в истории философии вопрос о познавае­мости мира? Материалисты решали его положительно (древ­негреческий философ Демокрит, философы XVIII—XIX вв. Ж. Ламетри, Д. Дидро, Л.Фейербах и др.). Объективные идеалис­ты, как правило, тоже признают познаваемость мира, но трак­туют ее, разумеется, совершенно иначе, чем материалисты. Так, Гегель был убежден, что в действительном мире мы познаем именно его мыслительное содержание, ибо мир — это посте­пенное осуществление, развертывание мирового разума, абсо­лютной идеи. Неудивительно поэтому, что мышление может познать то содержание, которое уже заранее является содержа­нием мысли. {83}

Более запутана позиция субъективных идеалистов. По­скольку они не признают существования мира вне сознания человека, то, с их точки зрения, субъект в познании имеет дело лишь со своими собственными мыслями, представлениями, ощущениями и не может выйти за пределы своего «Я». Про­цесс познания в этом контексте предстает как процесс упоря­дочения, классификации наших ощущений, как объединение неких чувственных комплексов, как «анализ ощущений» (Э. Мах).

Наконец, есть философы, которые оспаривают возмож­ность познания мира (или, по крайней мере, полного его по­знания). Из философов Нового времени к ним принадлежат Д. Юм и И. Кант. Философское течение, отрицающее познава­емость мира, получило название агностицизма (от греч. agnwtoz — недоступный познанию).

В позициях Юма и Канта есть важное различие в решении первой стороны основного вопроса философии. Юм сомнева­ется, что человеческий разум способен решить вопрос о том, что первично: мир вещей или мир сознания. Если мир суще­ствует объективно (и, следовательно, правы материалисты), то он непознаваем; если мир произведен от субъективного начала (и правы субъективные идеалисты), то отпадает сама проблема познаваемости мира в ее традиционном аспекте и теряет смысл сама позиция агностицизма. Но поскольку, полагал Юм, мы никогда не узнаем, кто прав — материалисты или идеалисты, то какая-то форма агностицизма неизбежна.

Кант продолжает линию Юма, но вводит при этом один, отличный от юмизма, тезис об объективном существовании мира вещей. Кант убежден, что существует внешняя причина, вызывающая, наши ощущения. Это — так называемые «вещи в себе». Но именно потому, что «вещи в себе» существуют, они если принимать агрументацию Юма, непознаваемы. {84}

Следует отметить, что в истории философии существова­ла и существует поныне традиция иррационализма, близкая агностицизму. Иррациональное в переводе с латинского озна­чает «неразумное», то, что не может быть постигнуто разумом, не подчиняется законам логики. В качестве основных источни­ков познания иррационализм рассматривает чувство, инстинкт, интуицию, любовь. Шеллинг называет иррациональным непос­тижимый в вещах базис реальности, то, что не поддаваясь ре­шению с помощью усилий интеллекта, тем не менее вечно ос­тается в основе. Однако, чтобы обосновать правомерность ир­рационализма, авторы таких учений вынуждены были прибегать к рациональным доказательствам, тем самым впадая в противоречие со своими собственными основами.

Проблема метода в философии

Все сказанное ранее о специфике философского знания подводит нас к выводу: нельзя понять сущность философии, не уяснив специфику ее метода, используемых в ней способов движения к истине. В основе философского подхода к позна­нию лежит принцип объективности. Философия стремится к истине и только к истине, к познанию мира таким, каков он есть сам по себе. Во имя истины подлинный философ готов отказаться от своих убеждений (если они вступили в противо­речие с доводами разума), религиозных взглядов, политиче­ских пристрастий, корпоративных интересов. В истории фило­софии бывало так, что абсолютная ответственность перед истиной заставляла философов усомниться в самой возмож­ности объективного постижения, возможности обретения ис­тины. В этом случае принцип объективности как бы трансфор­мировался в принцип интеллектуальной честности. Ф. Ницше был убежден, «что у нас не остается ни малейшего понятия, дающего нам право считать «познание» хотя бы только возмож­ным..» (Ф. Ницше. Полн.собр.соч., Т. IX, — М. — 1910, — с. 292). И далее: «Понятие «истины» нелепо». (Там же, с. 300). {85}

Однако тезис «истина невозможна» порождал неизбежный парадокс: если исходный тезис верен, то своим существовани­ем он доказывает, что «истина возможна»; если исходный те­зис ошибочен, то отсюда следует истинность отрицания, т. е., что «истина возможна».

Впрочем, философ скептического направления мог бы возразить относительно приведенного парадокса, например, так: «истина невозможна», если речь идет о соответствии на­ших знаний некому «объективному обстоянию вещей», но «истина возможна», если иметь в виду познание разумом самого себя или, скажем, анализ собственных ощущений и т. п.

Как бы там ни было, в своей интеллектуальной честности философ идет до конца, независимо от того, признает ли он возможность объективного познания или нет. И независимо от того, будем ли мы называть это принципом объективности или каким-то другим термином.

Философский подход, как уже отмечалось, нацеливая ра­зум на поиск истины, ведет к парадоксальности. Эта последняя означает, что философская истина лежит не на поверхности явлений, а как бы скрыта в глубине, поэтому путь к ней возмо­жен лишь через определенный способ мышления, или метод.

Неизбывная парадоксальность философского познания порождает — в силу того, что все философские системы не только порывают со сферой поверхностных «мнений», но и про­тивостоят друг другу, — множество школ и направлений. Про­тивоборство этих последних определяет такую черту философ­ского познания, как состояние постоянного спора, диалога.

Диалог выступает, во-первых, как неизбежная в силу плю­рализма школ культурно-историческая форма теоретической борьбы, во-вторых, как один из методов движения к истине, {86} в-третьих, как интеллектуальный принцип, гарантирующий оп­ределенную степень объективности на любом этапе исследо­вания проблемы.

Движение к истине, т. е. поиск сути вещей, обнаженной реальности, скрывающейся под покровом обыденных мнений и предрассудков, прежде всего предполагает удивление, о ко­тором Платон сказал: «Удивление и есть начало философии», Удивление в данном случае означает особый познавательный акт философствующего ума, когда при взгляде на привычный, давно примелькавшийся предмет с наших глаз внезапно спада­ет пелена. Предмет предстает не только в новом свете, но и как некая загадка, как нечто непонятное, порывающее с очевидностями «здравого смысла». Наше прежнее представление о пред­мете вдруг оказывается странным и из общепринятой истины превращается в кажимость.

Ситуация удивления, вскрывающая неподлинность старых представлений, — основание для иронии, когда мы делаем вид, что мы еще верим в старый образ мира и образ жизни, но уже рассуждаем и ведем себя по-новому. Неизбежный, но как бы сам собой возникающий конфликт между этими двумя плана­ми, или позициями подготавливает момент прозрения. Ирония (от греч. eironeia — притворство, отговорка) — одна из древ­нейших форм философского размышления. В Древней Греции наиболее известный ее вариант — сократовская ирония, за­ключавшаяся в том, что мудрый представлялся глупым перед невеждами, что мнят себя знающими и мудрыми. Диалог, в ко­торый вступает Сократ со своими собеседниками, вскрывает противоречивость и шаткость их убеждений и помогает напра­вить усилия к истинной мудрости.

Ирония — это интеллектуальная реакция мыслящего духа, которому через удивление и размышление открылась «изнанка бытия», нечто сокровенное и, который с этой новой точки зре {87} ния способен подняться над «миром мнений» и обыденности, не впадая при этом в грех гордыни. Но это как раз и означает, что мудрец отказывается проводить четкую границу между иронией, которая является манифестацией подлинного превосход­ства, и той иронией, которая выступает всего лишь попыткой компенсации собственной неуверенности. В последнем случае ирония сродни сомнению.

Сомнение как принцип и как метод

Сомнение как метод поиска истины отличается от того сомнения, которое возникает у всякого человека, когда он сталкивается с чем-то неубедительным. Сомнение философа — это мысли­тельный прием, который он использует по от­ношению ко всему, в чем можно усомниться, это проверка на надежность. В нем есть как негативный, так и позитивный момент.

«Сомнение предполагает наличие нескольких позитивных то­чек зрения, каждая из которых достойна того, чтобы мы в нее пове­рили, но которые по этой же причине лишают друг друга убедитель­ности. Человек оказывается как бы среди различных точек зрения и, не имея возможности обрести твердую почву под ногами, опершись на одну из них, начинает проваливаться в этой непонятной, текучей среде... Средство, которое позволяет избавиться от сомнений и прий­ти к твердой убежденности, — это метод.» (X. Ортега-и-Гассет. Что такое философия? М., 1991, с. 272.)

В истории философии сомнение выступало и как принцип мышления, и как методический прием. В первом случае речь идет о скептицизме, согласно которому скальпель сомнения должен прикасаться не только к нашим представлениям и убеж­дениям, но и к самой нашей способности вырабатывать надеж­ные истины. Античный скептицизм (Пиррон, Карнеад) как философское направление противопоставил себя «догматизму» предшествующих философских учений. Скептицизм «застре­вает» на негативном моменте сомнения, превращая его в ис­ходную философскую установку. Другие философы, напротив, {88} решающее значение придавали позитивным возможностям сомнения как важнейшего условия поиска истины (Августин, Де­карт).

Рене Декарт увидел в сомнении исходный методологиче­ский принцип развертывания философской системы и основа­ние всего рационализма вообще- Картезианское (от «Декарт») сомнение — не скептицизм, а испытание системы утвержде­ний, демонстрация ее несомненности. Его цель — «сбросить наносную землю и песок, чтобы найти гранит или глину». Де­карт задался целью найти такую философскую истину, которая устояла бы против любого радикального скепсиса, любой кри­тики. Такой абсолютно неопровержимой истиной философ счи­тал суждение: «Я мыслю». Всякая попытка подвергнуть сомне­нию это положение, попытка отрицать его истинность ведет к парадоксу, к логическому пр