Много было неудач на пути к его великой цели, завершающихся мучительной смертью подопытных, Но в конечном итоге йозеф узнал секрет смерти и научился ею манипулировать.

- Алиса, хочешь, я расскажу тебе древнюю легенду?

Девушка отвлеклась от отмывания медицинских инструментов и перевела безразличный взгляд на Йозефа. Сейчас в лаборантской они были вдвоём. Раннее утро:

- Давным давно жил человек по имени Асклепий и он стал столь великим врачом, что научился оживлять мёртвых. - улыбнулся доктор Хурц. – тогда Бог Смерти, лишившийся добычи, пожаловался Зевсу на Асклепия, который нарушил мировой порядок, и громовержец в наказание поразил великого врача своей молнией. «Да где же это видано, - сказал Зевс. – что бы люди стали бессмертными?! Тогда, ведь, они уподобятся Богам!». Но Асклепий не попал в Царство Мёртвых, а стал Богом Врачевания. Всё потому, что сам Зевс признал величие этого человека.

- Мы тоже станем Богами? – гнусавым голосом спросила Алиса.

Йозеф добродушно усмехнулся наивности девушки. Она, несомненно, была одарённой, но не знала самых элементарных вещей и могла поверить самым глупым сказкам:

- Мне бы не хотелось быть Богом. Остаётся надеяться, что Зевс не решит покарать нас за дерзость. Сегодня собери воскресших на курс облучения. Пора бы подзарядить наших ребят.

В подчинении Инга было огромное количество солдат, но основательно он полагался лишь на десятерых. Раньше в число избранных входили и Бави с Эдрианом, но, в связи с последними событиями, группа доверенных лиц сократилась до восьми человек. Выбор любимчиков был отнюдь не случаен – именно этих десятерых человек «Омела» когда-то удачно вернула из Царства Мёртвых. Воскрешать удавалось не всех. Случалось, что реанимация основательно запаздывала.

Эти десять человек казались Фюреру действительно надёжными, потому что каждый из них имел свои личные счёты с аристократами. У Бави убили сестру. У Эдриана – невесту. У Марины отняли дочь – её спившийся муж оставил семье после себя огромные карточные долги, и вместо расплаты люди аристократа, содержавшего тот клуб помешанных на азарте отчаянных игроков, в качестве расплаты забрал несовершеннолетнюю дочь должника, продав девушку за границу, как наложницу, а Марина, не пережив горя, повесилась. Так и у остальных воскресших были основания для мести. Тогда ещё не занявший пост правления Инг следил за происходящим в Столице беспределом, за историями пострадавших. Проникшийся судьбой какого-либо человека, революционер решал спасти его, дать возможность отыграться на своём обидчике, и в бою воскресшие проявляли небывало-яростное упорство. Фюрер подарил им вторую жизнь, потому считал, что эти люди из чувства уважения и долга никогда не предадут его. Но вот уже минус два, и Фюрер начинал беспокоиться.

Несколько часов назад ему сообщили о внезапно образовавшейся коалиции, в которую входил Самурай собственной персоной, по свидетельству очевидцев «статный молодой человек», наверняка являющийся Эдрианом Круа, «маленький мальчик», и давний дезертир Баваль Ёроу, узнанный своим бывшим сослуживцем, с которым пьянствовал накануне в баре «Zero», где и случился переполох. Инг был в ярости:

- Выследить и убить всех четверых. - приказал он, решив доказать на деле, что больше не собирается терпеть выходки Бави.

Инг, ведь, уже предупреждал его.

Начавшийся с вечера дождь не кончался и весь следующий день. Приходилось отсиживаться. Их укрытием стала заброшенная готовящаяся к сносу школа. Здание было настолько старым и ветхим, что не подлежало реставрации, находилось в аварийном состояние, потому Инг решил, что на его месте проще выстроить новое. Бави сюда практически затащили. Он напился до такой степени, что попросту потерял сознание. Их побег состоялся глубокой ночью, потому была вероятность, что никому не удалось выследить предателей. По крайней мере, в это очень хотелось верить.

Они расположились на втором этаже в одном из классов. Нужно было отоспаться. Сидя за партой в самом дальнем углу, спиной прислонившись к холодной стене, закинув ногу на ногу и скрестив руки на груди, дремал Лоял. Кацэ на другом конце помещения за первой партой перед учительским столом спал глубоким сном, опустив голову на сложенные на столе руки. Рядом с ним похрапывал Бави, мёртвым грузом сваленный на сдвинутые вместе четыре стула. Заснуть не мог только Эдриан. Молодой человек сидел в среднем ряду за третьей партой на одинаковом расстоянии от рыжего дебошира с его юным компаньоном и Самурая. Сумрачно. Должно быть, время близится к вечеру. Дождь барабанит по стёклам, из соседнего класса эхо разносит по коридору монотонный звук разбивающихся об пол капель, которые падали с протекающего потолка. Как-то мерзко. Эдриан чувствовал себя бродячей дворняжкой, и это не давало покоя. И даже то, что сейчас он не один – не утишало. Старые знакомые так неожиданно вторглись в его жизнь совершенно некстати, помешав поставленной цели – встретится с неким Алейном Скаво, а это, ведь, было его долгом перед Мирой. Девушка пожертвовала своей жизнью ради Эдриана, а он подвёл её, не сдержал своего обещания. Но, ведь, ещё есть возможность исправить положение? Как только шумиха утихнет – Натс обязательно вернётся в тот бар, надо лишь подождать немного. Молодой человек повернулся к Самураю. Напряжённая поза, врят ли он действительно спит, только глаза для видимости прикрыл:

- Вот бы мне быть таким же сильным, как вы. – едва слышно произнёс Эдриан.

- Всё ещё восхищаешься мной?

Не спит, как и ожидалось, но, тем не менее, Эдриан не был готов к тому, что его услышат, да ещё и ответят:

- Я… мм… спасибо, что помогли мне.

- Нет проблем. Я всегда очень дружески отношусь к тем, кто мне безразличен. –меланхолично сказал Лоял, не меняя положения и даже глаз не открывая. – но, надеюсь, ты понимаешь, что это был единичный случай. Как только закончится дождь, я уйду. Такую толпу слишком легко выследить.

- Понимаю. – тоскливо отозвался Эдриан. – мне позарез нужно вернуться в тот бар. Там есть человек, возглавляющий тайное движение против Фюрера, и я должен им помочь. Одна девушка сказала, что вы икона этого движения. Их можно понять. Врят ли есть кто-то сильнее вас.

- Всегда есть кто-то сильнее. Но я таких пока не встречал.

Эдриан улыбнулся. То ли это была тонкая ироничная шутка, то ли констатация факта:

- В любом случае передай этим людям при встрече, что почитать мой образ глубоко аморально и неэтично.

- Ну да, ну да. «Глупо восхищаться убийцей». – припомнил Эдриан.

- Если человек без колебаний лишает жизни других – значит у него серьёзные отклонения в психике. Это ненормально.

- Да неужели? А нормально разве позволить убить себя? Это ли не отклонение?

Лоял промолчал. Видимо, самобичевание было неотъемлемой чертой его сложного характера. Он сам считал себя чудовищем и не привык к стороннему одобрению. Единственным, с кем он общался, был Бави, который к деятельности друга относился критично:

- Серьёзно. Вы, ведь, защищаетесь, а не нападаете. Это естественно. Механизм самозащиты. Мне бы такие возможности. Может, вам всё же нужны соратники? То движение называется «Белый крест».

Лоял снова не ответил. Он приоткрыл заспанные глаза и теперь отстранённо смотрел в окно:

- Могу я вам ещё один вопрос задать?

Эдриану было неловко. Непривычное вообще чувство для обворожительного красавца. Казалось, что он докучает Самураю своей болтовнёй:

- Задавай.

- Вы, ведь, были знакомы со многими аристократами? Фамилия Бёрнетт о чём-нибудь говорит вам?

- Фэвори Бёрнетт. – машинально ответил Лоял.

- Да, да! Именно этот мальчик меня и интересует. – просиял от радости мгновенно приободрившийся Эдриан. – мне бы очень хотелось найти его и…

- Он мёртв.

Натс остолбенел. Молодой человек был поражён тем, с какой резкостью и уверенностью ответил Самурай:

- Аа… это точно? Откуда вы знаете?

- Возможно, ты забыл. Я был ранен, и тебе приказали найти меня. Брошенный дом на окраине, в который ты, вероятнее всего, побрезговал зайти и остался ждать двоих солдат на улице. Там жил мальчик. Его потом сожгли.

У Эдриана отвисла челюсть. Нижняя губа задрожала. Он нервным движением прикрыл рот ладонью и отвернулся от столь хладнокровного собеседника. Тот маленький плачущий мальчик из его воспоминаний…

Бави заворочался, едва разлепил припухшие глаза, кое-как приподнялся на локтях и осмотрелся по сторонам. Его взгляд был недоумённым и сердитым. Скорее всего, последних событий предшествующего вечера он не помнил и сейчас пытался понять, где находится. Заметив Эдриана, а после Лояла в дальнем углу класса, рыжий удивился ещё больше. Несколько мгновений не двигался, недовольно хмурясь и приходя в себя:

- Я в полнейшем смятении, огорчён и разочарован. До этого момента я и подумать не мог, что ты способен вызвать во мне такое количество эмоций. – равнодушно произнёс Лоял.

- Пшёлнах. – невнятно проворчал Бави и свесил ноги со своего импровизированного спального места.

Разбуженный движением за соседней партой, Кацэ поднял голову, кулачками потёр глаза. Бантик, спящий на его коленях, тоже проснулся и мурлыкнул. Мальчик настороженно наблюдал за рыжим. А Бави выглядит как-то уж слишком напряжённо. На своего юного компаньона даже не глянул, будто вовсе не замечает. Свесил ноги вниз, ссутулился и рассматривает стены, пыльную доску, учительский стол. Ощупал карманы пальто в поисках пачки сигарет, достал зажигалку, проверил, на месте ли его сумка и саксофон, после поднялся, пошатнувшись, и двинул к выходу:

- Ты куда?

- Отлить. – наконец-то отреагировал на присутствие мальчика Бави.

- Не заблудишься? - не насмешливо, но явно с издёвкой поинтересовался Лоял.

- Это моя школа. Толчок-то уж как-нибудь найду.

Невероятно. Из всех возможных мест, Лоял притащил его именно сюда, к призракам воспоминаний, которых рыжий так остерегался. Ещё один болезненный укол. Непредумышленно же ведь, но, тем не менее, Самурай почувствовал себя виноватым. Вот почему Бави так долго зависал после пробуждения, рассматривая знакомые, оказывается, стены.

Не зря он съел вчера целую пиццу, иначе сейчас желудок сводило бы от голода. Хотелось верить, что Бантик тоже сыт. Кацэ машинально погладил кошку, опасливо осмотрев присутствующих в классе. По правде говоря, мальчик надеялся, что эти двое уйдут куда-нибудь ещё ночью. Человека с растрёпанным пучком золотых волос Кацэ видел впервые. Судя по всему – очередной друг Бави. Странный он какой-то, сидит, не двигаясь, с вытаращенными глазами, и прикрывает рот, как будто его тошнит. Интересно, что его так шокировало, впрочем… Кацэ наплевать. Дождь не кончается. На зло. Мешает им как можно скорее покинуть суетливую непонятную Столицу. Мальчик вздрогнул и, будь у него когти, как у кошек, сейчас он их обязательно выпустил бы, дабы иметь хоть какую-то возможность защититься от поднявшегося со своего места пасмурного человека с катаной.

Проходя мимо, Лоял заметил, что Кацэ буквально вжался в спинку стола и диким зверьком таращится на молодого человека. Альбинос остановился, сверху вниз посмотрев на ребёнка. Почему-то принцу казалось, что он должен попытаться наладить с ним контакт… нет, не должен – скорее просто хочет. Сын Айны. Племянник:

- Ты меня боишься?

- Нет. Просто вы мне не нравитесь. – с искренней неприязнью ответил мальчик, не спуская с Лояла напряжённый взгляд.

А всё же, как не просто всё получается. Лоял не был оскорблён его словами – обоснованно, в конце концов. Но, кажется, что-то вроде огорчения он почувствовал. Почему-то с родственниками у него всегда складывались абсцессные отношения:

- Вы идёте за Бави? Оставьте эту свою железку здесь.

- Что, прости? – уже на пороге удивленный Лоял обернулся к мальчику.

- Оставьте. – настоял Кацэ. – мне так спокойнее будет.

С таким тоном не поспоришь. Поразительный ребёнок. Он, похоже, действительно ничего не боится, а вот меры предосторожности принять считает нужным. Альбинос молча выполнил его приказ, опустив зачехлённую катану на парту перед суровым распорядителем, и вышел из класса.

Он нашёл Бави в самом последнем классе справа по коридору, как раз напротив мужского туалета. Рыжий стоял у разбитого окна и курил. По непонятным причинам Лоял не решался подойти ближе, так и оставшись стоять в дверном проёме. Со времени их первой встречи в Столице после нескольких лет незнания друг о друге абсолютно ничего между ними нависла гнетущая недосказанность, не-до-выговоренность чего-то вроде важного, но совершенно лишнего, чего-то не к месту. Накопилось. Накипело. А озвучить-то и нечего толком. Вот бы сейчас так же легко, как в детстве, когда они не виделись меньше недели, а потом сутками не умолкали, на перебой повествуя друг другу о всякой успевшей случиться ерунде. А сейчас между ними четыре года. И говорить не о чём. Некомфортно. Неуютно. Всё не то и не о том.

Парты покрыты слоем пыли. За ними уже очень давно не сидели дети, доски не касался мел, облезлые обои на разрушающихся стенах забыли звуки оживлённой суеты и смеха. Эта атмосфера заброшенности, дождь, барабанящий по козырьку, навивали невыносимую тоску, которая въедалась в сознание. Почти истлевшая плёнка воспоминаний, почти уже чужая, почти ненужная, но почему же всё равно так грустно?

- Я сидел вон за той партой. Четвёртая в среднем ряду. С парнем по имени… да как же его звали-то? Чёрт. – Бави затянулся. – эй, а знаешь, что такое ностальгия? – конечно же Лоял знал, но ему уж очень интересно было, что рыжий думает по этому поводу, потому молодой человек выжидающе молчал, будучи готовым к самым своеобразным пояснениям. – это как сейчас. Оказаться одному там, где в воспоминаниях всегда шумно и куча народа. И, вроде бы, вымораживала вся эта суета с учебниками и подзатыльниками от преподов… а сейчас именно этого и не хватает. Сечёшь?

- Но сейчас ты здесь не один. – осторожно, будто усомнившись в своём присутствии, напомнил Лоял.

Бави невесело усмехнулся, так и не поворачиваясь к собеседнику, который взглядом буравил его спину:

- От этого не легче. В том-то и дело, что тебя здесь быть вообще не должно.

Лоял тяжело вздохнул, опустив взгляд на заляпанные грязюкой сапоги. Интересно, есть ли в кранах хотя бы холодная вода? Бродяга бродягой, а благородное чистоплюйство никуда не делось:

- На протяжении всего детства запуганная прислуга и подкупленные отцом приближённые внушали мне, что я самый умный, самый красивый, самый хороший мальчик. Но чем чаще мне приходилось слышать их откровенную лесть о том, какой я замечательный – тем сильнее я начинал сомневаться в этом. Их враньё ужасно раздражало меня. Но сейчас… не то, что бы часто, но время от времени… очень хочется, что бы хоть кто-нибудь сказал «ты всё делаешь правильно»…

Бави пренебрежительно фыркнул:

- Да вон Натс, мне кажется, тебе пятки целовать готов. Сейчас ему ну очень выгодна твоя позиция, что бы было, за чью спину прятаться. Только о себе думает, подлёныш. Как всегда. Так что вали давай к нему и слушай, как он восхищается твоей высокомерной задницей. Вот только это не шибко от лести твоих бывших прислужничков отличаться будет.

- Почему ты меня осуждаешь? Не ЕГО. Меня.

- Да насрать мне на вас обоих! – Бави резко развернулся к Лоялу, одарив его самым своим раздражённым взглядом.

Казалось, будто фиолетовые глаза светятся подобно фосфору в сумраке пустого класса:

- Заебали… - уже спокойнее продолжил рыжий, небрежно швырнув окурок под ноги и втоптав его подошвой в бетонную пыль. – я тебя уже похоронил и оплакал, сечёшь? Мне без разницы, чем собирается заниматься приведение.

- Я не мёртв.

- Для меня - мёртв.

- Тогда зачем ты устроил мне побег четыре года назад?

- Давно было. Не помню. По синьке, наверное. Или я надеялся вас разнять. Что бы Инг не злорадствовал, а ты не коротал вечность на цепи. Надеялся, что ты по-другому свободой распорядишься, жопа твоя неугомонная.

- Это не свобода.

- Как раз таки она! Просто мы с тобой по-разному воспринимаем порядок вещей. Как же это… - Бави сосредоточенно нахмурился и почесал затылок, размышляя над более удачной формулировкой своей теории. - вот если раньше тебя, возможно, бесило то, что мы как бы ролями поменялись, мол, ты стал изгоем, а я фаворитом, то сейчас-то всё равносильно. Только я живу и наслаждаюсь независимостью, а ты выживаешь, бродяжничая. Слова разные, а смысл один. Мы оба уже приспособились к новой жизни, с которой ты, почему-то, не можешь смириться, хотя и можно было бы.

- Не отомсти ты тогда убийцам Айны, – Лоял как будто точно знал, что именно говорить, что бы задеть Бави, уколоть его, заставить вздрогнуть и съёжиться что-то у него внутри. – ты смог бы сейчас жить спокойно?

И хочется ответить «это совершенно другое!» или «не сравнивай!», но, по сути, разницы нет абсолютно никакой. Инг отнял у Лояла всё, как когда-то вышибалы дилера у Бави, и рыжий не смог оставить их преступление безнаказанным. Сейчас он не имеет права осуждать Самурая за его стремление отомстить:

- Хватит уже напоминать мне об этом, лады?

- Не нравится? Тогда и ты меня жизни не учи.

Бави как-то слишком резко вдруг сделался отчуждённым, ушёл в себя, отведённый в сторону взгляд опустел:

- Один хрен предназначенного не изменить.

- А что, по-твоему, предназначено?

- Да то, что мы все рождены, что бы завтра сдохнуть.

- Однажды у нас уже не получилось.

- Раз до раза.

Странно было слышать от него такое. К чему бы? Лоял вдумчиво хмурился, рассматривая загруженного Бави. Как будто он знал что-то, чего не знал альбинос. Но вдруг Бави насторожился. В повисшей немой тишине можно было почувствовать, как он напрягся всем телом, подобно дикому зверю, учуявшему приближение охотника.

Рыжий с первобытным ужасом смотрел из окна на школьный двор, по которому к парадному входу приближалось четверо омеловцев. Подойдя ближе и Лоял незамедлительно понял причину того, что так внезапно встревожило рыжего. Они растерянно переглянулись, после чего одновременно, будто по телепатической договоренности, сиганули в коридор.

- Да где же они?! – в панике прошипел Эдриан, лихорадочно заглядывая в каждый класс.

Увидев приближающихся омеловцев, они с Кацэ выбежали из своего прежнего убежища с целью разыскать задерживающихся Лояла и Бави, которые, возможно, ещё не догадывались о том, как незаметно подкрались враги. Но, так уж вышло, что Эдриан с мальчиком направились в противоположное от того, где находились остальные двое их соратников, крыло старой школы. Разминулись. Натс в охапку тащил неприподъёмные с непривычки зачехлённый саксофон и сумку Бави, а Кацэ Бантика и доверенную лично ему катану. Само собой, Эдриан оказался в этом здание впервые, потому понятия не имел, что, где и куда. Они резко затормозили, когда впереди перед ними замаячили тени поднимающихся по главной лестнице на второй этаж людей. Омеловцы. Замешкавшись в отчаянье, Эдриан метнулся к первой оказавшейся под боком двери. Кацэ забежал в класс напротив. Мальчик суетливо осмотрелся, подыскивая приемлемое убежище, коим был выбран учительский стол. Обежав его вокруг и опустившись на корточки, Кацэ спрятался между ним и проржавевшей батареей у окна. Ладошки намертво вцепились в рукоять катаны, которой он и при необходимости не знал, как воспользоваться.

Инг приказал прочесать каждую подворотню, каждую улочку, каждый угол, где могли бы скрываться государственные преступники. На поиски отправил всех людей, имевшихся на тот момент в его распоряжении. Двое мужчин вышли в коридор второго этажа, без особой настороженности заглядывая в пустые классы. Двое других осматривали первый этаж. Должно быть, омеловцы и не подозревали заброшенную школу в том, что она могла стать убежищем преступников – но удостовериться требовало распоряжение Фюрера.

Бави первым ворвался в класс, где должны были оставаться его юный подопечный и Эдриан. Паренёк уже разинул рот, что бы сообщить им тревожную новость, но, к его великому изумлению, помещение оказалось пусто:

- Даёбвашумать!

- Тише. – укоризненно призвал Лоял, обеспокоенный первоочерёдно отсутствием своего оружия. – они ушли искать нас. Если бы их схватили, уже поднялся бы шум.

Возможно, даже не услышав альбиноса, Бави рванул к повороту на правое крыло школы – противоположное тому, откуда они только что вернулись с Лоялом. Паренёк выскочил из-за угла, но тут же шарахнулся назад, спиной натолкнувшись на уже подоспевшего Самурая. Лоял сразу понял, в чём дело и осторожно отступил назад, а Бави чуть высунулся из-за поворота, наблюдая за расслабленными омеловцами, которые заглянули в очередной класс. Не заметили.

Эдриан, прикусив нижнюю губу, затаил дыхание, но всё равно казался себе слишком громким. Было болезненное подозрение, что ищейки услышат бешеный ритм его сердца, пляску мурашек по коже, содрогание поджилок:

- Фюрер приказал всех четверых убить. – слышал он разговор омеловцев.

- Ну и?

- Ну и Ржавого тоже что ли?

- Тоже. Довыёбывался.

Лоял так же слышал каждое слово омеловцев из-за поворота благодаря громкому эху пустых коридоров, и знал, что Бави знает, что он слышал. Прожигающие голубые глаза в упор буравили несомненно удивлённого паренька – но лишь удивление, что он всё же смог довести Инга до крайности своим оскорбительным неповиновением, не обиды, не разочарования.

А Лоял как будто злорадствует. Нет, по роже, само собой, не заметно, никаких эмоций, возможно, тонкий театральный намёк на сочувствие, но в основном лишь пристальное ожидание реакции рыжего, а в душе, должно быть, что-то вроде «ухаха! ну я же предупреждал, что он мерзавец и подлец, и дружить с ним не надо!». Что ж, Бави действительно «довыёбывался», спорить не с чем, заслужил, но не того ли он добивался?

Бави ещё раз выглянул из-за угла на стоящих к ним спиной омеловцев. Далековато. Если напасть так, в открытую, они успеют начать стрельбу. Подобраться бы ближе… Недолго раздумывая, рыжий вдруг приободрился, на цыпочках, вдоль стены направившись к учительской и кивком головы позвав Лояла за собой.

Ну конечно, а на что ещё оставалось надеяться? Всех убить. Эдриан зажмурился от досады. Но он же не изменник! Не предатель! Не дезертир, как Бави! За что ему смертный приговор??

- Да нет здесь никого. Ржавый, может, и придурок, но не конченный дебил, что бы так на самом виду палиться.

Раздражённо предположил один из омеловцев и ботинком открыл дверь очередного класса, совершенно пустого, даже без парт, в котором укрылся их бывший златовласый сослуживец. У Натса едва не остановилось сердце. Петли заскрипели, дверь лениво отворилась внутрь класса, таким образом зажав Эдриана в углу между ней и стеной. Она едва не коснулась его носа, а молодой человек и шевельнуться не мог, умоляюще таращась на дверь, и она замерла. Солдаты остановились и закурили. Было ясно, насколько им скучен этот обход.

«Правильно, правильно – пиздуйте отсюда!» - мысленно взмолился Эдриан.

Как же они близко, за стеной, в жалких сантиметрах! Ещё звук с их стороны, ещё движение, и белокурый красавец обоссытся. Страх – самое унизительное чувство. Осознание себя в шкуре загнанного в капкан беззащитного крольчонка, у которого нет больше перспектив, кроме как зажмуриться и смиренно ожидать своей участи. Эдриан слаб и готов с этим смириться. Слабость никогда ему не мешала, но сейчас как-то особенно остро чувствуется.

Сердце ёкнуло, когда из противоположного класса вдруг донеслось короткое «мяу». Эдриан встрепенулся, прядя в ужас от того, что тот мальчик только что так нелепо выдал себя. Зачем он вообще таскается с этой кошкой??

- Что там? – омеловцы насторожились, машинально покрепче перехватив стволы автоматов. – кошка?