Бармен невозмутимо отошёл в сторонку, к телефону и набрал соответствующий ситуации номер. Посты дежурят на каждом углу, так что полиция ждать себя не заставит.

- Ты бы лучше заткнулся, урод! Про Айну вообще не вспоминай! Она ни в чём не виновата! Это Инг тогда бросил нас! Бросил! Когда мы так в нём нуждались! От нас все отвернулись! Больше никогда не вспоминай про Айну, а то я тебе на этот раз ВЕСЬ ебальник раскрою!

- Бави! Давай уйдём отсюда! Пожалуйста! Давай просто уйдём! – сердито кричал на него Кацэ, оттаскивая от ошалевшего омеловца, но рыжий на мальчика вообще не реагировал.

- Бави.

Кацэ застыл с открытым ртом, когда к ним подошёл невозмутимый высокий человек и взял Бави под руку. Это же тот самый, с катаной, который едва не убил их, которому, почему-то, так не нравится мальчик. Кацэ испугался. Но, тем не менее, не мог отойти. Ошарашено пилил взглядом спину пасмурного незнакомца, а тот вроде бы и внимания на него не обратил. Внезапное присутствие этого человека странным образом подействовало на Бави. Он успокоился, теперь сосредоточенно рассматривая его.

Спьяну рыжий не сразу узнал шифрующегося под кепкой и тёмными очками Лояла, но когда на него снизошло прозрение – реакция была не лучше, чем на бывшего сослуживца:

- Отъебись от меня! – Бави резко отмахнулся от альбиноса, пошатнувшись и, оперевшись поясницей о барную стойку, едва не снеся её. – ты ещё тут откуда взялся, злоебучий призрак?! Мне сказали, что ты умер! Сколько можно тебя оплакивать?!

- Бави, что ты устроил? – укоризненно прошипел Лоял, тихо, что бы кроме рыжего его никто больше не слышал. - хватить нести бред, идём.

- Никуда я с тобой не пойду!! Какое тебе вообще до меня дело?! Иди верши свою месть, уёбок!

- Ржавый, ты охренел? – вот уже к нему подскочил раздражённый Эдриан, настороженно косясь на встревоженных посетителей.

- И ты ещё?! Получил по заслугам, долбанный жополиз?! Сгноит тебя теперь твой любимый Фюрер! Да тебе уже лоб зелёнкой намазан, педрила!!

- Тише ты!

- Ты действительно в беде. – вдруг обратился к Эдриану Лоял, которого блондин до этого момента не замечал.

Натс напрочь забыл о разбушевавшемся Бави, изумлённо вытаращившись на стоящего прямо перед ним Самурая:

- Вы?...

Остатки здравого рассудка вдруг покинули Бави. Истошно смеясь, он сполз на пол, зажмурился, обхватив руками голову. Инг говорил, что ему вообще нельзя пить. Это может привести к физическим и психологическим отклонениям из-за перенесённых операций. Мигрень решила окончательно добить его:

- Вас всех нет! Вас не должно быть! И меня тоже! Но почему я продолжаю быть и видеть вас, если это… если это… - Бави продолжал приглушённо и надрывно смеяться.

В основное помещение бара прошли двое охранников. И Лоял и Эдриан одновременно напряглись, вдруг осознав, сколько лишнего внимания к себе привлекли, засветившись рядом с разбуянившимся Бави. Всё будет хорошо, если их просто выведут на улицу.

Кацэ присел на корточки рядом с рыжим и сочувственно наблюдал за угасанием истерического приступа. Мальчик за время проведённое с ним уже понял, что у его компаньона иногда очень болит голова. Сейчас Бави выглядел таким жалким; скрючившись, спрятавшись от чего-то, что сильно его беспокоило, бормотал себе под нос нечленораздельный монолог, имеющий значения лишь для него одного. Кацэ захотелось пожалеть его. Мальчик неловко погладил ладошкой растрёпанную рыжую макушку, и Бави вдруг застыл, успокоился:

- Просим всех сохранять спокойствие, а вас, - указал один из охранников на Бави и его внезапно собравшихся друзей. – пройти с нами на выход, к патрульной машине.

Эдриан едва не взвизгнул. Он даже подумать о предположительном пути спасения не успел, как вдруг Самурай внезапно распахнул плащ и обнажил катану. Присутствующие посетители, да и сам Эдриан в ужасе ахнули, как если бы здесь, посередь бара вдруг появился разъярённый тигр.

В округлившихся глазах Кацэ блеснуло уже знакомое ему лезвие диковинного оружия. Мальчик, по-прежнему сидя на корточках рядом со свои компаньоном, вжался спиной в стойку и обеими руками вцепился в рукав Бави, переставшего подавать какие-либо признаки жизни. Но на этот раз катана не была направлена на них. Самурай стоял к ним спиной, будто защищая.

Охранники так же напугано шарахнулись назад. Кажется, страх не испытал один лишь бармен с белым крестиком на груди. Он зачарованно наблюдал за Лоялом. На мгновение в помещении повисла мёртвая гнетущая тишина. Жавшись по углам, посетители и вдохнуть боялись. Их можно было понять – столь внезапно встретиться в замкнутом пространстве с полу-мистической городской легендой:

- Оставайтесь на своих местах, и никто не пострадает. – убедительно попросил Лоял, после обратился к бармену. – запасной выход?

Мужчина суетливо закивал. Как только Лоял оказался рядом с ним, он резко схватил бармена за ворот, развернул его спиной к себе, а на горло опустил лезвие катаны. Обернулся к впавшим в ступор охранникам, демонстрируя заложника, и начал медленное отступление. Повезло ещё, что это лишь рядовые вышибалы, а не солдаты «Омелы», которым плевать на заложников – для них главное захватить преступника, к тому же столь ценного.

Пьяный омеловец, собственно и спровоцировавший случившийся беспорядок к тому времени уже сидел на полу, спиной жался к стене и с разинутым ртом таращился на главного своего, по сути, врага.

Лоял строго глянул на оцепеневшего Эдриана:

- Ты идёшь?

- А? Я?! А можно?!! Да, да, да!

- Заберите и нас! – вдруг вскочил на ноги Кацэ, с неприсущей ребёнку злостью глядя на Лояла.

Эдриан удивился той дерзости, с которой этот мальчик обращался к «великому и ужасному» Самураю. И что это вообще за ребёнок такой? Он его с Ржавым никогда раньше не видел. Или это именно тот, по чьей вине в «Омеле» ещё совсем недавно случилась неразбериха? Эдриан перевёл вопросительный взгляд на Самурай. Тот кивнул ему. Надо думать, это означало приказ помочь Бави подняться на ноги.

Пока взятый в заложники бармен направлял Самурая и остальных к запасному выходу, он без конца тараторил что-то вроде «простите, я не знал, что это вы, я вас не узнал, простите». Но Лоял не предал какого-либо значения его словам, он вообще их не слушал. Альбиноса жутко напрягала сложившаяся неразбериха. Бред какой-то. А ему теперь отвечать приходится.

На следующий день, после долгих разбирательств и составлений протоколов о случившемся в баре «Zero» предшествующим вечером, бармен с белым крестиком на груди по имени Алейн Скаво, перед пребывшими на место инцидента омеловцами искусно имитирующий крайнюю степень испуга близкую к панике, наконец соберёт своих людей и уже с восхищением поведает о встрече с Самураем – иконой «Белого креста».

22.

**35 год \ из архивов воспоминаний \

На протяжении всего следующего года после убийства губернатора продолжался безжалостный геноцид знати. Лишённые охраны, всяческой поддержки и своей неприкосновенности, аристократы пускались в бега, скрывались в диких лесах, покидая Столицу, но их всё равно отслеживали и истребляли, как бродячих собак. «Омела» обрела абсолютную власть и запускала свои корни всё глубже в сознание людей. Получив свободу, обезумившие от вкуса «голубой» крови, они не знали жалости. Случалось, что публично забивали нечаянно попавшегося бывшего благородного чиновника камнями, буквально разрывали его в ходе зверского налёта всей толпой на одного. Так люди видели справедливость. Очень скоро почти все представители знатного рода вымерли. И лишь после этого горожане немного успокоились.

Инг сдержал все свои обещания, данные тем, кто не побоялся поддержать его. Он взялся за реконструкцию всех заброшенных заводов и фабрик, дал людям рабочие места, доступные цены на питание. В Столице наконец-то восстановился порядок. И все, вроде бы, были счастливы. Горожане забыли, что их руки по локоть в крови. Думали, что истребили опасных хищников, посягающих на их территорию, а не таких же, как они людей.

Бави пришёл в себя на десятый день после начала революции, в самый разгар истребления. Очнувшись в светлом помещении, насквозь пропитавшимся запахом аптеки, да и оформленном под подобие больничной палаты, паренёк не помнил предшествующих событий, ничего не понимал. Зная эффект родного транквилизатора, которым время от времени доводилось накачиваться в случаях чрезвычайного расстройства от жизни паршивой, Бави осознавал, что находится под действием ещё более сильного обезболивающего средства. Голова кружилась, перед глазами всё мутнело и двоилось, никак не удавалось собраться с мыслями, полнейший вакуум, бессознанка. Тело было будто не своё, не поддавалось управлению. Нарушенная координация движений раздражала. Поднимаясь с койки, Бави свесил ноги вниз, вроде бы уже встал, но ослабшие колени вдруг подкосились, и паренёк осыпался на холодный кафельный пол. Мышцы занемели после столь долгого времени без движений. Почему-то подташнивало. Бави. Вообще. Ничего. Не. Понимал. Когда он пытался как-нибудь соскрести себя с пола, вдруг обратил внимания на руки, которыми упирался о пол. Бави мог управлять ими. Они слушались даже лучше, чем всё остальное тело, но они были ни его. Протезы из тусклой стали. Утончённая работа, как в фантастических фильмах о будущем, где фигурировали роботы. Каждая фаланга на пальцах соединена шарниром. Так же дело обстоит с кистью. Те места чуть ниже локтя, где протезы соединились с плотью, перевязаны. На бинтах всё ещё проступает кровь. Бави с великим усилием принял сидячее положение и зачарованно рассмотрел свои новые руки. Согнул и разогнул поочерёдно каждый палец. Это сон? Он не может подняться. Во снах ты всегда слаб и не можешь ни крикнуть, когда хочешь, ни побежать, когда необходимо.

Он никак не мог понять, где находится. Это не общежитие. Незнакомый мрачный узкий коридор. Каждый шаг давался с трудом. Дыхание участилось, на лбу выступил пот. Казалось, ещё чуть-чуть – и Бави потеряет сознание. Новой рукой он опирался о шершавую стену, что бы не терять равновесие. Странное ощущение – видеть конечность, но не чувствовать её.