Эдриан тяжело сглотнул, боясь лишний раз шевельнуться. С каким же спокойствием он это произнёс. И давно, интересно, заметил.

- Ты шёл за мной с кладбища. Один. Не страшно?

Блондин всё так же молчал, ошарашено таращась на Лояла. Сидит совсем близко, закинув ногу на ногу, откинувшись на спинку скамейки, и с совершенно безмятежным видом уминает плюшку:

- Что молчишь? Язык проглотил?

- Кажется, да. – наконец выдавливает из себя Эдриан, найдя силы моргнуть. – а я не при исполнении сейчас, я выходной взял!

- Замечательно. И?

- Ну, я это к тому, что в данный момент против… вас ничего не имею.

Лоял выглядел младше Эдриана, но что-то воспрепятствовало так просто обратиться к преступнику на «ты»:

- Зачем тогда преследуешь?

- Сам не знаю. – честно признался Эдриан, сняв очки. – вы стольких людей убили, так долго и успешно находитесь в розыске, а сейчас вот так запросто сидите у всех на виду и… пирожок едите.
- С малиновым вареньем.

- Что? – растерялся Эдриан.

- Мои любимые – с малиновым вареньем. Люблю сладкое.

Он шутит? А тон, как и прежде серьёзен. Складывается впечатление, что иначе Самурай говорить не умеет даже о крайне несерьёзных вещах:

- А где ваше оружие?

- Всегда со мной. Под плащом почти не заметно, правда?

- Вообще не заметно.

Лоял промолчал, тщательно пережёвывая лакомство:

- Вы выглядите таким расслабленным. А если застанут врасплох?

- Я никогда не расслабляюсь. Хорошо знаю город. Где стоят посты, где их нет – там и хожу. Если у тебя нет больше вопросов, то спрошу я – Бави?

- Чего? А. Ну. Он уже год не работает на «Омелу». Свалил куда-то, ни привет, ни пока.

- Действительно? – переосмысливая что-то для себя, переспросил Лоял.

- Вы с ним давно знакомы?

- Достаточно.

- Он вас, - Эдриан задумался, стоит ли продолжать, но, раз уже заикнулся… - очень любит.

- Я его тоже.

Натс был поражён. Такая откровенность – с чего бы вдруг? Уж не собирается ли Самурай после утечки личной информации по-тихому убрать собеседника…

- По правде говоря, я вами восхищаюсь. – неожиданно для самого себя сознался Эдриан.

Откровенность никогда не была его сильной стороной – лицемер по натуре и трус, он редко находил в себе желание говорить правду в лицо:

- Восхищаться убийцей? Очень глупо.

- Я работаю среди убийц. В наше время это необходимый навык.

- Чем же я отличаюсь от остальных?

- Ну. Как минимум тем, что являетесь главным врагом Фюрера и всё ещё живы. – осмелев, улыбнулся блондин. – вы с ним, ведь, были знакомы раньше? До революции?

- Он мой брат. По отцу. – спокойно ответил Лоял, салфеткой вытерев губы и скомкав пустой пакетик из под съеденного пирожка.

Эдриан будто онемел, услышав подобную новость. Как же так? Фюрер – сын бывшего губернатора??

- Правду знает ограниченное число людей. В данном случае уместна поговорка «меньше знаешь – крепче спишь». Я могу рассказать тебе правду, и дело твоё – верить ей, или нет. Но из-за этого твой Фюрер может устроить тебе большие проблемы. Так ты всё ещё хочешь знать правду?

- Правду? – напряжённо переспросил Эдриан.

Лоял повернулся к нему, сняв очки. Глаза грустные, будто убеждающие ответить отрицательно и больше не лезть в дела, его не касающиеся.

Может действительно не стоило углубляться в подробности личной жизни Великого Вождя? Как бы это знание не обернулось против знающего. В конце концов – Эдриан лишь рядовой служащий… но этот взгляд печального призрака… скорее всего, он напротив молил о положительном ответе, что бы хоть кто-то узнал правду и изменил своё отношение к «беспощадному Самураю», осознанно понял, за что он так яро сражается, что отстаивает, из-за чего стал таким.

*******

- Хорошая работа, Пино.

Ответом послужило хихиканье. Седовласое нечто сидело на полу, сложив костлявые руки на коленях доктора Хурца и опустив на них голову, покорно позволяя мужчине перебирать свои локоны меж пальцев. Йозеф с гордостью ухмылялся, наблюдая за тем, как зашедший навестить медицинское отделение Фюрер изучает новые фотографии:

- А вы говорили, что малыш нам не пригодится.

Фразу, укоряющую его в ошибочном предположении, Инг пропустил мимо ушей. Сейчас его внимание было приковано исключительно к снимкам. На них площадь имени Великого Вождя, скамейка, Бави в компании мрачного молодого человека, скрывающего своё лицо за большими стёклами тёмных очков и козырьком чёрной кепки. Так сразу и не узнать:

- Вы полагаете, что это ваш брат? Вы уверены?

Йозеф облокотился о стол, подперев щёку кулаком. Он не сводил мало заинтересованный взгляд с Инга, продолжая гладить Пино по голове, будто послушную собаку. Доктор был близок с главнокомандующим и знал все его секреты, недоступные другим подчинённым:

- Если они действительно общаются, то в этом нет ничего хорошего. Но и особо негативных сторон я не вижу. Если только… да нет, не важно.

Инг продолжал перебирать фотографии, сделанные вчера его лучшим разведчиком. Таким образом Фюрер имел возможность тайно следить за каждым интересующим его человеком:

- Боитесь, что Баваль примет его сторону и выступит против вас, мой Фюрер?

Йозеф затаил дыхание, опасливо ожидая ответа. Доктор прекрасно понимал, что сильно рискует сейчас, задавая Фюреру через чур личные вопросы, на которые даже он не имеет права, но попробовать стоило:

- Я считаю, что Баваль уже давно отбился от рук и представляет серьёзную опасность. Действие облучения, даже если не повторять процедуру, может продлиться ещё несколько лет – в этом мы уже убедились на примере Самурая. Несомненно, они уже не способны на то, на что могли бы, проходя курс каждый год, как остальные участники проекта, но всё же. – доктор невесело усмехнулся. – радует лишь то, что Баваль ослепнет в течении двух – трёх месяцев и…

Инг бросил на собеседника рассвирепевший взгляд, буквально заткнувший Йозефа. Прочувствовав накалившуюся атмосферу, Пино едва ли не заскулил, прижавшись к коленям доктора и жалобно посмотрев на главнокомандующего снизу вверх:

- Простите. Мне не следовало так говорить. Но вы должны понять, что я забочусь исключительно об интересах «Омелы». О ваших интересах, мой Фюрер. – неловко оправдался Йозеф, чувствуя как потовые железы начинаю активно функционировать, а сердцебиение трусливо учащается под этим холодным взглядом.

Инг добр к своим подчинённым, особенно к тем, кто приносит значимую пользу. Но Йозеф зачастую действительно не следит за языком, забывая о соблюдении субординации. Злится на Бави из-за того, что тому слишком много позволено в связи с положением главного фаворита Фюрера, а сам ничем не лучше. Знает, ведь, как важна его роль:

- Я сам в состоянии отстоять свои интересы. – процедил Инг, вновь опустив взгляд на фотографии.

Следующий сделанный Пино снимок поверг мужчину ещё в больший, нежели от предшествующих кадров шок. Фотограф вернулся с вылазки меньше часа назад, потому последние его отчёты несут информацию о сегодняшних, совсем недавних событиях…

- Эй, нет! Этот чай не заваривай! Я его курю!

Бави едва успел подскочить к своему гостю и отнять коробочку из-под обычного зелёного чая, хотя наполняло её явно что-то другое. Взгромоздившийся на табуретку, что бы достать до верхних полок кухонной антресоли, Кацэ угрюмо глянул на рыжего:

- И это, в холодильник воще не суйся, там всё перетухло нахер. Беее.

- А почистить никак?

- Да ну нафиг. – беспечно усмехнулся Бави. – я здесь надолго зависать не собирался. Что-то тошно мне в четырёх стенах.

- Будь у меня своя квартира… - сперва мальчику не захотелось продолжать свою мысль. Он привык считать, что его мнение не интересует окружающих, но сейчас… рыжий смотрел на него так внимательно, ожидающе. – я бы соблюдал порядок и ценил своё имущество. А ты избалованный и не умеешь быть благодарным за то, что имеешь.

Бави невесело усмехнулся, опустив взгляд и легонько пнув газовую плиту:

- Что мне ценить? Это? Диван? Стену? Тупо... И знаешь что – жизнь никогда не баловала меня невъебенными апартаментами. Ныкался по богом забытым дырам, как и ты. Так что не вошло как-то в привычку зацикливаться на обстановке. Когда Инг подарил мне эту квартиру, я – ясен хрен – был в восторге, всё не мог нарадоваться. Но это быстро надоело. И тебе надоело бы. В этом нет никакого смысла, Котёнок.

Кацэ хмурился, пытаясь вникнуть в его слова. Для него, никогда не имеющего и личного угла, это казалось абсурдом. Как человек может не стремится к комфорту и обладанию хоть какой-то частной собственностью? И в чём же тогда смысл по его мнению?

- Комфорт – это не четыре стены, кабельное и набитый жратвой холодильник. Это люди, которые тебя окружают. Люди, с которыми уютно было бы и в шалаше под открытым небом. А без этих людей любой дворец станет ненавистной тюрьмой.

Люди… С этим мальчик мог согласиться. Пока был жив дедушка, Кацэ терпимо обитал и на ферме, примиряясь со всеми неудобствами:

- Но если есть желание, можем зависнуть и здесь.

- Мне без разницы. – отчуждённо ответил мальчик. – и… если ты куда-то пойдёшь, то… можно мне с тобой?

Как опрометчиво. Очень надо ему возиться с сопливым пацаном. Захотелось забрать слова обратно и извиниться за наглость, но Бави опередил его запланированную реплику:

- Замётано. – беспечно улыбнулся он, подмигнув смутившемуся Кацэ.

Эдриан вернулся в штаб ближе к вечеру. Ни с кем не здоровался по пути к кабинету Фюрера и не отвечал на приветствия. Просто не замечал ничего вокруг. То, что ему рассказал Лоял, повергло омеловца в эдакий транс. Он всё обдумывал его слова и зависал ещё больше:

- Вернулся. Как провёл выходной? – как всегда добродушно поинтересовался Инг, когда почётный служащий после предварительного стука заглянул в его кабинет.

- Да как обычно. – растерялся Эдриан, избегая встречи с взглядом главнокомандующего.

Он нервничал. Само собой. И каким бы искусным лжецом не был Натс, сейчас он с потрохами выдавал охватившее его волнение перед лицом человека, о котором довелось столь много нового узнать. Он чувствовал себя так, будто несколько часов назад рылся в секретном ящике с нижним бельём Фюрера. Ему определённо не стоило этого делать:

- Как обычно, говоришь?

- Что, простите?

Инг, не поднимаясь с кожаного кресла, поднял со своего стола, за которым восседал, фотографию и продемонстрировал её подчинённому. Молча. Но его взгляд уже не был как прежде одобрительным. Сурово, с ненавистью Фюрер в упор смотрел на изумленного Эдриана, ожидая от него объяснений. На снимке парк, вереница скамеек, на одной из них Натс собственной персоной, а через скамейку от него никто иной, как Самурай. Судя по запечатлённому кадру – мирно общаются.

И это было концом всего. Эдриан остолбенел, в немом ужасе округлив глаза. Не мог и слова из себя выдавить, что бы хоть попробывать оправдаться. А, собственно, о каких ещё отмазках может идти речь, если вот оно – непосредственное доказательство:

- Ни о чём не хочешь мне рассказать, Эдриан?

Рядом незаметно оказалась зеленоволосая Марина и ещё один человек из числа личной охраны Инга. Они встали по бокам от Натса, дожидаясь лишь приказа:

- Арестуйте его.

14.

**32 год \ из архивов воспоминаний \

Когда Лоялу исполнилось шестнадцать, он открыто признался отцу, что продолжает общаться с Ингом и его друзьями. Губернатор пришёл в ярость, но ничего не мог с этим поделать. Будучи чрезвычайно нетребовательным ребёнком, принц лишил отца возможности баловать и исполнять прихоти своего наследника – так что в желании время от времени инкогнито выходить в город, губернатор запретить ему не мог. Хотя бы что-то, но правитель считал нужным сделать для сына. Несомненно, это было очень опасным, но Лоял клялся быть осторожным. Скрывал волосы, свидетельствующие о принадлежности к благородному роду, под шапкой, перед выходом одевал простую одежду – иными словами маскировался так, что бы ничем не выделяться среди горожан. Губернатор вскоре смирился, но они с сыном обусловились, что Лоял никогда не будет говорить с ним о своих вылазках, и вообще они притворятся, что ничего подобного не происходит. Отрешившись от реальности, губернатор чувствовал себя спокойнее, а Лоял впервые в жизни был ему искренне благодарен. Он, ведь, понимал, насколько важен для отца, как наследник, и как тот переживает, зная, что мальчик сейчас где-то далеко от дома среди тех, кто его ненавидит.

После восстания Лоял не виделся с Ингом и Бави больше месяца. Замкнулся в себе, отказывался идти с кем-либо на контакт. Должно быть, губернатор ещё тогда понял, в чём дело. Но однажды юный принц решился и тайком убежал в город. Это было три года назад, а Лоял всё ещё помнил тот вечер, когда стоял под окном их комнаты в общежитии и не решался войти. Он видел Айну, сидящую на подоконнике. Девушка смеялась, разговаривая с кем-то, но за стеклом со второго этажа разговор был не слышен. Наконец она заметила Лояла. Вскочила на ноги, открыв форточку, и в восторге заговорила с ним. Мальчик не запомнил её слов, но девушка была рада его появлению. В следующее мгновение из окна выглянул Бави, а после подошёл и Инг. Удивление на их лицах мгновенно сменялось приветливыми улыбками. Спустя минуту рыжий выбежал на январский холод в одной футболке. Хотел обнять, но сдержался в последнее мгновение и затормозил рядом, несколько мгновений молча таращился на столь неожиданного гостя, а после вдруг оживлённо затараторил и, всё же, пылко кинулся альбиносу на шею. Всё болтал и болтал, не выпуская друга из объятий, а Лоялу плакать хотелось. Неужели ему здесь, как и прежде, рады? «Мне казалось, что вы будете меня ненавидеть» - неловко признался он, когда Айна с порога обняла его, так искренне и счастливо – как родного. «С чего вдруг?! Не сходи с ума! Твой батя редкостный урод, ну да! Но тебя-то мы знаем – ты не такой! Ты наш Лоял!». А после подошёл Инг. Он улыбался, но не так, как раньше. Натянуто. За его холодным взглядом, каким он смотрел на своего бывшего господина, было что-то, чего Лоял тогда не понимал. Но, тем не менее, Инг произнёс ту единственную фразу, которую мальчик хотел услышать больше всего «Я рад, что ты пришёл».