Чехии угрожали мадьяры. Но в середине X В. Объединенное чешско-немецкое войско разбило мадьяр. Это укрепило внешнее политическое положение чешского государства.

Однако процесс феодализации значительно ослабил Чехию. В середине XI в. чешское государство распалось. Оно оказалось раздробленным в экономическом, политическом и военном отношениях. Ослаблением Чехии воспользовались немецкие и польские феодалы для вмешательства в ее внутренние дела.

В XIII в. Чехия была совершенно самостоятельным государством, а в XIV в. стала центром «Священной Римской империи». Чешские короли допустили проникновение в Чехию немецких феодалов и католического духовенства немецкого происхождения, которые стали — прибирать к своим рукам чешские земли. Один чешский дворянин того времени писал, что «чех жил в своем государстве как изгнанник», что «все немцы хотят чехам зла». Чехи оказались под двойным гнетом — феодальным и национальным, дополнявшимся религиозным угнетением [491] со стороны католической церкви, грабившей коренное население Чехии.

Производительные силы страны продолжали развиваться. Особенно увеличилась добыча и плавка железной руды. Совершенствовалась обработка металлов, что имело важное значение для улучшения качества бомбард, производство которых в Чехии непрерывно возрастало.

Развивались товарно-денежные отношения, способствовавшие расслоению крестьян, горожан и феодалов. Разорялись чешские рыцари, владения которых вместе с крестьянами попадали в руки немецких феодалов и католической церкви. В чешских городах обострились отношения между чешскими ремесленниками и патрициатом немецкого происхождения. Это была национальная борьба. Углублялись противоречия и среди чешских ремесленников. Городской плебс стал выступать против эксплуатировавших его богатых мастеров.

Засилье католической церкви в Чехии вызвало протест со стороны чешских бюргеров. «...Средневековые бюргеры требовали прежде всего дешевой церкви... Это дешевое устройство устраняло монахов, прелатов, римскую курию, словом, все, что стоило в церкви дорого»{289}. В городах, и прежде всего в Праге, против католической церкви возникла оппозиция чешских бюргеров национального характера. На сторону бюргеров встали городской плебс, чешское крестьянство и разорившееся чешское рыцарство. Борьба приняла национально-религиозную окраску.

Оппозицию возглавил чешский патриот профессор Пражского университета Ян Гус (1369–1415 гг.). Он требовал доступности церкви для народа и богослужения на чешском языке, борьбы с засильем католического духовенства, борьбы с немецким засильем в Пражском университете. Гус приветствовал разгром славянами немецких рыцарей при Грюнвальде.

«Как защитник национальных и народных прав Гус становился тем популярнее среди чехов, чем яростнее нападали на него немецкие остолопы...»{290} В 1412 г. Ян Гус выступил на диспуте против торговли индульгенциями. После этого папа отлучил его от церкви.

В 1414 г. Гус был вызван на церковный собор. Император Сигизмунд выдал ему охранную грамоту, но ничего не сделал для того, чтобы гарантировать его неприкосновенность. Гуса арестовали и в 1415 г. сожгли как еретика.

Смерть Яна Гуса явилась сигналом для открытой борьбы, на которую начали подниматься чешские крестьяне. В 1419 г. началась «национально-чешская крестьянская война религиозного [492] характера против немецкого дворянства и верховной власти германского императора»{291}. Этот характер войны определил и ее движушие силы.

Главной движущей силой национально-крестьянской войны было чешское крестьянство, особенно его беднейшая часть. С началом крестьянской войны борьба плебеев городов стала принимать широкий размах. Городские плебеи и горнорабочие были надежными союзниками восставшего крестьянства. Представители разорившегося чешского рыцарства и зажиточное крестьянство примыкали к движению в качестве попутчиков.

В отношении программных требований в крестьянско-плебейском лагере не было единства, что определялось характером движущих сил войны и тем, что национально-освободительная и религиозная борьба принимала антифеодальный характер. Следствием этого явилось отсутствие единства в организационном отношении. Южная Чехия стала революционным очагом, где на первое место выдвигались социальные требования, направленные против феодальных порядков. Политическим и военным центром крестьянско-плебейского лагеря был город Табор, по имени которого сторонников революционного преобразования феодального общества стали называть таборитами.

Вооруженную организацию таборитов возглавил разорившийся чешский рыцарь Ян Жижка (1378–1424 гг.), имевший большой боевой опыт. Он участвовал в боях при Грюнвальде и Азинкуре. Ян Жижка использовал богатый боевой опыт чешского народа, обобщенный в «военных артикулах», представлявших собой систематизированное древнее чешское военное право. По характеристике Маркса, это был герой чешского народа, великий славянский полководец, не знавший поражений на поле боя{292}. Жижка заявил о том, что он взялся за оружие с целью освобождения чешского народа и всего славянства от немецкой агрессии, а не только для отстаивания религиозных истин.

Бюргерство северных городов и чешское дворянство составили умеренный лагерь чашников, готовых вести войну за национальную независимость Чехии. Но они выставляли ограниченные [493] требования в отношении иностранцев и являлись противниками уничтожения феодальных порядков.

Наличие двух лагерей — таборитов и чашников — определяло отсутствие единого фронта борьбы и распыляло силы революционного движения. Только внешняя опасность заставляла таборитов и чашников восстанавливать единство действий и общими усилиями добиваться победы.

Реакционные силы не собирались легко уступать свое положение и свои богатства крестьянско-плебейско.му лагерю, на борьбу с которым объединились немецкие феодалы, католическое духовенство, крупные чешские феодалы и патрициат городов, состоявший в большинстве своем из немцев. Кутная Гора была центром феодальной реакции, которую возглавляли папа и германский император, организовавшие против чехов пять крестовых походов.

Вооруженная организация таборитов. В ходе национально-крестьянской войны табориты создали сильную вооруженную организацию, которая смогла не только отразить все крестовые походы немецких феодалов, но и позволила таборитам перейти в наступление.

Табориты делились на две общины: «общину работающих на брани» и «общину работающих дома», которые систематически чередовались между собой. Эта организация базировалась на общности имущества, существовавшего «в качестве чисто военного мероприятия» (Энгельс). «На Таборе, — согласно существовавшего там правила, — нет ни моего, ни твоего, по все имеют поровну; и у всех все всегда должно быть общее и никто не имеет права иметь что-нибудь только для одного себя...»{293}

В инструкции, написанной Жижкой, были сформулированы цели борьбы. «Мы стремимся, — писал он, — к тому, чтобы доставить свободное толкование слова божьего», привести духовенство «к образу жизни апостольскому» (аскетическому), чтобы «в самих себе искоренить все смертные грехи», а также искоренить все смертные грехи «в королях, панах, священниках, мещанах, ремесленниках, рабочих и во всех людях мужского и женского пола, никого не исключая, ни старых, ни молодых»{294}. За этой религиозной формой скрывались определенные антифеодальные социальные требования.

Табориты сознавали правоту дела, за которое они боролись. Они считали, что ведут борьбу за освобождение всех людей от духовного и социального рабства. Пропаганда целей борьбы была хорошо организована и проводилась на специально устраиваемых в Таборе «братских собраниях». Первое [494] такое общее собрание таборитов было устроено в 1419 г. На нем присутствовало свыше 40 тыс. мужчин, женщин и детей. Проповеди произносили священники, обличая гордое, жадное, развратное и кичливое католическое духовенство, призывая таборитов к самоотверженной борьбе. Собрание заканчивалось общей трапезой, на которой запрещалось пьянство и веселье, и религиозной демонстрацией. Как писал один из современников, «все тут жили одним сердцем и одной душой и стремились к одной цели».