Классическое социологическое исследование для нужд прогнозирования

Функция прогноза предполагает использование социологического знания в прогнозных целях, т.е. для научного предвидения характера изменения той или иной социальной ситуации в будущем.

Область социального прогнозирования довольно широка: от глобальных прогнозов, касающихся перспектив развития человечества в целом, до конкретных прогнозов ожидаемых состояний крупных и малых социальных объектов: российского общества, российской экономики, политической жизни определенного города, конкретной организации и т.д.

Социальное прогнозирование включает целый ряд направлений. Это и оценка социальных последствий научно-технического прогресса: как скажется внедрение технических новшеств на социальной структуре общества в целом и той организации, где они внедряются; как изменятся в связи с этим содержание и характер труда работников, условия их работы, требования к образованию и т.д. Это и оценка возможных социальных последствий принимаемых управленческих решений: как, например, скажется модернизация системы среднего образования на качестве образования, как изменится социальное самочувствие работников конкретной организации, если будет изменена система заработной платы или принимается решение о реконструировании организации, и т.д.

Социальное прогнозирование включает и предвидение социального поведения людей. Чаще всего это поведение в экономической области: какие профессии будут востребованы на рынке труда в ближайшем будущем? как будет развиваться малый бизнес в России? каковы будут конкретные формы сотрудничества работодателей и наемных работников? и т.д. Велика роль прогнозирования и в политической сфере: кому отдадут свои голоса избиратели в различного рода выборных кампаниях? как будет развиваться социальная напряженность в городе, поселке? какие качества политических лидеров будут востребованы?

Основным методом получения информации о будущих состояниях изучаемого социального объекта является экстраполяция, представляющая собой перенесение основных выявленных сегодня тенденций на ситуацию в будущем[53].

Понятно, что качество прогноза, осуществляемого таким образом, самым тесным образом связано с достоверностью социологической информации о сегодняшнем состоянии изучаемого социального объекта: чем в большей степени в социологическом знании представлено «истинное положение дел», тем точнее прогноз. Можно с уверенностью сказать, что чем лучше мы знаем наше сегодня, тем точнее мы будем знать наше завтра.

Сегодня в России в области использования социологического знания для прогнозирования существует ряд проблем. Некоторые из них носят ситуативный характер и могут исчезнуть вместе с изменением ситуации, их порождающей. Другие имеют устойчивый или принципиальный характер и, видимо, не решаемы вообще.

Ситуативна сегодня проблема построения ненадежных прогнозов на основе некачественной информации_, вызванной нехваткой специалистов. Причина здесь в некотором дисбалансе между потребностью в социологической информации, которая в определенные периоды особенно возрастает (например, во время тех или иных избирательных кампаний), и количеством специалистов-социологов на рынке труда. Явная нехватка социологов-профессионалов сегодня зачастую восполняется случайными людьми, готовыми проводить социологические исследования, не владея в должной мере искусством и ремеслом производства социологической информации.

Ранее мы уже говорили, что в классической парадигме качество социологической информации практически невозможно оценить по результату: отсутствуют нормативы для сравнения. Именно поэтому и возможно производство сомнительных прогнозов на основе не вполне качественной социологической информации. По всей видимости, у этой проблемы недолгий век, каких-нибудь 3-5 лет. По мере насыщения российского рынка труда квалифицированными специалистами, а также по мере становления пользующихся репутацией социологических фирм, занимающихся маркетинговыми и социологическими исследованиями, эта проблема исчезнет.

Вторая проблема более основательна, устойчива и вряд ли может быстро исчезнуть с российского «горизонта». Речь идет о возможности получения некачественной социологической информации, а значит, и некачественного прогноза вследствие «политической ангажированности» социолога или его «сервилизма» — работы по принципу «чего изволите». Требуемая классической социологией в качестве ее важнейшего постулата позиция независимого исследователя, производящего объективное знание, здесь сознательно нарушается или «во имя идеи», или в обмен на разнообразные блага. Фактически это проблема нравственного выбора исследователя, во многом обусловленного его системой ценностных предпочтений.

Другие проблемы принципиального характера связаны с возможностями самой классической социологии, не очень-то «пригодной» для прогнозирования, а также с практикой организации социологических исследований.

Во-первых, это известный каждому человеку из жизни, а также зафиксированный в науке факт разрыва, несоответствия между вербальным (словесным) и реальным поведением. При этом вербальное поведение понимается как словесно выраженная готовность поступить определенным образом в конкретной ситуации. Ответ респондента в анкете «Если бы завтра состоялись президентские выборы, я бы проголосовал за N» и есть пример такой социальной установки (готовности). На языке диспозици-онной структуры личности — одной из самых интересных теорий, объясняющих механизм социального поведения личности, эта готовность называется базовой социальной установкой.

Происхождение этого разрыва между «словом» и «делом» объясняется тем, что реальное поведение человека, как правило, обусловливается целостной структурой личности, представляющей собой трехуровневое иерархически организованное образование. В этом «здании» есть не только «верхний этаж» фиксированных социальных установок, но и «средний этаж» базовых социальных установок, а также «нижний» — наиболее устойчивых, глубинных установок, называемых ценностными ориентациями личности.

Именно они, ценностные ориентации личности, в значительной степени «ответственны», как показывают социологические исследования, за поведение человека «по жизни», за тот или иной выбор конкретных жизненных стратегий. Вместе с тем определенная структура ценностных ориентации личности во многом влияет и на поведение в конкретной ситуации, пронизывая и обусловливая все другие «этажи» личностной структуры.

Практика показывает, что в социологических исследованиях, в особенности в массовых опросах, чаще всего изучаются лишь базовые социальные установки, как наиболее «легкие» с точки зрения техники их выявления. Понятно, что прогнозы, построенные на такой информации, могут быть весьма и весьма неточными.

Во-вторых, социологическая наука, как правило, работает в сфере рационального, осознаваемого. Она изучает мнения, оценки, суждения людей как результат восприятия и осмысления ими той или иной социальной ситуации. В то же время известно, что поведение человека (а прогнозируется обычно поведение) детерминируется во многом И иррациональными моментами, т.е. неосознаваемыми или лишь частично осознаваемыми. Отсюда понятно, что прогноз, основанный на учете части факторов (пусть даже и большей), заведомо в определенной степени обречен на неточность.

Кроме того, возможность получения в ходе массовых опросов информации, не соответствующей «истинному положению дел», существует и за счет «непредвиденных» причин, неожиданно проявляющих себя в исследовании. Вспомним хотя бы казус, связанный с ситуацией выборов в Государственную думу в 1993 г. Тогда массовые опросы, проводившиеся в разгаре предвыборной кампании, показывали, что только около 3% людей, собирающихся голосовать, готовы отдать свои голоса за ЛДПР, возглавляемую В. Жириновским. Победу прочили совсем другим партиям: «Выбору России» и «Яблоку», за которых собирались голосовать в 7-10 раз больше людей, чем за ЛДПР.

В то же время реальные выборы показали совсем другой «расклад»: по удельному весу людей, отдавших свои голоса, ЛДПР оказалась на первом месте (за нее проголосовало 23,9% избирателей). Разрыв между прогнозируемыми результатами выборов и реальным голосованием был столь высок, что общественность страны начала всерьез обсуждать проблему полезности социологической науки, ее эффективности. «Московские новости» писали тогда: «Результаты декабрьских выборов подорвали доверие общества к прогнозам социологов. Конечно, даже такой авторитетный центр.как служба Гэллапа, делает ошибки. Но как стало возможным, что все опросные центры сделали одни и те же ошибки?»

Социологи, сами заинтригованные такой ситуацией, как бы в ответ на критику post factum решили изучить это явление, назвав его «эффектом Жириновского». В итоге был обнаружен довольно редкий феномен, от которого ни одна наука, имеющая дело с человеком как объектом исследования, не застрахована. В частности, было выявлено расхождение между тем, что опрошенные говорили интервьюеру, и тем, что они думали на самом деле. Говорили они то, что было, как они полагали, наиболее распространенным, общепризнанным, не желая быть «белой вороной», отличаться от всех, даже в скоротечной процедуре интервью. А общепризнанным, довлеющей нормой общественного сознания, как они полагали, было скорее отрицательное отношение к ЛДПР и ее лидеру. В то же время их действительное отношение к этой партии было другим, что потом и получило доказательство на избирательных участках.

Критически анализируя эту ситуацию, известный советский, а ныне американский социолог В.Шляпентох объяснил этот феномен массовой неискренности респондентов фактором стыда. По его мнению, огромное число россиян, ранее поддержавших демократов, к 1993 г. стали поддерживать оппозицию, но при этом стыдились признать радикальное изменение своих взглядов, «прячась» за общепризнанные, социально-желательные нормы.

Все это говорит, видимо, о том, что прогнозирование социальных процессов и явлений — достаточно тяжелая ноша для социологической науки.

Мы говорили о функциях управления и прогнозирования применительно к классической парадигме социологического исследования, что для научного знания в его нововременной форме, каким является классическая социология, вполне «законно». Правомерно ли говорить о «работе» на управление и прогнозирование в качественной парадигме с ее премущест-венно антинаучным, а значит, и антивластным пафосом, с ее гуманистической идеологией, принципиально отвергающей участие социологии в контроле над людьми? Однозначного ответа на этот вопрос сегодня нет.