Глава 16. Понятие социального контроля

 

Следует отказаться от

надежд, связанных с

иллюзией контроля.

Н. Луман

 

Тема социального контроля неразрывно связана с девиантно-стью, девиантным поведением, хотя имеет более широкое, социологическое значение.

Возможно, что стремление к порядку является врожденным для человека. Во всяком случае, все научные, философские, религиозные построения направлены на раскрытие закономерностей (порядка!) Мира или привнесение Порядка в Хаос Бытия. В широком, общенаучном смысле порядок есть определенность, закономерность расположения элементов системы и их взаимодействия друг с другом. Применительно к обществу под порядком понимается определенность, закономерность структурирования общества и взаимодействия его элементов (сообществ, классов, групп, институтов).

Социальный контроль – механизм самоорганизации (саморегуляции) и самосохранения общества путем установления и поддержания в данном обществе нормативного порядка и устранения, нейтрализации, минимизации нормонарушающего – девиантного поведения.

Но это слишком общее определение, нуждающееся в комментариях.

Один из основных вопросов социологии – – как и почему возможно существование и сохранение общества? Почему оно не распадается под воздействием борьбы различных, в том числе – антагонистических, интересов классов, групп?* Проблема порядка и социального контроля обсуждалась всеми теоретиками социологии от О. Конта, Г. Спенсера, К. Маркса, Э. Дюркгейма до П. Сорокина, Т. Парсонса, Р. Мертона, Н. Лумана и др.

* Тернер Дж. Структура социологической теории. С. 27, 70.

 

Так, О. Конт полагал, что общество связывается «всеобщим согласием» {consensus omnium). Один из двух основных разделов социологии – социальная статика (другой – социальная динамика) – представляет собой, по Конту, теорию общественного порядка, гармонии. И основные социальные институты (семья, государство, религия) рассматривались ученым с точки зрения их роли в интеграции общества. Иначе говоря, как институты социального контроля. Так, семья учит преодолевать врожденный эгоизм, а государство призвано предупреждать «коренное расхождение» людей в идеях, чувствах и интересах*.

* Конт О. Курс позитивной философии // Родоначальники позитивизма. СПб., 1912. Вып. 4.

 

Г. Спенсер, также стоявший у истоков социологии и придерживавшийся организмических представлений об обществе, считал, что общественному организму присущи три системы органов: поддерживающая (производство), распределительная и регулятивная. Последняя как раз и обеспечивает подчинение составных частей (элементов) общества целому, т. е. выполняет по существу функции социального контроля. Будучи эволюционистом, Г. Спенсер осуждал революцию как противоестественное нарушение порядка*.

* Спенсер Г. Основные начала. СПб., 1887.

 

Исходным для социологии Э. Дюркгейма является понятие социальной солидарности. Классификация связанных с солидарностью понятий дуальна («двойственна»). Существуют два типа социальности: простая, основанная на кровном родстве, и сложная, основанная на специализации функций, возникшей в процессе разделения общественного труда. Для простой социальности характерна механическая солидарность однородной группы, для сложной – органическая солидарность. Для поддержания механической солидарности достаточно репрессивного права, предусматривающего жестокое наказание нарушителей. Органической солидарности должно быть присуще реститутивное («восстановительное») право, функция которого сводится к «простому восстановлению порядка вещей»*. Забегая вперед, заметим, что эта идея «восстановительного права», «восстановительной юстиции» (restorative justice) как альтернативы уголовной, «возмездной» юстиции (retributive justice) получила широкое распространение в современной зарубежной криминологии. Чем сплоченнее общество, чем выше степень социальной интеграции индивидов, тем меньше отклонений (девиаций). А неизбежные в обществе конфликты должны решаться мирным путем.

* Дюркгейм Э. О разделении общественного труда. Метод социологии. М., 1990. С. 109.

 

Взгляды ученого эволюционировали от примата долга и принудительности социальных норм к добровольности, личной заинтересованности индивидов в их принятии и следовании им. Истинная основа солидарности, по «позднему» Дюркгейму, – не в принуждении, а в интернализованном (усвоенном индивидом) моральном долге, в чувстве уважения к общим требованиям (групповому давлению).

Начало специальных исследований социального контроля, его функций, институтов, методов связано с несколькими именами. Различные авторы по-разному решают вопрос о приоритете в этой области социологических знаний.

Несомненно крупный вклад в изучение проблем социального контроля внес У. Самнер. Уже в своих ранних работах он рассматривал процессы контроля общества над средой и принудительного давления («коллективного давления») на членов общества, обеспечивающего его сплоченность*. Самнер предложил типологию источников (средств) коллективного давления: народные обычаи, включая традиции и нравы; институты; законы. Эти три социальных механизма обеспечивают конформизм, но недостаточны для солидарности, которая сама является побочным продуктом конформизма.

* Sumner W. Folkways. Boston, 1906.

 

Как нам уже известно, ключевым в теории Г. Тарда – представителя психологического направления в социологии и криминологии – является «подражание», с помощью которого ученый объяснял основные социальные процессы, характер социальных фактов, структуру общества и механизм его сплочения*. Неудивительно, что типичным социальным отношением является отношение «учитель – ученик». Г. Тард уделял большое внимание исследованию различных форм девиантности, выявляя их статистические закономерности. Он полагал, что результаты таких исследований позволяют поставить под контроль стихийные социальные процессы. Важным фактором социального контроля является социализация личности.

* Тард Г. Законы подражания СПб., 1892 (последнее издание – 1999 г.).

 

Для Э. Росса солидарность и сплоченность вторичны по отношению к социальному контролю. Именно он связывает индивидов и группы в организованное целое. Ключевое понятие концепции Э. Росса – «повиновение»*. Оно может выступать в двух формах: лично-неофициальной и безлично-официальной. Первое основано на согласии. Второе обеспечивается посредством контроля. Пожалуй, Э. Росс предложил и первую классификацию механизмов социального контроля: внутренний контроль – этический и внешний – политический. Для первого важны групповые цели, для второго – институционализированный аппарат средств (правовых, образовательных и др.). Подробнее Э. Росс рассматривает семью как фактор социального контроля, формирующего и внедряющего модели поведения. Интернализация (усвоение) индивидом этих моделей в качестве личных идеалов наилучшим образом обеспечивает послушание.

* Ross E. Social Control. NY, 1901.

 

Р. Парк выделил три формы социального контроля: элементарные санкции, общественное мнение, социальные институты. В том или ином виде эти формы контроля рассматриваются различными авторами.

Из огромного научного наследия М. Вебера непосредственное отношение к рассматриваемой проблеме имеют его конструкции трех идеальных типов господства: рационального, традиционного, харизматического*. Их можно рассматривать и как типы социального контроля. Сам М. Вебер полагал, что «легитимность порядка может быть гарантирована только внутренне», а именно: эффективно-эмоционально – преданностью; ценностно-рационально – верой в абсолютную значимость порядка как выражения непреложных ценностей; религиозно – верой в зависимость блага и спасения от сохранения порядка. Легитимность порядка может быть гарантирована и ожиданием внешних последствий, в том числе правом, принуждением. Первый тип легитимности – легальный или формально-рациональный основывается на интересе. Подчиняются в рациональном государстве не личностям, а установленным законам. Их реализация осуществляется бюрократией (классические примеры – современные автору буржуазные Англия, Франция, США). Второй тип – традиционный основывается на нравах, традициях, привычках, которым приписывается не только законность, но и священность. Этот тип присущ патриархальному обществу, а основные отношения – господин-слуга (классический пример – феодальные государства Западной Европы). Третий тип – харизматический (греч. charisma – божественный дар), – основан на экстраординарных способностях личности – вождя, пророка (будь то Иисус Христос, Магомет, Будда или же Цезарь, Наполеон, наконец, – А. Гитлер, И. Сталин, Мао...). Если традиционный тип господства поддерживается привычным – нравами, традициями, привычками, то харизматический держится на непривычном, чрезвычайном, удивительном, сверхъестественном. Вебер рассматривал харизму как «великую революционную силу», прерывающую постепенность традиционного развития. Ему посчастливилось не дожить в родной стране до харизмы Гитлера, а также других «вождей», обладающих необычайным «даром»...

* Weber M. Staatssoziologie. Berlin, 1966.

 

Творчество нашего соотечественника П. Сорокина, вынужденного с 1922 г. жить и работать в эмиграции, благодаря приходу к власти в России харизматических вождей, в значительной степени посвящено теме социальной регуляции поведения людей. Название и содержание его первого крупного научного труда Петербургского периода «Преступление и кара, подвиг и награда» посвящены механизму социального контроля*. Существуют устойчивые формы социального поведения – «должное», «рекомендуемое», «запрещенное» и формы социальной реакции на них – негативные (кара) и позитивные (награда) санкции. В целом эти формы и составляют регулятивную субструктуру. В «Системе социологии»** П. Сорокин, отдавая дань проблеме социального порядка, рассматривает механизм «организованных» форм поведения. Социальные реакции на биопсихические стимулы, многократно повторяясь, складываются в привычку, а будучи осознаны – в закон. Совокупность осознанных форм поведения в различных областях общественной жизни образует институты, совокупность последних составляет социальный порядок или организацию.

* Сорокин П. Преступление и кара, подвиг и награда. СПб., 1913.

** Сорокин П. Система социологии. Пг., 1920. Т. 1.

 

П. Сорокин придавал большое значение социальной стратификации и социальной мобильности (собственно он и ввел эти понятия в научный оборот). Отсюда – роль понятия «статус» («ранг») как совокупности прав и обязанностей, привилегий и ответственности, власти и влияния. Затрудненная вертикальная мобильность, в конце концов, приводит к революции – «перетряхиванию» социальных страт. Неестественный и насильственный характер социальных революций обусловливает их нежелательность. А лучший способ предупреждения революций – совершенствование каналов вертикальной мобильности и социального контроля.

В своем главном труде «Социальная и культурная динамика»* П. Сорокин подытоживает свое понимание социального. Его спецификой является «нематериальный» компонент: «нормы – ценности – значения». Именно наличие ценностей и норм, а также значений (без учета которых зачастую невозможно различить драку и бокс, изнасилование и добровольный сексуальный акт и т. п.) характеризует общественное бытие в отличие от неорганического и органического уровней бытия.

* Выдержки из этого фундаментального четырехтомного труда см.: Сорокин П. Человек. Цивилизация. Общество. М., 1992. С. 425-504.

 

Проблема социального контроля существенна для функционализма и составляет значимую часть теории социального действия. По мнению ее крупнейшего представителя – Т. Парсонса, функции воспроизводства социальной структуры обеспечиваются системой верований, моралью, органами социализации (семья, образование и т. п.), а нормативная ориентация в теории действия играет такую же роль, как пространство в классической механике. В «Структуре социального действия» Парсонс поднимает наиболее существенный для него вопрос: каким образом выживают социальные системы? Ответ он видит в двух основных механизмах, интегрирующих личность в социальную систему: механизмах социализации и социального контроля* (заметим, что с нашей точки зрения, социализация есть один из механизмов социального контроля).

* Подробнее см.: Тернер Дж. Указ. соч. С. 70-72.

 

Механизмы социализации, по Парсонсу, представляют собой средства, с помощью которых происходит усвоение (интериоризация) индивидом культурных образцов – ценностей, взглядов, языка. Механизмы социализации обеспечивают также устойчивые и надежные межличностные связи, способствующие снятию напряжения, беспокойства, усталости.

Механизмы социального контроля включают способы организации роли статуса индивидов с целью уменьшения напряженности и девиаций. К механизмам контроля относятся: институционализация (обеспечение определенности ролевых ожиданий); межличностные санкции и жесты (применяемые акторами социальных действий в целях взаимной согласованности санкций); ритуальные действия (снятие напряженности символическим путем, укрепление господствующих культурных образцов); структуры, обеспечивающие сохранение ценностей и разграничение «нормального» и «девиантно-го»; структуры повторной интеграции (приведение к норме тенденций к «отклонению»); институционализация системы, способной применять насилие, принуждение. В широком смысле к механизмам социального контроля (точнее, сохранения интеграции общественной системы) относится и социализация, обеспечивающая интериоризацию (усвоение) ценностей, идей, символов. Парсонс анализировал также три метода социального контроля по отношению к девиантам: изоляция от других (например, в тюрьме); обособление с частичным ограничением контактов (например, в психиатрической больнице); реабилитация – подготовка к возвращению к «нормальной» жизни (например, с помощью психотерапии, деятельности общественных организаций типа «АА» – Общества анонимных алкоголиков).

Эпоха Просвещения и XIX в. были пронизаны верой и надеждой по поводу возможности успешного социального контроля и «порядка». Надо только прислушаться к советам просветителей, мнению ученых и немножко потрудиться над приведением реальности в соответствие с Разумом...

Правда, до сих пор остаются не совсем ясными несколько вопросов:

Что такое социальный «порядок», существуют ли объективные критерии его оценки? Для естественных наук – это, вероятно, уровень энтропии системы – ее (энтропии) уменьшение или не увеличение. А для социальных систем? Может быть, нам сможет помочь в ответе на этот вопрос синергетика?

«Порядок» для кого? В чьих интересах? С чьей точки зрения?

Возможно ли общество без «беспорядка»? Очевидно – нет. Организация и дезорганизация, «порядок» и «беспорядок» (хаос), «норма» и «девиации» – дополнительны (в боровском смысле). Напомним, что девиации – необходимый механизм изменений, развития.

Как, какими средствами, какой ценой поддерживается «порядок» («новый порядок» А. Гитлера, гулаговский «порядок» И. Сталина, наведение «порядка» Америкой во Вьетнаме и Ираке, СССР – в Венгрии, Чехословакии, Афганистане, Россией – в Чечне)?

Вообще, «порядок, скрепленный нашим культурным обучением, представляется чрезвычайно уязвимым и хрупким. Это лишь один из возможных порядков, и мы не можем быть уверены, что он самый правильный»*.

* Бауман З. Мыслить социологически. М., 1996. С. 166.

 

Социальная практика XX в. с двумя мировыми войнами, «холодной войной», сотнями локальных войн, гитлеровскими и ленин-ско-сталинскими концлагерями, геноцидом, правым и левым экстремизмом, терроризмом, фундаментализмом и т. д. – разрушила все иллюзии и мифы относительно «порядка» и возможностей социального контроля (кто-то из современников заметил: человеческая история разделилась на «до» Освенцима и «после»). Сумма преступлений, совершенных государствами – «столпами порядка», стократ превысила преступления одиночек. При этом государства – «спонсоры убийств» (N. Kressel) – не «раскаиваются» (может быть, за исключением Германии), а отрицают, отказываются от содеянного. S. Cohen в статье «Права человека и преступления государств: Культура отказа»* называет три формы такого отказа {denial):

– отрицание прошлого (denial of the past). Так, на Западе появились публикации, объявляющие Холокост «мифом», отечественные сталинисты «мифом» называют ужас сталинских репрессий (впрочем, недавние думские события в годовщину памяти Холоко-ста, когда многие наши избранники отказались почтить память жертв, свидетельствуют о том, что в этом вопросе мы «догоняем» Запад...);

– буквальный отказ (literal denial) – по формуле «мы ничего не знаем»;

– причастный отказ (implicatory denial) – по формуле «да, но...». Так, большинство военных преступников под давлением фактов признают: «да, было». И тут же следует «но»: был приказ, военная необходимость и т. п.

* Cohen S. Human Rights and Crimes of the State: the Cultural of Denial. In: Criminological Perspectives. A Reader. SAGE, 1996. P. 489-507.

 

Неудивительно, что постмодернизм в социологии конца XX в., начиная с Ж.-Ф. Лиотара и М. Фуко, приходит к отрицанию возможности социального контроля над девиантными проявлениями, выраженному категорически и лаконично Н. Луманом в словах, избранных эпиграфом к этой главе. И хотя вероятно, что реалистически-скептический постмодернизм – как реакция на иллюзии прекраснодушного Просвещения – является столь же односторонним, сколь само Просвещение, однако некоторые соображения общенаучного характера (в частности, закон возрастания энтропии в системе) склоняют нас на сторону постмодернизма. «Победа порядка над хаосом никогда не бывает полной или окончательной... Попытки сконструировать искусственный порядок в соответствии с идеальной целью обречены на провал»*.

* Бауман З. Мыслить социологически. М., 1996. С. 192, 193.

 

Это не исключает, разумеется, возможности и необходимости систем, прежде всего – биологических и социальных, противостоять дезорганизующим энтропийным процессам. Как писал отец кибернетики Н. Винер, «мы плывем вверх по течению, борясь с огромным потоком дезорганизованности, который, в соответствии со вторым законом термодинамики, стремится все свести к тепловой смерти... В этом мире наша первая обязанность состоит в том, чтобы устраивать произвольные островки порядка и системы... Мы должны бежать со всей быстротой, на которую только способны, чтобы остаться на том месте, где однажды остановились»*.

* Винер Н. Я – математик. М., 1967. С. 311.

 

Большинство из нас сражается за жизнь до конца, зная его неизбежность и сохраняя мужество (или не очень...) «вопреки» неизбежному (А. Мальро), и «по ту сторону отчаянья» (Ж.-П. Сартр). Но это не отменяет конечного результата. Каждое общество также рано или поздно прекращает свое существование (часто ли мы сегодня вспоминаем Лидию и Халдею, Вавилон и Ассирию, империю шумеров и цивилизацию инков?). Это не должно служить препятствием к стараниям самосохраниться путем организации и поддержания «порядка» и сокращения хаотизирующих процессов, включая негативное девиантное поведение. Не надо только забывать, что организация и дезорганизация неразрывно связаны, одно не может быть без другого, а девиации не только «вредны», но и «полезны» с точки зрения выживания и развития системы.

Итак, проблема социального контроля есть в значительной степени проблема социального порядка, сохранности общества как целого.

Существует различное понимание социального контроля. В начале главы мы привели наиболее общее его определение. В более узком смысле социальный контроль представляет собой совокупность средств и методов воздействия общества на нежелательные формы девиантного поведения с целью их элиминирования (устранения) или сокращения, минимизации.

Социальными регуляторами человеческого поведения служат выработанные обществом ценности (как выражение отношения человека к тем или иным объектам и значимым для людей свойствам этих объектов) и соответствующие им нормы (правовые, моральные, обычаи, традиции, мода и др.), т. е. правила, образцы, стандарты, эталоны поведения, устанавливаемые государством (право) или же формируемые в процессе совместной жизнедеятельности. Наиболее простой путь передачи правил (да и ценностей) – личный пример и подражание («делай как я»). Однако для сложных, «постпервобытных» обществ он недостаточен. Человечество выработало специфический способ формирования, сохранения и передачи (трансляции) ценностей и норм – посредством знаков. Ж. Пиаже утверждал: «Основные реальности, создаваемые социальным путем... суть следующие: 1) правила (моральные, юридические, логические и т.д.), 2) ценности, соответствующие или не соответствующие этим правилам, и 3) знаки»*. Замечу, что с моей точки зрения, ценности первичны в этом ряду, и правила вырабатываются в соответствии с ценностями, а не наоборот. Впрочем, как все в науке, это – дискуссионный вопрос. Наконец, накопление, хранение, передача информации посредством знаковых систем возможна лишь постольку, поскольку знакам придается значение, понятное тем, кто их воспринимает.

* Пиаже Ж. Избранные психологические труды. М., 1969. С. 210.

 

Социальный контроль не ограничивается нормативным регулированием поведения людей, но включает также реализацию нормативных велений и ненормативное воздействие на поведение членов общества. Иначе говоря, к социальному контролю относятся действия по реализации предписаний (норм), меры ответственности лиц, нарушающих принятые нормы, а в некоторых государствах – тоталитарного типа – и лиц, не разделяющих провозглашаемые от имени общества ценности.

Основными методами социального контроля являются позитивные санкции – поощрение и негативные санкции – наказание («кнут и пряник», «bait and switch»).

К основным механизмам социального контроля относятся внешний, осуществляемый извне, различными социальными институтами, организациями (семьей, школой, общественной организацией, полицией) и их представителями с помощью санкций – позитивных (поощрения) и негативных (наказание), и внутренний, основанный на интернализованных (усвоенных, воспринятых как свои собственные) ценностях и нормах и выражаемый понятиями честь, совесть, достоинство, порядочность, стыд (нельзя, потому что стыдно, совесть не позволяет). К внешнему контролю относится и косвенный, связанный с общественным мнением, мнением референтной группы, с которой индивид себя идентифицирует (родителей, друзей, коллег). Классическую формулу косвенного контроля находим в «Горе от ума» А. Грибоедова: «Что скажет княгиня Марья Алек-севна?!» (если, конечно, княгиня представляет вашу референтную группу).

Различают формальный контроль, осуществляемый специальными органами, организациями, учреждениями и их представителями в пределах должностных полномочий и в строго установленном порядке, и неформальный (например, косвенный), карательный (репрессивный) и сдерживающий (предупредительный, профилактический).

Хорошо известно, что позитивные санкции (поощрение) значительно эффективнее негативных (наказания), а внутренний контроль намного эффективнее внешнего. К сожалению, человечество, зная это, чаще прибегает к внешнему контролю и репрессивным методам. Считается, что это «проще» и «надежнее». Отрицательные последствия «простых решений» не заставляют себя долго ждать...

Существуют различные модели (формы) социального контроля и их классификации*. Одна из них, предложенная Д. Блэком (в модификации Ф. Макклинтока)**, воспроизведена в табл. 16.1. Каждая из приведенных в таблице форм социального контроля имеет свою логику, свои методы и язык, свой способ определения события и реагирования на него. В реальной действительности возможно сочетание нескольких форм.

* Black D. The Behavior of Law. NY: Academic Press, 1976; Daws N.. Anderson B. Social Control: The Production of Deviance in the Modern State. Irvington Publishers!:,c, 1983.

** Подробнее см. статьи Л. Хулсмана и Ф. Макклинтока в кн.: Планирование мер борьбы с преступностью. М., 1982. С. 16-31, 99-105.

Таблица 16.1