Ориентация сторон в отношении конфликта

Модель мотивационной ориентации «двойной интерес» описывалась многими учеными (например, Blake & Mouton, 1984; Cosier & Ruble, 1981; Pruitt & Rubin, 1986; Thomas, 1976). Двойной интерес — это «свой интерес» и «интерес другого», они рассматриваются как независимые, причем каждый из них мо­жет варьировать от «низкого» до «высокого». Кооперативность связана с сильной заинтересованностью в реализации как соб­ственных интересов, так и интересов другого; приспособле­ние — с низким собственным интересом и приданием большого значения интересам другого; конкурентность — с сильной ори­ентацией на реализацию собственных интересов и низкой ори­ентацией в отношении интересов другого; избегание конфлик­та—с низкой заинтересованностью в реализации и собствен­ных интересов, и интересов другого. По-видимому, существует достаточно мало конфликтов, для которых характерна невысо­кая ориентация на реализацию собственных интересов (как при «избегании» и «приспособлении»), поэтому двумя важнейши­ми ориентациями на конфликт в модели «двойного интереса» будут кооперативность и конкурентность.

Я выделил три основных типа мотивационной ориентации в конфликте (Deutsch, 1973): кооперативная — сторона заинтере; сована в благополучии другого, как и своем собственном; инди­видуалистическая — сторона стремится к максимальной соб­ственной выгоде и мало озабочена благополучием другого; кон­курентная — сторона стремится добиться как можно большего для себя и при этом получить больше, чем другой. Поскольку каждая из сторон может иметь любую из трех основных ориен­тации, теоретически может быть девять (3x3) комбинаций. Од­нако как эмпирические (Deutsch, 1973; Kelley & Stahelski, 1970), так и теоретические (Deutsch, 1982) исследования показывают, что стабильными являются только реципрокные комбинации. тогда как нереципрокные имеют тенденцию развиваться в на­правлении взаимной конкуренции, если хотя бы одна из сторон имеет конкурентную ориентацию. Исследования также приво­дят к выводу, что будет ли индивидуалистически ориентиро­ванная диада двигаться в сторону обоюдной кооперации или взаимной конкуренции, зависит от внешних обстоятельств и способствующих ситуационных факторов.

В результате многочисленных исследований, проведенных моими учениками и мною (Deutsch, 1973,1985), я развил ги­потезу относительно того, что дает толчок кооперации и кон­куренции. Я назвал ее «гипотетический закон социальных от­ношений Дойча»: характерные процессы и эффекты, вызыва­емые данным типом социальных отношений (кооперативным или конкурентным), также имеют тенденцию вызывать дан­ный тип социальных отношений. Таким образом, кооперация может быть вызвана кажущимся подобием в представлениях и установках, готовностью помогать, открытостью коммуни­кации, доверяющими и дружественными установками, вос­приимчивостью к общим интересам и стремлением не демон­стрировать оппозиционные интересы, ориентацией на усиле­ние общих возможностей, а не на различия в силе и т. д., а также сама вызывает эти эффекты. Аналогично конкуренция может быть вызвана использованием тактики принуждения, угрозы или хитрости, попытками увеличить различия в силе между собой и другим, ограничениями коммуникации, мини­мизацией в осознании сходства в ценностях и усилении вос­приимчивости к противоположности интересов, подозритель­ными и враждебными установками, значимостью, жесткостью и величиной проблем в конфликте и т. д., а также сама вызы­вает эти эффекты.

Другими словами, наличие систематических представлений об эффектах кооперативных и конкурентных процессов обеспе­чивает и систематизированное знание об условиях, которые ти­пично вызывают такие процессы, а также об условиях, которые определяют, примет ли конфликт конструктивный или дест­руктивный характер. Моя ранняя теория кооперации и конку­ренции (Deutsch, 1949) является теорией эффектов коопера­тивных и конкурентных процессов. Из закона социальных отношений, сформулированного ранее, следует, что эта теория обеспечивает возможность понимания условий, которые вызы­вают кооперативные и конкурентные процессы.

Понимание условий, которые детерминируют кооператив­ные или конкурентные социальные процессы, так же как и их характеристики, является центральным в понимании обстоя­тельств, которые определяют конструктивные или деструк­тивные способы разрешения конфликтов. Конструктивный способ разрешения конфликта, в сущности, подобен эффек­тивному кооперативному процессу, тогда как деструктивный способ подобен конкурентному взаимодействию. С тех пор как благодаря моим работам и работам других ученых (Deutsch, 1973, 1985; Johnson & Johnson, 1989) стало многое известно о природе кооперативного и конкурентного процес­сов и условиях, которые их вызывают, значительная часть это­го знания может быть использована для понимания факторов, которые определяют, примет ли конфликт конструктивный или деструктивный характер.

Личность в конфликте

Социальные ученые много писали об особенностях кон­фликтующих сторон, которые определяют их склонность ис­пытывать предрассудки или иметь непредубежденный взгляд и входить в деструктивные или просоциальные формы соци­ального поведения. Эта литература слишком объемна, чтобы быть обобщенной здесь. Однако мы представим краткий об­зор, чтобы продемонстрировать растущее согласие среди пси­хологов, изучающих взаимосвязи между личностью и соци­альным поведением (Snyder & Iskes, 1985).

Первоначально доминировавший диспозиционный под­ход, который стремился объяснить социальное поведение в терминах относительно стабильных черт, диспозиций и дру­гих склонностей, присущих индивиду, сейчас рассматривает­ся как ограниченно полезный. Такой подход типично фокуси­руется на одной или более постоянных диспозициях следую­щего типа: мотивационные тенденции (например, агрессия, власть, чувство собственного достоинства, страх), черты характера (например, авторитаризм, маккиавелизм, локус конт­роля, догматизм), когнитивные тенденции (например, когни­тивная простота или сложность, «открытая» или «закрытая» система), ценности и идеологии (например, равенство—нера_ч венство, кооперативность—конкурентность, традиционализм-модернизм), «Я-концепция» и основы самооценки, усвоенные привычки и навыки преодоления трудностей. Таким образом, одни исследователи пытались объяснить деструктивный конф­ликт в терминах врожденной или приобретенной потребности в агрессии, другие подчеркивали силу мотива или чувство соб­ственного достоинства, третьи ссылались на «черно-белое» мышление, а четвертые использовали в качестве основы своих объяснений понятия «идеология» или «Я-концепция».

Сейчас в объяснении социального поведения доминирует подход, в рамках которого закономерности этого поведения рассматриваются в терминах взаимодействия, реципрокного влияния, вклада и ситуационных, и диспозиционных детерми­нант. В этом подходе существует несколько хорошо подкреп­ленных тезисов (Snyder & Ickes, 1985), которые могут быть кратко изложены следующим образом:

1. Индивиды заметно отличаются друг от друга по степени проявления последовательности личностных черт в социаль­ном поведении в различных ситуациях, например те, кто кон­тролирует и регулирует свой поведенческий выбор на основе ситуационной информации, демонстрируют относительно низкую последовательность (Snyder & Ickes, 1985), так же как и те, кто проявляет низкую степень личного самосознания (Schier, Buss & Buss, 1978).

2. Некоторые ситуации обладают «сильными» характерис­тиками, и в них, несмотря на различия в индивидуальных осо­бенностях, проявляются незначительные индивидуальные ва­риации в поведении (Ickes, 1982; Mischel, 1977), тогда как си­туации со «слабыми» характеристиками допускают большее проявление индивидуальных различий.

3. Некоторые ситуации провоцируют диспозиции, посколь­ку они рассматриваются как релевантные этим ситуациям и, усиливая их, делают их руководством к действию и допускают такие способы поведения, которые различаются в зависимости от индивидуальных особенностей (Bern & Lenney, 1976); ситу­ации же, лишенные таких характеристик, не будут усиливать проявление диспозиций.

4. Некоторые ситуации провоцируют тенденции фокусиро­вания на себе, которые усиливают предиспозиции, ориентиро­ванные на себя, и, как следствие, делают их более сильными детерминантами поведения, чем в ситуациях, которые не про­воцируют фокусирование на себе (Duval & Wickland, 1972, 1973; Schier, Carver & Gibbons, 1981).

5. По-видимому, существует тенденция к конгруэнтности между личностными диспозициями и ситуационными страте­гиями (Deutsch, 1982), приводящая к тому, что люди с опреде­ленными типами диспозиций будут выбирать определенные типы социальных ситуаций, соответствующие их диспозици­ям, и иметь тенденцию формировать свои диспозиции так, чтобы они соответствовали ситуациям, из которых трудно выйти или которые трудно изменить (Snyder & Ickes, 1985). (Характеристику природы когниций, мотиваций и ориента­ции или диспозиций, которые конгруэнтны базисным типам социальных отношений — определенным их положением в следующих четырех измерениях: кооперативные—конкурент­ные, равенство—неравенство, социально-ориентированные и ориентированные на решение задачи, формальные—нефор­мальные — ем. Deutsch, 1982,1985.)

Эта более комплексная модель реципрокного влияния взаи­модействующих вкладов ситуационных и диспозиционных де­терминант социального поведения предполагает постоянное взаимовлияние между внутренними состояниями и характери­стиками участников конфликта и их внешним конфликтом. Таким образом, причинная связь действует скорее в обоих на­правлениях между внутренними характеристиками и внешним конфликтом, чем просто от внутренних характеристик к приро­де конфликтного процесса. Именно поэтому участники продол­жительного конфликтного процесса, кооперативного или кон­курентного, часто имеют тенденцию в некоторых отношениях становиться зеркальными образами друг друга.

Внутренние потребности участников конфликта могут по­рождать конфликтные отношения, и, в свою очередь, конфликтные отношения могут генерировать потребности сто­рон, которые в дальнейшем будут способствовать сохранению конфликта. Существует множество видов внутренних по­требностей, которые могут найти выход во враждебных внеш­них отношениях:

• Они могут обеспечивать оправдание внутренних про­блем, которые рассматриваются как созданные соперником или необходимостью защищаться от него.

• Они отвлекают внимание, так что внутренние проблемы кажутся менее явными.

• Они дают возможность иметь цель, чувствовать возбуж­дение, сплоченность и единство, которых иногда не хватает в жизни. Конфликт, особенно если он содержит оттенок опасно­сти, может нейтрализовать чувства бессмысленности, скуки и усталости.

• Они могут давать возможность проявлять сдерживаемую враждебность, вызываемую внутренним конфликтом, через борьбу с внешним противником.

• Они создают возможность проецировать неодобряемые части себя (которые не признаются сознанием) на соперника и бороться с ними через атаку на противника.

• Они могут позволить важным частям своего «я» (вклю­чая установки, навыки и защиты, развиваемые во время кон­фликтных отношений на созидательных стадиях) быть выра­женными и оцененными через отношения с теперешним со­перником, напоминающие более ранние конфликтные отношения, и т. д.

Кроме того, стороны часто остаются вовлеченными в кон­фликт благодаря тому, что они уже сделали в ходе конфликта; также те, кто приобрел особую власть, выгоду, престиж, рабо­ту, знание или навыки в ходе конфликта, могут чувствовать угрозу от уменьшения или окончания конфликта.

Спорные вопросы в конфликте

Существует множество проблем, которые могут быть в центре конфликта, и могут быть предложены разные типоло­гии для классификации содержания этих проблем (например, связан ли конфликт с ресурсами, правами или помехами, убеждениями, ценностями или природой отношений) (Deutsch, 1973). Здесь я сосредоточу внимание, прежде всего, на некото­рых формальных характеристиках проблем, а не на их содержа­нии, поскольку именно ими в большей степени определяется вероятность того, что конфликт примет конструктивный или деструктивный характер. Ниже будут рассмотрены такие осо­бенности проблем, как их тип, величина и жесткость.

Тип проблемы. Некоторые типы проблем менее способ­ствуют конструктивному разрешению конфликта, чем другие; они заставляют участников определять конфликт как строгое соперничество или конфликт типа «выигрыш—проигрыш». Такие проблемы, как «власть или контроль над другим», «больший статус, чем у другого», «победа или поражение», «исключительное обладание чем-то, чему не существует заме­ны или возможной компенсации» являются типами проблем, которые ведут к определению конфликта в понятиях выигры­ша—проигрыша.

Величина. Одной из характеристик деструктивных кон­фликтов является то, что они имеют тенденцию к увеличению в размерах или эскалации. Обратное тоже представляется вер­ным: небольшие конфликты легче разрешаются конструктивно, чем большие (Deutsch, 1973; Fisher, 1964). Конфликт увеличи­вается, если рассматривать его как конфликт между большими единицами (расовый конфликт, а не конфликт между двумя индивидами разных рас), как конфликт по большому, самосто­ятельному вопросу, а не по незначительному (рассматриваемо­му как справедливость или как несправедливость в конкретном случае), как конфликт по поводу принципов, а не по поводу их приложения, как конфликт, решение которого создает скорее большой, чем малый прецедент по существу вопроса или по процедуре. Могут быть названы и многие другие детерминан­ты величины конфликта. Например, проблемы, которые каса­ются самооценки или изменений во власти или статусе, потен­циально более важны, чем те, которые не затрагивают эти во­просы. Необоснованные угрозы или попытки принуждения способствуют увеличению конфликта и, таким образом, увели­чивают вероятность деструктивного процесса.

Величина конфликта может быть определена как ожидае­мые различия в стоимости результата, который получит сто­рона, если выиграет, в сравнении с тем, что она получит, если выиграет другой. Сторона «выигрывает» конфликт, если она получает результаты, которые ее удовлетворяют; чем более они удовлетворяют ее, тем более она выигрывает. Это опреде­ление предполагает, что величина конфликта будет невелика для участника, который считает, что обе стороны могут выиг­рать, и велика, если он думает, что одна сторона может проиг­рать (получить не удовлетворяющий ее результат), если дру­гая выиграет. Это определение также означает, что величина данного конфликта может быть больше для одной стороны, чем для другой. Одна сторона может считать, что ее результат будет совершенно удовлетворительным, даже если выиграет другой, тогда как вторая сторона может считать, что на ее ре­зультатах неблагоприятно отразится, если другой выиграет.

Удивительно, что в литературе, посвященной управлению конфликтами, мало внимания уделяется тому, что Фишер (Fisher, 1964) называет контролем проблемы. Контроль над значением того, что воспринимается как поставленное на кар­ту в конфликте, может помешать конфликту принять деструк­тивное развитие. Многие конфликты могут восприниматься таким образом, что это преувеличит или преуменьшит размер! спорных вопросов. В общем, конфликты «здесь-и-сейчас», ко­торые относятся к конкретным, ограниченным действиям и и» последствиям, намного легче разрешаются конструктивно* чем конфликты, которые определяются в терминах принципов, прецедентов или прав, проблемы которых выходят за рам­ки конкретного времени и места и за специфическими дей­ствиями личностей, групп, рас или других больших соци­альных единиц или категорий восходят к общим законам.

Жесткость проблемы. Отсутствие видимых удовлетвори­тельных альтернатив или заменителей для реализации постав­ленных на карту интересов порождает жесткость проблемы. Иногда мотивационные и интеллектуальные ограничения мо­гут вести стороны к восприятию проблем как более жестких» чем диктует реальность, так что они «затвердевают» на своих «позициях» (Fisher & Ury, 1981). Однако, очевидно также, чтв суровая реальность может чрезвычайно ограничивать возмож- • ность нахождения приемлемых заменителей и сужает возмож­ности, открытые перед конфликтующими сторонами. Если существует недостаток в пище, крове, одежде, медицине или чем-то еще, требуемом для физического и психологического выживания, конфликт по поводу таких нужд будет принимать особо острый характер.

Социокультурный контекст

Индивиды, группы или страны, принадлежащие к разным культурам, часто вынуждены вступать в переговоры об их кон­фликтных интересах, убеждениях или ценностях, и нередко им приходится тесно взаимодействовать друг с другом при совместной работе в организациях. Их культурные различия могут создавать барьеры во взаимодействии, взаимонепони­мание, предубеждения и порождать поведение, которое не­вольно оказывается обидным и может уменьшать шансы, что переговоры будут конструктивными.

Внутригрупповой этноцентризм снижает вероятность того, что взаимодействие между членами различных групп будет характеризоваться продуктивным процессом решения проблемы. Внутригрупповой этноцентризм может быть не столь универсален, как утверждал Самнер (Sumner, 1906), но он повсеместен (см.: Brewer, 1986; LeVme & Campbell, 1972) и явно создает препятствия к конструктивному взаимодей­ствию между людьми разных культуральных групп. Самнер характеризовал этноцентризм как «точку зрения, в соответ­ствии с которой своя собственная группа является центром всего, а все остальные сравниваются и оцениваются относи­тельно нее. Народные обычаи соответствуют этому и включа­ют как внутреннее, так и внешнее отношение. Каждая группа лелеет свою собственную гордость и тщеславие, хвастаясь сво­им превосходством, возвеличивая свою собственную боже­ственность и глядя с презрением на других. Каждая группа думает, что только ее собственные обычаи правильны, и если она видит, что другая группа имеет другие обычаи, это вызы­вает ее насмешки. Эти различия дают основания оскорбительным эпитетам» (Sumner, 1906, pp. 12-13). Как указывает Тэдж-фел (Tajfel, 1982), самоидентичность индивидов тесно связа­на с характеристиками групп, с которыми они себя идентифи­цируют, — с теми характеристиками, которые помогают опре­делить их социальную идентичность. Ожидания, убеждения, язык, привычки, ритуалы, нормы и ценности, являющиеся об­щими для членов группы, определяют их общую культуру. Культура, в свою очередь, создает символическое значение действий, определяя, какое действие является уместным или неуместным, вежливым или невежливым, дружественным или враждебным, заслуживающим одобрения или порицания и т. д. Культуральные различия возникают рано, и соответ­ствующие предпочтения усваиваются в детстве, часто сильно эмоционально нагруженные коннотациями добра и зла. По­этому этноцентрическая ориентация на культуральные разли­чия, вероятно, будет проявляться в сильных эмоциональных реакциях. Хотя термин этноцентризм обычно используется в отношении этнических и национальных групп, надо признать, что аналогичный процесс может происходить в отношениях между различными социальными категориями, например основанными на тендерных, возрастных, расовых, религиоз­ных, классовых, профессиональных особенностях, физиче­ских недостатках или сексуальной ориентации. Каждая соци­альная категория имеет свою собственную субкультуру, и раз­личия между субкультурами (в ожиданиях, обычаях, языке, нормах, ценностях и т. д.) могут вести к взаимонепониманию, стереотипам и предрассудкам, что влияет на способность лю­дей из разных категорий успешно решать конфликты между собой.

Этноцентризм способствует возникновению конфликта, но не способствует их конструктивному разрешению. Каковы некоторые из факторов, влияющих на возникновение и интен­сивность этноцентризма? И какие методы эффективны в раз­решении конфликта, основанного на этноцентризме? Левайн и Кэмпбелл (LeVine, Campbell, 1972) рассмотрели, как отвеча­ли на первый вопрос ученые, исследовавшие развитие меж­групповых предрассудков (например, Brewer, 1986; Brewer & Kramer, 1985; Stephan, 1985). Обзор попыток ответить на второй вопрос, предпринятых учеными (Stephan, 1985; Wilder, 1986; Worchel & Austin, 1986), которые интересовались умень­шением деструктивного межгруппового конфликта, сделан Шерифом (Sherif, 1966).

Есть несколько хорошо обоснованных тезисов, связанных с возникновением и интенсивностью этноцентризма, которые поддерживаются теоретическим анализом (LeVine & Campbell, 1972) и существующими исследованиями (Brewer, 1986).

1. Этноцентрическое внутригрупповое искажение возника­ет наиболее последовательно относительно таких моральных черт, как «надежность», «честность», «миролюбие», «доброде­тельность» и «послушание». Как предложил Брейер (Brewer, 1986), все эти черты могут быть определены в терминах нор­мативных предписаний, которые прикладываются к внутри-групповому в противоположность внешнегрупповому поведе­нию — то есть предполагается, что моральное поведение про­является по отношению к членам своей группы, но не является необходимым по отношению к членам других групп. Когда две взаимодействующие группы ограничивают свое «моральное сообщество» (Deutsch, 1985) собственной группой, они, веро­ятно, будут иметь реципрокные стереотипы (Campbell, 1967), такие, как «мы лояльны, они привержены своим», «мы самые честные и миролюбивые среди своих, они враждебны и веро­ломны».

2. Чем интенсивнее соперничество между группами, тем больше будет тенденция к этноцентризму в их отношениях; чем более сильная кооперация существует между группами, тем меньше этноцентризм (Blake, Shepard, & Mouton, 1964; Brewer, 1986; Deutsch, 1973; Sherif, 1966; Turner, 1975; Wor­chel, 1986).

3. Существует тенденция к возникновению между взаимо­действующими группами реципрокных отношений, т. е. груп­пы будут отвечать внешним группам теми же установками, которые те (внешние группы) относят к ним самим, так что их реципрокные установки (позитивные или негативные) будут иметь тенденцию соответствовать друг другу.

4. Воспринимаемые различия между своей и другой груп­пами будут в целом соответствовать поддержке позитивной

самооценки (Turner, 1975). В тех случаях, когда положение собственной группы объективно менее благоприятно, чем дру­гой (например, она проигрывает в соревновании), можно ожи­дать, что воспринимаемые различия будут скорее минимизи­роваться, чем преувеличиваться, и объясняться таким обра­зом, чтобы ослабить их влияние на самоуважение. С другой стороны, следует ожидать, что реальные различия будут про­являться в стереотипных представлениях о другой группе в преувеличенных формах.

5. Пирамидально-сегментарный тип организации обще­ства, по сравнению с поперечно-пересекающимся, более спо­собствует внутригрупповому этноцентризму и деструктивной межгрупповой борьбе в обществе (LeVine & Campbell, 1972). При пирамидально-сегментарном типе каждая наименьшая единица, к которой принадлежит индивид, выступает в каче­стве сегмента большей группы, членом которой он является. При пересекающемся типе общественного устройства группы, к которым принадлежит человек, скорее пересекают друг дру­га, чем включены одна в другую. Группа его проживания не обязательно включает его родственные группы, а его рабочая группа может состоять из людей из разных этнических групп.

Изучено несколько разных подходов к изменению меж­групповых предрассудков, стереотипов и дискриминационно­го поведения (Allport, 1954; Sherif, 1966; Stephan, 1985; Wor-chel & Austin, 1986): межгрупповой контакт, информирование и образование, тренинг сензитивности или рабочие группы по разрешению проблем, переговоры между групповыми лидера­ми и использование кооперативных процедур. Исследования (в качестве резюме см.: Stephan, 1985) слишком пространны и позволяют больше, чем несколько коротких замечаний. Во-первых, показано, что наиболее глубокие и продолжительные позитивные изменения в межгрупповых отношениях происхо­дили, когда поддерживалась успешная кооперация в достиже­нии общей или высшей цели (Cook, 1984, 1985; Johnson & Johnson, 1989; Sherif, 1966). Социальный контекст кооперации усиливает эффективность каждого из других подходов, и без кооперативного контекста они могут иметь лишь кратковре­менный эффект. Второй фактор, усиливающий эффективность каждого из других подходов, — это благоприятный нор­мативный контекст, в котором признанный авторитет или влиятельная третья сторона сильно способствуют позитив­ным отношениям между группами.

Межгрупповой контакт сам по себе может быть позитив­ным или негативным в своем влиянии на межгрупповые отно­шения, в зависимости от контекста, в рамках которого он воз­никает, и от природы контакта. Контакты более вероятно бу­дут иметь позитивный эффект, если они равного статуса, продолжительны, происходят в разных ситуациях, допускают индивидуализацию членов группы, создают хорошие возмож­ности для знакомства и имеют позитивный фон и результаты. В дополнение контакты имеют более позитивные результаты, когда члены одной и другой групп имеют сходство по базис­ным убеждениям и ценностям, равную компетентность и схо­жи по численности.

Исследования влияния информации, лекций, фильмов, пропаганды и т. д. в целом демонстрируют позитивные резуль­таты (Stephan, 1985; Williams, 1947), но большинство таких исследований не велись продолжительное время и не включа­ли поведенческие данные. Межгрупповые рабочие группы, группы для тренинга сензитивности из представителей раз­ных рас и т. п., похоже, имеют быстрый позитивный эффект (Stephan, 1985), и эти групповые техники демонстрируют не­которые возможности в разрешении межобщинных и между­народных конфликтов (Burton, 1969; Doob, 1970; Kelman & Cohen, 1979).