Заглавная страница Избранные статьи Случайная статья Познавательные статьи Новые добавления Обратная связь FAQ Написать работу КАТЕГОРИИ: АрхеологияБиология Генетика География Информатика История Логика Маркетинг Математика Менеджмент Механика Педагогика Религия Социология Технологии Физика Философия Финансы Химия Экология ТОП 10 на сайте Приготовление дезинфицирующих растворов различной концентрацииТехника нижней прямой подачи мяча. Франко-прусская война (причины и последствия) Организация работы процедурного кабинета Смысловое и механическое запоминание, их место и роль в усвоении знаний Коммуникативные барьеры и пути их преодоления Обработка изделий медицинского назначения многократного применения Образцы текста публицистического стиля Четыре типа изменения баланса Задачи с ответами для Всероссийской олимпиады по праву Мы поможем в написании ваших работ! ЗНАЕТЕ ЛИ ВЫ?
Влияние общества на человека
Приготовление дезинфицирующих растворов различной концентрации Практические работы по географии для 6 класса Организация работы процедурного кабинета Изменения в неживой природе осенью Уборка процедурного кабинета Сольфеджио. Все правила по сольфеджио Балочные системы. Определение реакций опор и моментов защемления |
Механизм «приближения — избегания».Содержание книги
Похожие статьи вашей тематики
Поиск на нашем сайте
«Приближение — избегание» было описано как источник внутриличностного конфликта К. Левиным[81]. Модель нашла дальнейшее развитие в работах Н. Миллера[82]. В ситуации межличностного взаимодействия явления, связанные с тенденцией стремления к достижению цели и избегания негативной стимуляции, выполняют функцию своеобразного механизма отбора. Особенно важным становится тот факт, что тенденции приближения или избегания становятся важными побуждающими факторами, которые определяют на индивидуальном уровне соответствующие действия или направление поведения. Опыты Миллера показали, что тенденция приближения становится тем сильнее, чем ближе индивид к желаемой цели. В ситуации взаимодействия это означает, что субъективные ощущения приближения к цели или же реальная близость победы, по-видимому, интенсифицирует мобилизацию ресурсов на завершающих стадиях взаимодействия в условиях, когда в процессе борьбы или переговоров значительная часть их уже израсходована. В эксперименте тенденция к избеганию неприятного стимула могла быть ослаблена, что приводило к уменьшению страха перед ним. Это позволяет выдвинуть предположение, связанное с мобилизацией ресурсов. Весьма вероятно, что побуждение, связанное с потребностью идти на риск, может оказаться именно тем фактором, снимающим страх, который позволяет даже более слабой стороне соответствующим образом мобилизовать ресурсы и совершить действия, необходимые для улучшения собственной позиции. Однако эти предположения о действии механизма «приближение — избегание» в условиях взаимодействия в конфликтной ситуации нуждаются в тщательной экспериментальной проверке. Во всяком случае можно предположить, что тенденции «приближения — избегания», которые изучены и описаны как источники внутриличностных конфликтов, по-видимому, могут выступать на уровне межличностного взаимодействия как механизм: а) отбирающий соответствующие реакции при приближении к успешному результату или к неудаче и б) помогающий мобилизации ресурсов при ощущении успешности в достижении цели.
Механизм оценки выигрышей и проигрышей. Механизм межличностной оценки выигрыша и проигрыша в каждой из дискретных ситуаций взаимодействия в конфликтных условиях весьма существен при структурировании взаимодействия. Межличностные оценки позволяют каждой из сторон вывести интегральную оценку собственных действий и действий другого. Однако при межличностном взаимодействии неэкономического характера механизм оценки выигрышей и проигрышей мало изучен, и не существует точного объективного критерия, в соответствии с которым можно было бы утверждать, что при каком-либо из общений, из которых состоит цепь взаимодействия в конфликтной ситуации, та или иная сторона одержала безусловную победу. Тем не менее можно предположить, что такие критерии существуют. И хотя они достаточно нечетки, они могут стать основанием для сравнения результатов действий каждой из сторон. Одним из таких критериев, который сам становится механизмом структурирования дальнейшего хода взаимодействия, можно считать общепринятое представление, что отсутствие быстрой и правильной реакции одной из сторон на действие другой расценивается как проигрыш. Это общепринятое представление, по-видимому, разделяется участниками взаимодействия, и в соответствии с ним они оценивают результат взаимодействия. Важным критерием оценки результатов действий сторон, с точки зрения выигрыша или проигрыша, является социальное одобрение или неодобрение выбранной схемы поведения и выбранных средств для достижения цели. Каждый из участников взаимодействия соотносит свое поведение не только с внутренним потенциалом и характеристиками противника, но и с эталоном социально одобряемого поведения в сходных ситуациях. Иногда проигрыш в отношении позиции или ресурсов не принимается во внимание, и результат отдельного взаимодействия оценивается как выигрыш; ибо соответствующая сторона применяла средства, которые социально высоко ценятся. Следует подчеркнуть, что все перечисленные выше механизмы выступают как факторы, на которые можно ориентироваться при внешнем регулировании процесса взаимодействия участников конфликтной ситуации. В заключение отметим, что изучение механизмов, определяющих протекание процесса межличностного взаимодействия в конфликте, не должно ограничиваться рассмотрением их внутренней «конструкции». Важным направлением дальнейшего исследования может стать анализ того, каким образом участники взаимодействия сами используют эти механизмы в качестве факторов, регулирующих поведение в условиях конфликтной ситуации. В связи с этим особого внимания заслуживает соотнесение форм взаимодействия в конфликтной ситуации с личностными особенностями участников, влияющими на выбор и структурирование поведения.
В. С. Агеев [МЕЖГРУППОВЫЕ КОНФЛИКТЫ] [83] Теоретические подходы к исследованию межгруппового взаимодействия Мотивационные подходы. Впервые стройная система психологических взглядов на область межгрупповых отношений была выдвинута в поздних работах 3. Фрейда. Собственная точка зрения 3. Фрейда относительно области межгрупповых явлений может быть коротко охарактеризована тремя моментами. Во-первых, он постулировал факт неизбежности, универсальности аутгрупповой враждебности в любом межгрупповом взаимодействии. Во-вторых, он определил функцию этой враждебности, интерпретировав ее как главное средство поддержания сплоченности и стабильности группы. В-третьих, в работах 3. Фрейда описан самый механизм формирования враждебности к «чужим» и привязанность к «своим». Несмотря на то, что в дальнейшем подавляющее большинство направлений практически полностью отказалось от фрейдовской интерпретации механизмов возникновения аутгрупповой враждебности, сама идея неизбежности враждебного поведения по отношению к аутгруппам оставалась стержнем и своеобразной точкой отсчета для изучения межгруппового взаимодействия в целом. Независимо от того, какие психологические и социальные факторы привлекались впоследствии для объяснения этого феномена — внутренние, мотивационные или личностные характеристики индивидов, закономерности когнитивных процессов, связанные с категоризацией и упорядочиванием социального окружения индивида, или объективный конфликт интересов, существующий между данными социальными группами, тезис о неизбежности аут-групповой враждебности (агрессии, конфликта, дискриминации и т. п.) выступал в качестве неизменной основы теоретических построений в этой области. В частности, идеи 3. Фрейда оказали значительное влияние на необихевиористскую концепцию фрустрации и агрессии (Доллард и др., 1939; Миллер, 1941). Представление, что фрустрация выступает как необходимое и достаточное условие агрессивного поведения, — основное в этой теории. В дальнейшем и сами авторы этой теории, и их последователи отошли от постулированной ими вначале жесткой и однозначной связи между фрустрацией и агрессией (Бандура, Уолтере, 1963). Однако основная идея этой теории оказала прямое влияние на исследование межгрупповых аспектов агрессивного поведения в необихевиористской традиции. Так, Берковитц (1962, 1965) воспользовался основными положениями этой теории для объяснения расовых волнений в США. Он расширил понятие «фрустрации», включив в него феномены «относительной депривации» и тем самым обратив серьезное внимание на процессы социального сравнения. Но, пожалуй, самым главным в его концепции было то, что понятие объекта агрессии расширялось до целой группы. Общая схема агрессивного поведения, по Берковитцу, может быть представлена следующим образом: Фрустрация — возникновение чувства гнева — открытая агрессия, Самым важным здесь является то, что таким объектом агрессии может стать не только отдельная личность, оказывающая непосредственное фрустрирующее воздействие, но и те, кто ассоциируется с таковой по тем или иным признакам. В качестве таковых признаков прежде всего выступает именно групповая и, в частности, этническая принадлежность. Таким образом, Берковитц постулировал неизбежность переноса агрессии на всех «других», «похожих» на тех, кто оказал фрустрирующее воздействие (понимаемое в широком смысле) в прошлом, в процессе «социального научения» (1972). Таким образом, здесь вновь постулируется неизбежность аут-групповой агрессии, неизбежность, обусловленная самим фактом «относительной депривации», неизбежной в любом стратифицированном обществе.
Ситуативные подходы. Итак, несомненной заслугой мотивационных теорий было то, что они «мотивировались» серьезными, острыми, злободневными общественными проблемами. Глубочайшая тревога и осознание собственной ответственности за будущее человеческой цивилизации и культуры, пристальный интерес к тем потенциально опасным, деструктивным началам в «природе человека» и в организации человеческих сообществ одинаково свойственны и 3. Фрейду, и авторам теории «фрустрация-агрессия», и Т. Адорно. Несоменнно также и то, что во всех предложенных моделях содержится немало эвристических идей, адекватно отражающих суть описываемых зависимостей как на уровне отдельной личности, так и целостных социальных организмов. Справедливости ради следует все же отметить, что для мотивационных теорий действительно характерен, впрочем совершенно ими не скрываемый, психологический редукционизм. По меткому замечанию Г. Тэджфела, все эти подходы «похожи на сценарий, фабула которого составлена до того, как актеры вышли на сцену» (1978. С. 423). Во всех этих подходах установки и поведение индивида понимаются как способ реализации, разрешения внутриличностных конфликтов и противоречий, а само существование аутгрупп — как совершенно необходимое условие и единственная возможность их снятия, разрешения «катарсиса», возможность, «которую следовало бы изобрести, если бы она не существовала в действительности» (Тэджфел, 1978. С. 423). Эта ограниченность мотивационных теорий подверглась справедливой критике со стороны других течений, в частности сторонников ситуативных и когнитивных подходов. Одним из наиболее радикальных критиков был М. Шериф. Он усматривал причины межгрупповых конфликтов в факторах непосредственного взаимодействия между группами. Шериф тем самым наметил принципиально иной путь анализа этой области в целом. Его полевые эксперименты были признаны впоследствии классическими и явились отправной точкой и примером для подражания для целого ряда исследований. Основные результаты этих экспериментов нетрудно предугадать. Межгрупповое соревнование вело к социально-психологическим эффектам, которые однозначно ассоциировались с межгрупповым конфликтом. Объективный конфликт интересов (объективный в том смысле, что только одна из групп могла стать победительницей за счет другой) привел в экспериментах М. Шерифа к проявлению межгрупповой враждебности, агрессии, негативным аутгрупповым стереотипам и в тоже время способствовал усилению внутригрупповой сплоченности и поддержки. Ситуация радикально изменилась на четвертой стадии эксперимента, заключающейся в искусственном создании трудностей, которые могли быть устранены только объединенными усилиями соперничающих групп. Более общие, или «высшие», цели, определяемые Шерифом как «те, которые имеют неотразимую привлекательность для членов каждой группы но которые ни одна группа не может достичь без участия другой» (1966. С. 89), порождаемые необходимостью преодоления общих трудностей, и обусловили, по мнению автора, понижение межгрупповой напряженности. Автор зафиксировал частичное возобновление или создание новых дружеских отношении вопреки рамкам группового членства хотя следы предыдущей межгрупповой враждебности были устранены далеко не полностью. чинены Результаты экспериментальных исследований не были неожиданными и прежде всего для самого М. Шерифа, который еще в 1951 г, то есть за два года до проведения первого эксперимента в Роберз Кейве, опубликовал ряд положений полностью подтвержденных затем этими экспериментами Оти положения сводились к следующему: «Индивиды, стремящиеся к цели посредством взаимозависимых действии, становятся группой, они развивают социальную иерархию и специфические нормы. Когда две группы стремятся к одной и той же цели, причем ни одна из групп не может достичь эту цель до тех пор, „ока другая пытается делать то же самое, между группами развивается конфликт: члены одной группы могут осуществлять только враждебные контакты с членами другой группы. В этих условиях внутри группы возрастает сплоченность, групповая структура (статусно-позиционная) приспосабливается к конфликтной ситуации. Естественное средство, способное уменьшить враждебность, — наличие и возможность осуществления "высших" целей, которые требуют общих усилий со стороны всех членов каждой группы» (Дуаз, 1978. С. 191). Мы привели эту длинную цитату из книги В. Дуаза, подробно комментирующего работы М. Шерифа, во-первых, потому что его гипотетические формулировки в дальнейшем блестяще подтвердились в эксперименте, и, во-вторых, потому что они легли в основу важнейших постулатов реалистической теории межгруппового конфликта, сформулированных Кэмпбеллом (1979). Согласно этой теории, реальный конфликт интересов между группами (актуальный, или имевший место в прошлом, или предполагаемый) обусловливает отношения конкуренции и ожидание реальной угрозы со стороны другой группы. Реальная угроза в свою очередь обусловливает: 1) враждебность отдельных членов группы к источнику угрозы, 2) увеличение внутригрупповой солидарности, 3) более полное осознание индивидом своей групповой принадлежности, 4) увеличение непроницаемости границ группового членства, 5) уменьшение степени отклонения индивидов от выполнения групповых норм, 6) увеличение меры наказания за нарушение этих норм вплоть до остракизма и изгнания нарушителя из группы (Кэмпбелл, 1979. С. 86-89). Реалистическая теория межгрупповых конфликтов широко распространена в настоящее время, причем не только в среде узких специалистов: она стала достоянием и фактом общественного сознания в целом. С работ М. Шерифа начинается принципиально иной подход к исследованию межгрупповых отношений, когда источники межгрупповой враждебности или сотрудничества начинают искать не в индивидуальных мотивационных факторах, что было свойственно «мотивационным» теориям, но в характеристиках самого межгруппового взаимодействия, безотносительно к индивидуальным мотивационным структурам.
Когнитивные подходы. Жесткая, однозначная, прямолинейная зависимость межгрупповой враждебности от исключительно внешних факторов, постулируемая «реалистической теорией», была оспорена представителями когнитивистской ориентации. Началом критики послужил ряд экспериментов, в которых было показано, что аутгрупповая враждебность или по крайней мере межгрупповая дискриминация наблюдается и без объективного конфликта интересов. ...Когнитивисты возражали против главного пункта реалистической теории межгруппового конфликта. Несовместимость целей считали необходимым и достаточным условием возникновения враждебности и конфликта между группами. Точнее говоря, они соглашались с тем, что несовместимость целей является достаточным условием, но оспаривали ее трактовку как условия необходимого. В качестве доказательства того, что межгрупповая дискриминация (какое-то, пусть небольшое, «умаление» «чужих» по сравнению со «своими») будет наблюдаться и без какого бы то ни было конфликта интересов, Г. Тэдж-фел и его последователи использовали результаты множества оригинальных и весьма остроумных экспериментов, получивших широкий резонанс в зарубежной социальной психологии... Главные результаты этих экспериментов сводятся к тому, что... межгрупповая дискриминация возникает, даже когда собственные интересы личности совершенно не затрагиваются и не связаны с актом благоприятствования ингруппе, не существует никакого межгруппового соревнования и нет никакой предшествующей или актуальной враждебности между группами. Единственной целью подобной дискриминации, по мнению Тэджфела, является установление различия между группами в пользу собственной, иногда даже в том случае, когда это противоречит элементарным «утилитарным» ее интересам. Эти данные интерпретировались Тэджфелом как наиболее яркое доказательство универсальности межгрупповой дискриминации. ...Г. Тэджфел и Дж. Тернер полемизируют с концепцией «реального межгруппового конфликта» М. Шерифа (1966), снискавшей большую популярность в 60-70-е гг. Ранние исследования Г. Тэджфела (1970) показали необязательность реального конфликта интересов для возникновения дискриминационного поведения. Социальная категоризация и неразрывно связанное с ней социальное сравнение (для достижения позитивного отличия ингруппы) сами по себе достаточны для возникновения ингрупповой предубежденности. Поэтому, с точки зрения когнитивных психологов, далеко не каждая кооперативная деятельность приведет к разрешению межгруппового конфликта и улучшению межгрупповых отношений. Кооперативное и конкурентное взаимодействие не прямо порождает соответственно позитивные и негативные межгрупповые установки, а является детерминантой социальных установок, выступающих в качестве когнитивных критериев для социальной категоризации, то есть конкурентное взаимодействие подчеркивает, а кооперативное затушевывает воспринимаемые границы между группами.
Д. Кэмпбелл РЕАЛИСТИЧЕСКАЯ ТЕОРИЯ МЕЖГРУППОВОГО КОНФЛИКТА [84] «Реалистическая теория группового конфликта» применима к организованным группам, состоящим из многих индивидов и семейств. Многие авторы выступали против психологизирования при объяснении межгруппового конфликта. Т. Абел, Л. Уайт, Дж. Бернард, У. Ньюком и Р. Фарис эксплицитно заявляли о неадекватности психологических объяснений, обычно используя в качестве примера «теории фрустрации—агрессии—смещения». Приведем здесь лишь одно высказывание Уайта, который отмечал, что «война — это борьба между социальными организмами, а не между индивидами. Поэтому ее объяснение должно быть дано с позиций анализа социальных или культурных закономерностей». Большинство из тех, кто отвергает психологизированные объяснения, поддерживает точку зрения, которая здесь и обозначена как «реалистическая теория группового конфликта». Эта теория предполагает, что конфликт рационален в том смысле, что те или иные группы действительно имеют несовместимые цели и конкурируют в стремлении овладеть ресурсами, которые не беспредельны. Обращение к подобным «реалистическим» источникам группового конфликта противоположно установкам авторов тех психологических теорий, которые рассматривают межгрупповые конфликты как «смещение» или «прожективное выражение» проблем, по существу, внутри-группового или межиндивидуального происхождения. Среди тех, кто в той или иной мере разрабатывал подход с позиций «реалистической теории группового конфликта», находятся У. Самнер, М. Дэви, Л. Уайт, М. Шериф, Л. Козер, Дж. Бернард, У. Ньюком и К. Боулдинг. Не все упомянутые авторы избегали психологических объяснений: например, Козер и Боулдинг, а также Шериф не отклоняли их (за исключением объяснений с позиций «теории смещения» и «прожективного» конфликта). Но для всех указанных авторов первостепенное значение имеют реальные источники группового конфликта. Многие работы в русле этой теории посвящены изучению развития конфликтов, формированию коалиций, оптимальных стратегий в конфликтных ситуациях, относительной платы и т. п. При обработке данных, относящихся к «реалистической теории группового конфликта», в этой работе особое внимание уделяется индивидуальным психологическим диспозициям (восприятию, чувству враждебности и т. д.), которые при этом возникают и делают возможными определенные аффекты на групповом уровне. Ниже приводится ряд принципов — положений этой теории, связанных с проявлениями этноцентризма и межгрупповых конфликтов. Из этих принципов первый, шестой, восьмой и девятый вводятся как принципы сугубо группового уровня, остальные основаны на закономерностях индивидуальной психологии. Но даже принципы сугубо группового уровня включают эксплицитные предсказания индивидуального порядка, в частности относительно поведения лидеров групп. 1. Реальный конфликт интересов различных групп обусловливает межгрупповой конфликт. Межгрупповой конфликт особенно интенсивен, когда реальный конфликт интересов очень значителен, а конфликтующие стороны получают наибольший выигрыш при победе. Эти положения могут быть более детализированы, по здесь целесообразно привести ряд положений о связи угрозы и конфликта с этноцентризмом. 2. Реальный конфликт интересов, а также явный, активный или имевший место в прошлом межгрупповой конфликт и (или) наличие враждебности, угрозы и конкуренции соседних групп (что в целом может быть, названо «реальной угрозой») обусловливают восприятие угрозы отдельными членами группы. Это положение обычно имплицитно содержится в работах ряда авторов. Так, оно необходимо для выводов, которые делают Шериф и Козер, а в более широком смысле — для предсказания отдельных групповых явлений на основе соответствующих чувств отдельных членов группы. С учетом этого положения следующие ниже принципы могут быть сформулированы в терминах либо реальной, либо только воспринятой угрозы, или как принципы, учитывающие оба вида угрозы. В указанных выше работах обычно используются положения, связанные с реальной угрозой, а воспринятая угроза лишь подразумевается, за исключением тех случаев, когда она имеет другие источники. 3. Реальная угроза обусловливает враждебность отдельных членов группы к источнику угрозы. Хотя это положение часто лишь подразумевается и не формулируется, поскольку оно представляется очевидным, оно характерно для «реалистической теории группового конфликта». Шериф пишет о неприязни индивидов к внешней группе, возникшей как результат или воспринятой ими угрозы или восприятия ими внешней группы как группы, конфликтующей с данной. Это положение предполагает корреляционные отношения между степенью угрозы и степенью индивидуальной враждебности. Шериф делает это положение эксплицитным, отмечая, что чем существеннее цель, к достижению которой стремятся конкурирующие группы, тем больше враждебность; чем значительнее ценность, которая подвергается угрозе, и чем серьезнее представляется воспринятая помеха на пути достижения цели, тем больше враждебность. 4. Реальная угроза обусловливает внутригрупповую солидарность. Это наиболее часто встречающееся и эксплицитное положение «реалистической теории группового конфликта». Оно встречается у Уайта и Самнера. Шериф отмечает, что наличие внешней группы, к которой со стороны членов данной группы существует негативное отношение, увеличивает внутригрупповую солидарность. В работах Козера это, вероятно, важнейшая тема. Сходные положения приводят У. Льюис, Р. Мэрфи и Л. Каждан, К. Боулдинг. Р. Дарендорф пишет: «...общим законом представляется то, что группы реагируют на внешнее давление увеличением внутренней сплоченности...» Дополнительные примеры содержатся в работе П. Розенблата. 5. Реальная угроза обусловливает более полное осознание индивидом собственной групповой принадлежности (идентичности). Это положение сформулировано Козером. Оно также может быть использовано при описании тех случаев, когда подчеркиваются специфика и превосходство внутри-групповых обычаев. Шериф показывает, что внешняя угроза и межгрупповая конкуренция обусловливают преувеличение членами группы достоинств собственной группы и пороков, приписываемых внешним группам. Возрождение в условиях конфликта в этнических общностях традиционных языков (например, усилия ирландцев заново утвердить гэльский язык) — симптом того же явления. Самнер, вероятно, также имел это в виду, хотя в поисках причин, вызывающих подобные явления, он скорее обращал внимание на этноцентризм, чем на внешнюю угрозу: «Этноцентризм ведет людей к преувеличению и интенсификации в их собственных обычаях всего, что является специфичным и что отличает их от других. Он, следовательно, упрочивает обычаи». 6. Реальная угроза увеличивает непроницаемость групповых границ. Это положение раскрывается Козером. Хотя наблюдаются случаи буквального укрепления межгрупповых границ, мы будем интерпретировать непроницаемость групповых границ также и в более фигуративном смысле, когда межгрупповые барьеры используются для поддержания социальной дистанции между членами различных групп. Подобное влияние межгрупповой конкуренции на социальную дистанцию отмечено, например, Шерифом. 7. Реальная угроза уменьшает отклонения индивидов от групповых норм. Это положение Козера является спецификацией одного из аспектов внутригрупповой солидарности. 8. Реальная угроза увеличивает меру наказания и степень отверженности нарушивших верность своей группе. Этот специфический («поддерживающий») солидарность механизм наказания изменников и отступников также рассматривается Козером. 9. Реальная угроза приводит к необходимости наказания и остракизма членов группы, отклоняющихся от групповых норм. Этот поддерживающий солидарность механизм усиления нетерпимости к лояльным в целом новаторам и «еретикам» был отмечен и Козером, и Шерифом. Рокич намечает экстенсивные теоретические и эмпирические исследования влияния угрозы на догматизм. На уровне угрозы для группы (в отличие от угрозы для отдельных личностей) его наиболее релевантные доказательства этого положения связаны с историческим анализом степени догматизма, обнаруживаемого в папских энцикликах за длительный период, Рокич показывает, что чем более реальна угроза, тем выше догматизм, выражающийся как в ужесточении наказания в отношении членов группы, отклоняющихся от групповых норм, так и в безапелляционности содержания официальных утверждений. Приведенные выше положения могут быть суммированы в заключении о том, что сторонники «реалистической теории группового конфликта» выводят весь синдром этноцентризма из реакции членов группы на конфликт и угрозу со стороны внешних групп: реальная угроза увеличивает этноцентризм. 10. Ошибочное восприятие членами группы угрозы со стороны внешней группы обусловливает повышенную внутри-групповую солидарность и враждебность в отношении внешней группы. Хотя сторонники «реалистической теории группового конфликта» уделяют особое внимание реальной угрозе, они также отмечают, что указанные положения часто используются лидерами групп или контролируемыми сред- ствами массовой коммуникации таким образом, что конфликт и враждебность в отношении внешних групп становятся скорее прожективным симптомом внутригрупповых проблем, чем продуктом межгруппового конфликта. Так, Козер указывает, что лидеры группы могут выискивать врага или создавать фиктивного врага для достижения внутригрупповой солидарности или сохранения ее. Подобные положения формулируют также Уайт, Боулдинг, а Розенблат, сопоставляя положения, характеризующие этноцентризм и национализм, приводит данные, относящиеся к этому вопросу, по работам еще шестнадцати авторов. ...Если на основании многих отмеченных «средовых» принципов можно предсказать степень несовместимости межгрупповых интересов, также истинно и то, что положения, характеризующие явления на групповом уровне, имплицитно включают и психологические положения. При анализе межгрупповой враждебности с позиций «теории фрустрации, агрессии и смещения» социальные процессы выводятся из функциональных механизмов индивидуального уровня. В противоположность этому и «реалистической теории группового конфликта» функциональность существует на групповом уровне, но непременно влияет на психологические процессы.
В. П. Левкович, О. Э. Зуськова СОЦИАЛЬНО-ПСИХОЛОГИЧЕСКИЙ ПОДХОД К ИЗУЧЕНИЮ СУПРУЖЕСКИХ КОНФЛИКТОВ [85] В сложном комплексе причин, вызывающих дезорганизацию и распад семьи, значительное место занимают причины социально-психологические, связанные со спецификой взаимоотношений и общения супругов в семье. Становится все более очевидным, что оптимизация одних лишь социально-экономических условий жизни семьи не всегда приводит к повышению стабильности брака. Об этом свидетельствуют и данные социологических исследований (Гурко, 1982; Павлюков, 1980; Харчев, 1983). В основу нашего исследования была положена такая модель семьи, которая, во-первых, предполагала оптимальные социально-экономические условия жизни семьи (отсутствие алкоголизма, аморального поведения супругов, наличие хороших материальных и жилищных условий и т. п.) и, во-вторых, исключала любую психопатологию супругов. Это дало возможность сконцентрировать внимание на социально-психологических факторах, влияющих на изменение уровня стабильности семьи. Основным социально-психологическим фактором, вызывающим дестабилизацию и распад семьи, является негативный характер супружеских отношений, выражающийся в конфликтном взаимодействии супругов. Супружеский конфликт представляет собой сложное явление, которое охватывает различные уровни взаимодействия супругов. Он может зарождаться и протекать на уровне взаимоотношений супругов, не реализуясь определенное время в их поведении (стадия скрыт того конфликта). Например, негативные межличностные отношения между супругами (недоверие, безразличие, недовольство и др.) могут некоторое время не находить отражения в их общении как совокупности наблюдаемых актов поведет ния. Обострение взаимоотношений супругов приводит к тому, что конфликт охватывает и сферу их общения, проявляясь в различных формах конфликтного поведения (вербального и невербального). Переход конфликта на поведенческий уровень является свидетельством его обострения и перерастания от скрытой в открытую стадию. Конфликты могут возникать не только в результате негативных межличностных отношений супругов, но и как следствие дезорганизации их общения. Например, несоблюдение супругами элементарных норм повседневной жизни, выражающееся в язвительности, грубости, невнимательности, провоцирует конфликты именно на поведенческом уровне. При частом повторении такие конфликты формируют негативные взаимоотношения супругов. Они становятся более устойчивыми, труднее преодолеваются. Возникновение супружеского конфликта зависит не только от объективных причин (например, от специфики условий протекания конфликта и характеристик его участников), но и от субъективных факторов — представления участников конфликта о самих себе (о своих потребностях, ценностях, мотивах и т. д.) и представления о брачном партнере; они могут быть причиной супружеских конфликтов. Характер этих представлений является во многом предметом изучения социальной психологии. Осознание конфликта участниками взаимодействия может быть адекватным, неадекватным (когда супруги воспринимают объективную конфликтную ситуацию искаженно) и даже ложным (когда конфликтное взаимодействие супругов возникает па основе неправильной оценки себя и партнера). Согласно статистическим данным (Сысенко, 1983) значительный процент разводов приходится на молодые семьи, где продолжительность брачного союза составляет от одного до пяти лет. Особенно ярко проявляется эта тенденция в крупных городах — Москве, Ленинграде, Риге, Одессе и др. (исходя из этого, объектом данного исследования были избраны молодые супружеские пары, проживающие в Москве, в возрасте до 35 лет, состоящие в браке не менее одного года, имеющие детей. Определяя предмет исследования, мы исходили из того, что современный брак основывается на совместимости супругов как личностей. Ряд авторов понимает любовь как прочный комплекс чувств, состоящий из большого числа компонентов, в том числе не только эмоциональной привязанности и эмоциональной привлекательности супругов, но и наличия этических чувств (дружбы, уважения, доверия, взаимопонимания). Совместимость супругов определяется в значительной мере возможностью совместного удовлетворения в браке ряда основных потребностей (общения, познания, материальных и ролевых потребностей, потребности в защите «Я-концепции»). Каждый из супругов к моменту вступления в брак имеет сложившиеся потребности, которые не могут быть идентичными у обоих брачных партнеров. Нередко эти потребности оказываются противоречивыми. Совместная жизнь требует от супругов готовности к компромиссу, умения считаться с потребностями партнера, уступать друг другу, развивать в себе такие качества, как взаимное уважение, доверие, взаимопонимание, что способствует оздоровлению психологического климата в семье и лучшей взаимной адаптации супругов. В этом случае противоречия в потребностной сфере супругов не принимают острых форм и успешно преодолеваются. Неумение найти правильную линию поведения в семье приводит к такому обострению противоречий обоих брачных партнеров, при которых удовлетворить потребности каждого из супругов в данной брачной диаде становится чрезвычайно трудно или даже невозможно. Это приводит к возникновению фрустраций у одного или обоих партнеров, создает дисгармонию в супружеских взаимоотношениях. Предметом нашего исследования является обнаружение противоречий в потребностной сфере супругов, приводящих к нарушению взаимодействия между супругами, к возникновению конфликтов. Рассматривая взаимодействие супружеской пары, мы выделили объект и условия взаимодействия. Под объектом взаимодействия мы понимали совместное удовлетворение супругами ряда потребностей. На основании анализа литературных данных и проведенного нами пилотажного исследования в качестве наиболее значимых для совместной жизни супругов были выделены пять групп потребностей (блоков): 1. Потребность супругов в исполнении определенных ролей в семье: матери—отца, мужа—жены, хозяина—хозяйки, женщины—мужчины, главы семьи, большинство из которых являются новыми для вступающих в брак. Одной из причин конфликтов в семье служит расхождение представлений супругов об исполнении каждым из них семейных ролей. 2. Потребность супругов в общении друг с другом и с друзьями. В исследовании были затронуты следующие аспекты общения супругов: а) Брачные партнеры рассматривались как совместимые или несовместимые по параметру общительность — замкнутость. Предполагалось, что в случае асимметрии этих качеств общительность одного из супругов может вступать в противоречие с аутизмом другого, провоцируя возникновение конфликта. б) Общение выполняет в семье очень важную психотерапевтическую функцию. В общении, основанном на сопереживании, взаимном уважении, супруги находят поддержку своих поступков, настроений, чувств, переживаний, получают эмоциональную разрядку. И напротив, взаимное отчуждение, дезорганизующее общение супругов формирует у них чувство одиночества, незащищенности, взаимной неудовлетворенности, провоцируя семейные конфликты. 3. Познавательные потребности супругов. Проводившиеся ранее исследования показали, что интеллектуальные ценности являются наиболее важными для супругов, занимая одно из первых мест по общей шкале брачных ценностей. Мы сосредоточили основное внимание на изучении потребности супругов в духовном росте и совершенствовании, поскольку эта потребность, во-первых, являе
|
||||
Последнее изменение этой страницы: 2016-04-23; просмотров: 983; Нарушение авторского права страницы; Мы поможем в написании вашей работы! infopedia.su Все материалы представленные на сайте исключительно с целью ознакомления читателями и не преследуют коммерческих целей или нарушение авторских прав. Обратная связь - 18.119.117.122 (0.015 с.) |