О. Нектарий и его беседа о знамениях, предваряющих пришествие антихриста

Заходил проведать давно не бывавший у нас друг наш, о. Нектарий.

— Что давно не видать было вас, батюш­ка? — встретили мы таким вопросом этого по­лузатворника, известного всем оптинским мо­нахам сосредоточенностью своей жизни.

— А я думаю, — ответил он с улыбкой, — что грешному Нектарию довольно было бы ви­деть вас и единожды в год, а я который уже раз в году у вас бываю!.. Монаху — три выхо­да: в храм, в келыо и в могилу: вот закон для монаха.

— А если дело апостольской проповеди по­требует? — возразил я.

— Ну, — ответил он мне, — для этого уче­ные академисты существуют, а я — необразо­ванный человек низкого звания.

А между тем этот "человек низкого звания" начитанностью своей поражал не одного меня, а многих, кому только удавалось приходить с ним в соприкосновение.

Я рассказал батюшке о небесном знамении, бывшем на Москве в начале месяца^[36].

— Как вы, — спросил я, — на эти явления смотрите?

— Э, батюшка-барин, — о. Нектарий иногда меня так называет, — как моему неве­жеству отвечать на такие вопросы? Мне их за­давать, а вам отвечать: ведь вы сто книг про­чли, а я человек темный.

— Да вы не уклоняйтесь, батюшка, от от­вета, — возразил я, — в моих ста книгах, что я прочел, быть может, тьма одна, а в вашей од­ной монашеской, которую вы всю жизнь чита­ете, свету на весь мир хватит.

О. Нектарий взглянул на меня серьезно, ис­пытующе.

— Вам, собственно, какого от меня ответа нужно? — спросил он.

— Да такого, который бы ответил на мою душевную тревогу: таковы ли будут знамения на небе, на солнце, луне и звездах, которым, по словам Спасителя, надлежит быть пред кончи­ной мира?

— Видите ли, чего захотели от моего "худоумия"! Нет, батюшка-барин, не моей это меры. - ответил мне на мой вопрос о. Нектарий, — А вот одно по секрету, уж так и быть, я вам ска­жу: в прошлом месяце, — точно не помню чио ла, — шел со мною от утрени отец игумен^[37], да и говорит мне:

— Я, о. Нектарий, страшный сон видел, та­кой страшный, что еще и теперь нахожусь под его впечатлением... Я его потом как-нибудь вам расскажу, — добавил, подумав, о. игумен и по­шел в свою келью. Затем прошел шага два, по­вернулся ко мне и сказал:

— Ко мне антихрист приходил. Остальное расскажу после...

— Ну и что же, — перебил я о. Нектария,

— что же он вам рассказал?

— Да ничего! — ответил о. Нектарий. — Сам он этого вопроса уже более не поднимал, а вопросить его я побоялся: так и остался поднесь этот вопрос невыясненным... Что же касается до небесных знамений и до того, как относиться к ним и к другим явлениям природы, выходящим из ряда обыкновенных, то сам я открывать их тайны власти не имею. Помнится, что-то около 1885 гола, при скитоначальнике и старце отце Анатолии, выдался среди зимы такой необык­новенный солнечный закат, что по всей Опти­ной снег около часу казался кровью. Покойный отец Анатолий был муж высокой духовной жиз­ни, истинный делатель умной молитвы и про­зорливец: ему, должно быть, что-нибудь об этом явлении было открыто, и он указывал на него как на знамение вскоре имеющих быть крова­вых событий, предваряющих близкую кончи­ну мира.

— Не говорил ли он вам в то время, что ан­тихрист уже родился?

— Так определенно он, помнится, не выска­зывался, но прикровенно о близости его явле­ния он говаривал часто. В Белевском женском монастыре у о. Анатолия было немало духов­ных дочек. Одной из них, жившей с матерью- монахинею, он говорил: "Мать-то твоя не до­живет, а ты доживешь до самого антихриста⁵⁵. Мать теперь умерла, а дочка все еще живет, хоть ей теперь уж под восемьдесят лет.

— Неужели же, батюшка, так близка раз­вязка?

О. Нектарий улыбнулся и из серьезного то­на сразу перешел в шутливый.

— Это вы, — ответил он, смеясь, — в какой- нибудь из своих книг прочтите.

И с этими словами о. Нектарий разговор перевел на какую-то обыденную житейскую тему.

 

Марта

"Днесь спасения нашего главизна". Темниковский старик и "Наплюйон-антихрист".

Глас народа — глас Божий. Нечто о Наполеоне I как о неудавшемся антихристе.

Может ли теперь явиться антихрист.

Предостережение г.г.евреям

Вчера был день "главизны нашего спасе­ния", день Благовещения, когда, по вере народ­ной и моей, и "птица даже гнезда не вьет".

Как дивно прекрасны под большие празд­ники и в самые праздники оптинские службы! Только на небе будет лучше, а на земле с ними сравниться ничто не может...

Много еще есть в Оптиной верных и ис­кренних слуг Царя Небесного. Не то у паря земного! Где теперь верные ему слуги? На кого ему положиться, с кем разделить непомерно- тяжкое бремя царского правления?.. Сердце тревожно предчувствует скрытые грозы, вновь собирающиеся над главой боговенчанного, над православною Русью... Кто явится царю помощником, кто, по зову его, извлечет побе­доносный меч на защиту коренных устоев свя­то-русской земли?

"Кто в поле жив человек? Отзовись!"

Был у меня один приятель. В дни своей мо­лодости (теперь ему лет семьдесят), стало быть, лет 35 — 40 назад, был он товарищем прокуро­ра по Елатомскому и Темниковскому уездам Тамбовской губернии. Глухие в то время это были места: леса дремучие, пески сыпучие — старая, простая, бесхитростная Русь, богатая еще от века не тронутыми дарами Всевышнего, богатая зверем, птицей, рыбою, почти библей­ской простотой сердца, языка и нравов. Лесу была уйма, хотя не было еще лесоохранитель- ных комитетов и в помине. Но и жидов-лесопро­мышленников тогда в тех местах тоже еще не было...

Было дело это зимой. В одном из глухих лес­ных поселков задержала на ночлег моего при­ятеля внезапно разыгравшаяся лютая вьюга. Попросился он ночевать в первую попавшую­ся избу — избы в тех благословенных местах хорошие, просторные, — и, поужинав чем Бог послал, стал располагаться на ночлег в отве­денной ему горнице. Смотрит, а с печки высу­нулась и глядит на него старая, седая, лохма­тая голова, да такая старая, что седины ее уж не белыми кажутся, а в зелень ударяют.

— Дедушка! — окликнул его мой приятель. — Сколько лет тебе?

— Ась?

— Годов тебе много ль?

— А кто ж их знает? Должно, много.

— Француза, небось, помнишь?

— Хранцуза-то? Помню, как не помнить!

— Что ж ты помнишь?

— И хранцуза с Наплюйоном помню, как ей при царе Александре приходил со всей нечи­стой силой. Ведь Наплюйон-то, сам ведашь, ан­тихрист был.

— Ну, какой там антихрист! — возразил приятель.

— Верно тебе говорю: антихрист. Только ему тогда всех сроков еще не вышло, оттого и не одолеть было ему нашего царя Ляксандры. А все ж дошел ен до самого Пинтенбурха и царя нашего окружил со своими нечистиками со всех сторон.

— Ну, что ты говоришь, дедушка? Напо­леон дальше Москвы не пошел. Москву он сжег, это правда, но до Петербурга и до царя он не доходил.

— А я тебе говорю — дошел; дошел и со всех сторон царя Ляксандру окружил так, что ни к нему пройтить, ни от него проехать никак нельзя было, и подвозу, значит, к царю никакой про­визии не стало. Вот тут-то и стало жутко царс­ким енералам, и стали просить они царя Ляксан­дру, чтобы ен скореича отписал на тихий Дон к казакам, к ихнему атаману Платову. И напи­сал царь на тихий Дон к храброму атаману Платову такое слово: "Храбрый атаман ты мой Платов и храбрые мои казаченьки! Подшел к Пинтенбурху нечестивый Наплюйон с хранцу- зом и со всякой нечистью и окружил ен меня с моими енералами со всех с четырех сторон. И не стало ко мне никакого подвозу: ни круп, ни муки у меня нетути, и вошь меня заела. Приходи, вы­ручай меня со своими казаченьками". Написал царь письмо и отправил его на тихий Дон с вер­ным человеком. Ну, и пришел, значит, к царю храбрый атаман Платов со своими казачатами и отправил в тартарары и Наплюйона, и хранцуза, и всю ихнюю нечисть, а царя с енералами освободил; царя накормил, а с енералов всю вошь посчистил". Припомнился, и так еще живо припомнил­ся мне рассказ этот сегодня, что я решил его за­писать, дабы не пропало это чистопробное зо­лото народного сказания о тех временах, когда прообраз "грядущего" шел воевать сатане под нозе православную землю Русскую.

Тогда у царя были еще верные слуги, а те­перь? Не из тех ли "лучших" людей, что засе­дают в Думе на левых скамейках?..

Глас народа — глас Божий!..

Не так прост и невежествен был тот стари­чок с бородой в празелень, который утверждал, что "Наплюйон" был антихрист, которому "сро­ков тогда еще не вышло". Но что Наполеон дей­ствительно готовился сознательно и сам и что его готовил сатана в антихристы, тому в исто­рии Наполеона указаний много, но, к сожале­нию, никому из историков его эпохи не прихо­дило в голову рассмотреть его жизнь и деяния под этим углом зрения. А следовало бы, особен­но в наши дни, такие схожие с тем временем, когда подготовлялась в норах и подпольях ко­ролевской Франции и международного еврейс­кого "гетто" так называемая "великая" фран­цузская революция, породившая Наполеона.

Бросим же хотя бы беглый взгляд на знаме­нитого корсиканца с этой точки зрения. Попут­но вспомним, что и сам глава Российской Цер­кви, Св. Синод, в послании своем по случаю вступления Наполеона в 1812 году в пределы России именовал его антихристом.

По преданию Св. Церкви, антихрист в ка­честве беззаконного вершителя судеб вселенной появится в возрасте Спасителя, исшедшего на проповедь, т.е. лет тридцати.

Наполеон I родился 15 августа 1769 года. Провозглашен первым консулом, т.е. фактичес­ким хозяином Франции, 18 брюмера VIII года, или 9 ноября 1799 года, — ровно 30 лет, 2 меся­цев и 24 дней.

Господь наш Иисус Христос именуется Бо­гом Словом. "В начале было Слово, и Слово было у Бога, и Слово было Бог" (Ин. 1,1).

Когда города Италии подносили победонос­ному Наполеону ключи от городских ворот, то воздвигали ему триумфальные арки для торже­ственного вступления в них с такой надписью:

"Слово плоть бысть".

Слово Божие, предуказуя чрез пророков пришествие на землю Сына Божия, поведало, между прочим:

"Из Египта воззвал Я Сына Моего" (Осия XI, 1).

Поход Наполеона в Египет не скрывал ли в себе тайной цели оправдать на вожде француз­ских войск указанного изречения ветхозавет­ного пророка? Как знать! Но один эпизод из этого похода дает повод думать, что Наполе­он в то время в душе своей и сам на себя смотрел как на нового мессию, противника Иисуса Мессии. Вот что про Наполеона в Египте пере­дает один из современных ему историков^[38].

"Бонапарт не был ни мусульманином, ни христианином: как он сам, так и его армия представляли собою в Египте французскую философию, скептическую терпимость, религи­озное равнодушие 18-го века. Это позволяло ему без ненависти вступать в серьезные беседы и поддерживать добрые отношения как с му­сульманскими имамами и шейхами, так равно и с духовными лицами христианства и иудей­ства. Духовное его устроение одинаково было далеко как от Корана, так и от Евангелия... Бывши в Египте, он отправился в Суэц, чтобы осмотреть на месте остатки древнего канала, некогда соединявшего воды Нила с Чермным морем. Захотелось ему взглянуть на источники Моисея, и он едва не стал при этом жертвой сво­его любопытства, заблудившись ночью на бе­регу моря во время прилива.

— Мне грозила та же опасность, что и фа­раону, — сказал он и добавил: — То-то бы была благодарная тема христианским пропо­ведникам для проповеди против меня!

А что Наполеон и сам думал о себе как о но­вом мессии, доказывает, между прочим, и то, что, став консулом, потом императором, он ча­сто возвращался мыслью ко временам своих походов в Египет и Малую Азию, для завоева­ния которой вместе с Палестиной он призывал стать под свои знамена и евреев, чтобы восста­новить их царство.

— Я основывал тогда, — говорил он, — ре­лигию; я видел себя на пути в Азию на слоне, с чалмой на голове, с новым Кораном в руке, который я составил бы по-своему... Париж стал бы столицей христианского мира, а я руково­дил бы религиозною жизнью всего мира так же, как и политическою.

На другой день после коронации Наполе­он сказал Декрэ^[39] с нотой некоторого разочаро­вания в голосе:

— Я слишком поздно явился на свет; нельзя больше сделать ничего великого. Моя карьера блестяща, я не отрицаю; мне удалось пробить себе прекрасную дорогу. Но какая разница с античным миром! Взгляните на Александра Ма­кедонского: когда он после завоевания Азии объявил себя сыном Зевса, то кроме Олимпиа­ды, которая знала, чего ей держаться, кроме Аристотеля да нескольких афинских педантов, весь Восток поверил ему. Ну, а если бы я взду­мал провозгласить себя сегодня сыном Отца Всевышнего и заявил бы, что хочу Ему воздать хвалу и благодарение за такое звание, так не нашлось бы ни одной торговки, которая не выс­меяла бы меня в глаза при первом же моем по­явлении. Народы слишком просвещены в наше время: нечего больше делать!

На острове Св. Елены, в изгнании, Напо­леон диктует своему секретарю такие речи:

"Если бы я вернулся из Москвы победителем, я заставил бы папу позабыть о светской власти; я сделал бы из него просто идола, а сам бы руко­водил религиозной жизнью, как и политичес­кой... Мои соборы были бы представителями христианства, а папа был бы на них только пред­седательствующим".

Но не довольно ли и этих свидетельств, что­бы признать, что темниковский древний старец не так уж был далек от истины, называя Напо­леона антихристом, явившимся, вопреки мне­нию самого Наполеона, не "слишком поздно", а слишком рано?

"Сроков еще не вышло!"..

Было еще кому помощь подать государю и "вшей посчистить с енералов".

Молитвенников тогда было еще крепких много в России, молитвенна была еще вся дере­венская Русь Православная, крепка и незыбле­ма была вера Христова в народе.

Теперь не то: в народе вера пала, а на вер­хах международного общества развилось та­кое суеверие, что приди завтра со знамениями и чудесами ложными новый кандидат в анти­христы, он будет принят с распростертыми объ­ятиями всем так называемым образованным миром.

Мы — накануне мировой катастрофы, по­литической и социальной. К этому все подго­товляется, и всякий мало-мальски вдумчивый наблюдатель эту катастрофу если не предви­дит, то предчувствует и к ней готовится, каж­дый по-своему, конечно... Всемирная война, внутренняя усобица, и вот — почва готова для Воцарения и обоготворения дарующего мир миру, особенно если мир этот обещан им будет вместе с общей сытостью и даровыми развлече­ниями. Panem et circenses! Хлеба и зрелищ!

А зрелищ будет много. Мы этих зрелищ и теперь еще, и без антихриста много видим, а что будет при нем, с его знамениями и чудесами лож­ными?!. Хватит ли только на всех хлеба?

Святые Отцы Церкви утверждают, что хлеба-то именно и не будет, хотя золота, чтобы его купить, девать будет некуда.

Г.г. евреи, готовящие путь своему наболь­шему^[40], потрудитесь-ка взвесить это обстоятель­ство!

 

Марта