Опоздания, пропуски сеансов, забывчивость при оплате

 

Очевидно, что опоздания, пропуски сеансов, забыв­чивость при оплате являются показателями нежелания приходить и платить за анализ. И снова это может осознаваться, и, следовательно, относительно легко бу­дет принято, или это может быть бессознательным ощу­щением, и тогда пациент будет рационализировать его. В последнем случае анализ не может быть проведен до тех пор, как появятся достаточные основания для того, чтобы с уверенностью противостоять пациенту, когда он активно, но неосознанно избегает этой проблемы. Толь­ко если это достигнуто, можно выявить источник сопро­тивления. Пациент, который «забывает» платить, не про­сто неохотно вносит деньги, но также неосознанно пы-

 

– 79 –

 

тается отрицать, что его взаимоотношения с аналити­ком всего лишь профессиональные.

 

Отсутствие сновидений

 

Пациенты, которые знают, что они видели сновиде­ние и забыли его, очевидно, сопротивляются процессу воспоминания. Пациенты, которые рассказывают свои сновидения, причем и такие, которые указывают на бег­ство от анализа, как-то: обнаружение не того офиса, приход к другому аналитику и тому подобное, тоже, очевидно, борются с какими-то формами избегания ана­литической ситуации. Пациенты, которые не рассказыва­ют сновидения вообще, имеют, я полагаю, сильнейшие сопротивления, потому что в данном случае сопротивле­ние добивается успеха при атаках не только на содер­жание сновидения, но также и на воспоминание о том, что оно было.

Сновидение — одна из наиболее важных норм под­хода к бессознательному, к репрессированному и к ин­стинктивной жизни пациента. Забывание сновидений указывает на борьбу пациента с разоблачением его бессознательного и, в частности, его инстинктивной жи­зни, аналитиком (Фрейд, 1900, с. 517—521). Если будет достигнут успех в преодолении сопротивлений на дан­ном сеансе, пациент может ответить рассказом о забы­том до сих пор сновидении или новые его фрагменты могут прийти ему в голову. Наводнение сеанса мно­жеством сновидений — другая разновидность сопротив­ления, она может указывать на бессознательное жела­ние пациента продолжить свой сон в присутствии ана­литика (Левин, 1953).

 

Пациенту надоело

 

Скука у пациента показывает, что он избегает осо­знания своих инстинктивных побуждений и фантазий. Если пациенту скучно, это означает, что он пытается отвратить осознание своих импульсов и вместо этого у него появляется специфичное напряжение — скука (Фе­ничел, 1934; Гринсон, 1953). Когда пациент хорошо ра­ботает с аналитиком во время анализа, он стремится найти свои фантазии. Скука, вне зависимости от того, что она означает, является защитой против фантазий. Замечу, мимоходом, что скука у аналитика говорит о том, что его фантазии по отношению к пациенту, забло-

 

– 80 –

 

кированы реакцией контрпереноса. Скука может также означать, что пациент сопротивляется, и аналитик еще не определил этого сознательно, но его бессознательное восприятие делает его недовольным, беспокойным, ску­чающим.

 

У пациента есть секрет

Очевидно, что пациент с осознанным секретом уста­навливает, что существует что-то такое, чего он избе­гает. Это особая форма сопротивления, обращение с которой заслуживает специального технического рас­смотрения. Секретом может быть какое-то событие, ко­торое пациент хотел бы оставить в покое, или даже слово, которое он способен или неволен произнести. В этом случае все, что можно сказать, это одна из форм сопротивления; она так и должна быть обозна­чена, но это что-то следует поддерживать, а не подав­лять, принуждать высказать или выпрашивать у паци­ента. Более детально это будет обсуждаться в секции 2.663.

 

Действие вовне

 

Действие вовне — очень частое и важное происше­ствие во время психоанализа. Вне зависимости от того, что оно еще означает, оно всегда служит функциям сопротивления. Сопротивление, проявляющееся в виде действия вовне, является проявлением его в действии вместо слов, воспоминаний и аффектов. Более того, всегда есть некоторое искажение, проявляющееся в действии вовне. Действие вовне служит множеству функ­ций, но его функция сопротивления должна быть в конце концов проанализирована, поскольку в этом мо­жет подвергать опасности весь анализ.

Один простой вид действия вовне, который часто встречается в начале курса анализа, состоит в том, что пациент разговаривает о материале аналитического сеанса вне его с кем-то, помимо аналитика. Это очевидная форма избегания, в которой пациент перемещает реакцию переноса на кого-то еще для того, чтобы избежать некоторых аспектов своих чувств, испытываемых при переносе, или ослабить их. Действие вовне следует

 

– 81 –

 

специально отметить как сопротивление и его мотивы ис­следовать. Эта практика будет более детально обсуж­даться в конце, когда я буду описывать действие вовне реакций переноса (секция 3.84), а также во втором томе.

 

Частые веселые сеансы

 

Аналитическая работа в массе своей — серьезная работа. Она может быть не всегда мрачной или печаль-пой, и не каждый сеанс депрессивен или болезненен, но в основном это, по меньшей мере, тяжелая работа. Па­циент должен иметь некоторое удовлетворение от чув­ства достижения и даже испытывать время от времени чувство триумфа. Иногда корректная интерпретация вы­зывает спонтанный смех у пациента и аналитика. Но частые веселые сеансы, большой энтузиазм и длитель­ное приподнятое настроение показывают, что нечто от­вращается — обычно что-то противоположной природы, некоторая форма депрессии (Левин, 19506; Гринсон, 1962). Бегство в здоровье, преждевременная утрата симптомов без понимания — признаки сходных типов сопротивления.

 

Пациент не изменяется

 

Иногда аналитик работает явно хорошо и успешно с пациентом, но при этом явных изменений в симпто­матике или поведении пациента все еще нет. Если это продолжается длительный период времени, а сопротив­ление не проявляется, аналитик должен искать скрытое, неявное сопротивление. Аналитик может ожидать изме­нения в поведении пациента или в его симптоматике, если анализ дает толчок и, следовательно, имеет влия­ние на пациента. Если всякие проявления сопротивления отсутствуют, значит, мы, вероятно, имеем дело с неяв­ной формой действия вовне или сопротивления перено­са (Гловер, 1955, Глава IV).

 

Молчаливое сопротивление

 

Здесь я остановлюсь на том неявном сопротивлении, которое трудно с чем-либо связать и мысль о котором часто приходит в голову, когда пациент уже вышел из

 

– 82 –

 

аналитической ситуации. Аналитик часто осознает при­сутствие этого сопротивления, когда представляется не­ожиданный случай описать пациента кому-нибудь еще. Эти сопротивления выявляются не в течение одного се­анса, даже многих, а тогда, когда аналитик смотрит на анализ со стороны. В данном случае мы имеем дело с сопротивлением пациента неявного, расплывчатого ха­рактера, с которым аналитику трудно бороться и рас­познавать.

Очевидно, что в такой ситуации у аналитика при­сутствует элемент контрпереноса, а у пациента работа­ет сопротивление (Гловер, 1955, с. 54, 165—186; Фени­чел, 1951, с. 67—69).

Позвольте проиллюстрировать это. Я работал в те­чение многих лет с пациенткой, и, с моей точки зрения, дела продвигались медленно, но хорошо. Я бы даже сказал, что мне нравилась пациентка, я был удовлет­ворен нашей работой. И вот как-то я встретил аналити­ка, который рекомендовал ее мне, и, отвечая на его во­прос, как ее дела, я обнаружил, что говорю: «Хорошо, вы знаете, она «Кветач» («Кветач» на клише означает хронический «вздыхатель» или жалобщик). Я был удив­лен своим замечанием, но позже понял, что оно верно (1); я не понимал этого раньше на сознательном уров­не (2); я бессознательно защищал пациентку от своей досады на нее (3). После этого разговора я начал ра­ботать над этой проблемой как с нею, так и с самим собой.

Этот перечень сопротивлений неполон. Наиболее серьезной проблемой, которая опущена здесь, являются сопротивления, обусловленные переносом. Но это оп­равдано, так как я буду обсуждать перенос и сопротив­ления, сопровождающие ситуацию переноса в 3 части. Существует много других типичных сопротивлений, ко­торые я мог бы добавить к этому списку, но они похо­жи на те, которые я описал. Рассмотрим пример: паци­ент читает книги и статьи по психоанализу, пытаясь обнаружить что-нибудь для себя и, следовательно, из­бежать неожиданности, не прийти с неподготовленным материалом. Это похоже на сопротивление, которое проявляется в виде сбора материала для того, чтобы избежать на сеансе пустоты или молчания. Другой паци­ент делает попытку войти в социальные, дружеские от-

 

– 83 –

 

ношения с другими аналитиками, что означает попытку смягчения его собственных личностных отношений к аналитику, которые проявляются в разговорах об ана­литической работе вне сеанса. Курение во время сеан­са походит на другие действия вовне.

 

Исторический обзор

 

Прежде чем перейти к обсуждению теории сопро­тивления, я кратко освещу историческое развитие пси­хоаналитической точки зрения на этот вопрос. Вместо того, чтобы попытаться систематически рассматривать каждую работу, заслуживающую внимания, я ограни­чусь теми аспектами статей, которые отражают значи­тельные изменения.

Работа «Об истерии» (1893—95), которую Фрейд на­писал совместно с Брейером, представляет собой выда­ющийся документ, поскольку читатель может наблю­дать, как Фрейд пришел к таким монументальным от­крытиям, как сопротивление и перенос. Для гения Фрейда очень характерна та особенность, что когда он встречается с препятствием на своем пути, он не доволь­ствуется тем, что избегает его или просто преодолевает, а имеет счастливую способность повернуть его к своей выгоде. Это особенно верно для его работы с перено­сом и сопротивлением. В описании случая Элизабет фон Р., которую Фрейд лечил в 1892 году, он впервые упот­ребляет термин «сопротивление» и дает некоторые пред­варительные формулировки. Он полагал, что пациент «отгоняет прочь» какие-то несовместимые идеи и что сила сопротивления соответствует тому количеству энер­гии, с которой эти идеи пытаются проникнуть в ассоциа­ции. В этой части он высказывает гипотезу, что такая идея была отделена от остальной жизни пациентки, связанной с восприятием и формированием идей, и от ее свободных ассоциаций как чуждое тело (с. 157). Фрейд также ввел термины «защита», «защитные побуж­дения» и «механизмы защиты» при обсуждении этой проблемы (с. 166).

В части «Психотерапия истерии» в том же самом томе, Фрейд утверждает, что неспособность пациентки быть загипнотизированной в действительности означа­ет нерасположенность быть загипнотизированной (с. 268).

 

– 84 –

 

Терапевту следует преодолеть психическую силу паци­ента, которая препятствует тому, чтобы патогенные идеи стали осознанными. Эта сила должна сыграть свою роль в формировании истерического симптома. Из-за того, что идеи были болезненны, Эго пациентки вызва­ло для защиты отражающие силы, которые вытеснили патогенные идеи из сознательного и препятствовали их возвращению. Незнание пациента есть, на самом деле, нежелание знать (с. 268—270).

Задача аналитика — преодолеть сопротивление. Он делает это, согласно Фрейду, «настаивая», то есть ис­пользуя давление на лоб, настаивая на том, что вос­поминание придет, и другими способами. Пациенту предлагается рассказать все, даже если это тривиально смущает его. Этот метод предполагает исключение воли пациента при воспоминании. То, что выясняется, зача­стую есть промежуточное связующее звено, а не само патогенное воспоминание (с. 270—278). Это важно.

Разрешите мне процитировать самого Фрейда по по­воду техники обращения с сопротивлениями: «Какие ме­ры и средства мы имеем в своем распоряжении для того, чтобы преодолеть это повторяющееся сопротивление? Немногие, но они включают в себя почти все, с помощью чего один человек может обычным путем оказать пси­хическое влияние на другого. Во-первых, мы должны поразмыслить над тем, что психическое сопротивление, особенно то, которое было в течение длительного времени, может быть разрешено медленно и постепенно, и мы должны терпеливо ждать. Во-вторых, мы можем рас­считывать на интеллектуальный интерес, который па­циент почувствует, проработав незначительное время... но, наконец, — и это остается сильнейшим средством воздействия — мы должны постараться, после того как мы обнаружим побуждения к защите, лишить их ценности или даже переместить их более сильным воз­действием... Аналитик, насколько это в его власти, ра­ботает, скорее, как просветитель (ибо незнание усилива­ет страх), как учитель, как представитель независимого

 

– 85 –

 

или высшего взгляда на мир, как исповедник, который дает отпущение грехов, а также стремится к завоеванию симпатии и уважения на длительный срок, включающий и время после того, как исповедь будет окончена (с. 282).

Затем Фрейд поднимает вопрос: не следует ли ис­пользовать гипноз и не сократит ли использование гип­ноза работу? На оба вопроса он отвечает отрицательно. Эмма фон Р. легко поддавалась гипнозу и имела не­большое сопротивление до того, как появились сексу­альные вопросы; после этого ее не только нельзя было загипнотизировать, она не могла даже воскресить эти вопросы в памяти. Во всех видах истерии защи­та — корень вопроса. Уберите сопротивление, и матери­ал предстанет в должном порядке. Чем ближе Вы под­ходите к ядру истерии, тем больше степень сопротивле­ния (с. 284—289).

В этом месте Фрейд изменяет одну из высказанных ранее мыслей, утверждая, что репрессированное — не чужое, но больше похоже на инфильтрат, если мы убе­рем сопротивление и сможем запустить кругооборот в его до настоящего времени изолированную область, он сможет однажды стать снова целым. Безнадежно пы­таться достичь ядра сразу же, необходимо начинать с периферии (с. 290—292). (Здесь мы видим проявление технического правила, что интерпретация должна на­чинаться с поверхности).

В «Толковании сновидений» (1900) Фрейд делает много ссылок на концепцию сопротивления. В различ­ных местах он говорит о цензуре, обусловленной со­противлением, или о цензуре, налагаемой сопротивле­нием (с. 308, 321, 530, 563). Ясно, что концепции со­противления и цензуры очень тесно связаны друг с другом. Цензура для сновидений то же, что сопротив­ление для свободной ассоциации (с. 520). Фрейд при­водит клинические данные о том, что, пытаясь заставить пациента вспомнить забытый фрагмент сновидения, ана­литик встречается с величайшим сопротивлением. Если же удается преодолеть сопротивление, пациент часто вспоминает забытое до того сновидение. При рассмот­рении забытых сновидений Фрейд делает утверждение: «То, что прерывает процесс аналитической работы, есть сопротивление» (с. 517).

 

– 86 –

 

Работа «Психоаналитическая процедура Фрейда» содержит самые ранние определенные утверждения, что фактор сопротивления стал одним из краеугольных камней его теории (1904, с. 261). Гипноз, внушение и отреагирование были полностью оставлены в пользу свободной ассоциации и анализа сопротивления и пере­носа (с. 252).

В случае Доры (1905а) Фрейд описывает, как отно­шения переноса становятся наиболее важным источни­ком сопротивления и как это сопротивление переноса осуществляется пациентом. В конце концов, это привело к тому, что анализ оборвался, потому что Фрейд не пол­ностью осознавал важность этого, когда в 1900 году лечил пациентку (с. 116—120).

В работе «Динамика переноса» (1912а) Фрейд идет дальше от простого констатирования того, что перенос вызывает наиболее сильное сопротивление и что он — наиболее частая причина сопротивления. Он изучает ди­намические силы, которые заставляют либидо регрес­сировать и восставать против аналитической работы в форме сопротивления (с. 102). Фрейд приводит описа­ние, как сопротивление сопровождает психотерапию шаг за шагом. Каждая ассоциация, каждое действие пациента в ходе лечения должно расплачиваться с со­противлением (с. 103).

Ассоциации пациента, кроме того, являются компро­миссом между силами сопротивления и стремлением к переносу выздоровления. То же самое относится и к переносу. Здесь Фрейд делает одно подстрочное заме­чание, что борьба в сфере сопротивления выбирается в качестве наиболее мучительного конфликта.

В своей работе Фрейд впервые отмечает навязчи­вое повторение, сопротивления, а именно, тенденцию па­циента повторять действия, а не воспоминания. Эти со­противления чрезвычайно трудны и требуют тщатель-

 

– 87 –

 

ной проработки (с. 150—151). Более того, он утверждает, что для преодоления сопротивления необходимо сделать больше, чем просто назвать его. Пациенту нужно время, чтобы лучше узнать сопротивление и раскрыть репрес­сированные инстинктивные побуждения, которые погло­щены им (с. 155). Это одно из немногих технических замечаний, которые Фрейд делает о том, как пытаться анализировать сопротивление.

В «Лекциях по введению» (1916—17) Фрейд вводит новый термин — либидозная сцепленность ассоциа­ций — особая разновидность сопротивления (с. 348). Здесь он заявляет, что нарцисстический невроз представ­ляет собой непобедимый барьер, который не поддается аналитической технике (с. 423).

В работе «Затруднения, симптомы и тревожность» (1926а) Фрейд обсуждает сопротивления и их источ­ники. Он различает три вида сопротивлений, происхо­дящих от Эго и, кроме того, от Суперэго и Либидо Эс. 160. Этот вопрос будет рассматриваться в секции 2.5.

Работа «Анализ конечный и бесконечный» (1937а) содержит некоторые новые теоретические разработки о природе сопротивления. Фрейд считает, что существу­ет три фактора, которые важны для успеха терапевти­ческих усилий: влияние травмы, конституциональная сила инстинктов и перестройка Эго (с. 224). Эти пере­стройки обусловлены действием защитных процессов. Фрейд также развивает свою мысль о том, почему ана­литический процесс у некоторых пациентов идет так медленно. Он описывает пациентов с недостаточной под­вижностью либидо и приписывает это либидозной сцепленности ассоциаций и психической инерции, которую он называет «возможно, не совсем корректно, «сопро­тивлением, исходящим от Ид» (с. 242). Эти пациенты терзаются муками «негативной терапевтической реак­ции», обусловленной неосознанным чувством вины, ко­торое является дериватом инстинкта смерти (с. 243).

В своей работе Фрейд также утверждает, что со­противление может быть вызвано ошибками аналитика, некоторые из которых вызываются чрезвычайной эмо­циональностью, свойственной профессии, что обуслов­ливает высокий профессиональный риск (с. 247—249). Он заканчивает свое эссе несколькими клиническими замечаниями о величайших сопротивлениях мужчин и

 

– 88 –

 

женщин. У женщин величайший источник сопротивления связан с завистью к пенису, тогда как у мужчин вели­чайшее сопротивление исходит из страха пассивных желаний по отношению к другим мужчинам (с. 250— 253).

Из этого исторического образа мыслей Фрейда о сопротивлении можно увидеть, что он начал с того, что считал сопротивление, в сущности, помехой в работе, а позже оно стало чем-то значительно большим. Несмот­ря на то, что его оригинальная техника была сфокуси­рована на отреагировании и получении воспоминаний, позже сами сопротивления становятся источниками очень важных знаний о жизни пациента, и в особенно­сти о его симптоматике. Эти идеи развивались и достиг­ли кульминации и в работе «Анализ конечный и беско­нечный», где концепция сопротивления также включа­ет в себя Ид и Суперэго.

Следует также добавить несколько слов о вкладе других авторов. Наиболее важным событием была кни­га Анны Фрейд «Эго и механизмы защиты» (1935). Это была первая попытка систематизировать наше понима­ние различных механизмов защиты и отношение их к проблемам сопротивления в курсе психоанализа. В этой работе она демонстрирует, что сопротивление — не только помеха лечению, но также важный источник информации о функционировании Эго в целом. Защиты, которые проявляются как сопротивления во время ле­чения, выполняют важные функции для пациента в его внешней жизни. Защиты также повторяются в реакци­ях переноса (с. 30—44).

Две работы Вильгельма Рейха (1928, 1929) по фор­мированию характера и анализу характера были также важным дополнением к психоаналитическому понима­нию сопротивления. Невротический характер в общем от­носится к эго-синтоничным, привычным отношениям и формам поведения пациента, которые служат как бы бро­ней против внешних симптомов и против внутренних инстинктивных вспышек (1928, с. 132—135). Эти чер­ты характера создают предмет анализа (А. Фрейд, 1936, с. 35; Феничел, 1941, с. 67—68).

Мысли Гартманна (1964) об адаптации, относитель­ной автономии, областях, свободных от конфликтов, межсистемных конфликтах и нейтрализации имеют

 

– 89 –

 

важное значение для понимания психоаналитических проблем. Концепция Эрнста Криса о регрессии под кон­тролем Эго еще один выдающийся вклад в теорию анализа (1950, с. 812). Эта концепция проливает свет на то, что скрывается в корзине под названием «искусство психоанализа». И, наконец, некоторые из новейших идей о различиях и защитах, сопротивлениях и регрессиях при неврозах и психозах кажутся мне перспективным» (Винникот, 1955; Фриман, 1959; Векслер, 1960).

 

ТЕОРИЯ СОПРОТИВЛЕНИЯ

 

Сопротивление и защита

 

Концепция сопротивления является основой для психоаналитической техники и поэтому затрагивает каждый технический вопрос. Сопротивление сле­дует рассмотреть с различных точек зрения для того, чтобы оно было должным образом понято. Данное тео­ретическое обсуждение касается только нескольких фундаментальных аспектов, которые чрезвычайно важ­ны для понимания клинических и технических проблем. Более специфичные теоретические вопро­сы будут рассмотрены в связи с частными во­просами. В поисках всеобъемлющего метапсихичес­кого обзора читателю следует обратиться к класси­ческой литературе (Фрейд, 1912а, 1914с, 192ба, 1937а; А. Фрейд, 1936; Феничел, 1945а, главы VIII, IX; Гилл, 1963, с. 5, 6).

Сопротивление препятствует как аналитической про­цедуре и аналитику, так и приемлемому Эго пациента. Сопротивление защищает невроз, старый, хорошо зна­комый и инфантильный от выставления на свет и изме­нения. Это, вероятно, адаптивно. Термин «сопротивление» относится ко всем защитным операциям психического аппарата, ко всем их проявлениям.

Термин «защита» относится к процессам, которые пре­дохраняют против опасности и боли и противостоят ин­стинктивным действиям, доставляющим удоволь­ствие и разрядку. В психоаналитической ситуации защи­ты проявляются как сопротивления. Фрейд использует эти термины как синонимы в большинстве своих работ. Функция защиты — первоначальная, она основывается на функциях Эго, хотя каждый вид психических фено-

 

– 90 –

 

менов может быть использован в качестве защиты. Это касается того вопроса, который был поднят Анной Фрейд; когда она утверждала, что многие странные формы об­разов, возникающих в сновидении, спровоцированы приказанием Эго, которое не выполнено полностью. Ана­логично различные способы защиты — это не всегда работа Эго, ибо здесь могут также быть использованы некоторые особенности инстинкта (А. Фрейд, 1936, с. 192). Эта мысль, как кажется, относится к замечани­ям о ранних стадиях защиты и специальной проблеме за­щит у психоаналитического пациента в противопостав­лении к психоневротическому (Фриман, 1959, с. 208— 211).

Я полагаю, что можно с уверенностью утверждать, что вне зависимости от того, какого рода психический феномен используется для целей защиты, он должен действовать через Эго. Для технического правила логич­но то, что анализ сопротивления следует начинать с Эго. Сопротивление — операционная концепция; не но­вость то, что она создана анализом; аналитическая си­туация становится ареной, на которой силы сопротив­ления проявляют себя.

Нужно помнить, что во время курса анализа силы сопротивления используют все механизмы, формы, способы, методы и констелляции защиты, которые Эго использует во внешней жизни пациента. Они могут со­стоять из элементарных психодинамизмов, которые бес­сознательное Эго использует для предохранения своих синтетических функций, таких как механизмы репрессии, проекции, интроекции, изоляции и т. д. Или сопротивле­ния могут состоять из недавних, более сложных при­обретений, таких как рационализация или интеллектуа­лизация, которые также используются для целей защиты (Сперлинг, 1958, с. 36—37).

Сопротивления пациента работают, в основном, в его бессознательном Эго, хотя некоторые аспекты сопротив­ления могут быть доступны для наблюдающего, созна­тельного Эго пациента. Мы должны различать: что па­циент сопротивляется, как он делает это, что он отвра­щает, почему он делает это (Феничел, 1941, с. 18; Гилл, 1963, с. 96). Механизм сопротивления по определению всегда бессознателен, но пациент может осознавать то или иное вторичное проявление процесса защиты. Со-

 

– 91 –

 

противления в процессе анализа проявляются как не­кая форма противодействия процедурам и процес­сам, которая анализируется. В начале анализа пациент будет, скорее, ощущать это как некоторое противодей­ствие запросам аналитика или его вмешательству, чем как интрапсихическое явление. По мере развития рабо­чего альянса пациент будет идентифицироваться с ра­бочими отношениями аналитика, и сопротивление им будет осознано как чужая Эго защитная операция «пере­живающего» Эго пациента. Это может произойти в ходе анализа в соответствии с флуктуациями рабочего аль­янса. Следует подчеркнуть, однако, что во время всего курса анализа, при каждом его шаге, будет происходить борьба с сопротивлениями. Она может ощущаться ин­трапсихически, в отношениях с аналитиком; она может быть сознательной, предсознательной, бессознательной; она может быть незначительной или кровопролитной, но сопротивление вездесуще.

Концепция защиты включает два момента: опасность и проектирующую деятельность. Концепция сопротивле­ния состоит из трех составляющих: опасности, сил, по­буждающих к защите (иррациональное) Эго, и сил, толкающих вперед, на риск, преадаптивное Эго.

Другая параллель между защитой и сопротивлением состоит в существовании у сопротивления такой же ие­рархии, как и у защиты. Концепция защиты относится к различным бессознательным функциям Эго, и мы можем отличить глубокие бессознательные автомати­ческие защитные механизмы от тех, которые тесно свя­заны с сознательным Эго. Чем более низкое место в иерархии занимает определенная защита, тем теснее она связана с репрессированным материалом и тем ме­нее вероятно, что она станет осознанной. Чем выше по иерархической шкале поднимается защита, тем в более тесной связи со вторичным процессом находится ее действие и тем более она реагирует на нейтрализован­ные разрядки (см. Геро, 1951, с. 578; Гилл, 1963, с. 115). Эти рассуждения могут быть перенесены и в наше по­нимание сопротивления. Сопротивления также включа­ют широкий набор процессов, которые можно диффе­ренцировать по тому, используют ли они первичные процессы при своем функционировании, а также по от­ношению к тому, что они пытаются регулировать — ин-

 

– 92 –

 

стинктивную или нейтрализованную разрядку. Я пола­гаю, что смогу проиллюстрировать это положение опи­санием поведения пациента, который утверждал, что он боялся «позволить мне войти в него», потому что он был поглощен, разрушен, потерян тогда. Как отлича­ется это сопротивление от того, которое открыл паци­ент, сказав мне, что он всегда тихо гудел какую-ни­будь мелодию для того, чтобы уменьшить влияние того, что я могу сказать.

Защита и сопротивление — родственные термины; защита и то, от чего защищаются, образуют единое це­лое. Защитное поведение обеспечивает разрядку для того, от чего защищаются. Во всяком поведении есть импульсивный и защитный аспекты (Феничел, 1941, с. 57). Жестокие самопопреки страдающего навязчи­востями явно изменяют лежащие в глубине садисти­ческие побуждения, которые пациент стремится отвра­тить. Все защиты являются «относительными» защитами (там же, с. 62). Некоторый аспект поведения может быть защитой по отношению к какому-то примитивному побуждению, и в то же время данное поведение может быть реакцией на побуждение по отношению к защите более высокого порядка (Гилл, 1963, с. 122).

Я могу проиллюстрировать это в пределах целого сопротивление — побуждение так, как это проявляется в курсе анализа. Мужчина средних лет, психиатр, рас­сказал мне, что он получает большое удовольствие от секса со своей женой, «даже от ее влажной, зловонной вагины». Затем он добавил, что «весьма странно», после полового акта он обычно пробуждается от глубокого сна, обнаружив, что он обмывает свои гениталии в ван­ной комнате. В свете предыдущей дискуссии я попыта­юсь объяснить эти действия сопротивления как следу­ющие: рассказ пациента мне о том, что он получает большое удовольствие от секса, по своему содержанию явно инстинктивен; но, с другой стороны, это попытка понравиться мне, показать, насколько он здоров, снять любые сомнения, которые у меня могли бы быть отно­сительно его потенции. Можно легко увидеть проявле­ние импульса (побуждения), а затем — сопротивление ему. Все это, однако, есть защита по отношению к сле­дующей фразе: «даже от ее влажной, зловонной вагины». Защитный аспект выдается словом «даже». Но это опи-

 

– 93 –

 

сание слишком очевидно содержит эксгибиционистский элемент, потворствующий побуждению. Это также со­противление против раскрытия значения следующей ча­сти поведения: умывания в ванной комнате. Эта деятель­ность проявляется как сопротивление, чуждое Эго с точки зрения предыдущего утверждения о том, как он получает удовольствие от ее вагины, и того факта, что он находит это умывание странным. Но это также за­щитное действие против ощущения грязи, которое будит его и побуждает преодолеть его умыванием.

Я полагаю, что этот краткий анализ послужит при­мером и прояснит концепцию относительности сопро­тивления и защиты. Концепции «сопротивления сопро­тивлению» или «защиты от защиты» аналогичны (см.: Фрейд, 1937а, с. 239; Феничел, 1941, с. 61).

Иерархичность и многослойность сопротивлений и импульсов не следует расценивать как залог правиль­ного напластования этих компонентов в сознании людей, проходящих анализ. Это было показано Вильгельмом Рейхом (1928, 1929), который был сторонником анализирования объединения сопротивление-импульс в обратном хронологическом порядке. Феничел (1941, с. 47—48) и Гартманн (1951, с. 147) подчеркивали, что существует много факторов, которые могут разрушить исторические напластования и вызывают «ощущение ви­ны» и другие более хаотичные вещи.

Я бы хотел подвести итог этой части теоретической дискуссии о сопротивлении и защите, процитировав Мертона Гилла (1963, с. 123): «Мы не можем провести жесткой границы между различными уровнями защиты. Если защиты существуют в иерархии, то нижний уровень должен быть неосознанным и автоматическим, он, вероятно, является патогенным. Защиты, занимающие более высокие уровни иерархии, должны быть осознанными и умышленными, они, вероятно, адаптивны. И, конечно же, специфическое защитное поведение может включать оба эти типа. Мысль о том, что защиты мо­гут исчезнуть после анализа, может быть высказана только теми, кто придерживается очень ограниченного взгляда на защиту, поскольку в концепции иерархичности защиты являются функционированием личности, а побуждения и их дериваты — основой».

Давайте теперь вернемся к вопросу отношения мо-

 

– 94 –

 

тивов и механизмов защиты к мотивам и механизмам сопротивления (А. Фрейд, 1936, с. 45 70; Феничел, 1945а). Изучая мотив, мы рассматриваем вопрос о том, что является причиной включения защиты. Непосредст­венная причина защиты — всегда избегание какого-то болезненного аффекта, такого, как тревога, вина или стыд; Более отдаленная причина — это лежащий ниже инстинктивный импульс, который и возбуждает тревогу, вину или стыд. Самая отдаленная причина — травма­тическая ситуация, положение, в котором Эго сокруше­но и беспомощно, потому что затоплено тревогой, кото­рую оно не может контролировать, овладеть ею или огра­ничить — состояние паники. Этого состояния пациент стремится избежать, включая защиту при любом при­знаке опасности (Шур, 1953).

Позвольте мне проиллюстрировать это одним клини­ческим примером. Простой добродушный пациент на аналитическом сеансе начал уклончиво рассказывать, что видел меня на концерте накануне вечером. Было ясно, что он смущен и встревожен. После того, как это было осознано пациентом, мы исследовали причины, лежащие в основе этого, и обнаружили, что он почувст­вовал ревность и обиду потому, что я, казалось, наслаж­дался обществом молодого человека. На последующих сеансах мы раскрыли тот факт, что эта ситуация кон­куренции мобилизовала в нем тенденцию к жестокой вспышке гнева. В детстве он страдал от вспышек свое­го запуганного характера, когда ему казалось, что его младший брат более любим, чем он сам. Частью его поздней невротической деформации стала чрезмерная ригидная добродушность. Я полагаю, что этот пример демонстрирует непосредственную, более отдаленную и самую отдаленную причины сопротивления. Смуще­ние — непосредственный мотив. Ревность и обида — более отдаленная причина сопротивления. Самой отда­ленной причиной, основой для сопротивления послужил страх неистового гнева.

Опасные ситуации, которые могут вызвать травмати­ческое состояние, проходят через ряд развитии и изме­нений с различными фазами созревания (Фрейд, 1926а, с. 134—143). Они могут быть примерно охарактеризо­ваны как страх оказаться брошенным, страх уничтоже­ния тела, чувства нелюбви, страх кастрации и страх

 

– 95 –

 

потери уважения к себе. В курсе анализа каждая мысль, чувство, фантазия, которые возбуждают болезненную эмоцию, проявившись в свободной ассоциации, сновиде­нии или вмешательстве аналитика, вызовут какую-то форму сопротивления. Исследуя, что лежит за болез­ненным аффектом, обнаружим какой-то инстинктивный импульс и, в конечном счете, какую-то связь с относи­тельно травматическим событием в истории пациента.

Проблема тщательной проработки весьма уместна при обсуждении теории сопротивления, поскольку Фрейд в дискуссию по данному вопросу ввел термины «навяз­чивое повторение» и «либидозная сцепленность ассоци­аций» и «психическая инерция» (1914с, с. 150; 1937а, с. 241—242). Эти феномены связаны тем, что Фрейд определил «быть может, не совсем корректно» как «со­противление от Ид», или проявление инстинкта смерти (1937а, с. 242). Не намереваясь вообще отказаться от этих мыслей, я должен сказать, что концепция сопро­тивления, идущего от Ид, кажется или неточностью или противоречием, Согласно нашему рабочему сопротив­лению все сопротивления действуют через Эго, вне за­висимости от того, где и какая форма опасности обра­зуется. Стремление сохранить старые способы удовлет­ворения, которые подразумеваются в понятиях либидоз­ной сцепленности ассоциаций и психической инерции, может иметь какую-то особую инстинктивную основу, но мой клинический опыт показывает, что в таких случаях внизу лежит страх нового, пусть даже зрелого, способа удовлетворения, который делает старые с трудом вос­принимаемыми.

По моему мнению, роль инстинкта смерти в отноше­нии к сопротивлению слишком сложна и слишком не­значительна для того, чтобы специально обсуждать ее в книге по технике. Я отношусь к концепции инстинкта смерти как к выделенной из концепции агрессивных инс<