Технические процедуры: поиск и реконструкция

 

Я полагаю, что приведенный выше материал явля­ется типичным примером того, как аналитик может ин­терпретировать и (частично) тщательно проработать

 

– 380 –

 

реакцию переноса пациента. Повторяю, что эффектив­ная и полная интерпретация не может быть осуществ­лена путем единичного вмешательства, но требует по­вторения и разработки, т. е. тщательной проработки. Материал, который я представил, относится к периоду анализа в три недели. Давайте просмотрим последова­тельность событий, заострив наше внимание на техни­ческих процедурах.

Моя первая интерпретация состояла в том, что па­циент отказывается усваивать мои интерпретации, по­тому что боится гомосексуальных чувств. Пациент ча­стично согласился с этим, признав, что никогда не по­зволял себе слишком сближаться со своими приятеля­ми, но продолжал при этом утверждать, что он не зна­ет точно, чего именно он боится. На следующем сеансе он рассказывает мастурбационную фантазию, в кото­рую вторгся жирный, седовласый, с огромным брюхом мужчина. Он нашел это отвратительным и чувствовал, что я «вталкиваю эти идеи в него». На следующих не­скольких сеансах у него появилось сопротивление, на которое я ему указал, но ничего не изменилось.

Затем пациент привнес новый материал, когда опи­сал, как он был вынужден помочиться в здании моего офиса. Я интерпретировал его трудность с началом уринации, связав последнюю с его фантазией о моем присутствии в туалете вместе с ним, и проследил это в детские переживания пациента, связанные с его отцом. И снова пациент принял эту мысль интеллектуально, но подтвердил эту мысль, вспомнив массу переживаний, связанных с отцом в туалете. Однако он оказывал со­противление воспоминанию о любых чувствах и побуж­дениях. Он продолжал сопротивляться и попытался использовать гетеросексуальную связь для отвращения гомосексуальных побуждений. Я интерпретировал эту форму сопротивления для него в течение нескольких сеансов, до тех пор, пока не возникало новое сопротив­ление переноса.

Теперь пациент пережил вновь со мной то, что он был вместе с отталкивающим и вульгарным стариком, который имел в отношении него гомосексуальные по­буждения. Пациент позволил себе пережить это и опи­сал на аналитическом сеансе, который привел к рас­крытию гомосексуального опыта с мужчиной-проститу-

 

– 381 –

 

том в подростковом возрасту. На следующем сеансе о» был в состоянии вспомнить свои сны, которые привел» через перенос к ассоциациям и воспоминаниям, касаю­щимся наготы и отцов и сыновей.

Теперь я сделал реконструкцию и сказал ему, что по его поведению, сновидениям, ассоциациям и воспо­минаниям кажется возможным реконструировать сле­дующее: когда ему было пять лет и он был полон эди­повых сексуальных чувств, его мать оставила его одно­го с отцом, а сама уехала в длительный отпуск. В то же самое время отец расхаживал перед ним обнажен­ным в ванной, что стало для него сексуально сти­мулирующим и привлекательным. Пациент не был спо­собен вспомнить какие-нибудь чувства к отцу, но под­твердил мою реконструкцию, вспомнив дериваты этого события, а именно свою зачарованность пенисами мальчиков в летнем лагере. Затем он вспомнил сек­суальные действия и фантазии по отношению к малень­кому мальчику, которые я интерпретировал как то действие, вовне с мальчиками, которое он хотел бы, чтобы его отец осуществил с ним. Пациент, казалось, подтвердил эту интерпретацию, что спонтанно осознал, что использовал образ своего отца как отвратительного мужчины для того, чтобы защитить самого себя от (го­мосексуального) гомосексуальных чувств. Он затем осознал, что то же самое произошло и в отношении меня в ходе анализа.

В течение трех недель картина переноса на меня радикально изменилась. Длительное время я изо­бражался и на меня реагировали как на пурита­нина-отца. Этот фасад превратился в реактивный экран, за которым оказался я в образе отталкивающего и вульгарного мужчины. Эта картина служила целям упорного сопротивления и до тех пор, пока не появился следующий защитный экран, который скрывал мой об­раз — образ гомосексуально привлекательного объ­екта.

В процессе тщательной проработки может быть ис­пользован любой вид технических мер, но существуют две основные технические процедуры, которые особен­но важны. Это «поиск» интерпретации переноса и ре­конструкция. Под поиском переноса я подразумеваю тот клинический факт, что на сеансах, следующих за

 

– 382 –

 

новой интерпретацией переноса, аналитик должен на­блюдать, как изменяется перенос под воздействием этой интерпретации. Новая интерпретация переноса должна иметь последствия, т. е. какие-то проявления на следую­щих сеансах. Интерпретация может быть правильной или нет, не иметь успеха или иметь слишком большой успех; в любом случае какие-то дериваты будут на сле­дующем сеансе. Единственное исключение может быть в том случае, когда происходит какое-то важное, непредвиденное событие в повседневной жизни пациента, оно происходит вне анализа и временно узурпирует гос­подство аналитической ситуации. В других случаях но­вая интерпретация переноса будет вызывать какие-то изменения в воспоминаниях, сновидениях, ассоциациях, фантазиях или сопротивлениях пациента. Клинический материал, приведенный выше, иллюстрирует это.

Аналитик должен быть особенно внимателен к тому, что происходит в ситуации переноса после того, как онсделал новую интерпретацию. Это не означает, что аналитик будет сохранять свою интерпретацию для па­циента. Он может делать так, если пациент, как ка­жется, продуктивно работает с данной интерпретацией. Аналитик может предложить новый вариант, если ему кажется, что материал пациента указывает в этом на­правлении. Он может спросить пациента, как тот себя чувствует после интерпретации, если аналитик не видит никакой явной связи с интерпретацией или ее дери­ватов в материале пациента. Или же он может молча и терпеливо ждать, когда пациент начнет работать с новой интерпретацией, используя свойственный ему спо­соб и скорость. В любом случае аналитик должен быть особенно внимателен ко всем изменениям, так же как и к отсутствию изменений, которые имеют место после любой новой или обновленной интерпретации пере­носа.

Реконструкция является другой технической мерой чрезвычайной важности при тщательной проработке материала переноса (Фрейд, 1937в; Крис, 1856; 1956в). Существует очень тесная взаимосвязь между интерпре­тацией и реконструкцией, и очень часто их нельзя от­делить друг от друга. Специальная секция по интерпре­тации и тщательной проработке (второй том) будет. посвящена более основательной разработке данного

 

– 383 –

 

вопроса. Сейчас я хотел бы подчеркнуть только особую связь реконструкции с реакциями переноса. Явления переноса всегда являются повторениями прошлого; па­циент повторяет со своим аналитиком то, что он не мо­жет и не будет вспоминать. Следовательно, его поведе­ние переноса чрезвычайно подходит для осуществле­ния реконструкции прошлого, и, таким образом, эта Ха­рактеристика придает ему особую важность (Фрейд, 1914с, 1937в).

В процессе тщательной проработки отдельные ин­терпретации разрабатываются, углубляются, и устанав­ливаются связи между ними для того, чтобы сделать какой-то аспект поведения пациента более понятным. При попытках выявить значение фрагмента поведения пациента часто необходимо реконструировать (на осно­вании реакций переноса пациента, его сновидений, ассоциаций и т. д.) некоторый кусок прошлой, забытой жизни. Реконструкция является предварительной работой и, если она правильна, — приводит к новым воспоминаниям, новому поведению и к изменениям в «Я». Она часто служит стартовым моментом для «круговых процессов», когда воспоминание ведет к инсайту — к
изменениям, изменения — к новым воспоминаниям и т. д. (Крис, 1956а, 1956в).

Вернувшись к клиническому материалу, который я представил после тщательной проработки, можно уви­деть, что я сделал две реконструкции. Первая реконст­рукция: когда пациенту было пять лет, он был полон сексуальными чувствами к своей матери. В это время она оставила его одного с отцом и уехала в отпуск. В резуль­тате этого отказа его сексуальные импульсы были на­правлены на отца, который расхаживал обнаженным перед мальчиком в ванной комнате. Реконструкция ка­залась правильной, потому что стимулировала пациента вспомнить гомосексуальные побуждения по отношению кмальчикам. В конце концов, он вспомнил то, как он ласкал пенис маленького мальчика и много похожих побуждений и фантазий, которые имели место позже. Тогда я сделал вторую реконструкцию: пациент про­делывал по отношению ik маленьким мальчикам то, что он хотел бы, чтобы его отец проделывал по отношению к нему. Позже он отвернулся от отца, считал его оттал­кивающим и вульгарным, а еще позже считал его пу­ританином и равнодушным.

 

– 384 –

 

Пациент подтвердил эти реконструкции, осознав, что он избегал близости со своим приятелем и что он также бежал от того же самого в отношениях со мной. Это привело его к большому осознанию своих чувств любви и эмоциональной привязанности ко мне, так же как и потребности во мне. В этот момент его очень сильная примитивная враждебность к матери начала проявляться в анализе, что, как казалось, подтвержда­ет правильность обеих реконструкций.

Цель интерпретации состоит в том, чтобы сделать какое-то неосознанное психическое событие осознан­ным, так чтобы мы смогли лучше понять значение дан­ной части поведения. Интерпретации обычно ограничи­ваются отдельным элементом, отдельным аспектом. Тщательно проработав данную интерпретацию данного элемента, попытавшись воссоздать историю и последова­тельность событий, в которую выходит данный элемент, мы должны сделать нечто большее, чем интерпретация. Мы должны реконструировать ту часть жизни пациента, которая шла своим чередом, окружая пациента, которая предопределила появление этого элемента (Фрейд, 1937). Нам даже следует попытаться реконструировать поступки, например, матери и отца, если это может объ­яснить, что произошло с определенным элементом у па­циента в то время.

Правильная реконструкция является ценным под­спорьем для достижения прогресса тщательной прора­ботки. Корректная реконструкция ведет к новым воспоминаниям или новому материалу в форме сновидений, ассоциаций, защитных экранов или новых форм сопро­тивления, а также в виде изменения «Я» (Рейдер, 19536). Реконструкции следует делать тактично. Они не должны быть слишком ригидны или ярки, а также они могут оказаться неспособными войти в известные области забытой истории пациента. С другой стороны, они не должны быть слишком бесформенными, потому что тогда не смогут служить тем прочным мостом, по которому нужно будет идти пациенту над неизвест­ными пустыми пространствами. В конечном счете, ана­литик должен быть всегда готов внести поправки, мо­дифицировать или отказаться от какой-то части рекон­струкции в соответствии с клинической картиной от­ветов пациента.

 

– 385 –

 

Дополнения

 

Прежде чем закончить описание обычной техники анализирования реакций переноса, я бы хотел добавить несколько небольших замечаний. С того момента, как пациент встречается с аналитиком, аналитик становится для него важной персоной, точнее говоря, с того самого момента, когда пациент серьезно решает встретиться с аналитиком, даже до их действительной встречи, аналитик становится важной персоной в жизни па­циента. Поэтому каждый аналитический сеанс в целом приносит какие-то новые открытия в данной области. Я подразумеваю под этим, что каждый сеанс мы посвящаем поискам точного материала об аналитике. Я имею в виду, что путем анализирования всего клинического материала аналитик может вникнуть в то, что пациент чувствует в отношении аналитика, даже если нет буквальной или символической манифестации содержания этого отношения. Я не хочу сказать этим, что интерпретации, собранные таким путем, всегда используются аналитиком. Они могут быть просто тем намеком, который пригодится в будущем. Иногда такой подход прояснит тот сеанс, который в противном случае остался бы неясным.

Например, на одном из сеансов пациентка весело болтала о самых различных предметах, бессвязно пе­рескакивая с одного на другой, не задерживаясь долго на отдельных вопросах, шла из прошлого в настоящее и возвращалась назад. Я не мог найти общего знамена­теля или какого-нибудь выдающегося аффекта во всем этом материале. Тогда я представил все содержание в целом как нечто, намекающее на меня, и взглянул на всю ее продукцию как на что-то счастливо витающее вокруг. Поскольку я чувствовал, что пациентка вполне может принять это, я предложил ей эту интерпретацию. Она рассмеялась и ответила: «Весь этот сеанс у меня было такое ощущение, будто солнце ярко освещает ка­кую-то минную загородную сцену. И, однако же, все это было на заднем плане, я сейчас расскажу вам, что было на переднем плане. Когда я пришла сегодня утром, вы выглядели так по-летнему, и, я думаю, это меня подтолк­нуло. Когда я была маленькой девочкой, моя мать, бы­вало, устраивала для меня сюрприз, вдруг затеяв пик-

 

– 386 –

 

ник в парке для нас двоих. Это было такое счастливое время, мы вдвоем, одни, на теплом солнышке».

Я полагаю, что это хороший пример того, как общее содержание сеанса может быть исследовано с позиции: «Что все это говорит обо мне?»

Другим техническим моментом является концепция Феничела (1941) о реверсионной интерпретации пере­носа. Обычно, когда пациент говорит об аналитике, мы стараемся выяснить, о ком из своего прошлого на самом деле он говорит. Иногда, когда пациент рассказывает о фигурах из прошлого, это является сопротивлением, так как он делает это для того, чтобы не говорить об ана­литике, это будет способ установить дистанцию между ним и аналитиком. Это более позднее сопротивление должно быть проанализировано в первую очередь, и только после этого аналитик сможет перейти к просле­живанию этого сопротивления в прошлое.

И, в заключение, об идее Бернштейна (1919) и Лое­венштейна (1951) относительно «реконструкции, на­правленной вверх» как о полезном техническом приеме. Когда кажется, что продукция или сновидения пациента относятся к очень ранним и примитивным побуждениям, и есть разумные сомнения в том, что пациент сможет справиться с этим материалом, тогда аналитик реконст­руирует материал в направлении вверх. Это означает, что он, используя материал пациента (аналитику не сле­дует совершенно игнорировать материал пациента, по­тому что это может вызвать тревогу), интерпретирует его в наименее примитивном направлении. Миссис К., которая начала свой первый сеанс с рассказа о снови­дении, в котором аналитик осуществлял куннилингус с ней, является иллюстрацией этого. Читатель, может, вспомнил, что я интерпретировал это как способ удо­стовериться в том, что я действительно принимаю ее (секция 3.81).