Вдруг Иуда увидел, что Анан преобразился, как в тот миг , когда он был на аудиенции с ним и каиафой.

По его богатой белой одежде, бликами засверкали змеиные переливы, проявились чешуйки, высветился переливчатый, узорчатый орнамент!

О Боги!,- только и смог прошептать Иуда.

Всё пропало!, всё пропало!

И тут же все люди на площади, оказались будто покрытыми, прозрачным переливчатым змеиным покрывалом …

Зависть!, распни Его! – донеслось до уха Иуды, исторгнутое шипение Анана.

И тут же площадь, взорвалась, возгласами,-

распни Его!, распни! Распни Назарея!

Распни!, распни!!, распни Иисуса!

Убийцу милуем! Убийцу отпускаем!

Покрывало пропало, так же быстро как и проявились.

А народ всё кричал и кричал, - Распни Христа! Убийцу милуем!

Иуда с силой ударил себя в грудь,- оооо!, будьте вы все прокляты!

В туже минуту, он был оттеснён толчками и пинками, от первосвященников и их свиты.

Воины легиона со щитами и мечами в руках, взяли членов Сенедриона в кольцо, под охрану.

Иуда, начал грозить кулаками в сторону неба, в сторону членов Сенедриона, выкрикивая проклятия и сквернословия.

Иуда грозил и что то кричал в сторону Пилата, который зачем то подозвал к себе раба с серебряным тазиком, омыл в нём свои светлые руки, обрамлённые перстнями, поднял их вверх и прокричал…,- Не я, виноват в крови этого Праведника, а только Вы!

Вы приговорили Его к смерти!, на вас падёт Его кровь!

Я умываю руки, в знак моей не виновности, в смерти этого Человека!

Пилат посмотрел на Иисуса, всё также стоящего с опущенной головой, еле заметным кивком подозвал советника, начальника своей охраны, и Центуриона, срочно прибывшего по его приказанию.

Центурион, воин высокого роста, атлетического телосложения в этот предпраздничный день, был одет особенно красиво, на нем был чешуйчатый панцирь- катофракта, шлем с посеребренным поперечным поножи, панцирь украшенный наградными бляхами – фалерами, на цепи. В руках он держал палку из виноградной лозы, как знак и орудие своей власти. Щит в свободной руке был железный, небольшой, меч висел на левом боку.

Центурион, приказываю вам вызвать ещё когорту, к тому количеству воинов, что имеется в Иерусалиме, расставить солдат полка по обе стороны дороги, ведущей к Голгофе, отцепить двумя кольцами само место казни, ни кого не допускать к осуждённому!

Советник, вам поручается организация казни, принести балку для приговорённого,

Проследить исполнение моих приказов, подготовить надпись на табличке,-

- Иисус есть Царь Иудейский-, на трёх языках, на еврейском, греческом и латыне.

Осуждённого специально не истязать,  всё должно пройти как подобает обычаю казни!

Исполнять!

Слушаюсь прокуратор! -, сказали одновременно, центурион, и начальник стражи, и в следующее мгновение, быстрым шагом поспешили исполнять приказ.

Советник, подождите, - советник остановился и вернулся назад,- и ещё.

Ко мне на доклад ежечасно посыльного, с подробным отчётом.

Вы предоставите мне, полный и достоверный отчёт после казни.

Настроение толпы, поведение осуждённых, в отдельности Иисуса, настроение солдат, общая обстановка.

Его учеников под арест,  не позволять им перемещаться по городу, в ближайшие двадцать часов.

Солдаты начали вытеснять толпу с площади, громыхая копьями и щитами, двигаясь в их направлении.

Толпа бушевала, но попадать под мечи римских солдат не кому не хотелось.

С трудом она начала подаваться назад.

С другой стороны дворца к воротам, во круг которых на несколько десятков метров, стояла такая же плотная человеческая масса, поспешила когорта воинов, с Центурионом  во главе, которая лагерем стояла не вдалеке от дворца Ирода Великого.

Через пол часа, толпа была полностью рассеяна, и оттеснена к краям дороги, которая вела на Голгофу.

Пилат проходя мимо Иисуса, на мгновение остановился, и тихо сказал,- прости Господи!, я сделал всё что мог, обещание данное тебе я сдержу… - и не взглянув более ни на кого, двинулся прочь с места суда.

Последнее, что долетело до его слуха, было, - …предначертанное сбудется!

Глава 42.

Голгофа.

Иуда выбравшись за стены замка Ирода, шёл за город в направлении Голгофы, не различая пути. Идти ему приходилось не по дороге, а сбоку, по неудобью, заросшему сорной травой, колючими кустами, и заваленному камнями различных размеров.