Это уже не важно,- решил он, начав потихоньку сползать в низ , по скользким камням горы.

В короткой вспышке молнии он успел заметить, что ни единой души нет вокруг места казни.
Его глаза ещё плохо видели, после глубокого обморока, в котором он прибывал несколько часов к ряду.

Хорошо, что всё кончилось, - думал он с трудом, сползая по размытой земле и камням. Он уже знал, что всё свершилось, раз отцепление снято и народ ушёл.

Спустившись с горы, он встал на ноги и хотел бегом добежать до столбов, но силы подвели его в очередной раз и он рухнул в грязевую жижу.

Он загребал руками и ногами барахтаясь в ней, пытаясь ползком пробраться к вершине холма, где должен был висеть тот, которого он предал.

Теперь он не видел ни чего не только от темени и дождя, но и от того, что его голова, рот и всё тело было покрыто густой, вязкой жижей, состоящей из дорожной пыли, травы, навоза, мелких камешков, в общем всего того мусора, который был смыт ливнем, с округлых боков холма Голгофы, в низинку, в которой и барахтался Иуда.

Страшный громовой раскат ударил по ушам Иуду, от неожиданности и испуга предатель приподнял голову, обратив свой черный глаз залитый грязной водой, в ту сторону где должны были стоять столбы.

Всполох молнии, прорубил ночную темень, ударив туда где, из земли торчали три хищных зуба змея.

Этого мгновения хватило Иуде, что бы четко осознать и увидеть, что средний столб пуст!

Лишь по бокам, ещё виднелись силуэты казнённых.

Они словно привидения, абсолютно белые и обескровленные, болтались тряпками под порывами ветра и струями хлеставшего их дождя.

Проклятье! Проклятье!- вскричал Иуда, ударив кулаком по жидкой грязи, и обессилено погрузившись обратно в неё.

Он лежал в её грязных водах и размышлял, кто смог забрать учителя со столба.

Это они, шакалы! Уже унесли Его тело, ну ничего, ничего! Тело пусть будет их, душа будет моя!

Вдруг за его спиной послышался топот копыт, и стук колёс по раскисшей дороге.

В очередном всполохе молнии, из тьмы появилась телега, запряжённая лошадью, в повозке сидели двое, под толстым грязно серым покрывалом.

Телега медленно покатилась мимо лужи, в которой лежал Иуда.

Останови телегу тут, - донесся до ушей Иуды, голос одного из приехавших.

Нет, давай выше правь, мы что будем их с бугра, в телегу таскать?

Тоже, надо было!- ответил другой.

Ты, прав, ну и ночка!, Глаз коли, не видно ни зги!

И факелом не посветишь, придётся снимать их на ощупь при всполохе молнии.

Ага, это точно! Проклятая работёнка, чтоб её черти забрали, - ругнулся один из приехавших.

Но делать нечего, приказ начальства надо исполнить!

Кобылка ковыляя поплелась в верх, Иуда понял, что за телами казнённых преступников приехали труповозы.

Вода лужи, в которой он всё время лежал, взбодрила Иуду, и придала ему сил.

Голова стала более свежей, уже не было той мучительной, пульсирующей боли в висках и во всём теле.

Иисус пропал со столба, надо было выбираться из лужи и  уходить, делать на месте казни было больше нечего.

Глава 46.

Каиафа и Анан с семьями сидели в зале трапезы, в доме первосвященника.

Светильники расставленные вдоль стен, в большом количестве, изливали обильный свет, хорошо освещая всё в зале.

Уже были убиты однолетние ягнята, в качестве жертвоприношения Богу, и запечёны на открытом огне, и кровь их, окропившая вход дома, была смыта беснующимися струями дождя, в воды Кедрона.

На большом серебряном блюде, стоящем по середине праздничного стола, валялись объеденные, не преломлённые его кости, а на другом таком же блюде, лежали горкой, не съеденные лепёшки - опресноки, с горькими травами, полынью и латуком.

Уже были сказаны слова, в честь Великой Пасхи, о том, что Кровь Агнца, спасала Израиль от смерти и вела его к жизни, свету и миру, и была искупительной кровью.

Что, Она составляла связь между Богом и Его искупленным народом.

Анан, напомнил сидящим за праздничным столом, в своём приветственном слове, что еврейский народ должен есть пасхального агнца с горькими травами, чтобы нежное мясо с горечью напоминало им о мучительном рабстве, которое им пришлось терпеть «у фараона в Египте».

Кровью Агнца, омыты мы от грехов наших!- держа в руке, бокал, с красным вином, торжественно произнёс Каиафа, перед тем как выпить его.

В открытую балконную дверь, с улицы, где уже давно прекратился дождь и из за тучи, размётанной на мелкие рваные кусочки, выглянула полная луна, накрыв город своим тонким, прозрачным покрывалом света, пахнуло свежим ветерком.