Только теперь, все трое висели тихо, не дёргаясь, не ругаясь и не подавая признаков жизни.

До разума Иуды дошло, что, что то, в его положении изменилось…

Тень! Тень от горы, легла на место, где он прибывал, жалящие твари по непонятной для него причине отстали от него, и лишь редкие мухи и оводья кружили над его головой.

Иисус висел на кресте, не подавая признаков жизни, голова упала вперёд, и волосы закрыли Его лицо.

Господи! Побыстрее бы всё это закончилось! Дай смерти Ему!, - молил Всевышнего, Иуда.

Неужели они продержат Его на кресте, под палящим солнцем, до смерти? Ведь это может длиться несколько часов или дней!

Хоть бы они побыстрее перебили Ему голени ног, и тогда Он быстро задохнулся бы под тяжестью собственного веса и от потери крови.

Господи сжалься над Ним Прошу Тебя! Возьми мою жизнь, здесь, сейчас, но дай ему смерть быструю! – причитал Иуда.

Он посмотрел в небо надеясь там увидеть Того, к которому была обращена его просьба.

Но не увидел в нём ничего и только далеко на горизонте, глаз его, различил еле виднеющееся иссиня- малиновое облачко.

Пилат, спустился с башни где вёл наблюдение за казнью, в свои покои.

День был для него тяжёлым, нервным.

Он всё время клял себя за малодушие и трусость, ведь мог же он, прокуратор Рима, просто отдать приказ о помиловании, Этого Человека!

Но не сделал этого, пытаясь схитрить, переиграть коварных, ненавистных иудеев.

Но переиграли его, они!

И теперь Тот, которого он уважал как Личность и Великого Человека, умирал, страшной, мучительной смертью, будучи распятым на кресте!

О Боги, боги! Если Вы хотите наказать человека, то Вы отнимаете у него разум!

Мой разум сегодня помутился, что так подействовало на меня?

Ложась на свою кровать, не переставал размышлять о случившемся Пилат.

Раб накрывал на стол, ставил фрукты в серебряных вазах, раскладывал тонко нарезанный хлеб в изящно плетёной корзинке, на стол было поставлено фалернское вино в тонкостенном глиняном кувшине, и ещё два кувшина вина со свежим, неперебродивший соком винограда, который не опьянял разум.

Бокалы, тонкого стекла, заняли свои места, на богато накрытом столе прокуратора.

Раб знал, что к вечеру у Пилата, будут посетители.

Другой раб, принёс таз с чистой, прохладной водой и стал отирать уставшие ноги, руки хозяина, смоченным в воде полотенцем.

Подай бокал вина, не пьянящего, светлого.

Раб мгновенно исполнил желание господина, преподнеся бокал на серебряном подносе.

Одним глотком оно было выпито, - ещё, - сказал Пилат, отдавая опустевшее стекло, назад.

Иуда, силился наблюдать за казнимыми и их охранниками.

Народ утомился от виденного и пережитого, и потихонечку расходился, солнце клонилось к закату.

Многие воины, с разрешения своих командиров, уже не стояли, а сидели на своих места, изнурённые полящим солнцем.

Кое где, из копий и плащей были созданы шатры, в тени которых, спасались солдаты получившие тепловые удары.

Тройка водовозов кружила по кругу отцепления, раздавая воду то там, то здесь.

Воды, сюда,- то и дело доносилось с разных сторон круга отцепления.

При очередном выкрике,- воды!, - с обоих сторон от Иисуса, раздавались стоны казнимых преступников.

Пить! Воды! Дайте воды! Будьте вы прокляты!- хрипели их глотки.

Солдаты не обращали на стоны повешенных, ни какого внимания.

От укусов оводов и мух, лица их распухли, глаза заплыли.

Понять, что творится с лицом Иисуса не было ни какой возможности.

Волосы заслонили Его лик, густой вуалью.

И только редко колышущаяся грудь Его, говорила, что Он ещё жив.

Перед глазами Иуды замаячили цветные переливы, всё расплылось и растеклось, словно водяные разводы по стеклу, он понял, что теперь умирает.

Прокуратор, к вам с донесением…

Впустить!

Прокуратор!

Преступник Иисус, распятый на столбе, находится в полном забытьи.

Народ потихоньку покидает место казни, волнений нет.

Предполагаю, что через два часа, когда сумерки спустятся на город, на месте казни, ни кого не останется.

Хорошо! В честь праздника, прекратить страдания казнимых.