Третий ухватив предателя за ногу, помогал второму волочить Искариота по полу.

Зал заседаний был далеко позади, но крики и проклятия, всё ещё неслись из него, летя в спину уносимому охранниками, Искариоту.

Через пять минут, Иуда был примерно избит и выброшен вон, со ступеней Сенедриона, в дорожную пыль.

Прохожие с непониманием смотрели на то, что из святилища закона, был столь бесцеремонно выдворен, окровавленный человек, в разорванной одежде.

Иуда поднявшись, утёрся подолом накидки.

На его распухшем от побоев лице, проступила на миг, дьявольская улыбка.

Вот так! Вот так! Ну хоть так! - приговаривал он, вставая, и отряхиваясь от пыли.

Потом подняв в верх кулаки, и повернувшись к зданию суда, он завопил во всё горло,-

Будьте вы прокляты!

Будьте прокляты!

Убили Сына Божьего!

Убили Его!

Он грозил кулаками, так, будто хотел сотрясти Сенедрион, обрушив его стены.

Народ снующий взад и вперёд, с ужасом обходил Иуду стороной, так ужасен он был в своих проклятиях и действиях.

Двое охранников поняв, что только силой можно избавится от ополоумевшего,

Подбежав к Иуде, схватили его за руки и поволокли подальше от суда.

Они бросили его в сточную канаву, оттащив за десять домов, от здания Сенедриона.

Выкарабкавшись из канавы, весь пропитавшийся дерьмом, мочой, какой то непонятной слизью, и ещё, бог знает чем, он сел на её край, озираясь по сторонам.

В левой руке его, каким то неведомым образом оказался кошель, который ему был брошен как плата за предательство.

Верёвка захлестнула его запястье, и он висел на руке всё время, пока его тащили, били, опять тащили и снова били.

Иуда заглянул внутрь кошелька, и обнаружил там одну, не понятно как оставшуюся монету.

Ладно, хорошо! Пригодится.

С этими словами он поднялся на ноги, стряхнул с себя всё, что возможно было стряхнуть и побрёл на базарную площадь.

Глава 50.

Расплата.

Он шёл по улице города ведущей к базарной площади,  люди шарахались от него в разные стороны.

Вид Иуды был  ужасен.

Многие узнавали в нём предателя Иисуса Христа, по его рыжим волосам, белёсому глазу и бордовой родинке на щеке.

Людская молва быстро разнесла приметы негодяя по всему городу, предостерегая от возможного контакта с ним.

Его вид, исходящий запах, роящиеся во круг него насекомые, только многократно усиливали брезгливое отношение к этому существу.

Вот он предатель! Это он! Фууу, какая вонь исходит от него!- летело ему в спину, и пальцы рук людей брезгливо обвинявших его, словно копья, были направлены в его сторону и впивались в его душу.

Да, да, это я, я,- бормотал Иуда.

Через несколько минут он влился в толпу на базарной площади, народ сновал там взад и вперёд, толкался, прокладывая себе дорогу локтями и ногами, будучи озабоченный своими повседневными делами, и ни кому не было, здесь, дела до предателя Иуды.

Он затерялся, растворился, в общей бурлящей и клокочущей массе людского водоворота.

И даже вонь исходящая от него, здесь ни кого сильно не смущала.

Найдя то, что он иска, Иуда вошёл в скобяную лавку.

Старый еврей, с отёкшим, и бугристым лицом, весь седой как лунь, сидел за конторкой и, что то писал в счетах.

Услышав, что скрипнула входная дверь лавки, он поднял глаза на вошедшего.

В лавке царил полумрак.

Вместе с пришлым в лавку влетел отвратительный запах и рой мух.

Что тебе нужно бродяга?- спросил торговец, не разглядев вошедшего.

Иуда подошёл в плотную к торговцу.

Верёвка, мне нужна, верёвка!- сказал он, смотря прямо в глаза седому еврею.

Вот деньги,- Иуда достал последнюю монету, оставшуюся случайно, у нег в кошельке.

Седой еврей, смотрел то на монету, то на покупателя, пристально изучая того.

Чувствовалось, что, что то, происходит в душе торговца, это, что то, то поднимало его руку к монете, то опускало её обратно на серый, исписанный лист пергамента.

Наконец он спросил,- ты тот человек, из за которого казнили Иисуса Христа?

И даже то, как ты столь изменился, видимо не по собственной воле, не скроет тебя от гнева людского!