И стоишь ты предо мной и жалуешься на жизнь свою.

Грех это Ваня!

Не гневи ты Бога Милосердного!

Сам ты не ведаеш, что глаза твои смотрят на мир, да не видят в нём ничегошеньки.

Ангел твой хранитель уже устал давать тебе мудрые наставления, через болезни и горести. А ты вместо того, что бы принять и осознать их трезвым разумом, водкой их заливаешь, не желая понять, что творится с тобой.

Ведь боли и страдания, они человеку не просто так даются, а что бы после боли и страдания, человек осознал как прекрасно жить на белом свете и что бы ценил то хорошее что есть у него в жизни!

Здоровье, родных, дом.

А как начинает человек забывать и думать, что жизнь без боли и страдания есть обыкновенная вещь, тут тебе и опять пожалуйста боль и страдание возвращаются.

Ведь Ангел он по нашему не говорит, у него свой язык общения с нами, боль и страдание.

Вот так и живем, Ваня!

Иван Александрович задумался над словами Любы.

Да, права ты, права соседушка, как здорово ты все мне растолковала!

И в следующую секунду спросил,-

Может у тебя найдётся рубль до получки?

С получки я тебе отдам всё, что задолжал.

Люба без лишних слов достала кошелёк из сумочки, открыв стала копаться в нем, как будто это был не маленький кошелёк, а громадный рюкзак.

На вот, восемьдесят пять копеек набрала, пятак на дорогу себе оставила, а то на работу не доеду, бери.

А сама как же без денег?

Не переживай, на работе у кого ни будь перезайму.

Тебе сейчас нужнее они.

Только ты уж Иван Александрович не напивайся так как вчера, не хорошо это!

Не красиво. Ты же фронтовик, орденоносец, в милиции служил, а до чего докатился?

Эххххх, Любка, баба ты хорошая, но несчастная! И я несчастный, не думал я что жизнь такая подлая штука. А ты не бойся Ирку, я ей мозги за тебя вправлю, а пить я больше не буду, вот только поправлюсь немного и всё!

И не буду больше! Сам понимаю, что не правильно живу, а поделать ни чего не могу с собой, выпью чуток и на душе вроде светлей становится.

С этими словами он взял у соседки мелочь, ссыпал её в карман брюк, и не спеша, прихрамывая на правую ногу, побрёл на работу.

Зуевский парк находился в пятнадцати минутах ходьбы от его дома.

Летом,  Иван  убирал территорию парка от мусора, ремонтировал песочницы, горки, качели, красил заборы.

Зимой,  скрёб лопатой снег, заливал катки. Его знали многие кто посещал этот парк, он пользовался уважением у людей как просто хороший человек и бывший фронтовик.

На девятое мая, Иван Александрович одевал свой единственный приличный костюм, прицеплял оставшиеся не пропитые ордена и медали и шел гулять по парку.

Люди узнавали его, вежливо здоровались за руку или приветствовали кивком головы, украдкой бросая взгляды на лацкан его пиджака, где красовались два его любимых ордена, Красной Звезды и Славы, и медаль за Отвагу.

За его не злобливый характер, его любила детвора, зная, что от него не влетит «на орехе», даже когда они доставляли ему большие не приятности, не по злому умыслу ломая плоды его труда.

Рабочий день у него был не нормированный, поэтому он мог в любое время сходить домой передохнуть,  покушать, или если не было работы уйти насовсем.

Сегодня, Иван, со своим напарником Назаром, приваривал  к качелям металлические подпорки, что бы они не заваливались на сторону.

Работа была выполнена, оставалось только покрасить их, но для покраски нужно было чтобы остыл металл.

Давай передохнём Назарка, - предложил Иван, присаживаясь на скамейку по близости и засовывая руку в карман рабочей куртки в поиске папирос.

Карман был пуст.

 Ах ты чёрт! Забыл, что папиросы кончились, - ругнулся он.

Назарка, дайка сигаретку, что ли.

Дядя Вань, ты же такие не куришь, они для тебя баловство, сам говорил,- улыбнулся Назар, вытаскивая из кармана пачку Примы.

Дык, если нет вообще ни каких, так и твои детсадовские будешь курить,- сказал Иван, выковыривая узловатыми пальцами, из узенькой бумажной пачки, сигарету.