И всё он такой же как был, сутуловатый , не высокий, в своих любимых засаленных ватных штанах и байковой рубахе в клетку.

Они вошли в его комнатку.

Александр поморщился,- уххх, дух у тебя здесь не очень, ты бы хоть форточку открыл  или лучше балконную дверку!

А ты мил человек, не носом, а ртом дыши, запах то и не будет чувствоваться.

А мне знаешь в моём возрасте сквозняки опасны, ревматизьма у меня, спина не к чёрту и суставы болят.

Вот и хожу всегда в ватниках.

Я вот с утричка, чай лечебный из травок пью, да хлебушек ем, хочешь тебе налью?

А ты пока говори, зачем пожаловал ко мне, какое такое дело привело к дяде Феде?

Александр присел на деревянный стул, стоявший по среди комнаты, осмотрелся по сторонам.

Комната была завалена всякой всячиной, но эта всячина была интересной для Александра.

Он сам любил старые вещи, так называемый антиквариат, и кое что в этом понимал.
То что в семидесятых не особо ценилось у людей и выкидывалось на помойку, опытный глаз Никанкина  оценивал,  и тащил в свой дом.

Намётанный взгляд путешественника тут же выцепил из лежащего хлама несколько довольно ценных предметов.

Рядом со швейной машинкой Зингер, у её чугунной станины, лежала стопка старинных иконных окладов, по виду латунных, но среди них Александр сразу узрел два толстых, золоченных, с клейммами на торцах.

Серебряные, толстые оклады, денег не малых стоят,-  мелькнуло в его  голове.

Тут же рядом лежали иконные доски разных размеров.

Богородица Владимирская, двухковчежная, восемнашка, в приличном состоянии смотрела своим умилённым взором из под покрывала швейной машинки.

На самой машинке стоял старинный окованный толстым железом, ящик-сейф, очень приличной работы, тоже видимо  добыча помоишника, он был открыт и пуст. На здоровенном шифоньере, надменно взирая на присутствующих с верху в низ, разместились разнокалиберные бюсты, из металла и гипса.

Тут были два гипсовых Ленина один побольше, другой поменьше с отбитым носом, один бронзовый Сталин, весь покрытый зелёной патиной, килограмм на десять, один чугунный Феликс, выкрашенный в черный цвет, кило на пять, и маленький еще кто то не знакомый Александру.

В углу навалом лежали старые бронзовые останки, некогда очень приличных люстр и ламп, угольные утюги разных размеров, керосиновые лампы, поломанные зонты.

Прислонившись к стене, пылилось с пяток, живописных холстов.

Стояли стопками книги.

Сколько антиквариата у Вас!- сказал путешественник, озираясь по сторонам.

Чего, чего? Антиква…, чего?

Я слова такого не знаю!

Барахло это с помоек, люди выкидывают, а я подбираю!

Ну  чай налить, будешь, как тебя звать, величать та?

Ещё раз спросил Никанкин.

А, да, чай лечебный можно, Александром меня звать, - выпалил гость, - всё лечебное, правда не очень вкусное.

Как говорила моя мама, хорошее лекарство, это горькое лекарство, сладким оно по определению быть не может!

Я к тебе дядя Федь, на минутку заскочил, дело у меня к тебе есть.

Я в гости приехал, к Дронову, знаешь такого?

Я родственник его, дядя двоюродный.

Знаю Кольку Дронова, в третьем доме живёт!

Ох шибутной мужик, картёжник заядлый!

Твой Колька с Ванькой Командировым у меня червонец заняли, и до сих пор не отдали, паразиты!

Уж как два месяца не отдают!

Так, что ты давай, за родственничка расплачивайся, - подавая чашку лекарственного чая сказал обрадовано Никанкин.

Вот печенюшки бери, тут же предчувствуя возможную расплату предложил он, вытаскивая из гардероба, до верху наполненную хрустальную вазочку, овсяным печеньем.

И сахарок вот бери, пей, пей чай! – подбодрил он удивлённого гостя.

Александр поднося к губам тёплую кружку только и сказал, Дронов с Командировым могут занять и не отдать, с них станется.

Вот и я про то же, взяли, так отдайте паразиты!

Александр отхлебнул чай, еда ему сейчас была очень нужна.

Дядя Федь знаешь, - гость наморщил лицо, словно съел лимон, - что твой чай уж слишком лечебный?

Как ты его пьёшь только.

Горький же!

Ну и что же, что горький, зато полезный, сахарком его подсласти и пойдёт!