Глава 3. Русская и американская

Культурно-языковые личности

 

Личность как продукт и носительница лингвокультуры

 

Именно язык позволяет нам наиболее отчетливо проследить развитие человеческого разума.

1.2 Лорд Монбоддо

 

Центральным системообразующим звеном коммуникативного процесса является языковая личность. Язык есть организм человеческого духа и средство проникновения в его тайны (Гумбольдт 1985: 364 – 365), окно во внутренний мир человека (Mead 1988). Нам близок именно этот подход: попытаться посредством языка заглянуть в сущность языковой личности, приблизиться к пониманию духа двух народов - русского и американского, нащупать пути преодоления различий в процессе МК и найти то общее, что позволит достичь взаимопонимания.

Мы определяем языковую личность в МК как национально-специфический тип коммуниканта, обладающий культурно обусловленной ментальностью, картиной мира и системой ценностей, придерживающийся определенных когнитивных подходов, языковых, поведенческих и коммуникативных норм и потенциально способный к межкультурной трансформации.

Исходные тезисы, суммирующие характер участия языковой личности (ЯЛ) в межкультурной коммуникации, можно сформулировать следующим образом:

1. Личность привносит в коммуникацию багаж своего менталитета, выраженного в виде мыслительных паттернов, концептов и ценностных доминант.

2. Характер коммуникативной деятельности ЯЛ в значительной мере определяется типичными национально-культурными чертами, в различной степени выраженными в том или ином индивидууме.

3. Личность воспринимает окружающий мир через призму языковой картины мира, которая отчасти была "впитана с молоком матери", а отчасти выработана под влиянием сформировавшего личность окружения.

4. Все вышеуказанные факторы, равно как и индивидуальные черты конкретной языковой личности, оказывают влияние на набор используемых в коммуникации средств (тезаурус, невербальные формы общения, коммуникативные стратегии и т. д.).

5. Языковая личность представляет собой своего рода фрейм. Проецируя его на контекст общения и фоновые знания о мире, коммуниканты "дорисовывают" в своем сознании портрет партнера по общению, со всеми составляющими его идентичности.

6. При вступлении в контакт с иной культурой возникает диссонанс менталитетов, картин мира, ценностных ориентиров и тезаурусов, вызывающий кризис идентичности ЯЛ и культурный шок.

7. Личность узнает о коммуникативных сбоях через посредство обратной связи. Соображения целесообразности, безопасности и комфортности заставляют ЯЛ корректировать различные аспекты своего коммуникативного поведения.

8. Движение коммуникантов навстречу друг другу, выражающееся в трансформации различных аспектов общения, приводит к формированию межкультурной языковой личности. Такая трансформация требует активности ЯЛ, осознания культурных различий и модификации коммуникативных подходов. В случае, если этого не происходит, языковая личность остается на стадии маргинальности.

Язык выступает как один символических механизмов саморегуляции человеческой деятельности (Т. Парсонс; цит. по: Фил. энц. словарь 1987: 480), как средство интериоризации социально-культурных процессов, обусловливающих самоощущение ЯЛ как частицы общества в его различных ипостасях. “Владение языком - институирующая черта языковой личности, - пишет Г. И. Богин, - есть единственное средство переноса действия в умственный план, гарантия продвижения человека по пути саморегуляции поведения, форма организации психической жизни человека. Человек не может быть личностью, не будучи, в частности, и языковой личностью” (Богин 1980: 4).

Языковая личность многогранна. В рамках МК ее можно анализировать с точки зрения:

1) коллективности/индивидуальности;

2) универсальности/национальной специфичности;

3) психофизиологических характеристик;

4) социальной принадлежности;

5) менталитета;

6) лингвокогнитивных подходов;

7) уровня владения языком (родным и иностранным);

8) тезауруса;

9) концептосферы;

10) картины мира;

11)иерархии ценностей.

Каждому из аспектов соответствует определенная грань ЯЛ, обусловливающая ее культурно-языковые особенности. Кроме того, рассмотрение структуры ЯЛ может осуществляться по другим признакам, отражающим характер познавательной и коммуникативной деятельности.

Практически все исследователи подчеркивают сложность структуры языковой личности. Ю. Н. Караулов выделяет три уровня ЯЛ: вербально-семантический, который соотносится с нормальным владением естественным языком; лингвокогнитивный ("понятия, идеи, концепты, складывающиеся у каждой языковой индивидуальности в более или менее упорядоченную картину мира, отражающую иерархию ценностей") и прагматический (цели, мотивы, интересы и интенциональности) (Караулов 1989: 5).

А. В. Пузырев рассматривает ЯЛ как многослойное образование, выступающее в четырех ипостасях: мыслительной, языковой, речевой и коммуникативной (Пузырев 1997: 113 – 114). Он также отмечает, что "на уровне мышления в качестве оснований для личности выступают господствующие в обществе типы и архетипы сознания, на уровне языка - степень развитости и особенности используемого языка, на уровне речи - характер наполнивших время и пространство текстов, на уровне коммуникации - соотношение коммуникативных и квазикоммуникативных, актуализаторских и манипулятивных (по Э. Шострому) типов общения, нацио- и социокультурные особенности коммуникации" (указ. соч.: 113).

С. А. Сухих и В. В. Зеленская характеризуют ЯЛ как "сложную многоуровневую функциональную систему", которая включает уровни владения языком (языковую компетенцию), владение способами осуществлять речевое взаимодействие (коммуникативную компетенцию) и знание мира (тезаурус)” (Сухих, Зеленская 1998: 73). С их точки зрения, “данные уровни представляют знаковую ментальность коммуниканта, которая в свою очередь выражает или опосредует образования более глубинного порядка - когнитивные структуры (глубинные коды)” (указ. соч.: 82).

Г. И. Богин пишет о предметно-изобразительной, выразительной, конативно-аттрактивной, фатической, эстетико-поэтической и металингвитической функциях, которые "выступают для сильно развитой языковой личности не как цели сообщения, а как разные аспекты единого подхода к нему” (Богин 1980: 9).

Личность участника МК есть своего рода фрейм. В зависимости от характера коммуникации высвечиваются различные параметры ЯЛ. Информация, получаемая о личности партнером по общению, фрагментарна и схематична. Портрет собеседника, существующий в сознании коммуниканта, имеет как действительно присущие личности черты, так и те, которые ей приписаны воображением партнера. Правдивость портрета зависит от объема "разделенного знания" между коммуникантами. Если коммуниканты принадлежат к одной и той же культуре, это "разделенное знание" достаточно объемно. При межкультурной коммуникации объем "разделенного знания" существенно уменьшается. Передаваемая информация редуцируется из-за неверной фильтрации или декодировки, в результате чего портрет ЯЛ может искажаться.

В психологии выделяются аффективный, поведенческий и когнитивный компоненты отношения личности к объектам (Bootzin et al. 1995: 628). Можно предположить, что в процессе МК именно по этим параметрам будут наблюдаться культурные различия.

1.2.1 Культурно-языковая личность, анализируемая с позиций МК, представляет собой единство коллективного и индивидуального, которые существуют в неразрывной связи друг с другом. С одной стороны, коллективная память (понятие, разработанное Э. Дюркгеймом) и коллективные аспекты языка складываются из многократно повторенного индивидуального опыта - сложной мозаики индивидуальных впечатлений, словооупотреблений, коммуникативных стратегий и т. д. С другой стороны, индивидуальная личность формируется на основе коллективного опыта и коллективной памяти. Идентичность языковой личности не может сложиться вне человеческого сообщества, ибо она предполагает отождествление себя с другими и анализ себя на фоне других. Таким образом, ЯЛ представляет собой сложное переплетение коллективного, преломленного через призму индивидуальности, и индивидуального, вкрапленного в коллективное. Члены языкового сообщества усваивают то, что кажется им целесообразным и действенным для выживания в среде других людей.

Согласно определению Ю. Н. Караулова, собственно языковая, или словарная, личность есть "закрепленный преимущественно в лексической системе базовый национально-культурный прототип носителя определенного естественного языка, составляющий вневременную и инвариантную часть структуры речевой личности" (Караулов 1987: 39). Соответственно языковой, то есть коллективной, личности противопоставляется личность говорящая, или индивидуальная. Деление это достаточно условно - одно не может существовать без другого. Типизация происходит на основе индивидуальных черт конкретных носителей языка; с другой стороны, индивидуальные личности усваивают типичные черты своей культуры как обобщенного явления.

Понятия коллективной и индивидуальной языковой личности соотносимы с развиваемыми С. Г. Воркачевым понятиями этносемантической и идиолектной личности (Воркачев 1997). А. Г. Баранов объединяет языковую и говорящую личности под зонтичным термином "семиологическая личность" (Баранов 1997: 17).

Как коллективная, так и индивидуальная языковые личности важны на всех уровнях нашей системно-динамической модели МК. На уровне культур фигурирует обобщенная личность, вобравшая в себя всю духовную энергию народа, и личность идиолектная, оказывающая воздействие на жизнь нации (например, главы государств, известные писатели, дипломаты, выступающие как интерпретаторы политики обеих стран, и т. д.).

Степень "коллективности" ЯЛ может быть различной. Личность заключает в себе признаки больших и малых групп, в состав которых она входит. В первую очередь, это принадлежность к человечеству как единому целому, способному, по выражению Г. И. Богина, "присваивать язык" (Богин 1980: 3). Универсальные черты, присущие любому человеку, владеющему языком как средством коммуникации, обусловливают единство человечества на основе этого признака как одного из определяющих. А. Вежбицкая пишет об общей понятийной базе, объединяющей различные культуры и общества. " Если бы такая общая база не существовала, - утверждает она, - различные понятийные миры, связанные с различными языками, были бы взаимонепроницаемы" (Вежбицкая 1992: 320). Таким образом, можно утверждать, что наличие "фундаментальных понятий, подлежащих лексикализации во всех языках мира" (там же: 321), является основой проницаемости понятийных миров, то есть, иными словами, возможности взаимопонимания в МК.

Второй уровень "коллективности" - это принадлежность к определенному языковому сообществу. Во времена существования Советского Союза для русской языковой личности это сообщество совпадало с нацией, внутри которой русский язык использовался как средство межнационального общения. В настоящее время границы этого сообщества сузились, но по-прежнему включают как носителей русского языка, так и тех, для кого он является не родным, но государственным.

Для носителей английского языка ситуация в этом плане еще более уникальна. Языковая личность принадлежит к сообществу не только более-менее компактно проживающих людей, но включает далеко расположенные государства, где люди говорят по-английски. Таким образом, носители английского языка разделяют черты, общие для всех жителей англоговорящих стран. Это расширенное языковое сообщество делится далее по принципу принадлежности к определенному государству, жители каждого из которых имеют собственные национально-специфические черты.

Здесь закономерно возникает вопрос, касающийся специфики англоговорящей коллективной ЯЛ: принадлежат ли англичане, американцы, австралийцы и т. д. к одному и тому же национально-культурному типу, или же это разные языковые личности? Очевидно, можно говорить о различных размерах и, соответственно, параметрах языкового сообщества: 1) едином культурно-языковом пространстве жителей англоговорящих стран; 2) их последующем делении на разные национально-культурные сообщества – страны, где функционирует конкретный вариант английского языка, и далее – 3) делении на диалекты, также являющиеся средством объединения личностей в более мелкие сообщества. Принадлежность такого рода оказывает несомненное влияние на идентичность и обусловливает уникальный характер многослойности англоговорящей ЯЛ.

1.2.2 Помимо национально-географической принадлежности, ЯЛ разделяет коллективные черты, присущие определенным социальным группам, которые накладываются друг на друга (возраст, пол, профессия, место проживания и т. д.), что позволяет говорить о "полилектной языковой личности" (в терминологии В. П. Нерознака 1996: 113 – 114). Таким образом, каждая конкретная ЯЛ является многослойной структурой, объединяющей в себе черты больших и малых языковых сообществ, плюс свои собственные черты, накладывающие отпечаток на характер коммуникации.

Многослойность ЯЛ возрастает по мере включения ее в более крупные культурно-языковые сообщества. Сложное сочетание психофизиологических, социальных, национально-культурных и языковых различий, приводит к тому, что на уровне МК объем расхождений достигает своей критической массы. Поэтому межличностное взаимопонимание на этом уровне требует качественных изменений, которые воплощаются в форме трансформации ЯЛ как обязательного условия успешного межкультурного общения.

Важнейшими понятиями в связи с анализом коллективной ЯЛ на уровне нации являются менталитет, национальный дух, национальный характер, концептосфера, языковая картина мира, тип (архетип)истереотип. Маловероятно, что когда-либо этим сложнейшим понятиям будут даны исчерпывающие определения, но исследования, которые могут хоть в какой-то степени пролить на них свет, должны проводиться на стыке наук: лингвистики, теории коммуникации, философии, психологии, этнографии, социологии и т. д.

Понятие духа языка является трудноуловимым и сложным для анализа. Парадокс заключается в том, что, с одной стороны, все носители языка интуитивно ощущают наличие этого духа, а с другой стороны, оно с трудом поддается определению, поскольку нелегко соотнести само понятие духа с материальными средствами его выражения. В. Гумбольдт рассматривает дух человечества как содержание, вмещенное в человеческую форму (Гумбольдт 1985: 343) и полагает, что "по-разному сформированные языки обладают разной степенью пригодности к той или иной духовной деятельности” (указ. соч.: 380). Поэтому изучение языка только в чисто структурном плане, без учета культурных факторов и внутреннего мира человека, является тупиковым: "Только тогда, когда научное рассмотрение объединит характер народа во всех его независимых от языка проявлениях, субъективный характер индивидуальности, не зависящей от различных путей мысли и дела, и характер, которым обладают, или который могут принимать языки, только тогда мы приблизимся к проникновению в то многообразие и единство, в котором сходится бесконечное и неисчерпаемое целое духовных устремлений” (указ. соч.: 373).

Современные исследователи пытаются определить гумбольдтовское понятие неуловимого народного духа через термины "коллективная память", "менталитет", "картина мира", "лингвокультура" и т. д. Представители европейского направления неогумбольдтианства (Л. Вайсгербер, Г. Гольц, Г. Ипсен, П. Гартман и др.) рассматривают язык не как средство мышления, а как промежуточный мир между объективной действительностью и мышлением, и приходят к выводу о том, что мышление каждого народа имеет чисто национальные черты и его развитие целиком определяется имманентным развитием национального языка (Панфилов 1982: 23 – 25). Таким образом, в МК происходит столкновение двух промежуточных миров, в результате чего путь от сознания к сознанию осложняется межъязыковыми и межкультурными барьерами.

Коллективная память, запечатленная в языке и духовной культуре, выступает как средство хранения и накопления информации, требующее поддержания знаковых систем, определенного метода упорядочивания, организации информации по ее ценности и содержанию (Ерасов 1997: 203 – 204). Коллективная память соотносится с понятием "разделенного знания", на базе которого в процессе общения строится новое содержание - продукт совместного творчества коммуникантов. Однако часть информации, запечатленной в коллективной памяти, является национально-специфичной и не вызывает реакции узнавания у коммуникантов из другой культуры.

Идея коллективной ментальности восходит к книге А. Токвиля “Демократия в Америке", в которой он блестяще проанализировал менталитет американцев своего времени. Многие из его наблюдений остаются актуальными до сих пор.

П. С. Гуревич определяет ментальность как “продукт коллективного творчества, присваиваемый индивидом и становящийся неотъемлемой частью его мировосприятия". Он подчеркивает более устойчивый характер ментальности, восходящей к бессознательным глубинам психики, по сравнению с переменчивыми общественными настроениями, ценностными ориентациями и идеологией. <...> внутри ментальности, - пишет он, - находят себя различные оппозиции - природное и культурное, эмоциональное и рассудочное, иррациональное и рациональное, индивидуальное и общественное” (Гуревич 1994: 242 – 245).

Конститутивным признаком понятия "менталитет" является его принадлежность определенной социальной или культурной группе. Таким образом, в нем изначально заложена потенциальная возможность быть противопоставленным менталитету другой группы. Параметрами противопоставления могут быть когнитивные и мыслительные схемы и модели, образы и ценностные ориентиры.

Вслед за Г. Малецке (Maletzke), С. Даль выделяет следующие факторы, влияющие на парадигму мышления: логика мышления; развитость индуктивного и дедуктивного, абстрактного и конкретного мышления. Существует мнение, что западное мышление, построенное на аристотелевской логике, является аналитическим, линейным, рациональным, в то время как для восточных культур характерна логика холистическая, ассоциативная, аффективная. В западном мышлении превалирует индуктивное, а в восточном – дедуктивное начало (Dahl). Хотя Даль отмечает одинаковую способность русских и американцев мыслить абстрактно, мы впоследствии попытаемся показать, что американцы имеют склонность к более конкретным формам мышления, нежели русские.

Целый ряд исследований подтверждает, что между менталитетом и языком существует тесная связь (Barfield 1964; Millikan 1984; Cultural Models in Language and Thought 1986; Bailey 1987; Почепцов 1990; Hayakawa & Hayakawa 1990; Wierzbicka 1992; Колесов 1994; Арутюнова 1995; Красных 1998; Гак 2000; Касевич 2000; Берестнев 2001]. "Языковое самосознание является частью культурного самосознания, - пишет С. Е. Никитина. - Между осознанием элементов языка и других элементов культуры нет четко выраженной границы. Достаточно вспомнить, что в переломные исторические эпохи родной язык становится символом национального самосознания" (Никитина 1989: 35). Ю. Н. Караулов высказывает предположение о существовании т. н. психоглоссы, под которой понимает единицу языкового сознания, отражающую определенную характерную черту языкового строя, системы родного языка, обладающую высокой устойчивостью к вариациям и стабильностью во времени (Караулов 1989: 7). В. И. Карасик усматривает возможность реконструкции "коллективного бессознательного" через некоторые материализованные показатели, в качестве которых могут выступать зафиксированные в языковых значениях концепты, ценностные и культурные доминанты, "приоритетные для данного языка грамматические способы, их комбинаторика, их взаимодействие со всеми остальными способами выражения содержания в языке” (Карасик 1992: 170).

Наиболее плодотворным подходом к исследованию ЯЛ в контексте настоящего исследования нам представляется сопоставительный анализ культурной идентичности, картины мира и концептосфер участников межкультурного общения.

 

 

1.2.3 Идиолектная "мозаика" в пространстве межкультурной коммуникации

 

Чужая речь мне будет оболочкой,

И много прежде, чем я смел родиться,

Я буквой был, был виноградной строчкой,

Я книгой был, которая вам снится.

О. Мандельштам

 

1.2.4 Индивидуальная языковая личность реализуется на уровне идиолекта, который представляет собой "персональную" лингвистическую систему конкретного коммуниканта, с незначительными вариациями на фонологическом, грамматическом и лексическом уровне. Каждый идиолект неповторим, как отпечатки пальцев индивида. На его характер влияет множество факторов: пол, возраст, социальное положение, место жительства, психотип, физиологические особенности и т. д. -, которые в совокупности образуют то, что называется индивидуальностью.

Идиолектные различия проявляются в тончайших нюансах произношения и интонации, специфическом для данного индивида отборе лексических средств, особенностях синтаксиса и т. д. Именно это обстоятельство позволяет русским критикам рассуждать о "сжатой крепости и энергии" стиха Жуковского, "живописном, ярком и рельефном" языке Гоголя (В. Г. Белинский), "собственной, оригинальной и в то же время очень разнообразной физиономии" произведений А. К. Толстого (А. И. Герцен). Даже минимальные единицы: звуки, буквы и цифры – могут обретать индивидуальные символические значения и ассоциации. Так, например, Кафка признавался, что находит букву К "оскорбительной, даже тошнотворной", несмотря на то, что это "его" буква. Один из литературных критиков пишет о том, что тире у Цветаевой - "пауза, заполненная глубоким вздохом", - считается неотъемлемой частью ее текстов, индивидуальным способом ее осмысления мира.

Отношение к идиолекту как к простой сумме слагаемых приводит к вульгарной, механистической трактовке этого понятия. В качестве примера такого подхода можно привести отрывок из книги Д. Лоджа Small World (см. Приложение 2). Сочетаясь друг с другом, даже сходные компоненты формируют "конечный продукт", который может существенно отличаться от исходных составляющих. Один компонент, подобно химическому элементу, может вызывать "реакцию", в результате которой целое может обрестинеожиданные свойства.

Как утверждает Дж. Стайнер, не может существовать двух личностей с идентичными ассоциативными контекстами. Все языковые формы имеют в своем составе латентные или реализованные элементы, отражающие различные аспекты индивидуального смысла. По мере того, как концентрические круги ассоциаций расширяются, они включают в себя все больше индивидуумов. Существуют бесчисленные около-идентичности (near-identities), обусловливающие пересечение ассоциативных смыслов (Steiner 1975: 170; 182).

Совокупность личностных смыслов и ассоциативных контекстов ЯЛ образует ее идеосферу. Область пересечения идеосфер всех членов языкового коллектива представляет собой концептосферу данной культуры (термины Д. С. Лихачева 1997).

Именно идиолект является "окном" во внутренний мир личности. Как утверждает Л. Витгенштейн, идиолект не только должен использоваться одним человеком, но и должен быть понятен только ему, поскольку соотносится с "внутренними ментальными событиями" (цитируется по: Steiner 1975: 163). Если исходить из этой точки зрения, то можно говорить о внутреннем идиолекте, то есть индивидуальных способах кодирования смыслов на уровне внутренней речи, и внешнем идиолекте, который проявляется на уровне поверхностных языковых структур. Внутренний и внешний идиолекты являются основными средствами реализации человеческого самосознания.

Но даже в устах одного индивида язык непостоянен и подвержен свободным вариациям. Будучи отклонениями от некоей абстрактной нормы, вариации эти, тем не менее, носят системный характер. Выражаясь словами В. Гумбольдта, "индивидуальность есть единство различий" (Гумбольдт 1985: 370).

Между коллективным и индивидуальным не существует непроходимой границы. С одной стороны, коллективное существует как множество индивидуальных реализаций. С другой стороны, все коммуникативные системы, включая язык, являются результатом "коллективного творчества" человеческих сообществ. Можно согласиться с Дж. Стайнером, который пишет, что "не существует частных речевых актов. <...> Все новые языки, какими бы секретными или эксцентричными они ни были, паразитируют на ранее созданных общественных моделях" (Steiner 1975: 169).

В силу культурных различий, идиолектная "мозаика" отличается от одной культуры к другой. Сложное переплетение коллективного и индивидуального в языке и речи обусловливает дополнительные сложности в МК. Дело в том, что часто бывает трудно определить, что в коммуникативном поведении индивидуума принадлежит лично ему, а что является отражением национально-специфических особенностей всего языкового коллектива. В результате при общении представителей разных культур индивидуальные черты идиолектной личности могут обобщаться и ошибочно возводиться в ранг национально-специфических. Именно в этом заключается механизм формирования стереотипов. С другой стороны, национально-культурные черты поведения могут игнорироваться на основании того, что представитель другой культуры не идентифицирует их как обобщенные, а считает присущими лишь конкретной личности. Поэтому важное значение в МК приобретает умение разграничивать коллективное и индивидуальное в коммуникативном поведении представителей других культур.

 

Русская и американская концептосферы

 

Из иностранного языка мы невидимо возьмем... несколько чуждых нашему языку форм и согласим их, тоже невидимо и невольно, с формами нашей мысли – и тем расширим ее.

Ф. М. Достоевский