Параметры содержания информации

Коммуникативная компетентность предполагает умение выбрать приемлемую для обеих сторон тему общения. “Безопасными” темами при общении малознакомых людей считаются погода, дети, род занятий, домашние животные. “Опасные” темы включают религиозные верования и политические убеждения (Crystal 1987: 117), сексуальные, этнические и расовые проблемы. С. А. Сухих и В. В. Зеленская предлагают разграничивать три класса тем: нейтральные, предметно-профессиональные и личностные (1998: 11). Представляется, что наиболее опасными являются последние, в силу того, что они задевают коммуникантов “за живое” и могут вызвать разную эмоциональную реакцию.

В разных культурах различается степень чувствительности и терпимости к определенным темам. Например, абсолютной неприемлемой в США считается вопрос о зарплате собеседника. В связи с той большой ролью, которую сегодня в США играет понятие политической корректности, круг нежелательных тем резко возрос и включает проблемы феминизма, семейного положения, этнического происхождения и т. д.

По тематике беседы могут быть монотематическими и политематическими (Городецкий 1989: 17), с фиксированными и нефиксированными темами. Важным умением для МК является коммуникативная гибкость, которая, в частности, проявляются в умении переключать темы (особенно в неприятных ситуациях).Частота переключения тем также национально обусловлена и в случае расхождений между культурами может быть квалифицирована как нетерпение или, наоборот, назойливость. Иногда тематика беседы строится вокруг ключевого слова, неверное понимание которого может привести к отсутствию “тематического сцепления” между партнерами и к коммуникативной неудаче. Например, когда американский гость спрашивает русского коллегу о “faculty”, он обычно имеет в виду профессорско-преподавательский состав. Если русский собеседник поймет это слово в британском значении – как "факультет", то затем в течение некоторого времени коммуниканты будут вести беседу, не осознавая, что речь идет о разных понятиях.

Как справедливо отмечает В. И. Карасик, “тематическое, стилистическое и структурное единство дискурса является его конститутивным признаком, который осознается в случае дезинтеграции текста”. (Карасик 1998: 188). Нарушение смысловой целостности текста заставляет участников МК прибегать к обратной связи с целью двойной верификации содержания дискурса – на предмет логической связанности высказываний и межкультурных различий, которые могут стать причиной непонимания.

Объемные характеристики высказываний коммуникантов также могут различаться в зависимости от культурной принадлежности. Например, всем известно, что грузинские тосты отличаются пространностью, в то время как русские достаточно лаконичны ("За ваше здоровье!"). Межкультурные расхождения могут привести к тому, что собеседник будет квалифицирован как слишком многословный, или, напротив, неразговорчивый. Так, например, известна неприязнь Нэнси Рейган по отношению к Раисе Горбачевой. “С того момента, как мы познакомились, она все время говорила, говорила и говорила, - вспоминает Н. Рейган. – Я не могла и словечка вставить”. Д. Таннен справедливо отмечает, что, возможно, Раиса Горбачева в этот момент недоумевала, почему Нэнси все время молчала, возложив на нее бремя поддержания беседы (Tannen 1990: 201).

Межкультурное общение также отличается по стилистической тональности и жанру. Для американцев, как известно, традиционен бодрый, оптимистичный настрой, в то время как русские в большей степени склонны к философствованию и пессимизму.

В целом МК отличается высокой степенью структурированности и ритуальности. В межкультурном общении борются две противоположные тенденции: с одной стороны, необходимость соблюдения правил и норм, необходимых для успешного взаимодействия представителей разных культур, с другой стороны – важность учета многочисленных переменных, обусловливающих динамический характер МК.

 

 

Способы кодифирования информации

 

Слово только оболочка,

Пленка, звук пустой, но в нем

Бьется розовая точка,

Странным светится огнем.

Арс. Тарковский

 

Понятие кода является одним из ключевых для теории коммуникации. По сути своей, кодирование представляет собой конвертирование одной сигнальной системы в другую (The Oxford Companion to the English Language 1992: 228). Для зашифровки информации может использоваться внутренний код ("язык мысли") или внешний код (существующий в вербальной и невербальной форме).

Механизмы внутренней речи соотносятся с универсально-предметным кодом (в терминологии Н. И. Жинкина), на котором в памяти человека записан его собственный опыт, языковые и практические знания, активизируемые по мере необходимости и выступающие как основа понимания новой информации. Существует распространенное мнение о том, что в глубинных структурах речепорождения "национально-языковая специфика информации нейтрализуется общечеловеческими схемами смыслообразования, однако эта специфика явственно (эксплицитно) проступает в поверхностных структурах коммуникации" (Горелов 1990: 233).

В качестве внешних кодов могут выступать вербальные знаки, паралингвистические средства, жестикуляция, мимика, пантомимика (язык тела), проксемика (физическая дистанция), социальная дистанция, одежда, косметика, такесика (прикосновения).

Культурный код также включает архитектуру, дизайн интерьера, артефакты, графическую символику, художественные и другие формы воздействия (танцы, парады и т. п.), запахи, цвета, вкусовые предпочтения, различные формы удовольствия, так или иначе связанные со ртом (курение, жевание резинки), влияние температуры, косметику, сигналы, применяемые полицией, водителями, символику, связанную со временем и даже тишину (Ерасов 1997: 445). Выделяются и некоторые другие виды кодов, как, например, код природы, код телесных чувств (зрения и обоняния), код движения (Cофронова 1998) и т. д.

Вербальные и невербальные коды имеют свою сложнейшую структуру, функционирующую на разных уровнях. С.А. Сухих и В. В. Зеленская пишут об экспонентном уровне знакового, предметного кода, со своим концептуальным синтаксисом, который упорядочивает связи в семантических структурах и фиксирует картину мира. Элементы кода организованы в семантические пространства - “чанкс” и более жестко упорядоченные структуры - фреймы и скрипты (Сухих, Зеленская 1998: 82).

Для того, чтобы коммуникация могла состояться, необходимо, чтобы отправитель и получатель информации пользовались одним и тем же кодом или, по крайней мере, сходными кодами. Чем больше общих элементов содержат коды адресанта и адресата, тем больше вероятность взаимопонимания между ними. Например, русские и украинцы могут неплохо понимать друг друга благодаря сходству восточнославянских языков.

Иллюзия коммуникантов заключается в том, что, общаясь на родном языке, они являются хозяевами кода, присваивая его и используя по своему усмотрению. На самом деле, если детально проанализировать интенцию языковой личности и ее осуществление, то окажется, что лишь небольшая часть информации, закодированная в вербальных и невербальных знаках, соответствует коммуникативному намерению личности. К сожалению, мы не властны над значительной долей сведений, которые через код получает от нас (и о нас) собеседник.

При совпадении кодов открываются каналы коммуникации, при несовпадении эти каналы блокируются. Блокировка может быть полная и частичная. При полной блокировке участники коммуникации обычно осознают возникшие затруднения и включают обратную связь. При частичной блокировке возникает иллюзия коммуникации, когда, по крайней мере, одному из участников кажется, что общение осуществляется нормально. Т. М. Дридзе называет такую иллюзорную коммуникацию "псевдокоммуникацией" (Дридзе, 1996: 147). Элементы одного кода, вкрапляющиеся в другой код, становятся причинами частичной или полной блокировки каналов коммуникации.

Если исходить из точки зрения Дж. Стайнера, уподобляющего коммуникацию внутри одной культуры процессу перевода (Steiner 1975: 48), то МК представляет собой двойной или даже тройной перевод: межъязыковой, межкультурный и межличностный, причем на каждом уровне используются специфические способы кодировки соответствующей информации. Некоторые исследователи пишут о наличии двух кодов: собственно языкового и культурного (Hoopes 1980: 29); другие рассматривают их как составляющие единого кода (Салсо1996: 359). В любом случае, необходимо признать, что между языковым и культурным аспектами коммуникации существуют тесная взаимосвязь и взаимозависимость, в результате чего часто бывает трудно (или даже невозможно) определить, где кончается одно и начинается другое. Поэтому при анализе МК мы считаем целесообразным исследовать культурно-языковой код как сложную, многокомпонентную структуру.

Для МК необходимо формирование особого механизма контроля, который, параллельно с языковым компонентом кода, курировал бы его культурный компонент. Нереально познать все богатство чужой культуры, но можно сформировать открытость к ее восприятию, поэтому речь идет о развитии умения воспринимать сигналы включения культурного кода и готовности его декодирования, что могло бы свести до минимума, если не ликвидировать совсем, моменты межкультурного непонимания.

Впрочем, надо иметь в виду, что использование одного и того же кода не гарантирует успеха коммуникации. Последний зависит от уровня культурно-языковой компетенции участников общения. Кроме того, многозначность вербальных и невербальных знаков также снижает эффективность кода. Специфика английского языка, существующего в разных территориальных вариантах, приводит к тому, что одни и те же элементы языкового кода могут использоваться для передачи разных значений (например, в американском и британском вариантах английского языка).

Культурно-языковой код теснейшим образом связан с менталитетом и национальным характером своего носителя и оказывает влияние на отбор и способ представления информации. Что фактически кодируется в языковом знаке? Слово "Линкольн" – это лишь имя собственное, однако его произнесение активизирует информацию, закодированную в памяти коммуниканта. Эта информация разворачивается в цепочку ассоциаций: "Линкольн – президент США – первый президент – бревенчатая хижина – Гражданская война – убит в театре" и т. д., причем содержание этой цепочки различно для разных индивидуумов и зависит от объема их культурной грамотности, фоновых знаний, пресуппозиций и т. д. Именно внутренняя кодировка информации объясняет, почему слово или словосочетание может оставаться пустым звуком для одних людей и быть исполненным глубокого смысла для других. Поэтому информация на двух концах коммуникативной цепочки (т. е. закодированная отправителем, а затем раскодированная получателем) никогда полностью не совпадает.

Таким образом, нельзя не согласиться с мнением, согласно которому любое декодирование представляет собой новое кодирование (Lodge 1984: 25). Однако, в отличие от коммуникации внутри одной культуры, где индивиды или группы используют “подкоды” единого национально-культурного кода, МК предполагает полное перекодирование информации с использованием бесчисленного множества вербальных и невербальных знаков. Сложность МК заключается в в том, что адресант А кодирует в контексте сообщение, используя пресуппозиции и фоновые знания, присущие его культуре, в то время как адресат В декодирует сообщение, используя другой набор пресуппозиций и фоновых знаний. Декодирование информации фактически представляет собой новое кодирование, то есть перевод информации на свой собственный код.

Успешное использование кодов в МК требует от коммуникантов умения "состыковать" коды, вычленить в них сходные элементы, на которые можно опереться в процессе общения. Так, способность найти в русском и английском языке слова со сходными корнями (например, латинского и греческого происхождения), а также использовать в качестве опоры такие универсальные элементы, как цифры, даты, имена собственные, дает возможность даже людям, слабо владеющим иностранным языком, в общих чертах понять содержание газетного текста.

Язык, выступающий как средство межкультурного общения, как правило, является родным для одной стороны и иностранным для другой (за исключением тех случаев, когда контактируют представители разных стран, но носители одного и того же языка). В такой асимметричной ситуации использование одного и того же языка не гарантирует гладкого осуществления процесса кодирования/декодирования. Во-первых, из-за разного уровня языковой компетенции информация, закодированная носителем языка, не может быть адекватно извлечена иностранцем. Кроме того, привычка неносителя кодировать информацию в единицах родного языка может обусловить автоматический перенос способа кодирования на другой язык. В таком случае будет возникать культурно-языковая интерференция, которая может стать коммуникативным барьером.

Способы кодирования информации также различаются в зависимости от социальной принадлежности индивида. В качестве кодов, используемых для отграничения одной социальной группы от другой, используются диалекты, сленг, профессиональный жаргон и т. д. Это обстоятельство может затруднять декодирование сообщений в МК. Например, русские студенты, неплохо овладевшие литературным английским в российском университете, теряются, оказавшись в США в среде сверстников, изъясняющихся на молодежном жаргоне. С другой стороны, специалисты из одной области (например, математики или компьютерщики) могут понять друг друга даже при очень ограниченном уровне владения языком, поскольку в своей профессиональной деятельности пользуются сходными кодами.

Не будучи статичным, код видоизменяется под влиянием многочисленных исторических и социальных факторов. Например, исследователи отмечают, что в советскую эпоху существовало два независимых, но противопоставленных друг другу кода – один для ритуализированного мира общественной жизни, а другой – для межличностного взаимодействия (Anderson et al.). Сегодня кодировка информации в русской лингвокультуре существенно отличается от ситуации десятилетней давности с точки зрения использования в ней лексических, грамматических, синтаксических средств, роли заимствований, доли вербальных и невербальных средств, зрительных и слуховых образов, жанровой и ситуативной уместности и т. д.

Декодирование невербальных сообщений также зависит от того, насколько состыкуются соответствующие коды в контактирующих культурах. В качестве кода могут выступать музыка, зрительные образы и т. д. Язык музыки традиционно считается универсальным, однако использование его как кода также требует определенного уровня компетенции со стороны пользователей. Если коммуникант не понимает народную музыку, то она не является для него значимой. Кроме того, даже если адресант может расшифровать эмоциональную сторону сообщения, важная часть передаваемой информации может оказаться "за кадром" (например, привязка музыкального произведения к определенному историческому периоду, авторство, культурные). То же самое происходит со зрительными образами. Например, аналоги американских произведений монументально-прикладного искусства 30 - 40-х годов, созданных в период "Нового курса" президента Рузвельта, в России имеют ярко выраженную печать "социалистического реализма" и отличные от американских идеологические и исторические ассоциации.

Понятие ограниченного (restricted) и развернутого (elaborated) языкового кода было введено в лингвистику Б. Бернстейном в 1960 г. Согласно его теории, развернутый код отличается от ограниченного большей сложностью и вербальной дифференциацией. Он обычно используется в профессиональном общении, художественной литературе и иных ситуациях, требующих детализации смыслов и творческого подхода к выражению эмоциональных нюансов. В противовес ему, ограниченный код приемлем для ситуаций неформального общения, где нет необходимости в использовании сложной лексики и построении развернутых высказываний, поскольку коммуниканты и без того понимают друг друга с полуслова. С языковой точки зрения, ограниченный код обладает достаточно высокой степенью предсказуемости и дополняется жестами и интонационными средствами. Различные социальные группы в разной степени владеют этими кодами. Классовые различия особенно ощутимы, когда речь идет о развернутом коде, поскольку владение им требует высокого уровня языковой компетенции.

Мы предлагаем использовать понятие развернутого и ограниченного культурно-языкового кода применительно к МК. Речь в данном случае идет как об уровне владения языком, так и знании культуры и способов ее зашифровки в языковых знаках. Очевидно, что при общении носителя культуры с иностранцем целесообразно пользоваться ограниченным культурно-языковым кодом, за исключением случаев, когда культурно-языковая компетенция иностранца приближается к уровню носителя языка. Следует помнить, однако, что использование ограниченного кода применимо к ситуациям МК лишь частично и до определенных пределов. Бытовое общение, которое "протекает пунктирно <...>, характеризуется спонтанностью, сильной ситуативной зависимостью, ярко выраженной субъективностью, нарушениями логики и структурной оформленности высказываний”, фонетической и семантической нечеткостью, заменой слов на приблизительные субституты (Карасик 2000а: 6), трудно для понимания с точки зрения неносителя лингвокультуры. Поэтому оптимальным для МК является использование простых и доступных языковых средств с сохранением фонетической и семантической четкости, облегчающей процесс коммуникации.

Идиолектный тип личности коммуниканта может оказывать влияние на вариацию кода общения (Лупьян 1986: 21; Сухих, Зеленская 1998: 91), мешая или помогая осуществлению коммуникации. Значимыми факторами при этом являются уровень владения кодом, то есть адекватность используемых знаков коммуникативной интенции, способность сочетать вербальный и невербальный код, кодировать эмоциональное состояние и т. д.

Актуальными для МК также являются процессы смешения и переключения кодов. Термин "смешение кодов" (code mixing) относится к гибридизации, а "переключение кодов" (code switching) – к переходу от одного языка к другому. То и другое, очевидно, в определенной степени присутствует в речи всех билингвов. Таким образом, коммуникант, владеющий языками А и B, может пользоваться тремя системами: А, B и С. Гибридные формы могут быть использованы при общении с другим билингвом, но не с монолингвом, говорящем на языке А или B (The Oxford Companion … 1992: 228). К гибридным языкам относятся Hinglish (Hindu + English) в Индии, Engalog или Taglish (Tagalog + English) на Филиппинах, Frenglish (French + English) в Квебеке и т. д.

Разновидностями гибридных языков являются пиджины и креольские языки. Пиджины представляют собой творческую переработку естественных языков, используемую как средство межэтнического общения в среде смешанного населения. Их характерные признаки - ограниченный словарный запас, упрощенная грамматическая структура, модификация фонологической системы, а также функциональные ограничения (Crystal 1987: 334; Виноградов, 1990: 374). Пиджины носят вспомогательный характер и отмирают по мере того, как в них отпадает необходимость. Креольские языки формируются на основе пиджинов и становятся родными для определенных коллективов их носителей (Дьячков 1990: 245). Своего рода гибридизация кодов наблюдается при интенсивных языковых контактах в среде высокообразованных коммуникантов.

Переход с одного языка на другой в процессе коммуникации получил название переключения кодов. Это явление может наблюдаться при контактах представителей любых групп, пользующихся различными кодами. Само по себе переключение кодов обладает знаковостью. Например, в знаменитом фильме Grease герой Джона Траволты переключается с “нормального” языка на сленг и превращается в другого человека. В результате его девушка не узнает своего возлюбленного в “крутом” парне, с характерной походкой и манерой изъясняться.

Как справедливо замечает А. Д. Швейцер, переключение кодов при билингвизме есть не что иное, как реакция на изменение социальной ситуации (Швейцер 1983: 28). Например, типичной является ситуация, когда члены русской семьи, проживающей в США, разговаривают между собой по-русски, а за пределами дома - по-английски. Нередко русская мама обращается к ребенку, выросшему в США, по-русски, а он отвечает ей по-английски. В таком случае переключение кодов идет по линии: говорение/слушание.

Интересно, как коммуниканты используют переключение кодов для общения с различными категориями собеседников. Например, негр-преподаватель американского колледжа на занятиях говорит на чистейшем английском литературном языке. Однако, общаясь по телефону с отцом, живущем на Юге США, он переключается на Black English. В противном случае отец обязательно спрашивает его: “What’s wrong with you?”

Переключение кодов для человека, не привыкшего жить в условиях билигнвизма – достаточно сложная задача, требующая перестройки речевого аппарата, языкового мышления и даже психологического настроя. Этим объясняется, почему даже человеку с хорошим знанием иностранного языка требуется время для того, чтобы "включиться" в новое культурно-языковое пространство.

Компетентное участие в МК требует поэтапного овладения культурно-языковым кодом изучаемого языка. При этом, как считает Т. Н. Астафурова, целью является “формирование у обучаемых навыков идентификации себя с носителями иного лингвосоциокультурного кода” (Астафурова 1997: 26). Представляется, что речь должна идти не просто о механическом накоплении культурно-языковых знаний, а о трансформации кодов, выражающейся в формировании "связки" между внутренним универсально-предметным кодом и новым "внешним" кодом, которым личность овладевает для участия в межкультурном общении. Пока не сформирована эта "связка", используемый личностью код остается дословным переводом с родного языка, с соответствующим выбором лексических средств и грамматических конструкций. Он не в состоянии служить для адекватного выражения коммуникативной интенции личности (если речь не идет о простейших действиях, служащих чисто прагматическим целям). Трансформированный код дает личности ощущение коммуникативного контакта с собеседником на основе единства используемых концептов, фоновых знаний, пресуппозиций, аллюзий и других культурно-языковых средств, зашифрованных в вербальной и невербальной форме.

 

Межкультурная компетенция

Чтобы определить, какими умениями и навыками должен обладать коммуникант для успешного межкультурного общения, мы считаем целесообразным рассмотреть понятие межкультурной компетенции, которая, с нашей точки зрения, является конгломератом по крайней мере трех составляющих: языковой, коммуникативной и культурной компетенции. Соединяясь воедино, они образуют качественно новое целое, обладающее собственными признаками, отличными от каждого из компонентов, взятых в отдельности. Компетентность в терминологическом значении этого слова обозначает не просто сумму усвоенных знаний и приемов, которые личность может по мере необходимости использовать в МК - она предполагает наличие комплекса умений, позволяющих адекватно оценить коммуникативную ситуацию, соотнести интенции с предполагаемым выбором вербальных и невербальных средств, воплотить в жизнь коммуникативное намерение и верифицировать результаты коммуникативного акта с помощью обратной связи. Разграничение различных типов компетенции достаточно условно, однако необходимо для исследования, "препарирующего" понятие компетенции с целью его подробного анализа.

 

Языковая компетенция

Понятие компетенции применительно к языку было впервые введено Н. Хомским, который разработал его на основе внутренней усвоенной генеративной грамматики и подразумевал под ним “лингвистическую интуицию”, “языковое знание”, “языковое поведение”, и, в конечном итоге, способность идеального говорящего владеть абстрактной системой языковых правил (Манфред 1987: 198).

Согласно концепции Хомского, языковая компетенция включает фонологический, синтаксический и семантический компоненты лингвистического знания. Ю. Манфред рассматривает грамматическую компетенцию, которая, с его точки зрения, представляет собой "способность говорящего/слушающего сделать правильный выбор из имеющегося инвентаря языковых знаков и правил их сочетания для создания языковых структур" (Манфред, указ. соч.: 198). Наряду с указанными выше составляющими языковой компетенции, Г. И. Богин называет владение нормами орфографии, функциями языка, стилями и способность свободно оперировать целым текстом (Богин 1980: 7 – 11). Таким образом, языковая компетенция представляет собой многоаспектное явление, требующее разносторонних лингвистических умений и навыков.

Дж. Шуманн выделяет следующие факторы, влияющие на усвоение языка:

· социальные (длительность проживания в чужой культуре, характер взаимоотношений между группой неносителей и носителей языка и т. д.);

· аффективные (инструментальная и интегративная мотивация, культурный шок, отношение к культуре и т. д.);

· личностные (терпимость по отношению к неопределенности, уровень самооценки, эго-ориентация);

· когнитивные (когнитивный стиль, зависимость/независимость от окружения);

· биологические и т. д. (Schumann 1974).

Хорошее знание грамматических правил и богатый словарный запас не достаточны для того, чтобы можно было говорить о высоком уровне языковой компетентности. А. А. Леонтьев справедливо полагает, что истинное понимание языка возникает только в результате активного отражения действительности и активного общения (Леонтьев 1997: 174).

Несмотря на важность знания произносительных норм, лексики и грамматики иностранного языка, этого недостаточно для его правильного использования в конкретных коммуникативных ситуациях. Язык представляет собой один из аспектов общей психологической способности человека, которая определяет судьбу коммуникации. Эта идея согласуется с позицией Хомского, который разграничил языковую компетенцию (linguistic competence), то есть "ментальные репрезентации языковых правил, выступающие, по его мнению, в роли внутренней грамматики идеального говорящего-слушающего" (Залевская 1996: 9) и лингвистическое исполнение (linguistic performance) - понимание и продуцирование речи в реальных ситуациях общения. По мнению Хомского, лингвистика не должна ограничиваться описанием компетенции. Ее цель - показывать, как человек конструирует систему знания из ежедневного опыта (Crystal 1987: 409). Таким образом, речь идет не только о способности выражать свои мысли, но и об умении думать, как носитель языка, что предполагает способность визуализировать отраженные в нем культурные образы.

Языковая компетенция выходит далеко за рамки овладения правилами пользования языком - она предполагает расширение собственной концептоферы и модификацию картины мира на основе межкультурного опыта. Согласно концепции, разработанной Ю. Н. Карауловым, личность функционирует на трех уровнях языковой компетенции: 1) вербально-семантическом (лексикон личности); 2) лингвокогнитивном (тезаурус личности, в котором запечатлена система знаний о мире, или “образ мира); 3) мотивационном (деятельностно-коммуникативные потребности личности, отражающие ее прагматикон: систему целей, мотивов, установок) (Караулов 1987: 238).

В. И. Карасик также приходит к выводу о том, что “языковая компетенция допускает несколько измерений”:

1) по признаку актуального/виртуального владения языком - действительное знание языка и социально-престижное приближение к языку;

2) по признаку нормативной правильности - языковая компетенция образованных и необразованных носителей языка;

3) по признаку системной правильности - языковая компетенция носителей языка и тех, кто говорит на неродном языке;

4) по признаку языкового богатства - языковая компетенция пользователей языка и экспертов, владеющих разнообразными литературными либо протолитературными стилями (Карасик 1992: 63 – 64).

В условиях МК языковая компетенция отвечает за правильный выбор языковых средств, адекватных для ситуации общения; верную референцию; соотнесение ментальных моделей с формами действительности; соположение ментальных схем и построений с когнитивным опытом; способность повторить однажды полученный языковой опыт в аналогичных коммуникативных ситуациях. Проблема овладения иностранным языком заключается в том, что учебные ситуации могут быть далеки от реального опыта, поэтому повторение их в условиях реального общения может представлять существенные трудности.

По сути своей, языковая компетенция является понятием относительным, в особенности применительно к МК. Во-первых, относительность проявляется в том, что для оценки языковой компетенции представителей разных социальных групп используются неодинаковые критерии. Во-вторых, в разных культурах могут не совпадать представления о том, что такое правильное и неправильное языковое употребление. Например, некоторые формы, которые считаются нормативными для американского варианта английского языка, могут восприниматься британцами как неправильные. В-третьих, требования к владению родным выше, чем к владению иностранным. В-четвертых, оценка уровня компетенции различается в зависимости от целей коммуникации: человек может отлично справляться с бытовым общением, но не иметь достаточного уровня компетенции для того, чтобы выполнять более квалифицированные действия, например, объясняться с коллегами на профессиональные темы или обсуждать философские проблемы.

Поскольку язык теснейшим образом связан с мышлением, процесс межкультурного общения может порождать внутренний конфликт между уровнями языковой компетенции на родном и иностранном языках. Для человека, привыкшего точно выражать свои мысли на родном языке с высокой степенью детализации и семантической нюансировки, недостаток лингвистических средств на иностранном языке бывает мучителен. В ситуациях, когда регулярное участие в МК неизбежно, это противоречие становится стимулом к совершенствованию языковых умений и переходу на более высокий уровень компетенции.

Г. И. Богин выделяет пять уровней владения языком: 1) уровень правильности, соответствие речевой норме; 2) уровень интериоризации, наличие либо отсутствие внутреннего плана речевого поступка; 3) уровень насыщенности, показатель бедности или богатства речи; 4) уровень адекватного выбора, владение синонимикой; 5) уровень адекватного синтеза, соблюдение тональности общения (цитируется по книге: Карасик 1992: 4). Кроме того, в теории и практике преподавания иностранных языков существует множество методик определения уровня языковой компетенции учащихся для деления их на группы, дифференциации процесса обучения и оценки их знаний.

Учитывая динамичность языкового значения, надо также иметь в виду, что оно подвержено изменениям в зависимости от характера языковой личности, его "присваивающей", контекста общения, времени употребления и т. д. Значение в тезаурусе каждой языковой личности имеет определенный "шлейф" благодаря тому опыту языкового восприятия и употребления, который личность получила за время своего пользования языком. Этот "шлейф" включает коннотации, закрепленные в определенные хронологические периоды развития языковой единицы, изменения, которые значение претерпевает в ходе языкового развития, степень ассимиляции слова и т. д. Личность, только что вошедшая в языковой коллектив, даже предварительно пройдя хорошую языковую подготовку у себя на родине и блестяще овладев фонетикой и грамматикой, часто пользуется "голым" языком, лишенным этого разделенного лингвистического знания.

 

Коммуникативная компетенция

 

Поскольку языковая компетенция охватывает лишь часть умений, необходимых для адекватного общения, большое значение приобретает понятие коммуникативной компетенции, впервые предложенное Д. Хаймсом. Критериями, на основе которых понятие коммуникативной компетенции было разработано в американской науке, стали коориентация и координация. Коориентация рассматривается как способность достичь определенной степени взаимопонимания через посредство таких вербальных стратегий, как подтверждение (acknowledging), отражение (mirroring), перефразирование (paraphrasing), пояснение (clarifying) и т. д. Под координацией, в свою очередь, подразумевается умение приспособить свои вербальные действия к действиям других коммуникантов, а также к индивидуальным и групповым целям общения. Координационные стратегии включают извинения (apologies), опровержения/отклонения (disclaimers), метасообщения (meta-accounts) и т. д. Отсутствие коориентации и координации ассоциируется с хаотичным, асинхронным общением, для которого характерны многочисленные переспросы и перебивание собеседника (Matyash 1999).

Коммуникативная компетенция включает механизмы, приемы и стратегии, необходимые для обеспечения эффективного процесса общения. Требования к коммуникативной компетенции в МК еще более строги, чем внутри одной культуры, так как предполагается понимание не только закономерностей человеческого общения как такового, а также учет многочисленных культурных различий, чуткость к малейшим изменениям коммуникативной ситуации и поведениz собеседника. Коммуникант всегда должен исходить из собственного незнания чего-то, допущения возможности собственных ошибок и готовности их исправить. Здесь многократно возрастает роль интуиции и эмпатии.

Составляющими коммуникативной компетенции применительно к МК являются:

Ø активность:

· умение интерпретировать специфические для данной культуры сигналы готовности собеседника вступить в МК или, напротив, нежелания общаться (т. н. “unmessages” - Gamble and Gamble 1990: 28);

· степень вовлеченности в общение, умение определить долю говорения и слушания в зависимости от ситуации и культурных норм;

· эффективность, то есть умение адекватно выразить свою мысль и понять мысль собеседника;

· умение направить беседу в нужную колею;

· умение подавать и интерпретировать сигналы мены коммуникативных ролей и сигналы завершения общения, приемлемые для данной культуры;

Ø уместность, то есть адекватный выбор:

· коммуникативной дистанции;

· темы беседы;

· дискурсивного жанра, регистра и тональности общения;

· вербальных и невербальных средств;

· речевых стратегий;

Ø динамичность:

· эмпатия – чуткое отношение к настрою собеседника, "прочитывание" вербальных и невербальных сигналов обратной связи, способность к сопереживанию;

· приспособляемость с учетом социального статуса коммуникантов и межкультурных различий;

· гибкость в выборе и переключении тем;

· высокая степень готовности к корректировке собственного коммуникативного поведения.

Особо важным для успешности МК является “прочтение” сигналов нарушения понимания и своевременное “включение” обратной связи.

Культурная компетенция

 

Еще одним важнейшим фактором, необходимым для эффективной МК, является культурная компетенция, на необходимость изучения которой неоднократно указывали ученые (см., например, Damen 1987: 215). Культурная компетенция предусматривает понимание пресуппозиций, фоновых знаний, ценностных установок, психологической и социальной идентичности, характерных для данной культуры.

Понятие культурной компетенции в определенной мере совпадает с понятием культурной грамотности. Выделение показателей культурной грамотности - это сложная, противоречивая и много обсуждаемая в научном мире проблема, которая носит не только теоретический, но и прикладной хара