Расхождение концептов в межкультурной коммуникации

В условиях МК расхождение концептов, которое отражает дух народа, специфику мышления и характер осмысления действительности представителями разных лингвокультур, может приводить к попытке осмыслить чужую культуру через собственную концептосферу и тем самым провоцировать ситуации непонимания. Конфликт концептов, сформировавшихся в разных "гипертекстах", на пересечении разных смыслов и ассоциаций, приводит к заблуждениям в отношении друг друга в результате эффекта обманутого ожидания.

Почему американские описания России так часто кажутся чужими, как бы и не о нас написанными? Очевидно, это отражение иного способа мышления, когда русская культура пропускается через систему американских концептов. Приезжая в Россию, американцы нередко пытаются использовать свою "сетку координат" для анализа явлений русской жизни. Например, при проведении конкурсов на гранты американские организации раздают русским участникам анкеты и оценивают уровень их профессиональной компетенции через призму концептов, широко распространенных в американском обществе, но плохо знакомых россиянам. Поэтому ключевые американские понятия, такие как "pluralism" и "diversity", зачастую становятся камнем преткновения для русских участников, которые не могут соотнести собственный опыт с инокультурными концептами.

Описывая деловые переговоры между русскими и американцами, Й. Ричмонд отмечает: "Понятие или слово, произнесенное на одном конце стола, может быть не понято на другом конце просто-напросто потому, что оно не существует в политике, юриспруденции, культуре и даже языке этой стороны. Добавьте к этому недостаток знаний русских и американцев друг о друге - и задача переговоров с русскими станет еще более трудной" (Richmond 1996: 151).

Более того, существуют расхождения в том, как язык членит, а затем синтезирует информацию об окружающем мире. Как пишет Ю. С. Степанов, "у каждого из культурных концептов свой синтаксис: каждый из них как бы окружает себя своими особенными синтаксическими правилами" (Степанов, 1997: 325). При общении смыслы, существующие в редуцированном виде в сознании говорящего/слушающего, разворачиваются, причем степень развернутости зависит от контекста, требований коммуникативной ситуации и уровня культурно-языковой компетенции коммуникантов. Для неносителя лингвокультуры требуется бόльшая степень смысловой развернутости и эскплицитности при использовании концептов, нежели для носителя.

В результате специфического для английского языка членения и синтеза смыслового содержания высказывания, следующие краткие, но емкие английские фразы с трудом поддаются переводу на русский язык без существенной деформации синтаксиса: to project into the future; to center on life experiences; to encourage smb. to do smth.; to make love; to date back to; mainstream culture; a helpful person.

2 Из-за разной концептуализации действительности и степени активности в освоении мира различается и форма вербализации народного опыта, которая выражается в агентивности/неагентивности, развернутости/свернутости высказывания, расчлененности/нерасчлененности на компоненты, разных субъектно-объектных отношениях. При переводе происходит перераспределение смыслов между словами (концентрация, трансформация, синтез и т. д.), например:

I am thirsty - я хочу пить;

I am sorry - мне жаль;

I am hungry - я проголодался;

to witness – быть свидетелем;

to gamble – играть в азартные игры;

to kneel - становится на колени.

Английскому языку свойственна точность и краткость выражения мысли: What's the message? What message do you want to get through? Русский язык, в свою очередь, отличается богатой эмоциональной нюансировкой смыслов. Например, невозможно передать по-английски фразу: "А солдатика замучила тоска".

Расхождения в концептуализации действительности приводят к высказываниям с обеих сторон типа: "Не хочу работать с американцами/русскими – я их не понимаю!"

 

2.1 "Состыковка" концептов/концептосфер

 

Человек, не знакомый с концептами иной культуры, не испытывает от этого неудобства. Изучение лексики и грамматики нового языка необязательно сопровождается овладением новыми концептами. По мнению А. А. Залевской, “при восприятии новой иноязычной единицы двуязычный индивид неизбежно пытается “подогнать” означаемые слов-коррелятов в контактирующих языках” (Залевская 1978: 72). Продолжая эту мысль, Н. С. Шумова утверждает: "Субъективное отождествление формы иноязычного слова со словом родного языка чаще всего ведет к подмене означаемого иноязычного слова означаемым слова-коррелята <...> В ситуации билингвизма приобретение индивидом нового иноязычного слова далеко не всегда сопровождается освоением новых знаний о мире” (Шумова 1989: 110).

Овладение концептосферой иностранного языка знаменует собой качественно новый уровень культурно-языковой компетенции личности, начало существования в "параллельных мирах" двух лингвокультур. Требуется большой опыт, для того, чтобы индивид, попавший в новое культурное окружение, мог "синхронизировать" свои концепты как ментальные образования с ментальными образованиями собеседника – носителя этой лингвокультуры.

Состыковка концептов между культурами предусматривает заполнение межконцептуального семантического пространства, которое может осуществляется по-разному и зависит от индивидуального опыта носителя языка. В качестве промежуточных звеньев могут использоваться наиболее близкие межъязыковые эквиваленты. Так, например, английское слово freedom по своему концептуальному содержанию соотносимо с русским свобода. Однако синонимичные им liberty и воля, в большей степени маркированные с точки зрения своей национально-культурной принадлежности,уже обозначают различные по своей сути концепты, выросшие в разных "гипертекстах", на пересечении разных смыслов и ассоциаций: liberty в американской культуре имеет отношение к демократическим свободам, в то время как русское воля по сути своей обозначает состояние души. В процессе межкультурного взаимодействия слова freedom и свобода могут служить связующими звеньями для толкования концептов liberty и воля.

Можно согласиться с мнением В. И. Карасика, который утверждает, что различие между представлением тех или иных концептов в разных языках "выражается большей частью не в наличии или отсутствии определенных признаков, а в частотности этих признаков и их специфической комбинаторике” (Карасик 1996: 15). Представляется, что в процессе МК практически любой концепт, имеющийся в одной лингвокультуре и отсутствующий в другой, может с определенной степенью приближенности быть передан языковыми средствами. Для этой цели используются слова двух языков, передающие сходные концепты, а недостающие семантические признаки восполняются с помощью контекста. Например, вот что пишет Д. Шиплер, пытаясь истолковать русский концепт "родина":

"<...> rodina has as its core the original building block for the verb "to be born," the nouns "parents" and "relatives," the adjective "native," and the concept of one's own, something integral to oneself. Rodina-Mat ("Motherland-Mother") <...> touches a point of fondest emotion in both children and adults. We call our country rodina ["motherland"] because we were rodilis ["born"] in her, because in her our rodnoi ["native"] language is spoken, and everything in her is, for us, rodnoye ["our own"]" (Shipler 1989: 108).

Набор признаков зависит от сложности концепта и от степени его детализации со стороны интерпретатора. Так, например, при написании биографии Н. В. Гоголя В. Набоков посвятил описанию концепта "пошлость"12 страниц из 155.

Концептосфера бикультурной/межкультурной личности существенно расширяется благодаря овладению двумя или более системами концептуализации действительности. Результатом становится то, что рамки одного языка становятся тесными для такой личности. При отсутствии номинации концепта в одном языке индивид стремится заполнить эту лакуну средствами другого языка. Например, некоторые русские, владеющие английским языком, высказывают мнение о том, что слово challenge "очень удобное" и его не хватает в русском языке.

Каждый новый язык – это знакомство с новой концептосферой, а отсюда – "когнитивная гибкость" и повышенная способность личности к аналитическому мышлению. Личность, владеющая двумя и более языками, обогащается духовно – ее "смешанная" концептосфера, которая является результатом симбиоза концептосфер разных языков, наполняется нюансами значений и множественными ассоциациями.

 

Трансформация языковой картины мира

в межкультурном общении

 

Each of us has learned to see the world not as it is, but through the distorting glass of our words. It is through words that we are made human, and it is through words that we are dehumanized.

Ashley Montagu

 

О роли, которую играет в межкультурных контактах языковая картина мира, написано немало. В этом разделе мы попытаемся рассмотреть механизмы трансформации картины мира в процессе МК на примере двух контактирующих лингвокультур.

Существуя объективно, окружающий мир преломляется в человеческом сознании через призму культуры, модифицированную на основе индивидуальных восприятий личности. Таким образом, языковая картина мира включает универсальные черты, общие для всего человечества, черты культурно-специфические - "некоторую культурную “сердцевину”, единую для всех членов социальной группы или общности" (Леонтьев 1997: 273) -, а также индивидуальные черты, присущие определенной личности.

Мир воспринимается не пассивно - этот процесс определяется системой философских воззрений, религиозных верований, культурных традиций, нравственных ценностей, убеждений, предрассудков и стереотипов. На ее формирование также влияет множество субъективных факторов, начиная от остроты зрения индивида, его роста (то есть точки, с которой он обозревает мир), жизненного настроя (пессимист видит весь мир в мрачном свете), отношения к воспринимаемому объекту (любовь преображает: не по хорошему мил, а по милому хорош; beauty lies in loving eyes), и кончая глубиной знания о мире.

В процессе познания человек создает т. н. "ментальные карты" мира - концептуальные модели, в упрощенном виде представляющие перцептивные образы окружающей действительности. Эти понятия перекликаются с описываемыми А. А. Леонтьевым инвариантными образами мира, или абстрактными моделями, описывающими общие черты в видении мира различными людьми, которые существуют наряду с индивидуальными смыслами (указ. соч.: 273). Упрощение окружающей действительности помогает личности ориентироваться в сложном мире: наши поступки в известной мере определяются тем, каким мир кажется нам, а не тем, каким он на самом деле является. В этом смысле человек является пленником собственных восприятий. Как утверждают представители символического интеракционизма, "люди сами создают миры действования, в которых они существуют" (Макаров 1998: 37).

Характер картины мира коммуниканта зависит от того, каким образом в ней уравновешиваются универсальный, культурно-специфический и личностный компоненты. С точки зрения МК, картина мира человека, родившегося и прожившего всю свою жизнь в небольшом городке или деревне, будет существенно отличаться от картины мира индивида, привыкшего путешествовать по свету и регулярно совершать трансконтинентальные перелеты. При этом нельзя утверждать, что последний будет иметь преимущества с точки зрения глубины знаний о мире: ученый, всю жизнь проживший на одном месте, может иметь глубочайшие знания о конкретном фрагменте действительности и энциклопедические знания о мире в целом. Речь скорее будет идти о разном соотношении ситуативного (фрагментарного) и внеситуативного (глобального) образов мира (в терминологии А. А. Леонтьева). Самое важное условие успешной МК - перцептивная готовность к восприятию различий и расширению картины мира при столкновении коммуниканта с явлениями, ему не знакомыми или отличными от его предшествующего опыта.

Картина мира многофункциональна. А. Уоллес выделяет следующие ее функции:

1) объяснительная (explanatory);

2) оценивающая (evaluating);

3) подтверждающая (validating), то есть оправдывающая определенные общественные порядки, уклады и воззрения;

4) усиливающая (reinforcing), то есть психологически подкрепляющая социально-групповые устои;

5) интегративная (integrating), то есть систематизирующая восприятие окружающей действительности;

6) адаптивная (adaptational), то есть служащая для разрешения конфликтов и ослабления культурного диссонанса (Wallace 1966: 29).

В качестве параметров, описывающих и характеризующих картину мира, могут выступать:

1) зрительные образы;

2) звуки;

3) запахи;

4) положение на шкале сопоставлений с другими объектами (большой/маленький, близкий/далекий, дорогой/дешевый и т. д.);

5) фреймовые структуры;

6) скрипты, или сценарии действий в определенном контексте и т. д.

Ниже приводится пример, демонстрирующий некоторые их этих параметров - российское метро, увиденное американцем:

I walked into the metro station and was pushed toward a steep escalator, seventy-five yards long. Riding down the creaking, vertiginous contraption, I watched the parade of people coming up the opposite escalator, their worn, gray faces reflecting the toll that life in the Soviet Union had taken on its citizens. The subway station was handsome and clean. I will never forget the smell of the car as I crammed into it with dozens of Russians. It was a pungent, sour melange of garlic, unwashed bodies, vodka, musty woolen overcoats, and Bulgarian tobacco. For me, that fragrance would forever be linked with Russia (Montaigne 1998: 9).

Таким образом, картина мира складывается из совокупных восприятий, полученных через посредство разных органов чувств.[4]