Взаимодействие русской и американской лингвокультур

Совокупность смысловых значений (то, что некоторые лингвисты называют "meaning resevoirs") развивается в течение жизни как результат культурного и личного опыта. Принадлежность к определенной культуре определяет менталитет народа и создает те исходные установки, на которых основывается коммуникация с представителями иных культур. Для того, чтобы понять характер взаимовосприятия и взаимодействия русских и американцев на культурно-языковом уровне и весь спектр факторов, влияющих на понимание в процессе МК, необходимо проанализировать то место, которое две великие нации занимают в иерархии культурных ценностей в масштабах человеческой цивилизации. В связи с этим целесообразно рассмотреть моменты сходства и различия между российской и американской культурами и попытаться сделать выводы о том, в какой мере характер МК определяется их соотношением.

Благодаря уникальности своего географического положения, сопоставимости по размерам и влиянию в мире, Россия и США в течение десятилетий противостояли друг другу на международной арене и в то же время уравновешивали друг друга. На уровне МК это обстоятельство обусловило определенную степень соревновательности, привычку "оглядываться" друг на друга и сравнивать свое положение с положением соперника, то есть известную степень зависимости самоидентификации друг от друга.

Большие просторы и многообразие природных условий заставляют представителей обеих наций мыслить масштабно - "think big", по выражению Й. Ричмонда (Richmond 1996: xxi). Исторические параллели, такие как освоение Запада американцами и Сибири русскими, равно как и привычка ощущать себя частью великой нации, также обусловливают самоидентификацию россиян и американцев и их отношение к представителям других народов, что имеет непосредственное влияние на характер МК.

При анализе мировых цивилизаций традиционно рассматривается деление мира на Запад и Восток, которое, однако, условно и не имеет четко очерченных территориальных границ. Подход к содержанию этих понятий также зачастую является условным и противоречивым. При рассуждении о цивилизационных типах мы ведем речь о Западе и Востоке как социокультурных, а не географических понятиях, но именно возможность двоякого подхода вызывает моменты непонимания и противоречий. "Колумб отправился на Запад, чтобы достичь Востока" (Ерасов 1997: 93), и приплыл в Америку. Если бы Колумб достиг Америки с Востока, означало бы это, что она была бы причислена к восточному цивилизационному типу? Очевидно, нет - ведь Америку осваивали представители Западной Европы, и именно поэтому она оказалась включенной в состав западной (европейской) цивилизации, которая с течением времени приобрела новые очертания и превратилась в евро-американскую цивилизацию.

Интересно, что если для россиян понятия Восток и Запад в масштабе собственной страны и в масштабе цивилизации в основном совпадают с географическими, то в восприятии американцев они существенно различаются в зависимости от того, находятся ли коммуниканты на территории своей страны или за ее пределами. В США Восток (East) - это северо-восточная часть США от штата Мэн до штата Мэриленд. Восточное побережье для жителей США ассоциируется с городами Нью-Йорк, Бостон, Филадельфия, Вашингтон, с теми местами, откуда началось освоение Америки европейцами, и соответственно с традиционным образом жизни, старомодными идеями и т. д. Если продолжить двигаться в этом направлении, то получается, что Европа находится на Востоке. Соответственно, Запад (West) для американцев - это штаты юго-запада, Скалистых гор и тихоокеанского побережья, ассоциирующиеся с первопроходцами (frontiersman), ковбоями, индейцами, либерализмом, свободомыслием, пренебрежением условностями, неформальным стилем в одежде и т. д. Однако, по нашим наблюдениям, находясь в России, американцы говорят о Востоке и Западе, как европейцы. Это свидетельствует о том, что, мысля в масштабах цивилизации, они осознанно причисляют себя к западному цивилизационному типу.

Было бы несправедливо рассматривать американскую культуру как европейскую, пересаженную на новую почву (Пигалев: 69). Территориальная оторванность Соединенных Штатов обусловила особый характер их развития. Несмотря на существенное влияние культур-источников, американской культуре присущи специфические черты, сформировавшиеся на протяжении всей ее истории.

Что касается России, то в силу географических и исторических причин она занимает промежуточное положение между Западом и Востоком. Спор о том, куда же все-таки отнести Россию, нашедший свое воплощение в противоборствующих взглядах западников и славянофилов, продолжает подспудно воздействовать как на восприятие России представителями иных культур, так и на самоидентификацию россиян. В свое время Н. Бердяев писал, что Россия есть "христианский Восток, который в течение двух столетий подвергался сильному влиянию Запада и в своем верхнем культурном слое ассимилировал все западные идеи. <...> Противоречивость русской души определялась сложностью русской исторической судьбы, столкновением и противоборством в ней восточного и западного элемента" (Бердяев 1990: 8).

Справедливости ради надо сказать, что россияне никогда не отождествляли себя с Востоком и всегда тяготели к Западу. Еще П. Я. Чаадаев писал: "Мы живем на востоке Европы – это верно, и тем не менее мы никогда не принадлежали к Востоку" [Чаадаев, 1997: 56]. Даже в работах славянофилов речь шла не о принадлежности к Востоку, а об особой судьбе России и ее миссионерском предназначении, ее способности показать миру путь к возрождению. Тяготение к Западу особенно явственно проявилось в связи с последними международными событиями (11 сентября 2001 г.), когда Россия четко дала понять всему миру, к какому лагерю она себя относит.

Однако, как пишет Б. С. Ерасов,"часто встречающиеся в научных работах формулировки о парадоксальности русской культуры свидетельствуют, что ее понимание требует преодоления однозначных, линейных схем и обращения к многомерной концепции" (Ерасов 1997: 487). Американский журналист Д. Шиплер отмечает, что Россия постоянно разрывается между внутренним и внешними мирами (Shipler 1989: 336).

Тенденции к универсализму и к индивидуализации, которые прослеживаются в процессе исторического развития мировых культур, четко видны на примере России и США. Важным моментом сходства между двумя государствами является плюрализм и полиморфизм культурной жизни российского и американского общества.

При попытке сопоставительного анализа российской и американской модели многокультурия ученые приходят к различным, часто взаимоисключающим выводам. С одной стороны, высказывается мнение, что Соединенные Штаты возникли как молодая нация, принявшая в качестве иммигрантов самых обездоленных представителей других наций, которые нашли в Новом Свете пристанище и свободу, в то время как в России осуществлялась насильственная ассимиляция и аккультурация национальных меньшинств (Pipes 1969: 312).

Согласно другой точке зрения, проблема этнических меньшинств и дискриминации по национальному признаку в США намного острее, нежели в России, в связи с тем, что крепостное право в России никогда не было основано на этническом и тем более расовом признаке, в отличие от рабства в США (Hollander 1969: 284). Между этими крайними точками зрения существует ряд промежуточных, приверженцы которых не столь категоричны в своих суждениях.

Cами американцы ранее описывали культуру США как "плавильный котел" (melting pot), в котором слились воедино культуры различных этнических групп, составляющих население страны. В основу этого определения легла метафора писателя начала ХХ века Израиля Зангвилла (Israel Zangwill), которая стала названием его пьесы о судьбе еврея, иммигрировавшего в США из России. Эта знаменитая метафора стала обозначать способность американского общества принимать непрерывные потоки иммигрантов, идею слияния американцев разного этнического происхождения в единую нацию с общим языком и общими культурными ценностями.

Несмотря на идиллические картинки, которые часто рисовали и продолжают рисовать американские историки и этнографы в связи с иммиграцией, с самых первых дней своего пребывания в США вновь прибывшие должны были беспрекословно принимать англосаксонские обычаи. В начале XIX века Джон Квинси Адамс писал об иммигрантах: "Они должны сбросить свою европейскую кожу и никогда больше не возвращаться к ней. Они должны смотреть вперед в будущее, а не оглядываться назад на своих предков; какими бы ни были их собственные чувства, их дети должны стать приверженцами этой страны" (цитируется по книге: Light et al. 1989: 360). То есть фактически имела место насильственная ассимиляция и аккультурация, сформировавшая этнократию - нацию, в которой доминирует определенная этническая группа(Persons 1983).

Главенствующие позиции в США несомненно занимают белые мужчины англосаксонского происхождения - представители среднего класса. Будучи численным меньшинством, они, тем не менее, доминируют в американском обществе. Среди социологов существует мнение, что концепция "плавильного котла", которая с первого взгляда кажется воплощением демократической идеи, на деле является идеологией доминантной группы, а не описанием реальных взаимоотношений между представителями различных культур (Light et al., 1989: 350). Эта идеология привела к парадоксальной ситуации, когда понятие "чужак" (the alien) стало применяться по отношению к индейцам и мексиканцам, чьи сообщества существовали на американском континенте уже не менее 300 лет. Введение термина "предпочтительный иммигрант" (preferred immigrant) обусловило несопоставимые квоты для иммиграции вплоть до 60-х годов 20 века, когда наибольшее предпочтение отдавалось Англии - явление, получившее название "англо-конформизма" (Anglo-Conformity). По меткому выражению одного американского писателя, превалирующим вкусом в американском “плавильном котле” всегда был вкус “англо”. В результате наивысший статус приобрели те группы иммигрантов, которые смогли ближе всего приблизиться к “англо-модели”. Эта закономерность интересна еще и потому, что она позволяет понять роль английского языка во всем последующем развитии американского общества.

Что касается России, то исторические условия также обусловили высокую степень многообразия российской культурной жизни. Необходимо иметь в виду, что в США представители разных культур - это иммигранты, а в России - ее коренные жители. Как отмечает Б. С. Ерасов, "русской культуре присуща, с одной стороны, значительная степень сходства в языковом и этническом планах, а с другой - заметная степень внутренней разделенности на субэтносы (население Поморья, русского севера, Поволжья, Сибири, Приморья, казаки и т. д.) <...> Это и определило одну из важнейших характеристик этнокультурного облика России - значительный диапазон вариативности диалектов, фольклора, обрядов, форм бытовой культуры и верований" (Ерасов 1997: 483).

Всем нам памятны идеи пролетарского интернационализма, утверждавшие классовое единение в противовес этническому. В России, как и в Америке, бытовали свои метафоры и лозунги: русский народ рассматривался как "старший брат" в "единой семье народов", а понятие интернационализма предполагало "борьбу как против абсолютизации национальных особенностей, так и против их игнорирования; использование вклада каждой нации в общественный прогресс, решение национальных и интернациональных задач в их единстве" (Философский энц. сл., 1983: 215). Цель национальной политики СССР заключалась в унификации всех больших и малых народностей в "единый советский народ". Культурные различия допускались лишь во второстепенных сферах: народном искусстве, фольклоре и т. д. (Ерасов 1997: 483).

Некоторые исследователи усматривают аналогии советской модели с американской теорией "плавильного котла", которая по существу предусматривала англо-саксонскую ассимиляцию. Например, Л. Попкова утверждает, что "советское единообразие" означало русификацию при сохранении национального "декора" в виде художественной культуры федеративных и автономных республик" (Попкова 1998: 93).

Существует и иная точка зрения. "Советский Союз отнюдь не плавильный котел, - писал в 80-х годах американский журналист Д. Шиплер. - Он включает более 100 национальных, этнических и расовых групп, которые в той или иной степени сохраняют свои языки, алфавиты, некоторые элементы религиозных традиций, самобытные культуры, историческую гордость и ряд других формальных проявлений национальной идентичности" (Shipler 1989: 337). Его описание сильно напоминает нынешний подход к культурному плюрализму в Америке, по отношению к которому употребляются новые метафоры: "миска с салатом" ("salad bowl" или "tossed salad"), "пицца" ("pizza") и т. д. - единое культурное пространство с сохранением ярко выраженный этнических особенностей.

Определенная степень противоречивости американского общества заключается в двойственном отношении к многонациональному составу населения: с одной стороны, расовые и этнические предрассудки, с другой - постоянно внушаемая американцам идея многокультурия как "меняющегося лица нации" - источника национальной гордости и "разделенных ценностей", возникновения того, что в журнале "Ньюзвик" обозначается выражением "a hyphen-happy generation" (In Living Colors, 1997: 41).

Хочется полностью привести емкую цитату, в которой Т. Венедиктова суммирует те внутренние противоречивые тенденции, которые во многом определяют подходы американских исследователей к анализу культуры США: "По свидетельству многих наблюдателей - пишет Т. Венедиктова, - два главные антагониста, вот уже больше десятка лет потрясающие копьями на американской культурологической арене - “монокультурализм” c его опорой на традиционные либеральные ценности и “мультикультурализм” с его радикально антиуниверсалистским пафосом - в сущности, глубоко взаимозависимы. В их длящемся споре осуществляется поиск гибкого равновесия между нормативной основой американской цивилизации и демократическим эгалитаризмом, сообщающим ей энергию и открытость, - между (в терминологии Ю. Хабермаса) “системой” и “жизненным миром”, точнее, множественностью жизненных миров, перемешавшихся, но так и не расплавившихся в американском “салатнике”. <...> Опыт саморефлексии американской культуры - в ее кричащей разноголосице и относительно стабильном балансе сил - поучителен для всех" (Венедиктова 1997: 199).

Многонациональный состав России и США обусловливает высокую степень готовности жителей обеих стран к внутригосударственному межкультурному общению. Именно на контакты такого рода направлены административные, образовательные и научные усилия американского общества. В результате того, что Россия географически находится на перекрестке культур, русские охотно участвуют в МК, в отличие от американцев, с их изоляционизмом, самодостаточностью и отношением к другим нациям, которое некоторые исследователи называют эвфемизмом "интернациональная наивность".

Еще одним существенным обстоятельством, позволяющим проводить параллели между российской и американской культурами, является использование ведущего языка как системообразующего фактора наций. "<...> хотя языки в значительнейшей степени и представляют создание наций, - писал в свое время В. Гумбольдт, - но они ими руководят, удерживая их в известных пределах, и именно они первостепенным образом формируют или определяют национальный характер" (Гумбольдт 1985: 363). Именно такую функцию выполняет русский язык в России, а английский - в Америке. При этом надо отметить, что в Российской Федерации в значительно большей степени сохранилось языковое многообразие, представленное более чем 130 языками разных семей. В США же наблюдается поглощение других языков английским, который в настоящее время стремительно распространяется по всему миру.

Таким образом, не претендуя на далеко идущие умозаключения в области социологии и других наук, позволим себе выделить факторы, которые, с нашей точки зрения, имеют определяющее влияние на характер МК между русскими и американцами:

· уникальность географического положения;

· сопоставимость по размерам;

· мировое влияние;

· многонациональный состав и многокультурие;

· наличие доминирующей культуры и языка;

· роль ведущего языка как консолидирующего и системообразующего фактора нации.

Сам собой напрашивается вывод о том, что сходства между культурами создают предпосылки для взаимопонимания, в то время как различия становятся причинами межкультурных противоречий. Действительно, размеры стран, многокультурие и некоторые другие факторы обусловливают сходство мировосприятия и самоидентификации в масштабах мира. Однако все не так однозначно. Некоторые сходные факторы, как, например, сознание уникальности своей страны и ее особой миссии в мире, напротив, стали разобщающими факторами, которые легли в основу борьбы за мировое господство и породили коммуникативные барьеры, которые дают о себе знать по сей день.

Один из подходов к соотношению взаимодействующих культур - это рассмотрение их как "культур-доноров" и "культур-акцепторов" (Бергельсон 1998: 288). В этом соотношении российская культура в большей степени подвержена влиянию американской культуры, нежели наоборот. В периоды политической и экономической нестабильности, как сейчас в России, национальная культура находится в ослабленном положении, и наиболее вероятно вторжение культур более успешных стран, которые ассоциируются с благополучием и процветанием. Как утверждает А. Ю. Большакова, в сознании россиян Запад присутствует как некий психологический фактор, ментальный феномен, предстающий в трех аспектах: Запад как мода, Запад как престиж и Запад как пропаганда (Большакова 1998: 4).

В последние десятилетия Соединенные Штаты стали для русских, как и для жителей многих других государств, символом богатства и успеха. При этом часто происходит идеализация Америки и американского образа жизни. К сожалению, сегодня российская культура впитывает самые примитивно-доступные образцы американской культуры. Мы наблюдаем явление, которое Е. Ю. Сидоров называет "макдольдинизацией" русской культуры (Сидоров 1998: 106).

Признаками экспансии западной и, в частности, американской культуры является восприятие другими культурами западного образа жизни и потребительских ориентаций; насаждение западной культуры как универсальной, исключающей вклад других культур; стремление достичь путем культурных связей политических целей; односторонний поток информации - от “центра” к “периферии”; формирование социально-культурной элиты, которая должна способствовать утверждению прозападных идей и т. д. (Ерасов 1997: 433).

Важной формой культурной экспансии, имеющей непосредственное отношение к проблеме МК, является пропаганда, которую американские исследователи Т. А. Колумбус и Дж. Х Вульф подразделяют на три основные категории: "белую", "серую" и "черную" (Couloumbis, Wolfe 1990: 171 – 172).

"Белая" пропаганда направлена на открытое и честное распространение информации о стране-источнике в форме международных обменов, распространения книг, журналов, фильмов, и прочих легальных материалов, проведения совместных программ, мероприятий и т. д. Эта информационная деятельность характерна для периода нормальных, здоровых взаимоотношений между государствами. Именно такого рода пропагандой занимаются в России организации АСПРЯЛ, АЙРЕКС, Корпус мира и т. д.

"Серая" пропаганда начинает использоваться в периоды, когда отношения между странами ухудшаются. Основой ее являются реальные факты, однако они сообщаются выборочно, с четким разграничением между "хорошим народом" и "плохим правительством" той страны, которая является объектом пропаганды. В информацию проникают заведомо ложные или искаженные сведения, причем прослеживается явная тенденция к соревновательности между государствами. Использование "серой" пропаганды было характерно для периода холодной войны (как с американской, так и с российской стороны).

"Черная пропаганда" - психологическая война в полном смысле этого слова – становится мощным оружием в периоды военных действий между государствами. Источники информации тщательно скрываются, используются сфабрикованные документы, задача которых – посеять хаос и панику в рядах врага. Характерные формы - предсказание экономического краха, массовой безработицы, голода, этнических бунтов и т. д. В военное время цензура и другие формы "серой" и "черной" пропаганды становятся средствами манипуляции общественным мнением.

Характер пропагандистской риторики отражается на коммуникации и способах представления информации об иных культурах. Пропаганда эпохи холодной войны очень показательна в плане предвзятости подходов к государству-сопернику: " they are bent on world comquest; they arm for war, whereas we arm for peace; they intervene in others’ territory to expand influence, whereas we do so to preserve the prospects for an acceptable way of life; their only reliable allies are governments that depend on their troops to stay in power, whereas our friends support us out of comviction; their people are good and peace loving, but their government exploits its people; the mass of their people are really not sympathetic to the regime; it cannot be trusted; its policy verges on madness" (Bronfenbrenner 1975: 164). Естественно, что риторика такого рода создает предпосылки для недоверия между группами и индивидами из разных стран.

Для русских и американцев основные источники информации друг о друге - это:

à официальные политические источники;

à средства массовой информации

à личные контакты.

Информация, поступающая из официальных источников, зависит от политической ситуации и предубеждений, непосредственно связанных с геополитическими интересами, а, следовательно, ни в коей мере не является объективной и заслуживающей доверия.

Средства массовой информации также не могут считаться надежным источником, так как они отличаются высокой степенью предвзятости. В. Познер, например, отмечает, что американские журналисты, которые работали в Москве в период "холодной войны", очень негативно относились к Советскому Союзу, что неизбежно сказывалось на отборе фактов и оценке происходящих событий. Не последнюю роль здесь также играет любовь американской публики к сенсациям. Один американский журналист признался Познеру во время личной беседы, что преимущество на американском телевидении или на первых страницах американских газет отдается материалам из России, в которых рассказывается о коррупции, наркотиках, алкоголизме и диссидентах. Таким образом, предвзятость американской прессы играет ведущую роль в формировании образа России, превалирующего на Западе (Walter & Abalakina-Paap 1996: 376). Можно утверждать, что средства массовой информации в значительной мере несут ответственность за порождение своего рода “цепной реакции”, обусловливающей негативное отношение русских и американцев друг к другу.

Гармоничная система коммуникации предполагает наличие динамичного баланса между первичным (неформальным) и вторичным (институциональным) дискурсом. Однако стандартизированные языки, к числу которых относятся английский и русский, отчуждены от своего окружения (Fettes 2000c). Вследствие этого дискурс, используемый в политической сфере и средствах массовой информации, существенно отличается от дискурса, бытующего на межличностном уровне.

Однако личные контакты между русскими и американцами недостаточны для того, чтобы оказать существенное влияние на характер российско-американской МК. Кроме того, эти контакты требуют знания языка, литературы, быта и культуры друг друга, которые в совокупности представляют собой лингвокультурный код, играющий важнейшую роль в формировании картины мира, менталитета и ценностных ориентаций. К сожалению, российско-американская коммуникация в существенной мере остается асимметричной (см. соответствующий раздел).

Важным фактором, определяющим успех/неуспех МК, является интенсивность межкультурных контактов. Само собой разумеется, что "железный занавес" не мог способствовать развитию межкультурного взаимодействия, поскольку взаимодействие такого рода попросту отсутствовало. В настоящее время общение интенсифицировалось, как в результате улучшения взаимоотношений между Россией и США, так и благодаря открытию новых каналов коммуникации в виде спутникового телевидения, Интернета, электронной почты и т. д.

 

 

Использование американского варианта