Головокружительная карьера режиссера

Режиссер забрал такую силу, что имеет право совершенно безнаказанно ругать, оскорблять актеров и помыкать ими как жалчайшими созданиями.

Ученики Вахтангова, захлебываясь от восторга, рассказывают, как их учитель запустил на сцену тяжелый пресс-папье...

Приходилось слышать, как актеры с гордостью и упоением рассказывали, как режиссер швыряет в них графином!..

А тот, кто не швыряет ничем и не ругается, с их точки зрения и стоит мало.

Режиссер случайный — «публика», по которой можно судить о впечатлении.

Критик — советчик (Друг и враг).

Разъяснителъ непонятной пьесы и роли.

Видя, что такой человек необходим, его привлекают. Он, обычно, и организовывает репетицию. В «Малом» только организовывал, потому что сами актеры помогали советами друг другу.

Постоянный (режиссер):

Этот наблюдатель друг и советчик, после того, как он присмотрелся к игре лучших актеров, и, особенно, если он до этого много видел и, главное, если он сам имеет актерские способности и мог бы быть актером, через некоторое

время осмелевает и не только критикует и советует, а наиболее слабым, тем, у кого ничего не получается по неопытности или неспособности, — начинает показывать как надо.

Если из таких показов получается толк, то он осмелевает еще больше, а актеры, видя хороший результат, сами просят не только разбора и совета, а и практической помощи, то есть: «Ну, покажи, как, по-твоему, надо?»

Так он становится необходимым большинству актеров. За исключением тех, чье самолюбие не позволяет не только обращаться за советом, но даже выслушивать какие бы то ни было критические, хотя бы и дружеские замечания: «Я сам знаю, как что надо играть. Пожалуйста, без указаний, я столько лет на сцене».

Итак, он <режиссер. — Ред.> делается необходимым актеру.

Наблюдая сразу всех со стороны и весь спектакль в целом, ему захочется, вероятно, сделать замечание не только по поводу игры актеров, а и по обстановке и обо всем спектакле в целом. Скажем — спектакль, в общем, скучен, затянут — надо все ускорить. Или обстановка не соответствует пьесе.

Таким образом, он делается постепенно нужным не только актерам, каждому в отдельности, а и всему спектаклю в целом.

Если же он еще и живописец, то неминуемо ему захочется получше разукрасить сцену, нарисовать или потребовать, чтобы кто-то другой нарисовал другую декорацию — более красочную и живописную.

Если он музыкант или певец, ему захочется поправить или расширить музыкальные номера, указанные автором, но исполняемые без достаточной требовательности, умения и вкуса. Может быть, ему захочется вставить музыкальные номера и без авторских указаний.

Словом, от его присутствия весь спектакль в целом и почти каждый актер в отдельности заметно выигрывают. Он становится не только нужным, — без него нельзя обойтись.

Постепенно он превращается в хозяина спектакля. И, если он достаточно тактичен и умеет щадить больное самолюбие тщеславнейшего из людей — актера, не мешает этому самовлюбленному человечку собирать обильную жатву аплодисментов (которые теперь, иногда, скорее относятся к нему, к хозяину, к советчику, к изобретателю и зачастую учителю), если, повторяю, он тактичен и умеет держать себя в тени, то нет актера, который бы не хотел его присутствия, который бы не требовал его помощи, который бы не надеялся на него, как на каменную стену.

Коль скоро этот человек стал необходимым для театра, если он энергичен, активен и авторитетен, — его влияние огромно.

Он мало-помалу превращается в художественного руководителя театра и даже законодателя.

Те из актеров, которые долго не верили, сопротивлялись, принуждены сдаться или уйти из этого театра, искать другой, где им было бы более свободно, спокойно и независимо.

Приходится, увы, поступиться и самолюбием: этот человек подписывается под афишей, как «автор» всего спектакля, и публика иногда его вызывает одного, не считаясь с исполнителем-актером... Она пронюхала, что чуть ли не все, что она сегодня видит, — дело его рук, а актеры... только материал, преображенный руками хозяина спектакля — режиссера.

Такова головокружительная карьера режиссера, проделанная в последние какие-нибудь пятьдесят лет.

Она слишком головокружительна, чтобы быть заслуженной и прочной.

Тут многое основано на недоразумении, а еще больше — на захватничестве.

Время разъяснить это положение. И поставить на подобающие места двух равноценных художников — актера

и режиссера.