Развитие конституционализма в Европе

Процесс утверждения конституционного строя в Европе проходил разновременно, в одних странах раньше, в других позже, но повсеместно. Среди европейских государств по давности и прочности конституционных традиций ведущее место занимала Великобритания, где конституцион­ность складывалась веками. Конституция этой страны представляет со­бой сочетание накапливавшихся из века в век неписаных обычаев и доку­ментально оформленных законодательных норм. Но подобное оформле­ние конституционного строя — исключение. Во всех остальных странах конституции являли собой иногда комплекс конституционных законов (конституцию Австрии составили Февральский патент 1861 г. и четыре дополнивших его закона, принятых в 1867 г.; конституцию Франции 1875 г. — пять самостоятельных законов), а в большинстве случаев — единый нормативный документ.

Введение конституций находилось в прямой связи с переломными мо­ментами в истории европейских стран. Для Швеции это было низложе­ние в 1809 г. короля Густава IV Адольфа и падение абсолютизма. Нидер­ланды получили конституцию в результате образования королевства в 1815 г., а Бельгия — вследствие революции 1830 г., освободившей страну от голландского господства. Можно сказать, что каждая револю­ция XIX в. влекла за собой и конституцию, отражавшую политические реалии своего времени. На таком фоне конституции принимались в Ис­пании (1812, 1837, 1845, 1869, 1876 гг.), Португалии (1822, 1911 гг.), Франции (1830, 1848, 1852, 1875 гг.), Венгрии (1848 г.), Пруссии (1848 г.), Дании (1849 г.).

Конституции декларировали политическое устройство государств, возникших в результате успехов национально-освободительных (Греция, Сербия, Румыния, Болгария) и объединительных (Италия, Германия) движений. Так, с завершением процесса консолидации Италии в единое государство на его территорию распространили конституцию Сардинско­го королевства, так называемый Альбертинский статут 1848 г. За объе­динением Германии сначала в форме Северогерманского союза, а затем и Германской империи также последовало принятие их основных законов, причем конституция Германской империи 1871 г. сохранила принципи­альные положения своей предшественницы.

Одни из принятых конституций имели недолгую жизнь, другие дейст­вовали, пока существовали государства, в которых они были созданы.

с. 152 Это относится к конституциям Германской империи, Габсбургской мо­нархии, Третьей республики во Франции. Конституции ряда стран (Шве­ции, Норвегии, Дании, Голландии, Бельгии, Италии, Швейцарии, Гре­ции) оставались основными законами своих стран далеко за пределами Нового времени, Бельгии, например, до 1993 г.

Конституции XIX — начала XX в. определили государственное уст­ройство стран Европейского континента в двух формах: республика и конституционная монархия. Республиканский строй был установлен во Франции, Португалии, Швейцарии, Сан-Марино[40]. Конституционные монархии выступали как империи (Наполеона III во Франции — до 1870 г., в Германии — после ее объединения в 1871 г., Габсбургская монархия) и королевства. Статус великого герцогства сохранил Люксембург.

Главой государства являлись: в республиках — избиравшиеся пре­зиденты, в монархиях — наследственные императоры или короли. Кон­ституции провозглашали принцип неприкосновенности монарха: прини­мавшиеся им юридические акты скреплял своей подписью один из мини­стров — этим он брал ответственность на себя.

Монарх возглавлял исполнительную власть (по конституциям Бель­гии, Голландии, Италии, Австрии, Германии). Его наделили правом на­значать и смещать правительства (Бельгия, Дания, Швеция, Италия, Венгрия, Австрия Германия), командовать вооруженными силами (Гол­ландия, Швеция, Италия, Австрия, Германия), заключать договоры, со­зывать и распускать парламенты. Во многих странах (Бельгии, Голлан­дии, Дании, Швеции, Италии, Германии) монархи разделяли с парламен­тами законодательную власть путем законодательной инициативы, ут­верждения или отклонения принятых ими законов. В Дании король в перерывах между сессиями сам мог издавать временные законы с после­дующим представлением их в риксдаг (парламент), а австрийский импе­ратор — указы, имевшие силу временных законов. Таким образом, ко­ролевская власть в странах Европы все еще представляла реальную по­литическую силу.

Вместе с тем наметилась тенденция к сужению королевских прерога­тив. Датская и шведская конституции вообще квалифицировали свои мо­нархии как ограниченные, а в Швеции к тому же король был лишен дос­тупа на заседания почти всех комитетов риксдага. В Норвегии король имел по отношению к законодательной деятельности лишь право приос­танавливающего вето. Постепенно королевская власть утрачивала кон-

с. 153 троль за политикой правительств. В Англии монарх назначал пре­мьер-министра, но исключительно из числа лидеров партии, имевшей большинство в палате общин. С 1884 г. в Норвегии и с 1888 г. в Сербии действовал принцип ответственности правительства перед парламентом. Он полностью возобладал в республиканских конституциях — француз­ской, швейцарской, португальской.

По европейским конституциям XIX в. законодательная власть при­надлежала парламентам. Они, как правило, состояли из двух палат. Од­нопалатная система нашла применение лишь в Болгарии и Греции, ее предпочли примерно треть германских государств периода Германского и Северогерманского союзов, сохранивших конституции и после объеди­нения в империю.

Формирование верхних палат во многих государствах несло отпеча­ток абсолютистских традиций, сохранившихся как наследие прошлого (в Англии, например), а там, где подобный опыт отсутствовал, они были, введенны в политическую практику в качестве новых юридических норм ради обеспечения гегемонии правивших классов. В Англии Палата лор­дов, являясь наследственной, пополнялась за счет королевских пожало­ваний. В Италии в Сенате присутствовали пожизненно назначавшиеся королем члены, круг которых ограничивался принцами королевского дома, представителями высшей церковной иерархии, чиновничества, ге­нералитета, крупных собственников. В Австрии Палата господ формиро­валась из принцев, принадлежавших к императорской династии, наслед­ственных членов — глав дворянских родов, владевших обширными вот­чинами, архиепископов и епископов княжеского ранга, а также других лиц, пожизненно назначавшихся императором. В Пруссии и других гер­манских государствах верхние палаты также образовывались из лиц, по­лучивших место по наследству, отобранных по должности и назначенных монархами.

Политическая практика в ряде стран привела к тому, что верхним па­латам отказали в функции представительства господствовавших элит, но возложили на них задачи обеспечения интересов отдельных территорий и частей государств. Это предопределило и порядок формирования верхних палат: в Голландии — избранием провинциальными штатами, в Шве­ции — областными собраниями (ландстингами). Германская конститу­ция предусмотрела составление Союзного совета (бундесрата) из пред­ставителей отдельных государств, вошедших в империю. И тем более республиканские конституции обеспечивали делегирование в верхние палаты представителей территорий. Каждый кантон Швейцарии назна­чал в Совет государств по два депутата. По португальской конституции 1911 г. Сенат избирали члены муниципальных советов, а по французской 1875 г. — коллегии выборщиков, в число которых входили депутаты На-

с. 154 ционального собрания, генеральные и окружные советники, делегаты от муниципалитетов, избранные от той территории, которую должен был представлять сенатор.

Иной концепции придерживалась бельгийская конституция 1831 г. Она установила, что депутаты обеих палат представляют нацию в целом, а не ту провинцию, которая их выбирала. Поэтому к формированию верх­ней палаты были допущены непосредственно избиратели, хотя и с опре­деленными ограничениями. Сенаторов избирали граждане, достигшие 30-летнего возраста (право голоса на выборах в палату депутатов полу­чали в 25 лет), и лишь частично назначали провинциальные советы. Кон­ституция Дании предусмотрела такой же порядок выборов в верхнюю па­лату, как и в нижнюю, но состав избирателей также ограничивался более высоким возрастным цензом: 35, а не 25 годами. Норвежская конститу­ция, по существу, исходила из той же предпосылки представительства всей территории: парламент (стортинг) после избрания разделялся на две палаты.

Депутаты однопалатных и нижних палат двухпалатных парламентов проходили процедуру избрания населением. Как во все времена станов­ления новых общественных институтов, избирательные системы выстра­ивались на основе консервативных принципов и буржуазно-демократи­ческих взглядов, отвечавших требованиям и условиям своего времени. Ввиду этого европейские избирательные системы условно можно разде­лить на четыре группы, которые обеспечивали: выборы непрямые и не­равные; выборы прямые, неравные, по куриям; выборы прямые, нерав­ные, по округам; выборы прямые, равные и всеобщие.

Непрямые и неравные выборы сохранились в Пруссии. Здесь муж­чины, достигшие 30-летнего возраста, причислялись к одному из трех классов в зависимости от суммы податного обложения. Каждая курия в совокупности уплачивала третью часть налоговых платежей и выбирала одинаковое число выборщиков, которые, в свою очередь, избирали от­крытым голосованием депутатов ландтага. Эта система при ее введении в 1849 г. позволила включить в первую курию 153 тыс. наиболее богатых избирателей, составлявших 4,7% от их общего числа, во вторую — 409 тыс. менее обеспеченных (12,6%) и в третью — 2,6 млн (82,7%) граждан, облагавшихся незначительными налогами или вообще освобо­жденных от них. Таким образом решающее влияние на исход выборов оказывали крупные собственники: 17,3% избирателей, входивших в пер­вые две курии, посылали 2/3 депутатов, а 82,7% граждан составлявших абсолютное большинство объединенных третьей курией, — только треть.

Выборы неравные, по куриям, но прямые, имели место в Австрии, где избиратели делились на четыре курии, каждая из которых отдельно

с. 155 избирала депутатов по разным нормам представительства: от 24 крупных _промышленников; от 53 крупных землевладельцев; от 4 тыс. избирате­лей общегородской курии; от 12 тыс. избирателей сельских общин. Толь­ко в 1907 г. Австрия получила всеобщее избирательное право для муж­чин с 24-летнего возраста.

Большинство стран отказались от архаической сословно-куриальной системы и ввели выборы по округам, прямые, хотя все еще неравные. Великобритания реформами 1832, 1867 и 1884—1885 гг. расширила круг избирателей и установила единые условия получения избирательно­го права всеми жителями городов и графств. Воспользоваться им могли плательщики налога на бедных, но владельцы домов, расположенных в разных избирательных округах, могли голосовать во всех, т. е. один изби­ратель мог иметь несколько голосов. В Бельгии для участия в выборах де­путатов требовался высокий имущественный ценз. Мало того, поправка 1893 г. к конституции ввела множественный вотум для ряда категорий граждан. Дополнительный голос предоставили отцам законных детей, платившим не менее 5 франков налога на жилье; собственникам недви­жимости стоимостью не ниже 2000 франков; лицам с годовым доходом не менее 100 франков, источником которого была государственная рента или вклад в сберегательную кассу. Два добавочных голоса имели окон­чившие высшие учебные заведения и некоторые чиновники. В Саксонии в 1909 г. провели реформу, также основанную на неравенстве избирате­лей. Каждый саксонский гражданин, достигший 25 лет, имел один голос. Окончание средней школы давало второй. Получавшие годовой доход в 1800 марок располагали тремя голосами. Лица свободных профес­сий — врачи, писатели, журналисты, адвокаты, равно как и владельцы земельных участков в 15 гектаров, — четырьмя, а по достижению 50 лет — пятью. Нижняя палата голландского парламента формирова­лась путем голосования, в котором участвовали плательщики прямых на­логов: в городах в размере не менее 160, а в деревнях — более 20 флори­нов.

Реалии XIX в. более всего учли те страны, которые ввели прямое, равное и всеобщее избирательное право без имущественного ценза для всех мужчин лишь с ограничением относительно военнослужащих и от­дельных категорий граждан. Такого уровня всеобщности права достигли Швейцария с 1848 г., Греция с 1864 г., Германия с 1871 г. (кроме воен­ных, а также лиц, находившихся под опекой и получавших пособие по бедности), Франция с 1848 г. (конституция 1875 г. исключала военнослу­жащих и не допускала недееспособных), Австрия с 1907 г., Италия с 1912 г. (все, достигшие 30 лет, а в возрасте между 21 и 30 годами — гра­мотные и те из неграмотных, кто отбыл воинскую повинность), Португа-

с. 156 лия с 1911 г. (кроме солдат и лиц, не имевших средств к существованию), Голландия с 1917г., (исключая военных, осужденных, недееспособных). Избирательные системы, предусмотренные конституциями европей­ских стран, или принятыми в их развитие законами, позволили постепен­но, медленными темпами, но неуклонно расширять электорат. В 1831 г. доля избирателей в общей численности населения старше 20 лет состав­ляла в Великобритании 3,8 и во Франции 0,8%, а в 1900 г. соответствен­но 28,5 и 42,6%. Э. Хобсбаум полагает, что электорат насчитывал 30—40% взрослого населения, которое могло бы участвовать в выборах при условии введения всеобщего избирательного права[41]. До всеобщего избирательного права было еще далеко: им не пользовались женщины. В Европе раньше других дискриминацию устранила Финляндия, где следст­вием российской революции 1905—1907 гг. стало восстановление кон­ституции, которая распространила всеобщее избирательное право на женщин. Из суверенных европейских государств первенствовала Дания, в которой женщинам право голоса на парламентских выборах предоста­вили в 1915 г.

Постепенное движение от сословного к имущественно-цензовому, а от него — к всеобщему избирательному праву явилось показателем реа­лизации населением одного из важнейших гражданских прав. Наряду с ним в европейских странах на базе конституционности утверждаются свобода личности, слова, собраний, союзов, вероисповеданий и т. п. Швейцарская конституция впервые ввела институт народного референ­дума, когда по требованию 30 тыс. граждан или 8 кантонов из 22 законы должны быть представлены народу для одобрения или отклонения. Демократизация политических систем вызвала к жизни новое явле­ние: рост числа избирателей усиливал их роль в политической жизни сво­их стран, что побуждало к привлечению масс на сторону соперничавших за власть политических сил, мобилизации электората для проведения вы­боров. Это влекло за собой организацию массовых политических и кон­фессиональных движений, блоков и партий, развитие прессы как инстру­мента пропаганды, разработку методов политической риторики и демаго­гии в ходе избирательных кампаний.

Крушение установившегося в посленаполеоновской Европе неоаб­солютизма, прогресс гражданского равноправия, распространение поли­тических свобод и народного представительства, рост гражданской ак­тивности прежде приниженных классов и угнетенных народов, утвержде­ние парламентской демократии как наиболее приемлемой формы государ-

с. 157 ственного устройства, гарантирующей экономическую и политическую стабильность капиталистической системы, явились важнейшими дости­жениями XIX в.

 

ФРАНЦИЯ

Вторая империя

Наполеон III на протяжении всего царствования стремился возродить величие империи и добиться процветания страны. Многое в этом направлении ему дейст­вительно удалось осуществить. Быстро развивалась промышленность. Число предприятий на протяжении 1852—1870 гг. возросло в 3,5 раза. Среди них были очень крупные. К началу 70-х годов XIX в. металлургиче­ские заводы Шнейдера в Крезо насчитывали 10 тыс. рабочих. Росту про­мышленности и торговли способствовало поддерживавшееся правитель­ством интенсивное развитие железных дорог, протяженность которых в 1870 г. составила почти 18 тыс. км. Увеличение с 1848 по 1870 г. длины каналов на 900 км улучшило внутреннее судоходство. Морской торговый флот уступал только английскому. Французский капитал в сочетании с организаторским талантом Ф. Лессепса обеспечил строительство в 1859—1869 гг. Суэцкого канала. Развитие транспорта стимулировало обрабатывающую промышленность и расширяло для нее рынки сбы­та — внутренние и внешние. Проникновению на последние помогала экономическая политика правительства, подписавшего в 1860 г. торго­вый договор с Англией. Со всех английских товаров сняли запреты, заме­ненные пошлинами в размере до 25% стоимости товаров. В свою очередь французские изделия освобождались в Великобритании от всяких по­шлин, за исключением сборов, которыми были обложены те же товары местного производства. Аналогичные соглашения заключили с Герман­ским таможенным союзом, Бельгией, Италией, Швейцарией и другими странами. Поскольку все они подписали договоры и друг с другом, анг­ло-французский договор 1860 г. положил начало общеевропейской ли­беральной торговой политике. Однако часть крупной французской бур­жуазии (владельцы металлургических заводов и копей, текстильных предприятий) была недовольна — ей необходимо было обновлять уста­ревшее оборудование, чтобы противостоять английской конкуренции. 40-миллионная правительственная субсидия, сокращение ввозных по­шлин на текстильное сырье и уменьшение стоимости перевозок грузов по воде не примирили их с Наполеоном III.

Определились некоторые направления социальной политики. Воз­никло множество благотворительных учреждений, детских приютов и яс­лей, богаделен, обществ взаимопомощи, страховых касс для выплаты пенсий престарелым рабочим. Правительство пыталось организовать

с. 158 врачебную помощь городскому и сельскому населению. В крупных горо­дах поощрялось строительство рабочих кварталов. На протяжении 1852—1859 гг. префект Парижа Оссман реконструировал столицу Франции: запутанные лабиринты узких улиц выпрямлялись и расширя­лись, прокладывались новые магистрали, застраивавшиеся величествен­ными зданиями и дворцовыми ансамблями. Город получил подземные во­допроводные и канализационные коммуникации. Благоустроенный Па­риж оставлял меньше возможностей для баррикадных уличных боев, столь часто сотрясавших и даже низвергавших правившие режимы. Пе­рестраивались и другие города: Марсель, Гавр, Лион, Лилль, Бордо.

Цели поднять популярность династии, усилить блеск и могущество империи отвечали планы Наполеона III вернуть потерянные территории, расширить колониальную периферию. Поэтому основным инструментом внешней политики Франции стала бесконечная череда войн и колониаль­ных экспедиций. Еще будучи президентом, Наполеон в 1849 г. направил армию на подавление Римской республики. После штурма Рима в городе оставили гарнизон, который более 20 лет «защищал» там Папу римско­го, вызывая недовольство итальянцев. В 1854 г. Франция включилась в начавшуюся годом раньше и продолжавшуюся до 1856 г. Крымскую войну.

Чтобы удовлетворить территориальные притязания на юге Европы, Наполеон III вместе с Сардинским королевством в 1859 г. воевал против Австрии: Наполеон III за обещанные ему Савойю и Ниццу обязался пре­доставить военную помощь в освобождении Ломбардии и Венеции от ав­стрийского владычества и согласился на создание североитальянского государства во главе с королем Сардинии. Австрийские войска терпели поражение за поражением, но Наполеона III испугал рост итальянского патриотического движения, и он прекратил военные действия. Подпи­санные на конференции в Цюрихе договоры предусмотрели переход Ломбардии к Сардинскому королевству, но Австрия сохранила Венецию. В 1860 г. в Турине Франция и Сардинское королевство заключили еще один договор, по которому Савойя и Ницца перешли к Франции, а по­следняя признала присоединение государств Центральной Италии к Сар­динскому королевству. Наполеон III добился своей цели, но неосмотри­тельная политика восстановила против него общественное мнение. Мно­гих возмутило вероломство императора: католиков — его совместное выступление с Пьемонтом, которое объективно было направлено против интересов Папы, не заинтересованного в усилении Сардинского коро­левства; итальянских патриотов и им сочувствовавших — согласие на оставление Венеции в составе Австрии и сохранение французского гар­низона в Риме, что обеспечивало поддержку противившегося объедине­нию Италии Папы.

с. 159 Сильнейший удар по престижу империи и самого Наполеона III на­несла мексиканская авантюра. Под предлогом взыскания международ­ных долгов Наполеон III в 1862 г. направил в Мексику экспедиционный корпус[42]. Он намеревался образовать здесь зависимую от Франции импе­рию с австрийским эрцгерцогом Максимилианом Габсбургом в качестве императора. Однако ожесточенное сопротивление мексиканских респуб­ликанцев и дипломатическое давление США вынудили французских ко­лонизаторов к середине марта 1867 г. покинуть Мексику. Брошенного ими Максимилиана республиканцы взяли в плен и расстреляли. Сами французы потеряли убитыми и умершими от ран и болезней около 20% воевавшей армии. Материальные затраты составили 1 млрд франков. Один из журналов, отражая доминировавшую в обществе реакцию, пи­сал: «Франция совершенно напрасно пожертвовала своими солдатами и своими миллионами»[43].

Обременительной для страны была колониальная экспансия импе­рии в различных частях мира. В 1856— 1858 и в 1860 гг. Франция вместе с Англией вела так называемые опиумные войны в Китае; не ограничив­шись неравноправными договорами и контрибуцией, соучастники в 1860 г. разграбили и сожгли жемчужину архитектуры — дворец богды­хана около Пекина. Пропало огромное число драгоценностей, уникаль­ных произведений искусства и ремесла из многих стран Азии. В 1858 г. французская армия вторглась во Вьетнам и к 1867 г. захватила ее южный район Кохинхину. В 1860 г., после того как фанатики-мусульмане уст­роили христианский погром в Дамаске, французские войска вошли в Си­рию и Ливан и, хотя по настоянию Англии и других держав император их отозвал, эти страны остались в сфере влияния французского капитала. В 1863 г. Камбоджа была вынуждена признать протекторат[44] Франции.

Войны и колониальные походы Наполеона III соответствовали жела­ниям и интересам верхушки армии, которая превратилась в главную опо­ру режима. Новые захваты находили поддержку и у крупной буржуазии, но ее все больше тяготили возраставший государственный долг, сказы­вавшийся на экономической ситуации, авантюрная внешняя политика, обрекавшая Францию на международную изоляцию, наконец, при фор­мальном наличии конституции, паралич гражданских свобод и фактиче­ское отстранение буржуазии от власти в связи с чрезмерной концентра­цией властных полномочий в руках императора. На выборах исполни-

с. 160 тельная власть перекраивала в ущерб оппозиции избирательные округа, выдвигала официальных кандидатов, принуждала их присягать на вер­ность императору. Избранные в таких условиях депутаты Законодатель­ного корпуса отличались послушанием, а если бы и захотели проявить политическую самостоятельность, то не смогли бы этого сделать, так как не обладали ни властью, ни даже возможностью донести свои взгляды до избирателей, поскольку стенограммы парламентских дебатов не публи­ковались. Не существовала свобода личности, печати и собраний. 1 фев­раля 1858 г. — после того как четверо итальянских террористов во главе с Ф. Орсини бросили под карету императора несколько бомб, убивших и ранивших 156 человек, но не нанесших вреда Наполеону III,— был при­нят закон об общественной безопасности. Его использовали, чтобы во­зобновить преследования против французских республиканцев, не имев­ших никакого отношения к этому действительно бессмысленному, жес­токому и кровавому покушению.

Ответом на установление режима личной власти императора явилось оживление оппозиции, а затем и активные выступления его противников на политической арене. В Законодательном корпусе созыва 1857 г. впер­вые со времени коронации Наполеона III образовалась республиканская фракция. Демократическую оппозицию представляли 5 депутатов, в том числе Ж. Фавр, Э. Оливье, Э. Пикар — каждый из них в недалеком буду­щем сыграет заметную роль в политической истории Франции. К очеред­ным выборам 1863 г. оппозиция усилилась. На почве общего недоволь­ства империей буржуазные республиканцы, орлеанисты и легитимисты объединились в Либеральный союз. Республиканцы помогли пройти в Законодательный корпус орлеанисту А. Тьеру и другим монархистам, по­следние, в свою очередь, — республиканцам Ж. Фавру, Ж. Симону и их соратникам. Всего кандидаты оппозиции получили 28,6% голосов изби­рателей и 35 мест, из которых 17 заняли республиканцы.

Усиление антиавторитарных тенденций проявилось в постепенном складывании и оформлении в 1867 г. «Третьей партии» — парламент­ской группировки, ядро которой составил Либеральный союз. Ее полити­ческая платформа нашла выражение в формуле «Прогресс путем свобо­ды без революции», что означало требование конституционного преоб­разования империи.

Накануне выборов 1869 г. активизировало деятельность левое крыло буржуазно-либерального лагеря. Резко критиковал бонапартистский ре­жим журналист А. Рошфор, издававший еженедельник «Лантерн» («Фо­нарь»), а после его закрытия — ежедневную газету «Марсельеза». Ад­вокат Л. Гамбетта, называвший себя «радикальным демократом» всту-

с. 161 пил в избирательную борьбу под лозунгами Бельвильской программы[45]. Этот документ содержал перечень требований, в числе которых важней­шими были: всеобщее избирательное право на общефранцузских и муни­ципальных выборах; свобода личности, которая должна находиться под защитой закона, а не зависеть от произвола администрации; свобода пе­чати, собраний и ассоциаций; отделение церкви от государства; обеспе­чение обязательного бесплатного и светского начального образования; уничтожение постоянных армий; преобразование налоговой системы, предусматривающее единый налог вместо многих. Предполагалось, что реформирование страны в этом направлении приведет к замене бонапар­тистского государственного строя республиканским.

На выборах 1869 г. в Законодательный корпус большинство еще по­шло за бонапартистами. Но и противники империи укрепили свое пред­ставительство: за них проголосовали 42,1 % пришедших на избиратель­ные участки. До 90 депутатов представляли оппозиционную фракцию в Бурбонском дворце, из них 40 относились к непримиримым врагам Напо­леона III. Вторая империя потерпела моральное поражение, тем более что преданность ей была уже не столь безоговорочной и среди многих де­путатов правительственного большинства.

Не только Законодательный корпус выходил из послушания. В стра­не множились забастовки рабочих, добивавшихся увеличения заработ­ной платы, отмены штрафов, сокращения рабочего дня. Хотя стачечное движение имело экономический характер и не выдвигало политических требований, выступления пролетариата свидетельствовали о негативном отношении к империи.

Изменение политического баланса сил являлось признаком нараста­ния кризиса Второй империи. Наполеон III искал пути стабилизации об­становки. Он начинает маневрировать, отказываться от наиболее вопию­щих ограничений. Перестали привлекать к ответственности стачечников. В 1864 г. отменили запрет на забастовки и объединения рабочих, уста­новленный еще в 1791 г. законом Ле Шапелье. В 1865 г. в ряде городов возникли секции Интернационала. В 1869 г. французские профсоюзы объединились в Федеральную палату рабочих обществ. Был ослаблен контроль за печатью. Закон от 12 мая 1868 г. упразднил систему предва­рительных разрешений, предостережений, административных приоста­новок и запрещений периодических изданий, хотя и сохранил средства давления на прессу: высокие денежный залог и гербовый сбор, подсуд­ность исправительному трибуналу, а не суду присяжных. Закон от 6 июня 1868 г. разрешил публичные собрания, но тоже с оговорками: обсужде-

с.162 ние политических вопросов допускалось только в период избирательных кампаний и в присутствии полицейского комиссара с обязательной запи­сью выступлений. В 1869 г. Законодательный корпус получил, наряду с императором, право законодательной инициативы, самостоятельного из­брания руководства палаты, голосования бюджета по статьям. Была вве­дена ответственность министров перед палатами. Декабрь 1869 г. озна­меновался еще одной переменой: правительство возглавил Э. Оливье, когда-то участник оппозиционной «группы пяти» в Законодательном корпусе.

Но подобные полумеры уже не могли удовлетворить либеральную буржуазию, все демократические круги. Когда 12 января 1870 г. в Пари­же проходили похороны журналиста В. Нуара, убитого на дуэли племян­ником императора принцем П. Бонапартом, в них приняли участие более 100 тыс., а по другим данным, почти 200 тыс. парижан. Это был вызов империи.

Наполеону III не оставалось ничего другого, как ускорить реформы. 20 апреля 1870 г. был опубликован проект новой конституции и на 8 мая того же года назначен плебисцит. В ходе плебисцита французский народ должен был ответить на вопрос: одобряет ли он осуществленные импера­тором либеральные реформы и новую конституцию, которая их закреп­ляет. Из числа участвовавших в плебисците 69,6% ответили утверди­тельно, 14,8% высказались против и 15,6% воздержались. Результаты голосования говорили о восстановлении престижа империи внутри стра­ны. Наполеон III полагал необходимым закрепить успех победой над внеш­ним врагом, что к тому же дало бы возможность расширить территорию страны на востоке и усилить роль императора в международных делах.

Франко-прусская война [46] Образование Северогерманского союза и реальную возможность воссоединения Германии под главенством Пруссии Напо­леон III рассматривал как несомненную угрозу Франции. Предотвратить появление на ее границах единого немецкого государства и восстановить французскую гегемонию в Европе могла только победоносная война. Она могла решить и еще одну задачу: возвращение потерянных в соот­ветствии с постановлениями Венского конгресса территорий по левому берегу Рейна, в том числе Ландау, Саарбрюкена, Люксембурга и Бель­гии. Но здесь французам противостоял О. фон Бисмарк — канцлер Се­верогерманского союза и глава прусского правительства. Бисмарк исхо­дил из того, что южногерманские государства Бавария, Баден, Вюртем-

с. 163 берг и Гессен-Дармштадт войдут в Германскую империю лишь в ходе об­щей национальной войны против Франции[47]. По замыслу Бисмарка, германские государства должны были стать жертвой французской агрес­сии, которая подтолкнула бы их к объединению. Отсюда вытекало, что нужен был повод для войны, и он был найден.

Когда в 1870 г. в ходе революции королева Изабелла отреклась от трона, правительство Испании предложило его принцу Леопольду Гогенцоллерну[48], а Бисмарк в расчете на столкновение с Францией рекомендо­вал принять приглашение. Он не ошибся: французский министр ино­странных дел А. Грамон в Законодательном корпусе пригрозил Пруссии, что Французская империя «без малейших колебаний начнет войну про­тив той державы,, которая посмеет сделать попытку воскресить империю Карла V»[49]. Леопольд отказался, и, казалось, конфликт был исчерпан. Однако Наполеона III подталкивали сторонники войны: императрица Ев­гения, военный министр Э. Лебёф и А. Грамон. Посла Франции при прус­ском короле Бенедетти уполномочили провести переговоры с Вильгель­мом I, который в то время находился на отдыхе в Эмсе. Французский им­ператор добивался, чтобы Леопольду формально запретили занимать ис­панский престол. Более того, Вильгельм I должен был дать письменное обещание не вредить в будущем интересам Франции. Подобные домога­тельства представляли собой немыслимую в дипломатической практике дерзость. Тем не менее Вильгельм I оставил возможность дальнейших переговоров в Берлине. Тогда же информацию о произошедших событи­ях по телеграфу направили Бисмарку. Он, получив заверения начальника генерального штаба Мольтке и военного министра Роона в победонос­ном исходе возможных боевых действий, откорректировал в унизитель­ном для Франции духе эту так называемую «эмскую депешу» и приказал опубликовать ее в печати. Франция 19 июля 1870 г. ответила объявлени­ем войны. Бисмарк полностью реализовал свой замысел. И он, и Наполе­он III одинаково хотели войны, а в глазах общественного мнения агрессо­ром предстал лишь французский император. В вооруженный конфликт были вовлечены государства Южной Германии.

Накануне войны военный министр Э. Лебёф заверял: «Мы готовы, вполне готовы, у нас в армии все в порядке, вплоть до последней пугови­цы на гетрах у последнего солдата»[50]. Действительность опровергла его

с. 164 заявление. Действующая армия не превышала 300 тыс. солдат и офице­ров. В составе сухопутных сил имелся резерв. В него входила Мобильная гвардия, которая комплектовалась не попавшими в регулярную армию призывниками и предназначалась для обороны крепостей, несения кара­ульной службы и поддержания порядка в крупных городах. Те же функ­ции возлагались и на Национальную гвардию. Здесь 5-летний срок служ­бы проходили все военнообязанные, освобожденные по разным причи­нам от службы в постоянной армии и резерве. «Мобили» и националь­ные гвардейцы не представляли существенной силы, поскольку их обучение ограничивалось 15 днями в году. Армия имела на вооружении лучшие на то время ружья системы Шаспо и митральезы — прообраз пулемета[51]. Однако артиллерия устарела, пушки заряжались с дульной части. Солдаты и офицеры были недостаточно обучены. Снабжение войск было плохим. Командование всех уровней во главе с генеральным штабом плохо представляло реальную обстановку и намерения против­ника. К тому же Наполеон III принял командование на себя, хотя не имел для этого необходимых данных.

Объединенная немецкая армия насчитывала 1 млн солдат и офице­ров и была обеспечена централизованным руководством войсками. Глав­нокомандующим номинально считался король Вильгельм, но фактически командовал генерал-фельдмаршал Г. фон Мольтке. Военный министр генерал-фельдмаршал А. фон Роон ведал подвозом провианта и боепри­пасов. Комплектование на основе всеобщей воинской повинности повы­шало боеспособность частей. Высокой эффективностью отличалась раз­ведка. Немецкие стальные пушки А. Круппа, впервые примененные в боевых действиях, имели вдвое большую, чем бронзовые французские орудия, дальнобойность и не имели равных по меткости, кучности стрель­бы и скорострельности. Особенностью стратегии Мольтке, максимально использовавшему преимущества железных дорог, было быстрое сосре­доточение больших армий на поле сражения.

Эти обстоятельства позволили немцам диктовать условия. В ряде сражений, состоявшихся с 14 по 18 августа 1870 г., они разгромили французскую Рейнскую армию. Затем 170 тыс. солдат из ее состава по вине командующего маршала Базена оказались блокированными в кре­пости Мец. Еще одна, Шалонская, армия, при которой находился импе­ратор Наполеон III, вследствие бездарного командования маршала Мак-Магона была отброшена к Седану. Зажатые в узком пространстве

с.165 между р. Маас и бельгийской границей, ее войска 1 сентября вступили в бой, а уже на следующий день, не выдержав ураганного артиллерийского обстрела, по приказу Наполеона III сложили оружие. 3 тыс. убитых, 14 тыс. раненых, 83 тыс. плененных, включая самого императора[52], — таковы масштабы военной катастрофы, постигшей Вторую империю.